Что еще остается сказать?

Мэтью мог бы дать отпор, отсрочить неизбежное и рывком закрыть дверь, но вместе с этим появилась и возможность случайно зажать руку Ивана дверью. А этого он сделать не мог. Даже если его бывший сам был немного склонен к насилию, хотя, честно говоря, Мэтью иногда приветствовал это в постели, лично Мэтью не одобрял причинение вреда другим, если это было возможно. Итак, он оставил все как есть, и Россия распахнул дверь, чтобы скользнуть на пассажирское сиденье рядом с ним, явно в ярости. Мэтью слегка прикусил нижнюю губу и оглядел улицу и парковку, радуясь, что у большинства других стран был либо один, либо другой, быстро убрался, чтобы добраться до другого места или двух, если бы обычная порядочность не слишком задерживалась и наблюдала за его смущением. За исключением Венгрии, конечно, с ее верной камерой, готовой заснять какую-нибудь "горячую мальчишескую любовь", с ее такой же верной сковородкой, лежащей рядом с ней на ступеньках, ведущих к зданию собрания наций, все остальные плюс он только что ушли. Мэтью вздохнул и повернулся лицом к Ивану, который, конечно же, свирепо смотрел на него. Мрачная мрачная тень нависла над ним и всем прочим. Он выглядел так, словно боролся с тем, чтобы не откусить Канаде голову. "О боже..." - Прошептал Мэтью себе под нос. Но вместо этого Иван выплюнул слова, которые он, очевидно, изо всех сил пытался сдержать. "Какого черта ты только что порвал со мной?" Мэтью вздохнул. "Ну, это прозвучит банально, но ты ничего такого не сделал. Я... — Мэтью сделал паузу, обдумывая свои следующие слова. Это были эмоционально опасные основания, и он не хотел причинять боль большому мужчине рядом с ним еще больше, чем он уже сделал. —Мне просто нужно сделать перерыв, для себя, прямо сейчас. У меня просто нет сил посвятить себя обеспечению твоего счастья, что является моей целью в любых отношениях. Итак, мне нужен перерыв. Иметь немного времени для себя, так сказать. Год перерыва для 150-летнего мужчины. Хм... если ты понимаешь, что я имею в виду." — Это из-за синяков, которые я оставил тебе, когда мы занимались сексом в последний раз? Мэтью покраснел. Венгрия, он мог видеть, придвинулась чуть ближе, ухмылка пересекла ее черты. Сколько из этого она слушала? Прошептав, Мэтью ответил: "Хм, нет. В конце концов, я дал тебе на это разрешение. Я бы возразил, если бы мне это не понравилось". Мэтью сделал слегка прерывистый вдох и продолжил: "Просто в последнее время я чувствую, что не в настроении заводить отношения ... с кем бы то ни было. И ты действительно не принимаете во внимание того, кто так себя чувствует. Тебе нужен кто-то, кто не отвлекается и кто не собирается делать что-то наполовину в своих усилиях остаться с вами и показать вам, как сильно они любят и заботятся о тебе". —Но ты сделал это и все еще делаешь это. Ты всегда смотрел на меня так, словно я - твой мир, и я чувствую то же самое в ответ. Ты нужен мне, Мэтью. Ты - мое солнышко, — перебил его Россия. Ну что ж, Канада всегда знал, что у него хорошо контролируемый СДВГ и, следовательно, плохой фильтр для его мыслей. Довольно прямолинейный и честный, это ему всегда в нем нравилось. Его взгляд не уменьшился в своей пронзительной интенсивности, но, эй, он всегда выглядел немного сердитым, или казался садистом, или, по крайней мере, замкнутым, несмотря на обратное. Большой старый плюшевый мишка Мэтью. Ну, теперь уже не его. По крайней мере, он едва заметно контролировал свое дыхание, чтобы успокоиться. Это было хорошо. Один шаг в правильном направлении ... но, возможно, зеленый свет еще не светит. "Действуйте с осторожностью". Мэтью пришлось снова отвести взгляд. "Я..." И был прерван, когда Россия схватил его и притянул к себе в одном из поцелуев, которые Мэтью считал потерянными для него навсегда. Утопая в чувственном удовольствии, а он был всего лишь сертифицированным пловцом Дельфинов 10-го уровня. Чувствуя страсть, которую Иван пытался передать, и легкую хватку, показывающую, что он сожалеет о доминировании, в то же время, и немного разочарования, поскольку Иван, очевидно, изо всех сил пытался найти способ убедить его в обратном, чем его решение, и не знал, что делать. Вот почему ему нужно было уйти сейчас, пока он не подошел слишком близко к глубокому концу. Насколько он понимал, Иван любил слишком глубоко и честно, если знал, на что обращать внимание и какие барьеры преодолевать. Он был просто слишком совершенен. Приложив слишком много усилий, Канада отстранился, делая глубокий вдох, чтобы глотнуть воздуха. По какой-то причине его губы были сладкими на вкус. Неужели Иван нанес тот ароматизированный бальзам для губ, который ему нравился, специально для него? Взгляд Ивана потемнел, когда кончик языка Мэтью высунулся, чтобы слизнуть следы этого маленького кусочка романтики, его взгляд явно был прикован к зрелищу. Затем этот лавандовый оттенок, чуть темнее, чем у Канады, соединился с блондином, и Иван прорычал тем самым тоном, который, как он знал, любил Мэтью: "Я хочу, чтобы ты снова был моим. Я люблю тебя, Матвей Уильямс". Мэтью, можно с уверенностью признать, потерял контроль над своими чувствами - его сердце бешено забилось, когда Иван захлопнул за собой дверь и направился к своей машине, а Мэтью остался протягивать дрожащую руку, чтобы слегка коснуться его губ. О. Правильно. Почему он отказался от этого? Казалось, что Венгрия получила именно те фотографии, которые она хотела, когда она издала пронзительный головокружительный визг, и Канада подпрыгнул, прежде чем нашел себя и повернул ключи, слегка покачав головой, чтобы ехать домой, как физическое напоминание о его предыдущем решении - его нынешнем, черт возьми, - когда он развернулся и выехал со стоянки. - Давай просто посмотрим, как этому большому грубияну удастся убедить меня в обратном. Черт возьми, я делаю это для его же блага! Неужели он этого не видит? Так вот, Мэтью Уильямс обладал большей силой воли, чем сам себе приписывал, не говоря уже о том, что другие хватались за него. Или, по крайней мере, он надеялся, что это было правдой, потому что в тот момент ему действительно не хотелось ехать домой одному. Он хотел быть с Иваном, в его машине, по дороге в их общий дом и, самое главное, в их общей постели. Но он все продумал заранее, и именно поэтому он запер свой телефон в багажнике; чтобы он не мог позвонить более крупному русскому, умоляя его о прощении и забыть обо всем этом и "пожалуйста, не могли бы они оба поехать к себе домой вместе?" Потому что, на самом деле, он не мог этого сделать. Он не мог. Не сейчас, когда он осознал, что становится зависимым от прикосновений другого мужчины. Все может быть хорошо и замечательно для Финляндии и Швеции, чтобы быть в хороших, приятных долгосрочных отношениях ... но это просто не сработает для двух крупнейших наций в мире, для него и Ивана. В этом Мэтью не сомневался. Как это могло сработать, если каждый раз, когда они видели друг друга, все всегда становилось таким физическим? Итак, вот и все. Нет... больше.