Ты – моя мелодия, Я – твой преданный Орфей, Дни, что нами пройдены, Помнят свет нежности твоей… Всё, как дым, растаяло, Голос твой теряется вдали… Что тебя заставило Забыть мелодию любви?
- Дань! Сколько она еще стоять будет?! Включай музыку!- голос резкий, недовольный. Два года она разговаривает с ним либо вот так, гоняя по льду как нерадивого школяра, либо колко и насмешливо. Привык уже. Любовь у Этери прошла, а с ней прошла и нежность. Даня до сих пор не понял, что он сделал не так. Понял бы, может, иначе бы сделал. А главная женщина не объясняла. Загнался сам до полной невменяемости и дурацкий деяний. Началось все летом 2019. Даже весной. В том отпуске все покатило под откос так, что не остановить. Она сказала: “наверное, это конец”,- глядела в горизонт, где сливались океан и небо, и размышляла озавершении их истории. - Почему конец?- Даня не понял. Никто бы не понял. У них были дни, полные света, были ночи полные страсти. Никакого конца не предвиделось по его мнению. - Потому что здесь, как со спортом, надо вовремя закончить. Я думаю, время пришло. - И какой я вид спорта?- засмеялся мужчина и обнял нежно задумчивую блондинку. - Травмоопасный, Данечка,- от объятий не уклонилась. От объятий не уклонилась. Не уклонялась. Ни днями, ни ночами. Так не уклонялась, что до сих пор в ее легких выдохах на льду он слышит тяжелые ночные вздохи-стоны. Только они и остались. Фантазии о вздохах-стонах. Показалось, что приблизилась снова после смерти мамы. Нежно обнимала. Успокаивала. Прятала его, ревущего, на своей груди. Но это было лишь утешение. Уходила бесповоротно. Таяла из их общности вне работы. Он тоже хотел растаять. У него все серьезно разрослось на личном фронте. А то и дело озирался, вдруг остановит, попросит прекратить обустраивать жизнь. Не останавливала. И срывался, то в признания, то в загулы. То снова в признания. А Этери, наверное, и жалко было смотреть на все это, но не позволила себе ни секунды слабости. Впрочем, нет, секунду позволила.Ты – моё сомнение, Тайна долгого пути… Сквозь дожди осенние Слышу я горькое “прости”… Зорь прощальных зарево, Голос твой теряется вдали… Что тебя заставило Предать мелодию любви?
Это произошло в Челябинске. Между короткой и произвольной. Между выдохом и страхом нового вдоха. Даня долго метался по своему номеру, не понимал, ни себя, ни всего происходящего, да и не выметался, пока не вымелся из четырех стен и не понесся в другие четыре. К ней. В любой непонятной ситуации, Даниил Маркович бежал к Этери. Дверь ему открыли и глянули огромными, усталыми и перепуганными глазами. Стало понятно, что тут ответов тоже нет. Но было забвение. И его губам на ее, и ее под его. Если вокруг среда давит с утроенной силой, не нужно удивляться, что где-то сил на сопротивление не хватает. У Этери их не хватило на Даню. Молодой напор, сносящий на пути знаки “СТОП”. Подалась навстречу, поддалась, обняла ладонями мужскую шею, отвечала на поцелуи. Разрешала объятия, помогала избавляться от одежды и давала распять себя под крестом мужских рук, ощущая бедром, что будет пригвождена к этому кресту и умрет вместе с собственным страхом. Умиротворенно после думал Даня лишь о том, как проснется рядом с белым кружевом кудрей и успокоится в ее теле утром так же, как сейчас. - Иди к себе!- и женщина встала с постели.- Иди, Дань! Прости, но это была слабость и ошибка. Не надо было. С тех пор она все дальше. Общается с ним, либо голосом учителя, шпыняющего нерадивого двоечника, либо насмешливо-ядовитыми фразочками. Все время отваживает: себя от него, его от себя. Даже сейчас, когда что-то говорит Дудакову, почти прижавшись и шевелягубам у щеки, так и кажется, что до касания и поцелуя - совсем ничего. Дуд усмехается, легонько гладит женщину по плечу и тут же переводит взгляд на спортсменов.Ты – моя мелодия, Я – твой преданный Орфей, Дни, что нами пройдены, Помнят свет нежности твоей… Стань моей вселенною, Смолкнувшие струны оживи, Сердцу вдохновенному Верни мелодию любви!
И что там у нее с Дудаковым Даня знать не знает и выяснять не собирается! Ему вполне хватило голого Серегиного торса в дверях номера Этери после произвольной в том же Челябинске. Пришел поговорить с любимой женщиной, наткнулся на взъерошенного малоодетого мужика. И взгляд у Дуда был туманный. И ремень брюк расстегнутый висел в поясе. - Даньк, если не конец света, обсуди с Этери все вопросы завтра,- даже не дал нос сунуть в проем Сергей Викторович.- Без дураков. Не до тебя! И захлопнул двери. А самое мерзкое во всем этом, Даня не только не смог разлюбить после увиденного, но как-то даже иначе прочувствовал все, что было между ними. Понял, что Сергею сейчас так же сладко и нежно в объятиях, в обморочно теплой песне тихого голоса, зовущего по имени. Хотелось стереть Дуда ластиком, а себя нарисовать на его счастливом месте. Чтобы губы шевелились у твоей щеки, чтобы тебе гладить по черно-белому плечу куртки, чтобы улыбаться в темные глаза, любуясь тонкими руслами речек времени в легких морщинках, созданных ее радостью и болью. **** Дудаков закрывает двери перед носом хореографа. Застегивает пряжку ремня и, пройдя в комнату, забирает из женских рук свой свитер. Засовывает голову, руки, поправляя одежду, недовольно повторяет: - Что тебе не живется спокойно, Тутберидзе? Нахрена ты устраиваешь эти сложные танцы с бубнами?! Зачем причинять мальчишке такую боль? - Ты хочешь, Сереж, чтобы, наигравшись, боль причинил мне он?- раздается в ответ холодно и устало. - Да кто тебе вообще сказал, что так будет? Ксюшка на пятнадцать лет меня младше. И все у нас хорошо. Почему у вас не может быть все хорошо? - Потому что хрень это собачья, Дуд! И про тебя и твою Ксюшу, и про ваше взаимное хорошо. И уж тем более про хорошо у нас с Данечкой. - А между тем, все у нас хорошо с Ксюшей!- упрямо повторяет Дудаков. - Жди, когда тебе будет труднее всего, твоя Ксюша объяснит про это “хорошо” для нее. И не говори потом, что ведьма-Тутберидзе тебя, кота помоечного, не предупреждала,- резко отозвалась Этери. - Сама не живешь и другим радость жизни портишь!- фыркнул Дудаков и уселся в кресло напротив.- Сколько раз мне еще пред ясные Данины очи в неглеже появляться, чтобы ты решила, что он тебя достаточно ненавидит? - Пока не прибьет к другому берегу нашего хореографа,- пожимает блондинка плечами. - То есть это надолго,- ухмыльнулся Дуд. - Спорим в течение года устроится?- криво улыбается женщина. - На что?- тут же активизируется Сергей. - Если я выиграю, на контрольные прокаты в постолимпийском сезоне, ты явишься элегантным как рояль, в начищенных ботинках. - Тем хуже тебе,- пожал мужчина плечами.- Если выиграю я, ты придешь в трениках и кедах. Синхронно вытянули ноги. Замолчали. - И все-таки, Дуд, сука ты!- наконец подала голос Этери. - Кто бы говорил!.. Начищенные ботинки,- хмыкнули из кресла рядом.