Ужин

      Нортон смеряет взглядом содержимое сковороды: не самое аппетитное, дурно пахнущее месиво. В очередной раз понимает, что готовка – не его конёк. С другой стороны, Орфей сам виноват, что отказался заказать пиццу на ужин. Между прочим, Мемори поддержала эту идею, но строгий "папаша" (вообще-то, старший брат) был непреклонен. — Не отвлекайте меня от работы, бла-бла-бла.. – бубнит Кэмпбелл себе под нос, пародируя недовольный тон мужа. Мда. Можно ли это недоразумение, чудовище Франкенштейна, у которого от яичницы одно название, вообще есть? Пусть Орфей и проверяет. А если не загнется, то, так и быть, Нортон тоже попробует.       Вооружившись сковородой с ядерным оружием под кодовым названием "Ужин", Кэмпбелл идёт в соседнюю комнату – маленький кабинет, где Орфей проводит большую часть времени, пока работает: выползает оттуда обычно поздними вечерами, трет покрасневшие от усталости глаза и идёт ужинать, периодически зевая и хрустя затёкшими конечностями. Сонный Орфей – пусть и достаточно раздражительное создание, но весьма ласковое, если не действовать ему на расшатанные нервы. При всей своей неприязни к тактильным контактам, порой он сам нуждается в подобном проявлении любви и нежности, и Нортону приходится поощрять его за усердную работу над новыми новеллами поцелуями, объятиями и словами поддержки. Отношения с писателем во многом изменили жизнь грубого и безразличного Кэмпбелла, научив некоторым другим радостям помимо пересчитывания денег. И теперь, обнаружив мужа спящим в кресле перед ноутбуком, Нортон только тихо вздыхает. Приходится вернуть "ужин" на кухню, чтобы ничего не помешало мирному сопению Орфея (вряд ли он был бы рад проснуться от жуткой вони). — Придурок, – Кэмпбелл шепчет еле слышно, как можно осторожнее подходя к возлюбленному. Пара щелчков мышкой – благо, не самый прогрессивный и не разбирающийся в технике Нортон запомнил, как сохранять черновики супруга и выключать ноутбук. Экран опускает, рабочее кресло медленно разворачивает к себе. Вот такой спокойный и расслабленный Орфей – приятное зрелище. Нортон рассматривает спящего мужа, как картину на выставке: рот чуть приоткрыт, очки на кончик носа сползли, ресницы изредка подрагивают. Наконец Орфей не хмурит брови, а морщинка на лбу всё равно видна, пусть даже парочка непослушных локонов пытаются её скрыть. Ничуть не портит нежную композицию, как раз наоборот, дополняет. — Что же мне с тобой делать? Дурак Орфи. Нортон аккуратно, лишь бы не разбудить, снимает с Орфея очки, кладёт на стол рядом с ноутбуком. Наклоняется и пробует поднять супруга на руки. Тот ворчит что-то неразборчивое во сне, но поддаётся, кладёт голову на чужое плечо, ладонь прижимает к широкой груди. Кэмпбелл отворачивается, пытаясь скрыть от самого себя глупое чувство – щеки краснеют, улыбка на лицо просится, но "суровый" геолог игнорирует.       Мемори выглядывает из гостиной, босая, одетая в белую ночную рубашку. Сама видно сонная, но детское желание смотреть мультики куда сильнее какой-то там естественной потребности во сне. Быстро смекнув, что стоит делать, она юркает в спальню "родителей" и щёлкает выключателем, оставляя единственным источником света настенную лампу над кроватью. Нортон в благодарность подмигивает девочке, и она, абсолютно гордая своим поступком, бежит досматривать мультик. Кэмпбелл бережно укладывает Орфея в постель, укрывает одеялом и так мягко, как только может, целует в висок. — Спи, цыплёнок. Думает секунду и, стесняясь своего внезапного прилива нежности, добавляет: — То есть, придурок. Глупый Орфи. Нортон прикрывает дверь в спальню и валится на диван в гостиной. — Ну что, закажем пиццу? Мемори уже протягивает ему телефон. — Мог бы и не спрашивать.