Мир наизнанку

Маки поправляет съехавшую с плеча лямку рюкзака и удобнее перехватывает толстую пачку макулатуры, в их группе именуемую отчетами за летнюю практику. Для Маки это правда макулатура — как и для Годжо-сенсея, который этими самыми отчетами потом подпирает ножки стола, чтобы тот не качался. Но как староста их группы она должна выполнить поручение преподавателя и заведующего кафедрой в одном лице. Маки стучится в дверь носком ботинка только ради соблюдения каких-то там приличий и, не дожидаясь никаких разрешений, бедром толкает дверь и заходит. В кабинете Годжо-сенсея не оказывается, но около его стола трется какой-то незнакомый тип. Зенин скептически оглядывает непонятного парня со спины, после чего забивает на него и подходит ближе к столу, куда впоследствии скидывает все отчеты. — О, Маки. — радостно тянут у нее за спиной голосом одногруппника, еще поздней весной укатившего по обмену в Киото по рекомендации Годжо-сенсея. Зенин не успевает что-либо подумать — поспешно оборачивается, и, кажется, с ее лица стирается вечно недовольное выражение лица, потому что она правда рада его видеть — как будут рады и остальные второкурсники, когда узнают новости. — Привет. — выдыхает Маки и внимательно осматривает его. Юта за несколько месяцев значительно вытянулся — было слишком непривычно поднимать голову, чтобы посмотреть в его глаза — и стал выглядеть взрослее и увереннее — больше не был похож на то недоразумение, каким казался на первом курсе. — Как прошла программа обмена? — Хорошо, что вы оба здесь. — звонкий голос Годжо-сенсея рушит всю умиротворенность момента, а его физиономия, искрящаяся беспричинной радостью, портит настроение Маки еще сильнее. — Раз Оккоцу-кун вернулся, то пусть продолжает деятельность в нашем клубе. У вас ведь сегодня собрание? — быстро возвращается к сути Годжо, и после легкого кивка от Маки продолжает. — Познакомь его с первогодками и введи в курс дела, Маки-чан. — Хорошо. — Маки сдержанно кивает и тут же отворачивается, чтобы покинуть кабинет. Юта с неловкой улыбкой прощается со своим дальним родственником и следует за ней. Они молча спускаются с третьего этажа и выходят из корпуса — кабинет, отведенный для занятий их клуба, находится в здании через дорогу. Клуб по научной деятельности — Годжо-сенсей так и не смог придумать для него емкого и толкового названия — был основан всего несколько лет назад самим Годжо-сенсеем, и в него могли попасть только студенты, отобранные лично Сатору или же по рекомендации, но, опять же, его собственной. Однако клуб сразу же зарекомендовал себя, когда его участники стали фигурировать на различных научных ярмарках, фестивалях и других мероприятиях, а потому его даже спонсировали больше других. Маки долго думала, стоит ли ей вступать в клуб, но все же решилась по многим весомым причинам. Во-первых, участники клуба становились весьма видными личностями, и это могло сыграть большую роль при последующем принятии на работу. Во-вторых, у студентов появлялось много плюшек, которыми Маки всецело пользовалась. Годжо-сенсей пару раз даже замолвил словечко перед некоторыми преподавателями, чтобы его студентов лишний раз не нагружали бессмысленной работой. Ну, и в-третьих, нынешние третьекурсники — никто из четверокурсников не пришелся Годжо по душе — вообще почти не появлялись в университете, разъезжая по стране и защищая университет на научных мероприятиях. Маки считала это отличной возможностью, и, вероятно, именно эта причина и помогла определиться с выбором в итоге. — Маки, у тебя все хорошо? — с неловкой паузой поинтересовался Оккоцу, когда наконец смог поравняться с Зенин у пешеходного перехода. Маки недоуменно посмотрела на него и даже приподняла одну бровь, ожидая каких-нибудь уточнений, но по его смущенному виду сразу сообразила, о чем он. — Лучше не бывает. — с ироничным смешком ответила Маки, криво усмехаясь. — Мы с Май окончательно порвали все связи с семьей, так что теперь можем делать все, что хотим, и жить так, как нам того хочется. — Юта ошарашенно посмотрел на однокурсницу, пытаясь понять, шутит ли она над ним сейчас. Однако кривая усмешка скоро превратилась в самый настоящий оскал, и Оккоцу нервно сглотнул подступивший ком. — Родители так презирали и стыдились нас, так пусть вообще будут бездетными — для них такой расклад самый беспроигрышный. Юта так и замирает на месте, будто громом пораженный, когда слышит рассказ Зенин. Светофор для пешеходов загорается зеленым, и Маки, не сильно беспокоящаяся о своей нелегкой судьбе — в отличии от самого Оккоцу, — спешит оказаться на другой стороне проезжей части. Но Юта так и остается на месте, Зенин замечает это вовремя, а потому без задней мысли возвращается, берет его за широкую ладонь и уверенно ведет через дорогу. И Юта, ощущающий ее теплую руку в своей и груз всех бед на ее плечах, может только крепче переплести их пальцы и постараться скрасить ей оставшиеся студенческие годы. — Если продолжишь так на меня смотреть, то я тебе отвешу подзатыльник. — почти грозно предупреждает Маки, но не оборачивается и не пытается прекратить их до странного неловкое держание за руки. — Как «так»? — осторожно уточняет Юта, неловко поправляющий черную кепку на голове свободной рукой. — С жалостью. — коротко бросает Маки, и лицо ее кривится от омерзения и презрения. Не к Юте, а к самому факту существования этих чувств в окружающих ее людях, которые по какой-то причине считают, что Маки нуждается в каком-то проявлении их сочувствия. — Это обеспокоенность. — твердо отвечает ей Оккоцу, останавливается посреди дороги и призывает Маки тоже остановиться — это сделать проще, потому что они до сих пор держатся за руки. — Мне грустно, когда дорогие мне люди постоянно переживают одно несчастье за другим. — Успокойся. — спокойно выдыхает Маки и свободной рукой поправляет съехавшие очки на переносице. — Если уж я не считаю произошедшее чем-то страшным, то и тебе не следует. Что ни делается, все к лучшему — слышал о таком? — Можно тебя обнять? — осторожно спрашивает Юта, все еще выказывая свое волнение. Маки недоуменно выгибает бровь и смотрит на него с явным скепсисом. — Пожалуйста. «Ох, да ладно, ты серьезно?» — думает про себя Маки, закатывая глаза, и со слишком шумным выдохом кивает. Оккоцу улыбается и разводит руки в стороны, чтобы в следующий миг обхватить ими плечи Маки и притянуть ее ближе. Зенин утыкается носом в плотную ткань дутой куртки — предположительно его плечо — и смыкает руки у него на спине. Ситуация кажется смущающей и неловкой, но такой правильной, что Юта и Зенин не решаются какое-то время отойти друг от друга. — Всем привет. — громко оповещает о своем прибытии Маки, врываясь в кабинет клуба. Все взгляды тут же обращаются на нее. — Для тех, кто еще не в курсе — это Оккоцу Юта, прошу любить и жаловать. — Привет. — доброжелательно улыбается Юта, проходя следом за Маки. Ему вторит гул из голосов второгодок и первогодок, и Маки позволяет себе снисходительную усмешку. Оккоцу скидывает куртку на вешалку в углу кабинета и садится на единственный свободный стул рядом с Маки — кажется, Панда все же заметил обнимающихся на улице Маки и Юту и быстренько подготовил еще одно местечко. Дальше Зенин вещает о предстоящей олимпиаде по физике. *** — Оккоцу-сан и Маки-сан встречаются? — бесцеремонно спрашивает Итадори через несколько дней, когда перерыв в подготовке к олимпиаде по физике подходит к концу. Все присутствующие, среди которых нет только выше названных, вскидывают головы и удивленно смотрят на него. — Да. — почти светясь от счастья, отвечает Панда, кивая болванчиком и что-то про себя решая. Это прозвище дала ему Маки, когда ректорский сынок пришел на собрание клуба с фингалами под обоими глазами. А с учетом того, что вся цветовая гамма его гардероба сводилась к белому и черному, да и сам по себе он был довольно плотного телосложения, прозвище прижилось. Первогодки даже не знали настоящего имени семпая, а одногодки забыли его за ненадобностью. — Нет. — спокойно отрезает Мегуми, устало водя карандашом по чистому листу тетради. — Если будешь задавать такие вопросы и дальше, то полетят головы. — предостерегающе шипит Нобара, тыкая в сторону Итадори карандашом, и Инумаки подтверждающе кивает головой на ее слова. Итадори так и не получает однозначного ответа на свой вопрос. *** Юта, конечно, знал, что клан Зенин никогда не был образцовым, но все равно не мог и представить того, что творилось за закрытыми дверями родового поместья. Своими наблюдениями и знаниями решила поделиться обеспокоенная и задумчивая Кугисаки, приводя к шоковому состоянию всех участников клуба за исключением Маки, которая в очередной раз убежала выполнять какие-то поручения Годжо-сенсея, связанные с предстоящей олимпиадой. День, когда девушки должны были сдавать нормативы для аттестации по физической культуре, подкрался крайне неожиданно, и Нобара почти проспала назначенное занятие. Однако Кугисаки все же успела и на последних минутах вбежала в женскую раздевалку, сталкиваясь с уже переодетой Маки. Закончили они на редкость быстро — и Маки, и Нобара были достаточно спортивными, чтобы быстро выполнить необходимые нормы и уйти пораньше, пока остальные должники отрабатывали пропуски. Кугисаки вряд ли могла описать свое удивление — в плохом смысле этого слова, — когда случайно обернулась, чтобы спросить что-то у Зенин, и увидела у нее на ребрах большой синеющий кровоподтек и еще несколько ссадин на спине и бедрах. Однако Нобара все же предпочла сделать вид, словно ничего не заметила, и то только потому, что сама Маки вела себя так, будто ничего сверхъестественного не произошло. Нобара, правда, не собиралась оставлять это просто так и одним из вечеров спросила у своей соседки по комнате в общежитии, знает ли та что-то. Нишимия, по довольно удачному стечению обстоятельств, знала много и поделиться этими знаниями, пожалуй, не просто желала, а горела этой идеей. Она же была хорошей подругой Май — сестры-близнеца Маки, а та в свою очередь предпочитала не держать все в себе, как это делала Маки, а периодически высказываться, но только тем, кому доверяла. Момо — со слов Май — поведала, что клан Зенин был тем еще старомодным семейством, в котором женщин и за людей не считали. В то время, как у Наобито — дяди девушек — родился талантливый сын, у их отца Оги были только две девочки-близняшки, которые сильно подпортили ему репутацию. После рождения Маки и Май их мать больше не смогла родить, а периодические выкидыши бесили Оги. Свою злость и разочарование Оги вымещал на дочерях, мать же, чувствуя свою вину за то, что не оправдала ожиданий мужа, не вмешивалась, порой покорно вместе с ними принимая побои. Оги хотел хотя бы подобающе воспитать свой позор, но Маки и Май, не желавшие принимать авторитет Оги, делали все ему наперекор, за что рукоприкладство происходило намного строже и чаще. Впрочем, долго это продолжаться не могло. Едва достигнув совершеннолетия, Маки и Май уехали подальше от семьи и поступили в престижный университет в Токио. Им обеим удалось получить бюджетные места на избранных специальностях, которые позволили им в дальнейшем жить в независимости от семьи, пусть и крайне скромно. Позже Годжо предоставил Маки возможность получать повышенную стипендию, которой вполне хватало на жизнь и периодические хотелки. Май тоже смогла получить место в клубе у Утахиме-сенсей и периодические выплаты материальной помощи, конечно, не без помощи вездесущего Годжо-сенсея. Вот только им, вырвавшимся на волю из клетки жестокой семьи, не следовало приезжать домой на каникулы. Маки не стоило идти на поводу у сестры и соглашаться проведать родителей. Оги взбесился, как никогда раньше, увидев их на пороге своего дома, но до рукоприкладства его довели не дочери, пусть и посмевшие дерзить своему родителю, а насмешки брата и племянника, не смолкающие примерно всю их жизнь. Маки досталось больше всего, потому что она старшая и больше всех смела открывать рот. Но, по словам Май, Маки специально их провоцировала, чтобы на младшую сестру не обращали много внимания. Едва выдалась возможность, и сестры окончательно покинули стены родового поместья. Сделать что-то с кланом Зенин было практически невозможно: Зенин были влиятельны, богаты и имели связи везде. Скорее всего, Маки и Май, посмевшие бы выступить против семьи с претензиями, заплатили бы еще более высокую цену, а потому сестры приняли решение ничего не делать в их отношении и больше не приближаться к родственникам. В последний день пребывания в родном доме — Маки его прозвала пыточной — они во всеуслышание отреклись от семьи и покинули разваливающееся от старости и вечных ссор и интриг поместье. Юта, впечатленный рассказом Нобары, не придумывает ничего лучше, кроме как купить какую-то заграничную быстро заживляющую мазь и одним вечером заглянуть в комнату сестер Зенин, чтобы справиться о самочувствии Маки. — И у кого это, интересно, такой длинный язык? — с явной претензией интересуется Маки, спустя минуту внимательного изучения Оккоцу на пороге своей обители. — Не понимаю, о чем ты. — с неловкой улыбкой отвечает Юта. — Впустишь? Маки правда впускает его в свою комнату. Май не оказывается на месте, а потому они какое-то время сидят наедине рядом на кровати Маки. Юта пытается доказать пользу той вонючей мази, которую принес для однокурсницы, а Зенин только нос воротит, но все же сдается под напором доводов и обещает воспользоваться ею при первой же возможности. — …Наоя очень избалованный, но, что более важно, он невероятно тупой, как пробка. — со злорадным смехом рассказывает Маки, и Оккоцу, пусть и не знает этого Наою, но в душе начинает его ненавидеть. — Уверена, я и доучиться в универе не успею, как этот идиот пустит весь клан по миру. — И тебе совсем не жалко своих родителей? — с сомнением спрашивает Юта, но по грозному взгляду Маки понимает, что на славное воссоединение семьи рассчитывать не сможет ни при каком раскладе. — Придет время, и в старости им никто не принесет и стакана воды. — с безразличным выражением лица отвечает Маки, почему-то уводя глаза в сторону. — Это станет для них отличным наказанием похлеще тех, что переносили мы с Май. Одно только это уже радует. Маки могла говорить что угодно, но она не могла убедить в этом даже Юту. Что уж говорить о себе. *** — Среди первокурсников начали распространяться слухи, что Годжо-сенсей возглавляет мафиозную группировку. — озадаченно делится Нобара, когда они устраивают очередной перерыв в работе над проектами по робототехнике. Итадори и Фушигуро удивленно поднимают на нее взгляды, и в их глазах отчетливо читается недоверие. Кугисаки была одной из немногих, кто вел активную студенческую жизнь и поддерживал хорошие отношения со многими знакомыми в университете. Второкурсники же, только услышав о появлении слухов, дружно усмехнулись, после чего Панда и вовсе рассмеялся. — В этом году они появились раньше. — со смешком ответил успокоившийся Панда на вопросительные взгляды первогодок. — Хакари говорил, что это стало уже ежегодной традицией. — Но кто пускает эти слухи? — озадаченно интересуется Юджи спустя какое-то время. — И насколько они обоснованы? — Кто-то из старшекурсников наверняка. — пожимает плечами Панда, отвлекаясь от проекта. — Но источником их была Утахиме-сенсей, которая после приватного разговора с Годжо-сенсеем начала сыпать проклятиями в его сторону. — Насчет обоснованности… — задумчиво тянет Нобара, что-то взвешивая у себя в голове. — Он носит брендовые вещи даже в повседневной жизни. Откуда столько денег у обычного преподавателя, если он только не зарабатывает деньги незаконным способом? — Вообще-то, Годжо-сенсей ведет свой бизнес и хорошо зарабатывает на нем. — внезапно заявляет Юта, и все присутствующие удивленно смотрят на него, словно не веря. — Он преподает в университете, чтобы находить талантливых людей и помогать им устроиться в жизни. Ну, и от скуки тоже. — Чтобы я так жила. — уныло тянет Нобара, когда эффект удивления с первогодок спадает. — Но откуда ты это все знаешь? — Юта и Годжо дальние родственники. — отвечает уже Маки, и Юта неловко улыбается, тем самым подтверждая слова одногодки. Это было правдой, но Зенин тактично опустила из своего рассказа часть, в которой Годжо нашел Оккоцу, когда семьи обоих трагически погибли при странных стечениях обстоятельств. Пожалуй, именно на неурядицах в своих семьях Юта и Маки в итоге и сошлись, понимая чувства друг друга без слов. — Даже не знаю, повезло тебе или нет. — с ироничными нотками хмыкает Кугисаки, и Маки одним только жестом заставляет всех замолчать и вернуться к работе. До ярмарки научной техники остается меньше недели, а у большинства проекты находились все еще на стадии разработки. — О, точно. — тихо восклицает Юта, явно что-то вспоминая. На него обращает внимание только Маки, сидящая за соседним с ним столом. — Маки, давай сходим вместе на Осенний бал? — Давай. — спокойно соглашается Маки спустя минуту размышлений. Она итак собиралась попросить Оккоцу или Фушигуро пойти вместе — Годжо в ультимативной форме заявил, что она, как староста группы и клуба по научной деятельности, просто обязана там быть, но раз Юта сам пригласил ее, то грех было бы не согласиться. — Отлично. — улыбается Юта и возвращается к оформлению проекта. Маки, успокаиваясь, вдыхает воздух полной грудью и медленно выдыхает, замечая взгляды Панды, Итадори и Нобары, полные какого-то непонятного восторга. Опять же все неправильно поймут, проклятые умники. *** от кого: Кугисаки Нобара SOS! Экстренная ситуация! Маки идет на свидание в эти выходные! Маки не имела ни малейшего представления, как оказалась на экстренно организованном собрании по случаю собственного предстоящего свидания. Она просто сидела в своей комнате и дописывала отчет по лабораторной работе, как в комнату завалилась Нобара и несколько девчонок с их потока. Маки уже хотела выгнать их, но Май опередила сестру и объяснила вкратце суть и тему их вынужденного обсуждения. И вот Маки, развалившись на собственной кровати и безразлично вглядываясь в белый потолок, выслушивала бредни сестры и нескольких общих подруг. — Нет, образ коварной соблазнительницы по всем параметрам больше подходит Май, но никак не Маки! — твердо отрицает Момо предложенный Нобарой вариант. — Но и милая кокетка из Маки, как из меня прима оперного театра. — с недовольством огрызается Кугисаки, скрещивая руки на груди. — Может быть, спросим у Маки, как она хочет выглядеть на Осеннем балу? — осторожно вклинивается в обсуждение, происходящее уже несколько часов, Мива, на которую изредка обращают внимание подруги. — Давайте не будем меня ни о чем спрашивать. — с обреченным видом вмешивается Маки, на что Май злорадно хихикает. — А как вам такая идея? — с довольной улыбкой подает голос Май, подсаживаясь ближе к девушкам. — Маки у нас на вид такая строгая и собранная, прямо Железная леди. Я тут подумала и решила, может, сделаем что-то наподобие? Маки не может посмотреть на то, что показывает Май остальным, но по воодушевленным комментариям девушек догадаться не сложно, что идея всем пришлась по душе. Ну и где, спрашивается, Май была последние три часа? — Отлично, тогда завтра же идем на шопинг за платьем для Маки! — бодро восклицает Нобара и вскидывает кулак, предвкушая отличный день. — Годжо-сенсей замолвит словцо преподавателям за нас. — У меня завтра другие планы. — почти возмущается Маки, приподнимаясь на локтях и хмуро осматривая подруг. — А твое участие, старшая сестренка, между прочим вовсе не обязательно. — с довольной улыбкой тянет Май, и Нобара согласно кивает. Все же Май и Маки были очень похожи, а одинаковые фигуры позволяли им иметь один гардероб на двоих, который периодически обновлялся усилиями Май. — Мы и сами прекрасно справимся. — Мива, ты идешь вместе с ними, ясно? — грозно ставит перед фактом одногруппницу Момо и вскидывает подбородок. — Что? — испуганно переспрашивает Мива, невольно косясь на подруг, которые тут же заинтересованно смотрят на нее. — Миву на бал пригласил Кокичи-кун. — без задней мысли рассказывает Момо о событии, которое произошло всего пару часов назад прямо на ее глазах. Нобара и Май тут же оживляются и начинают наперебой предлагать свои варианты вечерних образов — пожалуй, они спелись только на общей заинтересованности в моде и трепетной любви к Маки. Бессмысленный девчачий треп продолжается до поздней ночи, и Маки кажется, что она уже разобралась во всех тонкостях подбора причесок к различным фасонам платьев. В часа два или три их обнаруживает злобная комендантша общежития, кажется, прибежавшая на умилительно-взволнованное визжание где-то на ультразвуке — по личным ощущениям Маки, и разгоняет сплетниц по комнатам, обламывая все веселье. *** — Маки, только попробуй это сделать. — предостерегающе говорит Май, медленно подходя к сестре. Маки смотрит на нее хмуро, удерживая в руках единственный элемент одежды, благодаря которому могла чувствовать себя хотя бы на каплю увереннее. Однако Нобара, подло подкравшись со спины, резко выхватывает несчастный лифчик из рук семпая и ускакивает за спину Май. — Кугисаки, немедленно верни его. — мрачно требует Маки, но по взгляду сестры и по уперто поджатым губам кохая понимает, что переубедить их у нее не получится. — Маки, это платье с открытой спиной. — мягко начинает объяснять Май, делая шаг ближе к сестре. Маки переводит взгляд на платье, разложенное на ее кровати, и тяжело вздыхает. Как только модницы вообще живут на этом свете? — Ты при всем желании не сможешь надеть лифчик. Лямки будут торчать из-под платья, и все начнут пялиться. — Ладно. Будь по-вашему. — устало выдыхает Маки и с трудом и не без помощи сестры облачается в него. Спереди ткань цвета индиго закрывает все, вплоть до ключиц, полностью обволакивает руки до запястий, а сзади соскользает с плеч и открывает вид на лопатки и часть поясницы. Платье плотно обхватывает тело Маки до бедер, после чего немного расширяется и прямой волной устремляется вниз, скрывая даже носки туфель. — Все, хватит себя рассматривать. — Май отвлекает Маки от своего отражения в зеркале и быстренько усаживает на стул около окна. — Время делать прическу и макияж. Пока Кугисаки выверенными движениями орудует плойкой и расческой, убирая волосы в сторону и складывая ровные локоны на плечо, Май выравнивает тон кожи на лице Маки, аккуратно наносит светлые тени, выводит строгие стрелки, красит ресницы тушью и добавляет цвета губам. Нобара заканчивает с укладкой, они с Май критично осматривают Маки, после чего Май отдает сестре сережки и кольцо из белого золота с бриллиантом — один из немногих подарков матери на день рождения. — Вот теперь от тебя глаз не оторвать. — полностью удовлетворенные плодом неимоверных трудов, Май и Нобара наконец объявляют об окончании своей работы. Однако в соседней комнате их ждет еще одна несчастная подруга, нуждающаяся в их помощи, и девушки быстро убегают к Миве и Момо, не успевающим собраться к назначенному часу. Мива, Момо и Нобара убегают вперед на встречу со своими партнерами, а Маки решает дождаться Май, которой срочно необходимо стало подправить макияж. Маки оценивающе осматривает платье Май, в котором нет ничего примечательного, кроме экстремального разреза на бедре — вот уж кто из них действительно коварная соблазнительница. Май делает последние штрихи, на скорую руку убирает все в косметичку и оборачивается — становится видно даже невооруженным глазом, что главным украшением платья все это время была Май. — Я так и не спросила, но с кем ты идешь на бал? — интересуется Маки, пока они наскоро преодолевают лестничный проем. — С Камо Норитоши. — легко пожимает плечами Май, проверяя время на телефоне. — Что? — слишком бурно реагирует Маки и так и замирает на лестнице. — Да расслабься. — с легкой усмешкой отвечает Май, но тоже останавливается. — Он тоже решил порвать все связи с семьей. Похоже, мы с тобой создали новый тренд. Маки не разделяет веселья Май, но спорить и выяснять отношения не хочет — она очень устала за всей этой подготовкой. Ей не нравилось, как волосы, красивыми волнами ниспадающие вниз по плечу и груди, закрывали обзор слева, как по оголенной спине гулял небольшой холодок сквозняка, как давили туфли на каблуке — каблук был значительно ниже, чем у Май и Нобары, но все равно было неудобно. Ей не нравилось, как косились на нее мимо проходящие парни. — Извините за задержку. — доброжелательно начинает Май, завидев переговаривающихся парней около окна. Оккоцу и Камо, одетые в строгие костюмы-двойки, поворачиваются в их сторону, Юта переводит взгляд с Май на Маки и смотрит на нее широко раскрытыми глазами, в которых неприкрыто читается то ли восхищение, то ли очарованность. Ладно, возможно, чужое внимание ей нравится. Самую малость. — Идем. — с легкой усмешкой говорит Маки, когда подходит к Юте, берет его под локоть и немного толкает по направлению к залу. Замешкавшиеся около лестницы Май и Камо о чем-то говорят, и Маки решает для себя не мешать сестре налаживать то, в чем не была пока даже уверена. Оккоцу берет себя в руки, начинает говорить о чем-то незначительном, и Маки наконец расслабляется. Они входят в зал, здороваются с некоторыми знакомыми и замечают Годжо-сенсея, который в очередной раз пытается то ли подкатить, то ли просто достать Утахиме-сенсей. Впрочем, Годжо тоже замечает Юту, поспешно оттаскивает его в уголок и, кажется, насильно вливает ему что-то из своего бокала в рот. Оккоцу возвращается к ней с легким румянцем на щеках и встает рядом. Объявляют о начале вечера. По залу раздается легкая классическая музыка, студенты тут же устремляются к середине зала и начинают танцевать. Маки и Оккоцу не спешат следовать их примеру и пока просто наблюдают за происходящим, тихо переговариваясь. — Ну и чего вы тут стоите? — раздражающий голос Годжо-сенсея режет слух бодростью и безмерным счастьем. Маки хочет уже что-то возразить, но Сатору не дает ей и шанса — отбирает бокалы с шампанским и толкает их в сторону танцующих. — Осенний бал организован не для того, чтобы студенты стояли в сторонке и наблюдали за остальными, а для того, чтобы танцевать. Маки раздраженно сдувает со лба выбившуюся из общей массы прядь волос и косится на растерянного Юту. Если они сейчас постараются вернуться к стене и проигнорировать заявление Годжо, то впоследствии все станет только хуже. Маки делает пару шагов по направлению к Юте и кладет руки ему на плечи, уверенно смотря в его глаза. Оккоцу нервно сглатывает, несмело кладет руки на талию однокурсницы и, когда его пальцы касаются оголенной спины девушки, сильнее теряется. Юта хочет исправить свою оплошность и, желая избежать этого неловкого прикосновения, ведет ладонью вверх вдоль позвоночника — вниз слишком рискованно, и от этого по спине Маки непроизвольно бегут мурашки. — Оставь уже свои руки в покое. — цыкает Маки, пытаясь за своим недовольством скрыть неловкость. Юта растерянно кивает, возвращает ладони на прежнее место немногим ниже ребер, и они начинают медленно покачиваться в такт мелодии. Маки готова поклясться, что где-то на периферии слышала ехидные смешки Май и Нобары — наверняка когда покупали это платье, просчитали вероятность и такого исхода. Ближе к ночи в зале становится слишком жарко и душно. Многие студенты выскакивают на улицу, чтобы прийти в себя после выпитого алкоголя и танцев, и Маки с Оккоцу тоже следуют за ними. Они медленно прогуливаются по аллее рядом с общежитием и корпусом и натыкаются на пьяных Нобару и Итадори в сопровождении трезвого Мегуми, после чего решают помочь довести их хотя бы до общежития. Маки больше не видит смысла гулять по ночным улицам, в зал возвращаться не хочет, да и поздно уже, а потому для них обоих будет лучше разойтись по комнатам. — Маки. — слышится тихий голос Юты, и Маки без задней мысли поворачивает голову в его сторону. Темно-синие глаза Юты оказываются близко-близко, Зенин давится готовыми к ответу фразами, а на то, чтобы придумать новые и сказать их, сил уже не хватает. Оккоцу легким прикосновением смахивает прядь со лба Маки, потом этой же рукой очерчивает ее лицо, ласково проходя пальцами по лбу и виску, и останавливается на щеке, обхватывая ее. Маки замирает и, кажется, перестает дышать, когда губы Юты накрывают ее. Но миг, окутанный волшебным ощущением правильности происходящего, заканчивается, Оккоцу отстраняется и с минуту смотрит на ее растерянное лицо испуганно, словно не понимает, как и что сотворил, после чего разворачивается и сбегает. Маки провожает его пораженным взглядом, и даже представить себе не может, что следует ему сказать при следующей встрече. — Маки. — зовут ее со спины. Зенин оборачивается, стараясь выглядеть невозмутимо, но остатки растерянности все равно дают о себе знать. За спиной оказывается Май, видимо, только вернувшаяся с бала, и выглядит она вполне довольной вечером. — Ты что, замерзла? — ехидно спрашивает Май, Маки недоуменно вслед за ней опускает взгляд на свою грудь и тут же вспыхивает, прикрывая ее руками. — Май! Май громко смеется, и шутки подобного рода не прекращаются еще несколько дней. *** Предложение встретить Новый год в уютном доме Фушигуро кажется заманчивой идеей — это первый раз, когда Маки и Май празднуют Новый год без семьи и вообще празднуют. Отец Мегуми, Тоджи, однажды тоже послал клан Зенин ко всем чертям и был совершенно не против приютить у себя под крышей таких же смелых сестер. Так что Маки и Май даже недолго думали над приглашением Мегуми, только попрощались с однокурсниками и друзьями, покидали свои вещички в дорожные сумки и на первом же автобусе уехали в соседний городок. Фушигуро-сан встречает родственников мужа и соответственно сына с доброжелательной улыбкой и выделяет им большую уютную комнату на втором этаже. В первый день пребывания в городке Май вытаскивает Маки на прогулку, они изучают окрестности и находят магазинчик, в котором продают поделки ручной работы из глины, металлов и других материалов. Май покупает сразу пять в качестве подарков их общим друзьям. Возвращаются после прогулки они уже ближе к ужину. В доме Фушигуро намного более оживленно, чем они себе представляли, и причина этой оживленности с порога начинает третировать сестер. — О, Маки-чан, Май-чан, наконец-то вы пришли. — восклицает вездесущий Годжо-сенсей в красном свитере с оленями и таких же носках. — Мы уж подумали, что вы заблудились, и хотели пойти вас искать. — Что вы тут забыли? — раздраженно интересуется Маки, скидывая ботинки с ног и разматывая шарф на шее. Май незаметно и несильно тычет ей под ребра локтем, намекая, чтобы сестра вела себя поскромнее и повежливее. — Я задал точно такой же вопрос, но он отказывается говорить. — в прихожей вырастает огромная фигура Тоджи, на фоне которого Годжо выглядит хиленьким подростком. Маки понимающе хмыкает, проходит вслед за всеми на кухню и садится на единственное свободное место рядом с Ютой — все будто сговорились в последнее время, честное слово. — Ну, нам с Оккоцу-куном было слишком одиноко встречать Новый год только вдвоем, и я так удачно вспомнил о своем старом друге, вот и решил приехать сам и привезти Юту. Неужели вы не рады нам? — наигранно-печально задался вопросом Годжо, и у Маки — да и у всех присутствующих — язык не повернулся сказать что-то утвердительное. Прикрываться добросердечным Ютой — это так низко. Ужин и вечер в целом проходит без происшествий, которых вполне можно было ждать — и все почему-то ждали — от Годжо. Годжо-сенсей, видимо, периодически подрабатывает аниматором на детских праздниках, потому что его поведение с «детишками» почему-то опускается до уровня пятилетки совершенно неоправданно. Тоджи и Маки на пару тихо огрызаются, когда Сатору начинает их доставать — действительно родственники, — Май, Юта и Фушигуро-сан снисходительно улыбаются, а Мегуми и вовсе игнорирует надоедливого учителя. Спать они уходят ближе к полуночи. — Маки, между тобой и Оккоцу что-то произошло? — обеспокоенно спрашивает Май, когда девушки ложатся в кровати и выключают свет. — Не понимаю, о чем ты. — отнекивается Маки — уже в который раз за последний месяц — и переворачивается на бок. — Тогда почему он смотрит на тебя с тоской? — не унимается Май. Маки раздраженно цыкает и переворачивается на спину, вглядываясь в потолок. — Что ты ему сказала? — Ничего я ему не говорила. — выдыхает Маки, после чего неуверенно продолжает. — Хотя, наверно, стоило бы. — Вот видишь, что-то все же произошло. — с победным кличем восклицает Май, подскакивая на кровати. — Рассказывай. — Помнишь Осенний бал? — неохотно начинает Маки, невольно сильнее сжимая в пальцах край одеяла. Май кивает и угукает, нетерпеливо ожидая продолжения. — Перед тем, как мы с тобой встретились, около общежития я была с Ютой. И он меня поцеловал. — Так это же здорово. — перебивает Май, буквально светясь от счастья. — А после он, видимо, испугался и сбежал. — заканчивает рассказ Маки и интуитивно чувствует недовольство Май. — И вы до сих пор не обсудили это? — с досадой спрашивает Май, от безысходности и неразумности сестры хлопая руками по одеялу. — Времени не было. — оправдывается Маки, поджимая губы. — В клубе много дел скопилось, пришлось перед каникулами все решать. — Так и скажи, что просто избегала его. — выдыхает Май, параллельно что-то обдумывая. — Так, на сегодня хватит разговоров. Спи, но завтра ты просто обязана поговорить с Оккоцу и расставить все по местам. Май недовольно сопит, выказывая свое неодобрение глупостью сестры и ее недопарня, а Маки закрывает глаза и пытается прокрутить предстоящий разговор в голове. Каждый раз все оборачивается очередной глупостью. *** Утро тридцать первого декабря встречает их шумом на первом этаже и руганью Тоджи вперемешку с воплями Годжо. Из ванной комнаты слышатся звуки льющейся воды, Маки неохотно трет глаза и сильнее кутается в одеяло, пряча голову от слепящих лучей солнца. — Маки, вставай. — бодро зовет ее Май и пытается вытащить сестру из-под одеяла. — У нас сегодня тяжелый день, нужно еще принарядиться. — Встаю. — глухо отзывается Маки, сворачиваясь клубочком. Май, не желая дожидаться ленивого пробуждения сестры, подло спихивает ту с кровати и не позволяет ей заползти обратно под одеяло. Пока Маки умывается и расчесывается, Май оценивающе рассматривает привезенную одежду и пытается придумать что-нибудь сносное. Из новогодних свитеров и теплых штанов слепить что-то стоящее у нее получается с трудом, но она с довольной улыбкой все же осматривает Маки и мысленно восторгается собственным чувством стиля. Сестры спускаются на первый этаж и на скорую руку завтракают перед тем, как начать помогать с приготовлениями к празднику. Маки, Май и Мегуми отсылают в магазин за недостающими продуктами, в котором они теряют три часа драгоценного времени только на кассе. Возвращаются родственники злые, голодные и недовольные — искусственная елка, притащенная откуда-то Годжо-сенсеем и Ютой, оставленная в коридоре и теперь не позволяющая пройти ни в гостиную, ни на второй этаж, только усиливает эти чувства. По наставлениям Фушигуро-сан и Годжо-сенсея они увешивают гостиную и коридор всевозможными новогодними украшениями. Елка, едва поместившаяся в комнате, еще не радует изобилием цветных шаров и мишуры, и Годжо-сенсей в отвратительной манере это исправляет. В этом бардаке не участвует только Тоджи, никогда не перенимающий дух праздника — его жена так сильно хотела украсить дом к Новому году, но, не встретив поддержки в лице мужа и сына, почти отказалась это воплотить. Они садятся за большой стол ближе к одиннадцати, Годжо-сенсей впутывает их в какую-то совершенно бессмысленную игру и следующие четыре часа пролетают совершенно незаметно. Но день, длившийся для всех слишком долго, сказывается, и гости и хозяева дома постепенно расползаются по комнатам. Маки и Май помогают Фушигуро-сан убрать посуду и привести гостиную в более подобающий вид, после чего они тоже уходят спать. Вот только Маки все никак не клонит в сон, и она спустя минут десять покидает комнату, даже не переодевшись, чтобы не мешать Май отдыхать. Маки спускается на первый этаж и выходит на террасу, поудобнее устраиваясь на подвесной скамейке. На улице тихо идет снег, но Маки не чувствует холода, только обволакивающую ее со всех сторон тишину. — Ты же так замерзнешь. — ласковый голос Юты отвлекает ее от созерцания снегопада, а приземлившийся на плечи теплый плед согревает несколько продрогшее тело. Оккоцу садится рядом, и они продолжают какое-то время сидеть в тишине. — Укройся тоже. — шепотом произносит Маки, когда замечает, что становится холоднее, и кладет край пледа на плечи Оккоцу. Им приходится сесть максимально близко друг к другу, чтобы хорошенько укутаться, но их не смущает это. Их смущает странный поцелуй и невысказанные по этому поводу мысли. — Маки, по поводу поцелуя… — неуверенно начинает Юта, желая исправить их положение, в котором они оказались по его вине, и не усугубить ситуацию еще больше. Попросить прощения и стереть этот эпизод из памяти кажется наилучшим решением. — Не извиняйся. — перебивает его Маки, переводя взгляд на свои колени, где покоились ее руки. Рука Оккоцу тоже лежит рядом, совсем-совсем близко — как они до сих пор не соприкоснулись еще? — Потому что я тоже хотела тебя поцеловать. — Правда? — с тихой радостью переспрашивает Юта, а Маки просовывает свою руку под рукой Юты и осторожно касается теплой ладони парня. Их пальцы переплетаются. — Правда. — Тогда, — с надеждой продолжает Юта, сильнее сжимая ладонь Маки в своей, — ты станешь моей девушкой? — Да. — отвечает Маки, укладывая голову на плечо Оккоцу. Юта счастливо-радостно улыбается и наклоняет голову вбок, щекой упираясь в макушку Маки. Они сидят еще долго и уходят только с первыми лучами солнца. *** День святого Валентина неизбежно приближался, и Май уже за месяц стала доставать сестру разговорами о приготовлении шоколада и организации свидания. Норитоши, с которым теперь встречалась Май, жил в одной комнате с Оккоцу, и Май пыталась выгнать Маки из комнаты на всю ночь. Сестры Зенин еще долго спорили на эту тему, но Маки все же пришлось сдаться под напором Май и уступить. В конце концов, так старшим всегда приходилось делать. Не то, чтобы Маки хоть раз за весь вечер пожалела о своей уступке. Они досматривали в темноте уже второй фильм из трилогии, снятой по какой-то книге, и лежали на кровати Юты в обнимку, предварительно поужинав пиццей. Голова Маки с подложенной под щеку рукой удобно устроилась на груди Юты, Оккоцу же прижимал ее к себе, обнимая за плечи, а их ноги переплетались под тонким пледом. Маки давно перестала следить за сюжетом, больше вслушиваясь в беспокойное биение сердца Юты под тканью футболки, и осознание его смущения их близостью — хотя они встречались уже больше месяца — почему-то веселило. Маки резко поднимает голову, с минуту смотрит на лицо Юты и, когда он наконец что-то начинает подозревать и смотрит на нее в ответ, она тянется и касается его губ своими в невинном поцелуе, после чего садится на кровати. — Маки! — с удивлением и возмущением в голосе восклицает Оккоцу, тут же подскакивает и выжидающе смотрит на нее. — Что? — спрашивает Маки, стараясь выглядеть спокойно и придать голосу ровный тон, но ехидные и смешливые нотки все равно прорываются наружу. Юта смотрит на нее мрачно и настороженно. Маки не выдерживает и усмехается, толкает Оккоцу легонько в грудь, заставляя лечь на спину, перекидывает одну ногу через его бедра и нависает над ним на вытянутых руках. Юта только нервно сглатывает, открыто смотря в ее глаза. — Нет. — смущенно тянет Юта, закрывая лицо ладонями. — Как мы вообще дошли до этого? Маки заливисто смеется с его реакции, настойчиво убирает его руки и смешливо смотрит в его глаза — синие-синие с бушующим взволнованным океаном внутри. Зенин смелеет и наклоняется ближе, чтобы поцеловать его уже по-настоящему. Дверь, ведущая в комнату, открывается слишком неожиданно. Маки резко поворачивает голову и пересекается взглядом с удивленными глазами сестры. — Извините. — успевают они услышать прежде, чем дверь резко закрывается с громким стуком. Маки переводит растерянный взгляд на Юту, который больше не выглядит смущенно. Он выглядит тревожно, и Маки, вспоминая, в насколько компрометирующем положении они сейчас находятся, невольно заливается краской. Дверь снова открывается. Маки бросает недовольный взгляд в ее сторону и только успевает заметить ошарашенных первогодок прежде, чем дверь закрывается. — Какого хрена они вообще делают на этаже старших? — раздраженно задается вопросом Маки. Юта приподнимается на локтях, желая прекратить это смущающее положение. Они не успевают ничего сделать, как дверь открывается. Третий, чтоб его, раз. На пороге стоят Тоге и Панда и пару секунд разглядывают открывшийся им вид. — Просим прощения. — быстро кидает им Панда, осторожно прикрывая дверь. — Продолжайте. — Ну, все, — вспыльчиво говорит Маки, отпрянув от Юты и пересаживаясь с ног парня на кровать, — им не жить. Юта, за все это время, кажется, привыкший к близости с Зенин, тоже садится на кровати. Оккоцу смотрит на несколько взъерошенную и возмущенную Маки, после чего решает что-то для себя, обхватывает рукой щеку девушки и целует. Когда Маки углубляет поцелуй, Юта не паникует и отвечает. *** Маки замирает в дверях одного из кафе, открывшихся рядом с университетом, в которое зашла, чтобы купить кофе перед вечерним разбором дел клуба, и недоверчиво сверлит дальний столик у окна. Май, сидящая к ней лицом, замечает ее спустя пару секунд и испуганно смотрит на нее в ответ. Они с минуту вглядываются друг в друга, общаясь одними глазами, пока женщина зрелого возраста, сидящая за этим же столиком и одетая слишком просто, не оборачивается и не пересекается взглядом с пылающими гневом янтарными глазами. С Май за одним столом сидела их мать. Женщина, которая позволяла своему мужу издеваться над своими дочерями. Маки замечает, как Май поднимается с дивана и делает шаг в ее сторону — ничего она слышать не хочет: ни объяснений, ни оправданий, ни извинений — ничего. Маки резко отворачивается от них и вылетает на улицу. Глаза застилает неведомая пелена, Маки почти не различает дороги, по которой бежит, и приходит в себя только в кабинете клуба. Зенин раздраженно цыкает, резко стаскивает очки и кидает их на рабочий стол, после чего плюхается на стул и роняет голову на стопку тетрадей. Как же она устала. В почти таком же положении ее находит Юта, когда на улице уже темнеет. — Ты чего это здесь? — удивленно спрашивает он, проходя внутрь и забирая некоторые распечатки со стола. Маки устало открывает глаза и какое-то время пытается понять, кто он и что ему от нее надо. — Опять переделываешь отчеты Годжо-сенсея, потому что их снова не принимает деканат? — Не-а. — лениво выдыхает Маки, отодвигая неудобные тетради и подтаскивая под голову более мягкий рюкзак. — На это мне сил точно не хватит. Шумная вибрация прерывает их диалог. Какая-то попсовая песня, поставленная Май в качестве мелодии звонка, наполняет кабинет, и Маки недовольно морщится. — Не возьмешь трубку? — с легкой улыбкой спрашивает Юта, присаживаясь на соседний стул и вглядываясь в имя на экране. Маки знала, кто это, даже не видя высвечивающиеся кандзи. Только Май ей и звонила периодически. — Нет. Мы поссорились. — И что теперь? — с насмешкой интересуется Оккоцу, ставя локоть на стол и упираясь подбородком в раскрытую ладонь. — Долго избегать ее у тебя не выйдет, вы живете в одной комнате. — До этого момента я отлично справлялась. — кисло отвечает Маки, вновь взбивая рюкзак, чтобы на нем было удобнее. — А переночевать я могу и здесь. — Что за глупости? — натурально возмущается Юта и поднимается из-за стола, чтобы в следующее мгновение попытаться поднять Маки на ноги. — Возвращайся в общежитие и поговори с Май-сан. — Не хочу. — слабо фыркает Маки и пихает Оккоцу в плечо. — И ты меня не заставишь. — Я все равно не оставлю тебя ночевать тут одну. — не сдается Юта и на минуту оставляет свою девушку в покое, достает телефон и набирает сообщение. — Если не хочешь идти в общежитие, то поедешь ко мне домой. — Домой? — неуверенно переспрашивает Маки, немного приподнимая голову. Юта согласно мычит, параллельно набирая текст. — Да. Домой. — повторяет Юта еще раз и неловко усмехается. — Сейчас ведь выходные. Уверен, после этих двух незабываемых дней в компании Годжо-сенсея ты вприпрыжку побежишь в общежитие. — На данный момент даже этот придурок кажется мне предпочтительнее. — откровенно признается Маки и поднимается с насиженного места. Они выключают свет в кабинете и закрывают дверь, после чего спускаются на первый этаж и покидают корпус. Около выхода уже стоит автомобиль Годжо, и Оккоцу смело залезает в него, затаскивая за собой Маки. Автомобиль выезжает из города и какое-то время движется по трассе, в конечном итоге заворачивая в элитный коттеджный поселок и останавливается у большого двухэтажного дома. Маки недоверчиво оглядывается на Годжо и Юту, пытаясь понять, прикалываются ли они над ней, но нет — Сатору и Оккоцу, как ни в чем не бывало, заходят внутрь, и Маки следует за ними. Юта живет в университетском общежитии только потому, что ему лень получать права и тратить на дорогу драгоценный час — понимает Маки, осматривая хорошо обставленный дом. Когда-то и она сама жила в подобном, а потому воспоминания о прошлом не дали ей в полной мере восхититься убранством, да и вызвали негативные эмоции при виде показушного барахла. Если они с Оккоцу и решат жить вместе, то Маки проследит, чтобы их дом не был сильно большим — только достаточно просторным и уютным — и чтобы Юта не попадал под пагубное влияние своего родственничка, готового тратить огромные суммы денег ни на что. — Чувствуй себя, как дома. — улыбается Юта, провожая Маки до гостевой комнаты. — Ужин подадут примерно через полчаса. — Спасибо. — благодарно кивает Маки, провожает удаляющегося в другой конец коридора Юту и наконец заходит в комнату — в самые настоящие покои, обставленные слишком уж роскошно. Чертовы богатеи, лучше бы потратили эти деньги на что-то дельное — Маки все равно не удивить этим показушничеством. Ужин проходит в штатном режиме, если не считать Маки, порывающуюся — только в своей голове — отказаться от услуг крутящейся вокруг нее прислуги и сделать все самой. Но Годжо и Юта ведут себя как обычно, не сильно манерничают, и в целом трапеза проходит терпимо. После ужина Годжо куда-то испаряется, Оккоцу отводит свою гостью в гостиную и спустя минуту возвращается с бутылкой вина в руках. — И Годжо-сенсей позволяет тебе растрачивать свои запасы? — ехидно интересуется Маки, но все равно принимает протянутые бокалы в руки. Юта открывает бутылку и разливает вино по бокалам. — Мне за это ничего не будет. — усмехается Юта и садится на диван рядом с Маки. — Он сильно провинился и до сих пор не вернул должок. — Когда это такое было? — заинтересованно спрашивает Маки, делая пробный глоток. — Помнишь наш первый поцелуй? — начинает рассказ Юта и после подтверждающего кивка Маки продолжает. — Он тогда напоил меня, а я очень восприимчив к алкоголю, и, считай, весь вечер пробыл, как в тумане, а когда пришел в себя, то понял, что мы уже поцеловались. — И поэтому ты решил сбежать? — со смешком предположила Маки, и щеки Юты вмиг зарумянились. — Я понял, что перешел черту, запаниковал и не смог придумать ничего лучше, чем стратегически отступить. — подправил слова Маки Оккоцу. — Годжо-сан об этом узнал и долго пытался заставить меня поговорить с тобой, но к тому моменту, как я осмелел, ты уехала в гости к Фушигуро. Годжо-сан пообещал все устроить, и… — И так вы без предупреждения вломились в дом к Тоджи-сану. — закончила за него Маки и со смешком откинулась на подушки. — Ну, примерно все так и произошло. — с неловкой улыбкой подтвердил Юта и облокотился на спинку дивана. Они сидели несколько минут в комфортной тишине, и Юта все это время не сводил мягкого взгляда с Маки. Зенин, чувствуя себя под таким пристальным вниманием неудобно, в конце концов допила первый бокал и попросила налить ей еще. — Так из-за чего вы поссорились с Май-сан? — невзначай спросил Оккоцу, заставая Маки врасплох. Она, конечно, так и сказала, но на деле эта ситуация походила больше на обиду со стороны Маки, чем на ссору между сестрами. А сказать этого Маки просто не осмеливалась — не хотела выглядеть глупо. — Ерунда. — Из-за ерунды ты не стала бы избегать сестру и прятаться по кабинетам. — опровергнул ее слова Оккоцу, почему-то серьезно относясь ко всему, что касалось семьи Маки. — Просто, — начала Маки, но тут же задохнулась от вновь обрушившихся на нее эмоций. — Сегодня я увидела Май в компании нашей матери и почувствовала себя преданной. Мы же столько натерпелись в клане Зенин и пообещали друг другу, что больше не будем иметь с ними никаких дел, а она нарушила это обещание. — Но ваша мама же не имела ничего общего с тем, что творил клан Зенин. — Она допускала все. — Думаешь, она могла пойти против целого клана? — Ты ее защищаешь? — с оскорбленным видом переспрашивает Маки, хмуря брови. — Тогда вот. — воинственно вскидывается Маки и поднимает край футболки, которую вместе с шортами отдал ей Юта, оголяя правый бок. На коже в полутьме комнаты Юта различает длинную белую полосу шрама. — Его я получила после того, как эта женщина ударила меня после ссоры со своим мужем. Я не удержалась на ногах после пощечины и напоролась на осколок разбитой вазы. Мне пришлось накладывать швы. И Май об этом не знает. Маки не может смотреть в сторону Оккоцу после этого откровения и отворачивается от него, в который раз осматривая стены. Юта чувствует себя так, будто его окатили холодной водой, и больше не решается начать говорить, еще раз обдумывая сказанное. Они сидят в этой давящей атмосфере долго, только тиканье настенных часов прерывает душащую тишину. — Зачем вам домашний караоке? — непонимающе интересуется Маки, и Оккоцу тут же хватается за возможность разрядить обстановку. — Утахиме-сан очень красиво поет. — живо отвечает Юта, лукаво улыбаясь. Маки удивленно и даже недоверчиво смотрит на него. — Этот идиот серьезно смог захомутать Утахиме-сенсей? — насмешливо уточняет Зенин и даже приподнимает бровь, будто спрашивая о действительности этого события. Юта неопределенно пожимает плечами и третий раз разливает вино по бокалам. Следующие дни они проводят за обсуждением и решением наиболее сложных задач по математике, олимпиада по которой должна была состояться на следующей неделе. Юта методично и осторожно настаивает на том, чтобы Маки все же поговорила с Май и мамой, и девушке в конце выходных кажется, будто ей хорошенько промыли мозги, раз она правда пообещала выполнить его просьбу. Маки возвращается в общежитие вечером в воскресение, и первое, что она видит перед собой, это обеспокоенно-собранное выражение на лице Май и ее янтарные глаза, наполненные желанием придушить старшую сестру. — Мама развелась с этим ослом из Зенинов. — сразу же сообщает новости Май, переживая о том, что Маки снова сбежит, так ничего и не узнав. — Она осталась без гроша, сейчас устроилась на работу и начала снимать квартиру неподалеку. — дополняет рассказ Май, неловко сжимая в пальцах карандаш. — Пожалуйста, встреться и поговори с ней. Кроме нас у нее больше никого нет. Маки с минуту борется со своим внутренним ребенком, обиженным чуть ли не на весь мир, и сдержанно кивает. Май грустно и одновременно с этим счастливо улыбается и, когда они уже готовятся отойти ко сну, спрашивает, как прошли выходные в доме Юты. Маки впервые за долгое время — возможно, за всю свою жизнь — засыпает с такой легкостью на душе и сердце, что невольно задумывается о том, что и в ее жизни наконец настала белая полоса. И началась она, пожалуй, с появлением Юты.

В конце концов, не может же быть, чтобы всё плохо и плохо — ведь когда-нибудь должно быть хорошо!