Саймон

      Саймон наблюдает за тем, как закрывается дверь. До сих пор не верится, что Дэвид действительно сказал то, что сказал. Любовь? Он что, держит Саймона за идиота?       Зачем он это сделал? Они разве не были друзьями? Ему вообще-то нравилось проводить время с Дэвидом.       Вот почему он никому не доверяет. Так происходит каждый раз, когда он позволяет себе поверить в то, что люди видят в нем нормального человека. Сначала она, а теперь...       Проблема в том, что... он звучал так правдоподобно... и, казалось, покидал его комнату почти в слезах. Но Саймон знает, что Дэвид – лжец. Он лжет постоянно и делает это на уровне инстинктов. Было ли все это одним большим розыгрышем?       Саймон чувствует себя преданным. Его снова обманул тот, кому, как он думал, он был небезразличен. Конечно, он уже простил Софи, но... Нет, простил – это слишком громко сказано. Сейчас он просто об этом не думает и убеждает ее, что все нормально, когда она все же к нему приходит. Лучше так, чем оставаться в полном одиночестве.       Его глаза болят от усталости, но нельзя ложиться спать таким злым, хотя порой он ничего не может с этим поделать. Засыпая в таком состоянии, он видит странные и темные сны, и пусть он потом не может их вспомнить, все равно это не слишком радует. Чаще всего после таких ночей он просыпается с ощущением, будто кого-то убил.       В итоге он решает принять перед сном душ, вдруг это поможет его настроению хоть немного улучшиться. Вот бы еще смыть с себя мысли о Дэвиде...       На удивление, вода действительно помогает, хотя и не совсем отвлекает от Дэвида. Вместо этого он вспоминает такие детали, как выражение его лица во время признания. Искренность голоса. Дэвид неоднократно лгал в его присутствии, и его тон при этом становился слегка озорным. Но в этот раз все было не так, он звучал очень серьезно. Либо он добился мастерства в своем притворстве... либо в этот раз не лгал.       С этими мыслями Саймон засыпает.       Следующим утром на группе Дэвид выглядит так, будто за ночь не поспал и минуты. Если все это игра, то как долго он намерен в нее играть? Он ни разу не посмотрел в его сторону, и Саймон с удивлением понимает, что его это раздражает.       Хочет ли он, чтобы все оказалось правдой? Нет. Это... это было бы странно, если бы в него влюбился парень. Так ли это? Он никогда раньше о подобном не думал. Чувствовал бы он себя иначе, если бы Дэвид был девушкой? Вряд ли. Значит, все дело в наличии влюбленного в него друга, независимо от пола.       Может, спросить Софи? Эта мысль заставляет его застонать, на что Джонси пытается что-то сумничать. Саймон советует ему отвалить.       А может... может, стоит дать Дэвиду шанс? Не в... любви. Но возможность хотя бы просто объясниться. Возможно, еще один разговор с ним поможет Саймону понять, сколько в его словах правды.       Когда он, проезжая мимо Дэвида, просит встретиться с ним завтра, того как будто ударяет током. Саймон не знает, что и думать.

***

      Дэвид использует полученный шанс и уверяет Саймона, что ему нужна только дружба.       Это кажется чертовски подозрительным, но Саймон предоставляет ему кредит доверия. И он дает Дэвиду понять, что не разделяет его чувств, потому что ему все это нахуй не нужно. Он на своем опыте знает, как дерьмово, когда кто-то подделывает свою взаимность.       К концу разговора Саймон затрагивает одну из своих наименее любимых тем: Софи. В итоге он приходит к выводу, что никогда не любил ее по-настоящему, но и отпустить по какой-то причине не может. Дэвид заявляет, что хочет с ней поговорить, и Саймон может представить, как это будет выглядеть: примерно час Дэвид будет на нее кричать, а она потом расплачется. Даже после всего произошедшего в нем осталось желание ее защитить.       Всю неделю Дэвид не покидает поле зрения Саймона. Очевидно, когда он сидит на ее... на стуле возле его кровати, ему просто некуда больше девать глаза. Но когда он поднимает голову на групповой терапии, то Дэвид – первое, на что натыкается его взгляд. Еще он видит его через окно, прогуливающимся с Линн в саду.       А затем Дэвид проникает дальше: начинает появляться в его снах.       В них нет ничего сексуального или даже романтичного. Но Дэвид приходит в каждый. Они разговаривают в его палате, разговаривают в других местах, за пределами Милосердия. И в этих снах Саймон ходит. А просыпается после них – со смешанными чувствами и неизменно мокрым лицом.       Когда он рассказывает об этих снах Дэвиду, тот говорит, что хотел бы, чтобы они сбылись. При этом он выглядит таким грустным, что у Саймона тяжелеет на сердце. Потому что Дэвид не лжет, и Саймон чувствует свою вину за то, что сомневался в нем. И еще ему жаль оттого, что он расстроил Дэвида, поэтому он надеется это исправить и просит его рассказать парочку своих странных историй.       Ему интересно, как у Дэвида это получается – быть рядом с человеком, в которого влюблен, и не пытаться к нему прикоснуться, ни о чем не просить. Каждый раз, когда он говорил с Софи в школе, все, чего ему хотелось, – куда-нибудь ее отвести и просто поцеловать. Она была такой красивой.       А потом он понял.       Он не привлекает Дэвида. Он говорит о любви к Саймону, но хочет только дружбы. Он не хочет вытворять с ним все эти вещи, что, честно говоря, даже к лучшему, поскольку... В общем, это еще одна тема, на которую у Саймона аллергия, и он даже не позволяет себе об этом думать.       Но... поцелуи? Саймону всегда было интересно, на что это похоже. Ведь иногда... друзья целуются, верно? Что, если он предложит подобное Дэвиду? Захочет ли он этого?       Пока Дэвид говорит, Саймон изучает его губы. Кожа на них потрескалась. Дэвид не слишком озабочен своей внешностью, если учесть все его шрамы. Раньше Саймон не обращал на такие вещи внимания. Он продолжает смотреть, в то время как Дэвид продолжает заверять и клясться в своей небылице про русалку.       Он хорош собой, Саймон это признает. Высокий и немного худощавый. Его глаза карие, чуть светлее, чем у Саймона, а каштановые волосы отливают в рыжину и, пусть растрепанные, но всегда пахнут чистотой. Ну, с тех самых пор, как Саймону захотелось их незаметно понюхать.       Когда он закатывает рукава до локтей, становятся видны четко очерченные мышцы, а руки кажутся сильными. И у него много татуировок, хотя Саймон не может их толком разглядеть. Какая-то надпись на одной руке, римская цифра – на другой. Саймону отлично видна только одна, на тыльной стороне левой руки. Это тоже слова, и он понятия не имеет, зачем кому-то набивать себе такое. Такое, как "Дэвид – хуесос".       Он всегда носит только черную одежду, и Саймон не помнит, чтобы хоть раз видел его даже в сером. И у него на ногтях следы от черного лака. Как часто он их красит?       Кожа Дэвида более смуглая, чем у него, даже слегка загорелая. И в целом он выглядит... здоровее Саймона. Какой бы ни была его зависимость, она не повлияла на цвет его лица. С другой стороны, Саймон и сам нечасто выходит на улицу.       Его голос иногда бывает слишком громким, но всегда остается мягким и мелодичным, и Саймон ловит себя на том, что до сих пор гипнотизирует глазами его губы.       Ладно, хорошо. Он хочет поцеловать Дэвида.       Но затем он возвращается к этой небольшой проблеме: он не привлекает Дэвида. С чего бы это, а? Саймону и самому не нравится, как он выглядит. Он, конечно, не уродлив, но в нем нет и нихрена выдающегося. Темные глаза, почти черные волосы, и его вечный болезненный вид, отчасти благодаря этим кругам от недосыпа под глазами.       И это не считая тех редких случаев, когда он со стоном встречал в отражении зеркала маньяка.       Он помнит, что Дэвид не в восторге от бород. Увидев в следующий раз Жанетт, он долго смотрит на нее, набираясь смелости.       ― Жанетт... Ты же не любишь бороды?       ― Ненавижу. Вообще любую растительность на лице. Я считаю, что мужчина должен быть гладко выбрит и... ох! Неужели ты... О, Саймон! Ты мне позволишь? Наконец-то!       ― Сделай то, что считаешь нужным.       Когда она заканчивает, он заглядывает в зеркало.       Так лучше. Не шикарно, конечно, и даже не отлично. Глаза все еще выглядят впавшими в собственные мешки, и он ничего не может с этим сделать. По ночам у него не получается проспать даже пяти часов.       ― Знаешь, консилер может с этим помочь.       Он сам виноват, потому что по неосторожности решил разглядывать себя в присутствии Жанетт. Он и так уже думает о поцелуе с парнем. Но косметика? Это уже слишком. Саймон вежливо ее благодарит и отказывается.       Может... может, выпить что-нибудь от бессонницы, только сегодня. Доктор все равно пытается заставить его их принимать, потому что настаивает на увеличении часов сна, но Саймон выступает против большого количества лекарств. Он и без того на антидепрессантах и обезболивающих препаратах, которые необходимы просто для того, чтобы подниматься по утрам с кровати.       Доктор с радостью дает ему снотворное, и впервые за долгое время Саймон проводит чудесную ночь без сновидений.       Чудесную ночь, утро и начало полудня. Когда его глаза открываются и находят часы, оказывается, что уже полвторого.       Что ж, на душ времени не хватит. Ему остается только умыть лицо, с удовлетворением отмечая, что круги под глазами кажутся теперь не такими пугающими, и почистить зубы. Да, почистить зубы – это важно.       Он быстро меняет свою толстовку на свежую. В этот раз – серую, ту самую, в которой он был в тот вечер. Он редко ее носит, но все еще любит больше других. И вдруг он понимает, что ведет себя так, будто готовится к свиданию.       Он уже делал это, каждый раз, когда Софи его куда-то звала. Ситуации похожи, и когда он подъезжает открыть дверь, по пути успевает несколько раз вытереть потные ладони о штаны.       Дэвид выглядит потрясенным, но, похоже, все не так плохо. Делится своим мнением, что без бороды Саймон выглядит как подросток. И внезапно он получил прозвище. Сай. Ему нравится, как оно звучит.       Когда Дэвид спрашивает его о причинах, Саймон осознает, что ничего не придумал. Поэтому он отвечает правду, но только ту ее часть, где фигурирует Жанетт, и прячет свои красные щеки, чтобы Дэвид ни о чем не догадался.       Что ему сделать? Просто попросить его?       Помнишь, я говорил, что не могу ответить на твои чувства? Ага, все так, но не мог бы ты меня поцеловать? Я хочу узнать, каково это, потому что я ебаный эгоист.       Ему действительно стоило все продумать.       Дэвид делает ему комплимент, и Саймон не знает, куда себя девать. Проходит слишком много времени, прежде чем он вспоминает, что нужно хотя бы поблагодарить его.       Он не станет этого делать. Не сегодня, по крайней мере. Может, ему... Может, он попробует еще раз, когда придумает сносное оправдание своим действиям, но это займет время...       ― Саймон... Если ты... Если когда-нибудь тебе понадобится что-то от меня – просто попроси.       Что? Что это значит? Неужели... Нет, он неправильно понял Дэвида. Может, он имел в виду, что... А может, нужно просто спросить.       ― О чем ты говоришь?       У Дэвида светлеют глаза, он поджимает губы и несколько долгих секунд смотрит на Саймона перед ответом:       ― Я имею в виду, если ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал, то просто скажи.       Вот дерьмо. Он пошутил? Саймон не может понять, шутит он или нет. Что ему делать? Поверить ему?       Стал бы Дэвид так шутить? Есть только один способ узнать это.       ― Не мог бы ты?..       Только что Дэвид стоит, прислонившись спиной к закрытой двери и засунув руки в карманы. А в следующий момент он уже сидит рядом с Саймоном. Близко. Он сидит очень близко.       ― Конечно.       Губы Дэвида находят его рот быстрее, чем он успевает что-либо понять. Саймон переживает небольшой панический эпизод, который, тем не менее, быстро проходит, когда Дэвид не пытается продолжить. Вместо этого он позволяет Саймону решить, хочет ли он этого на самом деле.       И Саймон хочет. Он хочет, чтобы через поцелуй Дэвид вытянул из него всю душу. Так что, когда Дэвид интересуется насчет продолжения, Саймон не колеблется.       Целоваться оказалось... намного приятнее, чем он представлял. Губы Дэвида такие... чувственные. Саймон старается повторять за ним и очень надеется, что не кажется при этом совсем безнадежным.       Когда Дэвид пускает в ход язык, остается только дрожать от бабочек в животе и бегущих по спине мурашек. Он думал, то, что было раньше – чувственно? Вот теперь за него взялись всерьез.       Пальцы Дэвида касаются его шеи и волос, отчего все тело Саймона прошибает электрический заряд, и он лишь надеется, что руки не вспотели окончательно, потому что он все еще хочет чувствовать Дэвида как можно ближе.       Но скоро Дэвид сам начинает отстраняться. Саймон недоволен, но он не знает, как ему помешать. Он не знает, сколько должен длиться поцелуй, может быть, Дэвид просто развлекает его сейчас, он ничего не знает. Поэтому он просто позволяет ему закончить. Впоследствии Дэвид целует его еще несколько раз, но все эти поцелуи короткие и только сильнее дразнят.       Это было...       Саймон с уверенностью может сказать, что этот опыт был лучшим в его жизни, а впечатления от него навсегда останутся у него в памяти.       Открыв глаза, он натыкается на совершенно довольное лицо Дэвида, что заставляет его испытать прилив уверенности и легкого самодовольства.       ― Знаешь, по-моему, ты говорил, что я не в твоем вкусе, ― удивительно, что голос ни разу не задрожал.       Дэвид отвечает, что солгал, и это ничуть не удивляет. Хотя у него есть ощущение, что бритье каким-то образом на это повлияло.       А потом Дэвид предлагает повторить, и Саймон понимает, что...       Он счастлив.       Когда такое было в последний раз...       Он не помнит.       Но затем его мысли наполняют всевозможные опасения. Вдруг Дэвид захочет чего-то большего? Того, что он не сможет ему дать? Что, если он заговорит о взаимности Саймона? Еще никогда он не попадал в такую запутанную ситуацию. Что ему ответить? Стоило ли целовать его, если он не собирался его обманывать?       Как далеко он готов зайти? А Дэвид?       Ему не удается внятно выразить свое беспокойство, но Дэвид, похоже, понимает все сам.       Все хорошо. Все хорошо. И Дэвид не собирается разговаривать, все, чего он хочет – это целоваться, а Саймон с готовностью отвечает ему.       Во второй раз это ощущается еще приятнее. Наверное, потому что теперь он понимает, что и как нужно делать, и уже не так потерян. Он замечает, как Дэвид напрягает свою шею, и просто обязан это прокомментировать. Дэвид грубит в ответ, на что он в очередной раз никак не реагирует. С каждым новым поцелуем Дэвид избавляет его от напряжения, и это так здорово, так восхитительно, и он, не переставая, хочет большего.       Но ему все-таки приходится вспомнить о том, что их час подходит к концу, и они должны остановиться. Саймон не знает, как поступить, поэтому он его кусает. О Господи. Он действительно надеется, что ничего не испортил.       Но Дэвида определенно все устраивает, судя по звуку, который вылетает из его рта. Благодаря этому Саймон вновь обретает свою уверенность.       Дверь за Дэвидом закрылась несколько минут назад, а Саймон все еще изумленно на нее таращится, прикрыв рукой рот. Закрывая глаза, он снова чувствует жаркие губы Дэвида на своих, его юркий язык, от которого кружится голова.       Ему это нравилось. Ему понравилось целоваться с Дэвидом.       И если Дэвид остался хотя бы наполовину так же доволен, то непременно захочет повторить, а Саймону все еще хочется большего.       Он поворачивает шею, чтобы посмотреть на свою кровать.       Пожалуй, у него бы могло получиться сделать чуть больше.