Выстрел в висок

«Выстрел в висок». Давай, это же так просто! Всего лишь нажми на «спуск», как эта мразь, и убери эту погань с лица земли! Вынеси мусор, Хакён! Давай, давай же, давай… — Твою мать! Нога в лакированном брендовом ботинке врезается в живот бессознательной туши. Какого хрена?! Почему ты не можешь просто убить этих тварей?! Они ведут на тебя охоту, а ты их жалеешь, идиотина пацифистичная! Смачный плевок, смахнуть пот с лица рукавом, судорожный смешок. Да уж, от дорогущей кофты остались одни лохмотья, потому что в рукопашной с «охотником» пришлось повозиться. Слава всем богам, если они вообще есть, что ты отчаянно налегал на спортзал ради карьеры в шоу-бизнесе, а вот эти миллионеры-охотнички, похоже, предпочитали жрать виски с омарами и жиреть. Хотя не все. Вот этот, заблевавший всё вокруг из-за того, что его слишком сильно ударили в живот, явно тоже качался. Но драться не умел. Как и ты, черт побери! Почему ты не учился драться?! Танцор хренов, думал, изящные па — всё, что пригодится тебе в этом гребаном прогнившем мире. Ага, как же. Вот, теперь ты сидишь, обблеванный, в порезанной кофе, вытираешь пот с лица рукавом и пытаешься отдышаться, думая, как можно обезвредить падаль, что наверняка продолжит охоту, как только оклемается. Связать? Да нечем! А хотя… погодите. Он же верещал что-то о том, что сломает «зайцу» ноги… Смешок. Усталый, невеселый, ногу на колено, чужое. Секундное промедление. Как всё так обернулось?.. Это всё тот бармен, вот уж точно! Не зря так погано ухмылялся, наливая коктейль! А с одного коктейля не теряют сознание! Даже если смакуют его минуть десять. Да, черт побери, поход в клуб был твоей ошибкой, потому что… потому что он стал последним местом, которое ты видел, прежде чем попасть в эту гребаную мучильню. А почему? Почему всё так?! Потому что в большинстве восточных стран вот уже как третий год пропадают звезды средней величины. Не-ет, «элиту» эти ублюдки не трогают, тех, кто звенит на весь мир. Сосредотачиваются на тех, чья звезда активно угасает или кто просто не добился сверхпопулярности. На тех, кого искать будут не так уж активно, точнее, за чью смерть можно заплатить, и дикого шума в прессе не поднимется. Пропал и пропал, а может, «самоубился», звезды ведь этим часто занимаются, особенно в Южной Корее! Только вот правду никто не знает. Правду о том, что людей травят, привозят в это странное здание, специально построенное в качестве охотничьих угодий, дают поганый крошечный ножик и карту с заботливо проставленными отметками — «точками выхода». Доберешься туда — спасешься, нет — поминки точно будут, а вот тело в гробу — вряд ли. Зато родным скажут, что ты там, и они будут лить слезы над пустой коробкой, пока ты будешь подгнивать где-нибудь в заливе, кормя рыбешек своим мясом. А ты ведь им не поверил, хах! Поначалу не поверил! Как и никто из вас, «зайцев». А вас просто выпустили табуном, и вы, с шутками-прибаутками, думая, что попали на треклятое шоу, называя коричневые пятна на стенах «отличными декорациями», поспешили к выходу. Стадом. И стадо расстреляли. Кровища была повсюду, как и мозги, кости… Эти уроды стреляли из пистолетов, револьверов, каких-то «улучшенных» револьверов, сносящих за раз треть башки, расстреливали вас, как скотину на бойне, и ржали, гоготали в голос, холеные, в камуфляже, такие «крутые» — с пистолетами против ножей. Воняло кровью. Только кто сказал, что у нее металлический запах? Хрена с два. Он особенный. И ничем его не опишешь, нет такого слова. Просто, когда размазываешь по лицу кровь знакомого, прикрывшего тебя собой в большой захламленной комнате, куда вам каким-то чудом удалось добежать и спрятаться, затаиться, понимаешь, что кровь — это ни хрена не поэтичная херовина, о которой с таким энтузиазмом пишут поэты. А в клипе вашей группы «Voodoo doll» кровь смаковалась, как и раны… Вот бы дать себе-прошлому хорошую оплеуху и идти снимать красивые милые розово-сахарные клипчики, где все, мать их, живы!!! А может, отраву в коктейль подлила та шлюха, что висла на тебе, как мартышка на лиане, а ты всё пытался вежливо ее послать? Точнее, уговорить отвязаться, хотя хотелось именно послать, семиэтажным. Боевой раскрас шалавы из квартала красных фонарей, юбка выше крыши, надутые губы-подмётки, целовать которые не будет мерзко разве что любителю резиновых баб — да-а, такая точно могла подлить в напиток любую отраву! А ты и не заметил. Идиот. Как не заметил ублюдка, пристрелившего твоего товарища! А ведь вы просто сидели в углу серой комнаты, заставленной какими-то партами, как в проклятой школе, и пытались принять реальность. Держались за руки, тряслись, смотрели друг другу в глаза, и паникой провоняло всё вокруг, сердце билось где-то в глотке, тараня гортань, а тело так трясло, словно поджаривало на электрическом стуле. Но всё было не так уж и плохо. Ты ведь был не один. Тогда — не один! А потом не заметил ублюдка с пистолетом, и друг закрыл тебя собой. Да, друг, не знакомый, с которым пересекались на паре шоу да нескольких вечеринках! Друг. Потому что, мать вашу, за незнакомца жизнь не отдашь! А может, он об этом и не думал. Просто был хорошим человеком и действовал на инстинктах, так ведь работает героизм? Ты героем не был, Ча Хакён, о-о, нет. Но тоже среагировал, не думая. И бил, бил, бил ту паскуду, пока он не выхаркал все свои золотые зубы вместе с настоящими! Ублюдочная реальность. Кровь воняет страхом и смертью, а не металлом, запомните это, «поэты», и не пишите хрень. Ваши лирические сочинения в аду никому не уперлись. Интересно, а вы бы смогли заставить человека захлебываться кровью и бросить его, отбив все органы? Ча Хакён смог. Почему? Потому что видел только полные паники и слез глаза друга, а слышал только булькающий звук, вырвавшийся изо рта вместе с красной струйкой. И героизма в его глазах не было, только ужас от осознания простой истины — будущего у него не будет. Ничего уже не будет. Как не будет и у того, кого он спас ценой всего… Но вам не понять, правда? Не понять, что значит терять на самом деле, а не в сладких поэмах, где всё красиво и лирично! А друг обоссался перед смертью, как обоссался и тот отморозок, что всадил ему в живот три пули. И одну в грудь. Самую первую. Давшую шанс зайти чуть сбоку, пока друга добивали, всадить нож в живот, выбить пистолет и долго херачить — ногами, руками, какой-то палкой… ножкой от стула? Да насрать. Только в голове всё перемешалось. И остались лишь полные слез глаза, булькающий звук, да вонь. Вонь крови, которую почему-то все превозносят. А ты бы просто хотел помыться, ведь правда? Потому что крови на тебе теперь слишком много. Только ты не можешь убивать. Всё еще не можешь. Проползал мимо этих ублюдков, благо, их тут мало, крался на четвереньках, на корточках, как чокнутый ниндзя из дурацких комиксов, прятался в шкафах, но ни разу не выстрелил, хоть и забрал пистолет у того урода. А потом напал этот, «герой», решивший сражаться с уставшей, вымотанной добычей «на равных». И ты его уделал. Что ж, молодец, гематомы и сломанное ребро можно залечить, главное выбраться, а ведь до выхода уже рукой подать! Только бы эта мразь не погналась следом. Так чего же ты ждешь?! Почему жалеешь? Они тебя не пожалеют! Они построили целое здание для охоты, с разными комнатами, чтобы играть в прятки было веселее, ну так давай, докажи, что в эту игру можно выиграть! Выгрызи победу зубами, ну же! А это что за звук? А-а, тварь приходит в себя, вот и стонет… «Раз, два — Фредди заберет тебя, три, четыре — он уже в квартире!» Хах. Ха-хах. Просто нажми. Почувствуй на вкус, каково это, ломать чьи-то кости! Им ведь это нравится — ты видел немало трупов, превращенных в кашу! Им нравится, нравится, нравится ваша боль! Они ею упиваются! Упиваются вашей агонией! Так давай, опрокинь стаканчик эйфории и посмотри, понравится ли падали быть по другую сторону забора! Всё просто, надо лишь вспомнить тех, кого растерзали эти люди, да-да, не звери: люди хуже зверей. А ведь ты тех ребят и девчонок никогда уже не забудешь, просто не сможешь, до конца жизни, долгой или короткой… Так почему же ты медлишь?! — Сучонок, убью тебя, убью… Ах, вот как, да?.. Хруст. Дикий вой. И еще раз. Вторая нога обмякла, тело дергалось, но его не стали вырубать — а зачем? Он. Это. Заслужил. И пусть помучается. А еще пусть привлечет сюда побольше «охотников», чтобы дальние коридоры очистились! Потому что тут есть отличный потайной ход, на карте не указан, но эта мразь приперлась как раз в момент ликования и эйфории от его нахождения! Проход между стенами, за шкафом. Можно срезать путь. В щель за тяжелым, совсем не бутафорским стеллажом просочились и задвинули его обратно, радуясь, что та падаль не знала об этом сокровище, не видела, потому что праздновал удачу ты поодаль, не успев отодвинуть шкаф на достаточное расстояние, и ту крошечную дыру просто не могли заметить. Теперь же этой падали не до того, завывает на одной ноте, матерится и прячет лицо в ладонях, боясь пошевелиться, только всем понятно, что слезами скоро затопят коридор. Ну и хорошо. Правильно. Так и должно быть, неправда ли? А в душе разливается что-то странное, жгучее, ядовитое… что это? Такое мерное, ровное. Оно затопляет ненависть, выжигает страх, душит адреналиновый драйв, заставляя сердце успокаивать свой бег. Что же это такое? Такое спокойное… Шорох. Вжаться в стену, на корточки, заползти за стол. На этот раз «библиотека» с массивными столами, похожими на барные стойки — у дизайнера явно была больная фантазия. И серые стены, здесь всё серое, кроме мебели, вот на нее не поскупились, как и на освещение, чтобы богачам проще было отыскать добычу, только в этот раз, на удивление, света в комнате было довольно мало, окон-то здесь нигде нет. Только вот спрятаться негде. Но это ничего, ничего, ты выберешься, слышишь, парень? Только продержись еще немного. Тебя же не обманут, ведь правда? Выйдешь из этого поганого лабиринта и станешь победителем. А если попытаются вернуть, сбежишь, пистолет-то у тебя с собой! Всё получится. Всё получится, слышишь, Хакён?! Давай, мать твою, не время раскисать! Не думай, не думай, не думай… Успокоить дыхание, выровнять сердцебиение — отдаться тому странному, что разливалось по телу с истошного крика мрази, которая заслужила место на инвалидной коляске. А может, он отделается костылями и поправится, кто знает… было бы обидно. Нет, правда. За что умерли все эти люди?.. За их смех? Так пусть тоже поплачут, это будет справедливо! Просто… за что?.. Встряхнуться, прислушаться, затаиться. Кто-то шел вперед, проверяя ряды между столами, и зеленоватый свет от читальных ламп на каждом столике изящно прятал добычу от охотника, а ведь это первая столь плохо освещенная комната за весь путь… Повезло? Не-ет, везения не бывает. Иначе здесь не оказалось бы ни одного человека! Сердце где-то в горле, в глазах защипало. За что?.. Дрожь в руках, дрожь вдоль позвоночника, спазм в горле. Только бы не всхлипнуть! А так хочется увидеть маму, папу, родных, друзей… Ты же к ним вернешься, правда? Ведь правда? Не сдохнешь здесь, не станешь одним из тысяч коричневых пятен на стене, которые не смывают?.. Эй, ты ведь справишься, правда?.. Да замолчи ты, сука! Закрыть глаза, глубоко вдохнуть, крепко сжать нож. «Раз, два — Фредди заберет тебя, три, четыре — он уже в квартире…» Давайте поиграем, ублюдки! Вам же нравится играть?! Выровнять дыхание, едва заметный вдох через нос, неразличимый выдох, медленно, размеренно, прислушиваясь к осторожным, неспешным шагам и тихому свисту. О-о, известная песенка «BlackPink»! Кто-то фанат к-попа? Сейчас к-поп подарит поклоннику автограф! Несмываемый! Нога показалась из-за стола, и в нее молниеносно всадили нож, повернули в ране… Крик, дикий, бешеный, истошный. А те люди тоже кричали, но вы их не жалели! Просто расстреливали, хохоча! Что, не нравится, когда из вас делают мишень?! Навалиться всем телом, сбить на пол, всадить нож в бок, повернуть. А ножик-то маленький, совсем маленький, и черта с два им можно убить… разве что яблоко почистить. «Почистить»… Отличная, чтоб ее, идея! Предплечье на горло, прижать к полу, пусть задыхается. Ну же, ну же… Пистолет где-то далеко, выбитый, до него этой паскуде не дотянуться, и что же? Что же будет делать охотник на месте добычи?! По-ды-хать! А тело обмякло, и судорожные удары по спине прекратились, как бой пяток по бетонному полу. Только зеленый свет мягко разливался по книгам на полках вдоль периметра. Хах. В библиотеке ведь нужно соблюдать тишину! За нарушение этого правила стро-ого карают! Нож в руки, снова. «Почистить яблочко больным!» Которые уже никогда не вернутся домой… Лезвие по щеке, и еще, и еще, и снова… Эйфория, заполняющая грудь, распирающая, сметающая всё на своем пути. Так и надо вам — падали, способной лишь стрелять в безоружных! Так вам и надо! Это, пожалуй, самый дорогой автограф лидера группы «VIXX» — и как вам? Нравится?! Еще больше ран, еще больше счастья, да-а, да, черт побери! И в аду можно смеяться! Хриплый смешок с губ, странный. Стоп, а как это делается? Как правильно смеются?.. И погодите. А где же крик?.. Да твою мать! Он молчит. Ну, убей же его, убей! Нет, просто позволь сдохнуть! Ничего не делай, просто уйди, ну же. Ну… Тело встряхнули, долбанули по груди, и судорожный хриплый вдох, буквально заглотивший воздух, заставил податливое тело содрогнуться в конвульсиях. Слабак. Интересно, а герой, что тебя спас, так сплоховал бы? А-а, без разницы. Теперь уже всё без разницы. Кроме крови на руках. И на щеке обезображенного человека. Что-то щелкнуло в голове, прямо как в тот раз, когда друг перекрыл пуле дорогу. Просто что-то изменилось. Исказилось. А может, исправилось?.. В аду ведь не надо быть праведником. Иначе не сумеешь выжить. Встать, стряхнуть кровь с ножа, вытереть его о штанину. Интересно, а владельцы этого бренда знают, что их штаны не рвутся, даже если в них пересечь кучу коридоров на карачках, сражаться и отвешивать пинки полутрупу? Да наплевать. Потому что после щелчка тело наконец до краев заполнило оно. Безразличие. Ноги сломали так просто, будто грецкий орех, только предварительно заткнули жертве рот платком из бутика. Да и не жалко, платки потом можно купить новые, а вот жизнь всего одна, и рисковать явно не стоит. Зато стоит… да, точно. Перерезать сухожилия. Если эта падаль и оклемается, хотя бы будет хромать. А тот парень из тайской группы, с кровавыми обрубками вместо ног, висел приколоченным к стене. Рядом лежал строительный пистолет и мачете. Здесь ведь все разные, одним подавай быстрое убийство толпы, другим — долгую охоту, выслеживание добычи, третьим — садистские расправы над пойманными, четвертым — «честные» схватки, а пятым… что пятым? Да наплевать. Коридор за коридором, медленно, неспешно, и сердце билось гулко, но так размеренно, словно чужое. Глаза застилал лишь пот, не слезы, потому что что-то умерло. Наверное. А может, впало в кому, только жалеть уже некого. Это дом мертвецов, и сам Ча Хакён тоже мертвец, потому что выберется он или нет, то изуродованное лицо будет с ним до конца жизни, равно как дорогие глаза, полные слез и паники. Но ему уже не будет жаль. Потому что мертвецы не чувствуют. Ведь они могут смотреть куда глубже. Лучше умереть, закрыв друга, чем быть распятым и изорванным, и уж тем более, чем стать палачом. Но и палачом тоже можно быть, почему нет? Потому что мораль это запрещает? А где вы видели в аду мораль? Она здесь не пробегала, нет? Может, вон там шмыгнула? Ах, нет, это всего лишь крыса. Кстати, интересно, крысиное мясо на вкус ужасное? Кормежка не подразумевалась с момента похищения, а поганый коктейль без закуски вряд ли мог насытить надолго… Да и плевать. Поешь, когда выберешься. Или никогда, хах. Зато на том свете чувствуют еще меньше, чем ты сейчас… Забыться. Вот бы забыться и не просыпаться… даже если это окажется просто дурной сон. Только надо идти. Не за себя, вовсе нет, за того парня. И за родных, потому что они будут плакать. Они. Будут. Плакать. А их слезы не стоят ваших жизней, мрази! Поворот, спасительная красная дверь. Быстрее, еще быстрее! Эйфория, внезапно затопившая всё вокруг. Сердце забилось в висках, норовя выскочить на свободу, пот полил ручьями, застилая обзор, ноги заныли так сильно, что захотелось отгрызть их, ведь идти на карачках было чертовски трудно, но у комнаты рядом стеклянные «окна» в полстены, и рисковать точно не стоит. Скорее, еще, еще… Рваное дыхание, бешеный пульс, дикая тряска рук. Только, пожалуйста, не подведи… Точка невозврата. Боль. Дикая, жгучая, нестерпимая. Но надо держаться! Закусить губу, перекатиться, встать. Нога. Нога, черт побери! Подстрелили из пистолета с глушителем. Кто?.. А-а, вот и он. Целится, весь такой «крутой», в бронежилете, форме цвета хаки, явно европеец, холеный, лоснящийся, жирный, как свинья. Ждал, да? Ждал, сука?! — Это нечестно. Какая глупость! Ты что несешь, Ча Хакён?! Конечно, нечестно! А что вообще ты здесь нашел честного?! Ну, покажи! Хриплый, булькающий смех в ответ, плевок на пол. Мокроту отхаркали с раздражением, и на пол упал сгусток крови. Хах, вот так, хотя бы один «охотничек» точно скоро станет жертвой. Уже кое-что. А по телу разлилась беспечность, замешанная на безразличии, и только боль уходить не желала, прижигая нервы каленым железом. Кто там писал, что герои спокойно дерутся с отрубленными руками? Да хрена с два! Тут от одной пули хотелось отгрызть собственную ногу и заткнуть ею фонтаны влажных фантазий гребаных авторов! Но приходилось стоять. Приходилось. Потому что шевельнешься — пристрелят. Хотя пристрелят и так, что уж теперь… Просто вот он, пятый тип, о котором отчего-то тупой мозг раньше не подумал. Этот тип любит засады. И словно в ответ на мысли: — Да-а, парень, не повезло тебе. Мне редко добыча достается, но как же я люблю сидеть вот так и ждать счастливчиков, чтобы обломать им весь кайф! Это лучшее, просто лучшее! Да я обкончаться готов от вида твоей расстроенной смазливой мордашки! А теперь брось пистолет, или я размажу твои мозги прямо здесь. Давай, бросай ко мне. Только медленно и понизу. Твою мать, твою мать, твою мать! И как теперь быть?! Как?.. Хах. Ха-хах. Как-то быть. Еще секунд десять. Не много же времени друг для тебя выиграл, а, мусор? Пистолет по полу, ближе к «охотнику», и его придавили ногой. — Вот, умница. Ну что, а теперь поиграем? Дам тебе шанс сбежать. Считаю до трех и стреляю, успеешь выскочить за дверь — ты выиграл, мы ведь не обманываем, кто выходит — тот выходит и уже сюда не возвращается. Получает гору бабок и молчит в тряпочку. Ну, как идея? В спину стрелять веселее всего, давай, покажи мне прыть! Может, успеешь! Шаг за шагом, он приближался, сокращая расстояние, чтобы точно попасть в мишень — значит, плохо целился. Но пистолет внезапно опустил. — Раз… Решение за секунду, пустота в душе. Ничто среди абсолютного безмолвия. Да и к черту! Поиграть решил? Поиграем, мать твою! Рывок, бешеный, судорожный, дикая боль в бедре, раскаленным прутом пробившая кость и расплескавшаяся по телу. Кто там говорил, что боль от ран сконцентрирована в одном месте?! Да кажется, будто волосы горят! Мразь не успела вскинуть пистолет, упала. Два тела покатились по бетону, пытаясь вырвать друг у друга пистолет, а в сердце было как-то пусто. Совсем. Победа, поражение — какая, к черту, разница? Ты уже труп, не так ли, Ча Хакён? Ты сдох трижды. Не сумел спасти, не сумел сдержаться от жажды мести, а вот теперь не сумел остаться осторожным, поддался глупой эйфории, как все. Ты просто слабак. Но как же, черт побери, больно!!! Нервы буквально вытягивали из кости, но с губ срывался рык, а не стоны. Рык зверя, готового рвать на куски. И это было правильно! До невозможности правильно! Ведь за то, во что веришь, надо биться до последней капли крови, до последнего вздоха, до последней судороги в простреленной ноге! А ты бьешься за нечто бесценное. За объятия родных, за улыбки друзей… за слезы счастья драгоценной, единственной, неповторимой мамы. И только попробуй сдаться! Клубок переплетенных тел, пистолет на полу, замеченный краем глаза, судорожный рывок к нему, а враг навалился всем телом, дернулся вперед, приставил пистолет к голове «добычи» и прошипел: — Что, сучонок, нарушать правила вздумал?! Сдохни! Ладонь на рукоять, ближе, еще. Палец на «спуск», поворот запястья, попытка прицелиться в незащищенную голову, ухмылка. — Встретимся на том свете, больной. Выстрел в висок…