***
Месяцем ранее...
На спидометре — под двухсотку, в ушах — свист вперемешку с отдалённой вибрацией музыки. Деревья, лежащие по обе стороны дороги, колышатся от ветра, создаваемого скоростью. Куроо обгоняет летящий впереди байк, умело маневрируя на поворотах. Колёса скользят по гладкому, залитому дождём асфальту. Волосы липнут к лицу, лезут в глаза, в рот и всячески препятствуют лёгкой победе. Даже обидно становится: на чьей они вообще стороне? Внешних раздражителей полно и ещё немножко сверху, но у Куроо получается удивительно стойко держаться за рулём. Последний вираж опасный, можно прикинуть всего два пути развития событий: сбавить скорость и проиграть гонку или вжать в газ и играть на полную ставку. Выбор очевиден. Парень изворачивается на склоне, жмёт в пол и выкручивает трекер в упор. Его заносит настолько, что он ложится едва ли не паралелльно дороге. — Бро, чё за дела?! — Ловкость рук, и никакого мошенничества, — он откинулся на кресло-мешок, шипя банкой пива. — Это крысятничество! — Бокуто аж взревел и с досадой откинул джойстик подальше. Куроо не любил подрезать — это правда не особо честно, но когда дело касается победы, то любой ценой. И да, прости, Бо, даже тебя можно обвести. Друг продолжал возмущаться, активно жестикулируя, пока Куроо влез в мобильный, скучающе листая соцсети. Какой-то интересный паренёк пролайкал весь профиль и даже пробует в личку стучаться. С учётом того, что страничка у Куроо достаточно популярная, это довольно самоуверенно. Он хмыкает, заглядывая в ленту неизвестного. Просматривает и анкету: ничего примечательного. С дюжину эксов, рейтинг даже на восьмёрку не тянет. Внешность смазливая, с таким личиком ему бы в модели податься - можно срубить немало зелёненьких. Кстати о деньгах — у него новая премиум-подписка, благодаря которой тот несколько выше в топе. — Слышь, бро, — Куроо выключает телефон. Бокуто продолжал что-то бубнеть под рукой, но уже куда спокойнее и вроде даже не на Тецуро. — А ты не знаешь... — Эй, кошмар парикмахера. Куроо показательно цыкает, подводя глаза к небу. Сколько лет, сколько зим. — Вертикально неудавшийся? — пробует парень и моментально получает диванной подушкой по затылку. Ага, значит не отдохнул. — Ты чё приехал так рано? Отпуск вроде на месяц. — Соскучился по вам очень, — язвительно выплёвывает Яку, раскидываясь на широком диване в центре комнаты, прямо позади их мешков. — Тебя там кто-то спрашивал. — Кто? — Ты тупой? Ах, да. Куроо готов был придушить Яку. Не прошло и часа. — Если я говорю «кто-то» — я, очевидно, в душе, блять, не ебу, кого там к тебе принесло, — коротыш листает каналы на плазме, видимо, выискивая любимый — с самыми скучными в мире историческими документалками, — правда он очень похож на порно-звезду какую-нибудь. — Если ты по шлюхам начал ходить, — угрожающе добавляет откуда ни возьмись возникший Укай младший. Вот как черти его приносят на крыльях любви, не иначе, — я тебя за шкирку и туда, откуда подобрал. — Да я о нём знаю столько же, сколько и ты, — возмущается Куроо, на которого уже навешали-перевешали всего, чего можно и нельзя. — Пойду гляну, чтоль. — Ну глянь, — тон Кейшина опускается на снисходительный, когда он прикуривает. — Репутацию мне его принесёшь. — Хорошо, мамуль. Можно я сегодня до десяти погуляю? — саркастично спрашивает парень, получая в ответ окурок, от которого едва успел уклониться. Куроо прячется в глубине винтовой лестницы, мрачнея с каждой ступенью. Ну ей-богу, ему уже не пятнадцать лет, что за вечный контроль? Ладно бы просто интересовался, но он залезает с головой в его личные дела. Куроо, безусловно, благодарен Кейшину за то, что воспитал, но дальше он и сам как-то справится. Их скромный рабочий пентхаус возвышался над клубом, чьи владения опять же в руках Укая, но по большей части здесь хозяйничает Яку. Он на пару с Юкие ответственный за всё, что не доверили бы Куроо и Бокуто: бумажки и счета. Однако налоговыми и санэпидемстанциями, которые очень хотят прикрыть их заведение за извечные драки и прочее хулиганство, занимается Куроо, чей подвешенный язык очень выручает в идее заболтать инспекторов. Вообще-то по делу он занимается авто и мото, но Куроо — личность многогранная. Ну, ещё потому что тут нет правил. Каждый занимается тем, чем придётся, и по возможности помогает остальным. Вот недавно подсунули пару новеньких, так с одним из них только Бокуто справиться смог. У остальных нервы не выдерживали. От рыжика в глазах рябит не по-детски, а в ушах со временем аж пищит. Второго Акааши усмирить смог. Тот агрессивный и цапается вечно с рыжим напарником. Оба дети ещё совсем — по семнадцать лет. Гормоны может играют, кто ж их знает. В помещении как всегда уйма народу, даже не глядя на то, что будний день. Парень толкается к выходу, оглядываясь по сторонам благодаря преимуществу в росте. Яку, конечно, молодец. Сказал бы хоть, где этот странник незнакомый обитает. «Поди туда — не знаю куда, найди то — не знаю что». Уже порядка получаса Куроо бегает между людей безрезультатно. Начинает казаться, что Яку просто избавиться на какое-то время захотел от него, вот и отправил вниз. Но как только он, раздражённый до чёртиков, собрался подняться и высказать любимому коллеге всё, что накопилось, кто-то его окликнул. Сначала Куроо даже не услышал, потоковая музыка заглушает посторонний шум, но второй раз показаться не могло. Уже стоя на лестнице, он обернулся и заметил машущего ему парня около входа. Чертыхнувшись про себя, Куроо спустился и двинулся туда, где секунду назад заметил незнакомца. Ему сегодня необычайно везёт, потому что доставшись этой клятой двери, он там конечно же никого не обнаружил. Кто-то сомневался вообще? Ещё раз оглядевшись на всякий случай, он, сердито разворачиваясь на пятках, зашагал прочь, как снова кто-то выкрикнул имя. — Да что за! Куроо метнул взгляд за спину, чуть повернув голову, и наконец увидел виновника потерянных нервных клеток. Яку не соврал: тот правда выглядел так, словно сошёл с обложки какого-то плейбоя только что. На ногах у него что-то похожее на кожаные штаны, и куртка, естественно, тоже кожаная. Под ней или ничего, или... Ничего? Куроо не видит никакой футболки. — Парень, ты заведением ошибся, — выгибая бровь, усмехается Куроо. — Мужской стриптиз напротив. Черты лица кажутся знакомыми. Может, они виделись раньше? Да вряд ли, Куроо бы запомнил настолько неординарного клиента. Он ещё каждые четыре секунды волосы поправляет. Аж бесит. — Приветик, — лопая огромный пузырь жвачки, улыбается это божье несчастье. — Здравствуйте вам и вашему дому, — Тецуро смотрит, наверное, слишком сочувственно на гостя, — ты по делу? — Не совсем. Я к тебе. — Ну я понял, что не к Иисусу Христу. Может конкретики побольше? Шоколадные вьющиеся локоны аккуратно приглажены на лбу, где расслабленно покоились тонкие брови. Его выражение лица озорное, а широкая улыбка придаёт своей изюминки. Куроо наконец узнаёт в нём таинственного некто, завалившего его мессенджер. — У меня к тебе дельце, — заискивающе сверкая карими глазками, подбирается ближе Ойкава, — но только после парочки коктейлей. Куроо весело усмехается, покачивая головой. Вообще-то у него куча работы, за невыполнение которой Укай на пару с Яку отпинают, но когда Куроо это вообще останавливало?***
— Я так понимаю, дельце — нажраться в хорошей компании за счёт заведения? Сам он пропустил буквально парочку бокалов слабоалкоголки, когда незваный Ойкава параллельно с ним выжрал уже как минимум половину бара, всё ещё не озвучив то, зачем пришёл. Парень он, конечно, весёлый, и поговорить есть о чём, но время не резиновое, и Куроо вообще может тут зря сидит. — Сам ведь предложил, — тот беспечно пожимает плечами. — Аргумент, — Куроо кивает, — но поторопиться стоит. Я вообще-то на работе. Ойкава послушно отставляет стакан и вмиг трезвеет. Ну или просто становится более серьёзным. Куроо аж сам напрягается — такая резкая смена атмосферы. — Мне байк нужен. — Я рад, — перебивает Куроо, — но я не собираю заказы, я их ремонтирую. — Твой. Тецуро, честно говоря, удивился. Нет, не так. Тецуро ахуел. Его байк — его жизнь, роднее любого на этой планете. Если этот чудик разобьет байк — Куроо разобьет его, убьётся сам и доконает беднягу в Аду. — Не-не, парень, — нарочито улыбчиво тянет он. — Такой байк тебе не нужен. — Я не хочу его купить, — Ойкава тянется к трубочке, — мне нужно пару фоточек, может, видео. Я заплачу. Куроо из тех людей, которым принципы важнее любых денег. Он останется с голой жопой, но при своём мнении, ещё и убедит в этом окружающих. Но изменить себе — нет. — Если кто-то чужой тронет мою малышку — останется без рук. Куроо не шутил. Он изредка доверял байк Бокуто, но Бо — свой. Бо — это как часть самого Куроо. Без Бо, как без рук. Ойкава же появился из ниоткуда, и тот факт, что он импонирует Куроо, не меняет ничего. — Двести тысяч за удачную фотографию, — Куроо хотел было предупредить, что выставлять толстенную пачку купюр в этом клубе нежелательно, если хочешь вообще отсюда выйти, но лишь отрицательно покачал головой. — А ты умеешь торговаться. Хорошо, полмиллиона и по рукам. Ответ тот же. И ещё несколько раз Ойкава убедился в упёртости Куроо, добив сумму до миллиона. Даже тело предлагал, от чего Тецуро благосклонно отказался — не первый и не последний Ойкава в его жизни. — Короче, я понял, — тяжело вздохнув, потёр глаза Куроо, — мы в мнениях не сойдёмся. Иди-ка ты домой, парень. Тоору, заметно обозлившийся, но всё ещё сохраняющий шаблонную улыбочку, кивнул. В секунду он перехватил руку Куроо, вложив в шершавую ладонь клочок бумаги. Также быстро, не попрощавшись, слился в толпе. Куроо моргнул несколько раз, смахивая недоумение, и плюнул вслед парню. На листке очень криво был нарисован чертик с рожками и оставлен номер на случай, если он передумает. Ну не идиот? Оставшись наедине с недопитой «Голубой лагуной» и равнодушным барменом, который битый час натирает и без того чистые бокалы, Куроо закрепил за Ойкавой негативный отзыв в системе и кинул одну звезду. Чтоб люди знали, с кем имеют дело.***
В это время года у Куроо часто болит голова. Скачки давления он унаследовал от родителей, но чаще его преследует всё-таки гипертония, что в осеннюю погоду особо обостряется. Он вообще чувствителен к любым атмосферным изменениям, потому и страдает вечно. Есть, конечно, и плюсы: работать не впрягают, можно посидеть в тишине и спокойствии, пока Бокуто заменяет его в паре с Юджи. Минусы: всё это время придётся сидеть с пассивно настроенным Мориске, который глаз с него не сводит. Куроо уже и книгу прочитал, и сериал досмотрел, и в приставку погонял, а Яку, кажется, как сидел в одной позе с чашкой ядрёного кофе, где зерен больше, чем воды, так и сидит. Ни на йоту не сдвинулся; изредка только сёрбал, поглядывая на настенные часы. — У тебя подозрительно часто голова болит, — нарушает напряжённую тишину парень, — как раз в неделю, когда у нас больше всего заказов. До этого читающий Куроо едва ли не подорвался с дивана. Он возмущён, оскорблён и безмерно обижен. — Хочешь сказать, я отлыниваю от любимой работы? — Хочу сказать, что ты хуи пинаешь, — он равнодушно пожимает плечами, шумно шелестя газетой. — У нас с дюжину мастеров, тебе не хватает? Я же не вечность мучиться буду, подожди пару дней. — Который раз я слышу это за последние две недели? — выплюнул Яку. — Я тебе волшебник, что ли? — Куроо тоже злится. Как будто ему это всё нравится. — Вылечишь мою голову — хоть сутками пахать буду. Яку хмурит свои короткие, но широкие светлые брови и поджимает губы. Его вид говорит за него — он недоволен происходящим. Но и Куроо не особо рад, в этом он бессилен. Возмущения парня бессмысленны. Чуть успокоившись, Яку бросает дежурную реплику и покидает помещение: — Почисти импланты. Замахал. Месяц уже мозги промывает. Не надо ему ничего чистить, жив-здоров. К тому же муторно это. Имплант почистить физически невозможно, он вводится подкожно. Для профилактической чистки существуют слоты, они закреплены на шее, под линией роста волос, и жить никак не мешают. Оттуда вынимаются две симки, отдаются мастеру на работы, а после спокойно возвращаются обратно. Тело не может долго функционировать без слот, потому обычно человека укладывают на кушетку до конца процедуры. Куроо эти вещи терпеть не может. Во-первых: доверия не питает к мастерам, мало ли чего лишнего накачают в него. Во-вторых: это в целом не особо приятно. Последующие сутки приходится заново привыкать к импланту. И каким бы лихачом Куроо не был — за руль в таком состоянии не сядешь. А это самое обидное. Куроо закидывает ещё несколько таблеток в себя и поднимается с дивана. Сидеть весь день без дела — тоже не вариант. Но как только он собрался выходить, на этаж зашёл Бокуто, устало плюхаясь на диван. Он весь в мазуте и ссадинах, а вечно стоящая укладка мелированых волос спала на лоб. Такой вид делает его куда старше, на его возраст, когда в обычное время он выглядит лет на пятнадцать младше. — Как ты работаешь с этим мудилой? Мне с Тендо было проще сговориться, чем с этим. — Боже, Тендо, — Куроо на всякий случай перекрестился. Потому что Тендо — это говно, которое вспомнишь — и вот оно. — Терушима вообще неплохой, когда не выебывается. Юджи и правда вполне себе сносный. К тому же и работает отменно, несмотря на то, что новичок. Для Куроо, который варится в этом буквально с пелёнок, новичок. Так-то у Терушимы уже нехилый стаж. — Он умеет не выебываться? — искренне удивляется Бокуто, поднимая свои огромные совиные брови и открывая холодную банку пива. Он перевёл взгляд на Куроо, в недоумении сводя брови обратно. — А ты чего репутацию скрыл? Куроо ничего не скрывал. Он вообще туда редко лазит, слишком запутанная система. Разбираться в ней всё равно что иголку в стоге сена искать. Тецуро спорить не стал. Может система сбилась, или случайно получилось. Разблокировал доступ и забыл. Благо, конфиденциальность регулируется поверхностными сенсорными настройками. Ему больше по душе ковыряться в машинах, чем в этих инновациях и всем, что с ними связано. — Там работы много? — Куроо накидывает джинсовку, снятую со стоячей вешалки около лестницы, поверх чёрно-белого реглана. — Тебя попустило уже? Отдыхай, пока есть время. — Что ж мне вечно отдыхать. Яку все мозги проебал, пойду работать. — Сядь говорю, геройчик, — Бокуто неодобрительно мотает головой, почесывая большой, словно лапа, ладонью живот. — Котаро, — Куро не любит называть так Бо. Потому что Котаро — это полные тридцать, а его Бо — сладкие восемнадцать, — сколько там работы? — Спускайся к Торе, — Бокуто оборачивается, осуждающе глядя вслед уходящему другу, — Терушима справляется.***
Работы тут ахуеть как много. В последнее время заказов хоть лопатой греби, а постоянные клиенты, которых тут всегда уважали и ценили, теряются в потоке спроса. Хорошо, что за ресепшен тут отвечает Юкие. Кажется, только она в состоянии трезво переваривать столько информации. Голова трещит по швам, отчасти — из-за неумолкающего рядом Ямамото. Он, конечно, парень хороший, но столько болтовни вынесет только Бокуто. Может ещё мелкий рыжик. Но точно не Куроо. Не Куроо, у которого скоро лопнет бошка. — Тора, — зовёт Куроо, кидая рассказывающему очередную супер-интересную историю парню ключи от машины. Он ловко ловит, не прекращая говорить, и укладывает их в большой карман комбинезона, — я пойду, наверное, проконтролирую пиздюков. Справишься? — Обижаешь, — Ямамото беззаботно махнул рукой, отпуская с облегчением вздохнувшего Куроо. — Передашь им привет от семпая! И от семпая, и от сенсея, и от всех, от кого только можно передаст. Лишь бы дойти до них. Ноги всё равно что ватные — подгинаются, не передвигаются и заплетаются, а тело жутко тянет к полу. В гараже воняет всем, чем можно — мазут, краска, бензин и другие адские смеси, из-за которых воротит не по-детски. Яку давно говорит переходить на что-то более современное. «В наше время уже придумали кучки ароматных масел, а мы до сих пор как обезьяны». Но как можно променять эти родные вонючки на другие, совершенно чужие вонючки? У них несколько точек по Японии, в частности — в Токио. Людей безмерное количество, Укаю поступают ежедневно десятки сообщений о работе. Но этот мужик выбирает только отборное: либо сам ищет молодых, ещё не разобравшихся в себе ребят, либо ждёт от своего деда. У того своя сеть то ли борделей, то ли казино — в общем, чего-то непристойного, — Куроо не разбирался. Хината с Тобио, к которым сейчас направляется Куроо, так сюда и попали. Дед сказал, что потенциалы у обоих крышесносные, а чёрненький ещё и головастый. И не обманул. Ему как-то пришлось работать с Тобио, так это не работа, а сказка была. Никаких задержек, ненужных вопросов, историй и, что самое главное, — ошибок. Такого Куроо ещё не видел. Между гаражами кипит работа. Тут и там раскиданы инструменты, гулкие крики — в особенности маты — разносятся меж павильонами. В такой атмосфере лучше не трогать никого из местных ребят, если не хочешь получить в зубы. И поверь, от этих ребят в зубы точно не хочется получить. У каждого здания, без исключения, стоят один-два байка. Каждый из них выкрашен и подстроен под хозяина, но есть то, что объединяет все мотоциклы, пребывающие здесь не на ремонте — ярко-красный значок на баке. Их принадлежность к одной из крупнейших и влиятельнейших групп босодзоку в современной Японии. Наконец виднеется, пожалуй, самый яркий байк здесь. На улице непроходная темень, но Куроо отсюда видит этот кислотный покрас мастерски собранной бритвы. Нетрудно догадаться, чей он, ибо все на базе знают, кто тут самая нестандартная личность (и это даже не Куроо). — Какие люди, — одним ударом вжал парня в пол Терушима. Он парниша спортивный, на стрелки всякие метается, не Куроо с ним в силе тягаться. Да и в целом он достаточно своеборазный человек. Одет, как всегда, по байкерски: кожаная куртка, кожаные перчатки, кожаные штаны и пиздец тяжёлые берцы. Торс обмотан эластичным бинтом, как и руки под перчатками, что свидетельствует о его бурной деятельности в боях. Ну и по мелочи: конечно же, куча пирсингов, пафосные очки-авиаторы и, куда же без них, тоннели в ушах до Китая. — Опять ты, — напускно тяжело вздыхает Куроо, проходя вглубь гаража. Вокруг машинки крутится-вертится здешняя молодёжь и, видимо, местный парк развлечений. Интересно, насколько быстро борзый чёрненький пошлёт всё к чертям собачьим, если к ним с такой же интенсивностью будут наведываться каждый день? Задачка со звёздочкой. — Устал видеть меня, красавчика? Могу подарить свои очечи, чтоб ты не слеп от моей восхитительности, — зачёсывая откровенно хуёво осветлённые пряди пятёрней. Они сплошь и рядом измазаны — куда же без него — любимым этим местом бриолином. — Боже упаси, — открещивается атеист Куроо и задумчиво оглядывает работу парней. — Куроо-сама, — привычно бодренько и энергично зовёт Шоё, теша раздутое до небес самолюбие, — что думаете? — Мне всё нравится пока, — кивает Куроо в ответ. — Чёрный, я отсюда вижу, что там ключ на двенадцать, а не десять. Не пытайся впихнуть невпихуемое. Кагеяма благодарно кивнул, принимая совет, и развернулся спиной, злостно вздыхая. Надо будет сказать, чтоб какие-нибудь ограничения поставили, что ли. Как в больнице: в гараж не больше двух человек и по двадцать минут, работающим нужен покой. — Пошёл я, короче, — Терушима чешет затылок, — у меня там ещё делов куча. Не скучайте. Хотел бы Куроо сказать, чтоб не возвращался, но ему с ним ещё работать. В одиночку смену не потянет. Головная боль не утихает, и Куроо начинает правда задумываться над словами Мориске. Чаще всего он откисает недельку с перерывами и приходит в норму, но сейчас что-то без шуток затянулось. Отсюда его, конечно, не выгонят, но вот с зарплатой затянут ровно настолько, сколько он будет пинать хуи и чертиков в своей голове. Малышня пыхтит над машиной и Куроо, в очередной раз забив на боль, снисходительно решает им помочь. — Что у вас тут? — с нажимом хлопая по плечам бедных ребят, для приличия интересуется Тецуро, хотя сам уже всё прекрасно знает. — Погремушка, предположительно — в передней подвеске, — Куроо усмехается тому, насколько рыжик неуместно пользуется «сленгом». Но говорить ему, что «погремушка» не используется уже лет сорок, Тецуро, конечно же, не будет, — Масло в тормозном... — Бачке, — заканчивает за Хинату Куроо, обхаживая машину и важно кивая.— Это ж как надо было ужраться, чтоб залить масло в тормозуху? — Я ему так же сказал! — увязываясь за ним, трындит мелкий. — Помехи, кстати, не в подвеске, — недовольно поджимает губы Куроо. Видимо, затянется его визит. — Двигатель летит. — Как двигатель? Мы были уверены в подвеске, — говорит Хината, пробывший тут добрые четыре месяца, Куроо, который буквально вырос в шиномонтажке. Парень игнорирует это, пока нетребовательно относясь к новичку. Он роется в карманах, подкручивает найденным ключом гайку, и тяжко вздыхает. Запах бензина невероятно насыщенный в помещении, его даже в сторону повело. Но он не заостряет внимание на мелочах, продолжая работать. Вот кучка гаек и болтов, вот Тобио-кун принёс новые детали, вот двое Хинат опять скачут.. Куроо жмурится, отходя и упираясь стеной в отрезвляюще холодную стену. — Куроо-сан, всё в порядке? — Тобио растерянно подаёт испачканный платок. Тецуро хотел ответить, что всё отлично, надышался просто, и аккуратно смахнуть откуда ни возьмись холодный пот со лба, но как только он оттолкнулся от стены, ноги ослабли, а тело резко потянуло к земле. В глазах постепенно темнеет, и Куроо ничего не может с этим сделать, как бы ни старался бороться. Последнее, что он видел — испуганное лицо Хинаты и грязный бетон.***
Последнее, что он помнил — яркое, как солнце, лицо Шоё и мрачные, как ночь, глаза Тобио. Такие же тёмные, как это место. Где он? В аду, в раю, в небытии? Нет, Куроо в конкретном ахуе. Стоял, никого не трогал, и тут на те раз — чернота. Нет, размышлений о том, что это, видимо, смерть столь рано его настигла не будет. Он просто-напросто не мог умереть на ровном месте, у него никогда не было серьёзных проблем со здоровьем, кроме мигрени, но умереть от неё так — очень вряд ли. Подвела техника и он сейчас в коме? Один из активных вариантов, но Бокуто и Яку сделали бы всё, чтобы перепрошить и перенести его сознание. Первый — чтоб воскресить и любить, второй — чтоб воскресить и отпинать. Сколько он вообще находится в этом состоянии? Могли бы повесить часы где-то в этом измерении. Знают же, что люди переживают. А ещё лучше яркую неоновую табличку с определением: рай, ад или куда здесь можно отправиться? В школу демонов и ангелов? А что, Куроо недавно видел сериал, где парни погибли и их на автобусе отправили в очередь, в которой они сидели и ждали определения, мол, на землю им или на тот свет. Может, это просто такая своеобразная очередь? Вообще-то, вариант со школой неплохой. Людей (или не людей, кто там у всевышних?) там много, скучно точно не будет. Крылья симпатичненькие, вечеринки всякие тематические. И тамада интересный. Много вопросов — мало ответов. Что делать, Куроо не имеет понятия, ведь в этом состоянии даже поспать нельзя, чтоб сократить время. Больше на камеру пыток похоже, ей-богу, подселили бы хоть кого-то. Куроо наконец решил осмотреть себя. Не пижамная вечеринка, конечно, но спасибо, что не рубаха из дурки. Скромненький нарядик и, естественно, по классике всех хорроров, отсутствие обуви. Вокруг — пустота. Абсолютно ничего. Как он видит себя в темноте этого места, ибо света здесь нет никакого, — загадка. Но, скорее всего, игры подсознания, ведь он всё-таки склоняется к варианту комы. Правда в фильмах там были всякие люди в белых халатах, белые стены и белые стулья. Но у него другая реальность — суровая. Чуть поплевав в потолок, которого здесь, кстати, не существует — это всё просто какое-то мягкое воздушное натяжное пространство, — Куроо собирается спокойно полежать и помечтать о хорошей жизни, но откуда-то издалека начали доноситься приглушённые разговоры. Сначала подумалось, что это ему слышится, но голоса всё приближались. И шли сразу из ниоткуда и отовсюду. Сказать, что это в его голове, путанно — он сам-то, по сути, в своей голове. А времени разбираться в этой лингвистической матрице у него нет. Парень подскакивает, инстинктивно оглядываясь, но толку это не даёт. Ничего нового не появилось, кроме отчётливых диалогов, что звоном отдаются в ушах. От них никуда не деться — когда Куроо закрывает руками уши, он слышит их ещё громче. Однако путного ничего эти голоса не несут. Бессвязный, но внятный бубнёж. Куроо неожиданно делает слишком глубокий вдох, закашливаясь. Его слепит яркий белоснежный свет, и он, ещё не до конца раздуплившийся, но уже знающий, что живой, выдыхает спокойнее. К его рукам прицеплены куча катетеров, датчиков и другой совершенно ненужной аппаратуры. В голове полный беспорядок, и только через несколько минут до него доходит, что слоты пустые. Его симки на блядской чистке. На той самой, после которой отходняки хуже, чем от заграничного самогона. Лучше бы он умер. Больничная койка, оказывается, пиздец неудобная штука. И иглы, что впиваются в руки, тоже не то чтобы комфортные. Куроо, чувствуя себя абсолютно здоровым, выдёргивает их к чертям и поднимается с постели. Голова ходуном, оно и не дурно — бóльшая часть повседневной нагрузки опирается на симки, коих сейчас у Куроо не наблюдается. Организм тонко чувствует такую весомую недостачу и отражает это на теле Куроо. Босые ноги ступают по холодной плитке. Эти умники не додумались поставить хотя бы простенькие тапочки, дабы пациент не умер от переохлаждения. Не то чтобы Тецуро страдал от мерзлячки, но он-то тоже человек! Куда он идёт — вопрос на миллион. За окном темень непроглядная — ночь, больница погружена в тишину. Куроо очень надеется, что это не психушка, ибо пустые, налитые ярким белым светом коридоры уж очень походят на неё. Зная Мориске, он вполне мог его упечь куда-нибудь в подобное местечко. Да и сам Тецуро сейчас походит на умалишённого. Ходит тут, бродит по клиническим лабиринтам, путаясь в собственных ногах. На выходе из палаты стояло зеркало — внешний вид у него тоже так себе. Впалые щёки, что свидельствуют о том, что провалялся он тут не три часа. Его вечно раздражающая всех вокруг укладка спала, оставляя после себя только разбросанные по лицу смольные пряди. Про бледную кожу вообще говорить стоит? После часа безрезультатных хождений Куроо начинает казаться, что человечество вообще вымерло, и Землю настиг какой-то апокалипсис. Чуть позже Куроо уже боится, что едет кукухой от этой невменяемой яркости (нет, реально, как тут вообще люди работают?). Обойдя половину здания, парень решает всё-таки вернуться в свои скромные хоромы. И по всем традициям, огибая очередной угол, он носом к носу стыкается с медсестрой, пугая обоих. — Приветик, свет очей моих, — помогая поднять упавшие бумаги (боже, как банально) растерянной девушке. — Куда спешишь? Заговорить — это он любит. Он мог бы, конечно, спросить, где он вообще и что тут происходит, но это же Куроо, мать его, Тецуро. — Я... — смущенно замялась та, неуверенно поджимая к себе стопку бумаг, — а вы из какой палаты? — Я с третьего этажа, — он отмахивается, растягивая рот в привычной ухмылке. Это отзывается неприятной болью, и Куроо приходится приложить максимум усилий, чтоб не скорчиться прямо перед девчушкой. Она и так напугана до смерти, бедняга. — С третьего? — медсестра хмурится. — Странно. У нас на третьем только реанимации. Пойдёмте.. — Тецуро, — представляется, наконец, парень, — просто Тецу. — Да, Тецуро-сан, вы покажете, где палата. Она такая миниатюрная, что Куроо боится дыхнуть лишний раз. Её постоянно спадающие светлые волосы, которые она обречённо сдувает каждый раз, обрамляют ещё совсем детское лицо. Ей не больше двадцати — куда таких берут вообще? — Скотина! Мразь! Идиот! До Куроо, мило смущающего шутками сопровождающую медсестру, начинают доноситься крики. И ему очень не нравится, что этот голос ему знаком. Настолько, что реплики отражаются болью в затылке. — И это всё мне? — тянет Куроо, гаденько улыбаясь. — Ты! — Я! Яку, ты сегодня до удивительного проницателен. Сколько лет прошло с моей отключки? — Кретин! — Да хватит кричать, люди спят, — на привычной себе громкости двести волюме говорит Бокуто. — Я скучал, бро! — И я, бро, — крепко, даже чересчур, сжимает исхудалого друга в обьятих Бо, — напугал ты нас всех до усрачки. — Что-то Мориске не особо рад моему пробуждению, — насмешливо комментирует Куроо, кидая косые взгляды на парня, вежливо разговаривающего с беднягой-медсестрой. — Да он больше всех переживал, бро. Караулил у палаты сутками, вот я сегодня его сменил, отошёл кофе взять, а ты уже пропал. Любишь же ты. Куроо что-то мало в это верится, но вновь обернувшись на Яку, он заметил те же впалости на щеках, что и у себя, а его едва заметные веснушки выраженно сверкали на бледности обычно розоватых щёк. Тецуро даже вздохнул тяжело, принимая тот факт, что Яку, хоть и ханжа, но за своих людей переживает. Если бы тот так слёг, Куроо бы сам себе места не находил. Сначала бы, естественно, потанцевал с бубном вокруг него пару часов, а потом бы правда каялся. — А теперь по порядку, — Куроо уселся в одно из кресел, стоящих вдоль стены около его реанимационной палаты. — Я потерял сознание, меня отвезли в больницу, а дальше? — А дальше, друг, — Бо вмиг становится Котаро, с тяжким вздохом хлопая Куроо по плечу, — ты идёшь под иглы. Куроо, со своими блядско-неуместными шутками, вновь заставляет своей ухмылкой медсестру неуютно поёжиться: — Не-е, бро, — он отрицательно мотает головой, усмехаясь, — иглы — больше не ко мне. — Идиот, — провожая его взглядом, всё-таки улыбается Мориске. Его затуманенные пеленой мрачности зрачки вновь чистые, а угнетающие синяки под глазами даже, кажется, посветлели. Скорее всего, это освещение играется, однако усталость и волнение правда спали, омолаживая Яку лет на пять. Уже подзамерзший Куроо влезает под одеяло, покорно протягивая руку на капельницу. Он знает, что это нужно и никуда не деться, но желание от этого не появляется. От иглы не столько больно, сколько триггерит, и очень болезненно. Девушка наконец вводит последнюю инъекцию и удаляется, предварительно заставив обратно вставить принесённые симки. А Тецуро почти моментально погружается в глубокий сон.***
— Пс, доброе утро. Тёмная, темнющая и совершенно непроглядная темень — всё, что видит Куроо и думает: «Да ну нет. Серьёзно?» Но потом, слава Богу, туманность рассеивается и парень в свете единичного светильника с коридора видит крупную и достаточно мощную фигуру, что возвышалась над ним. Теперь он думает: «Ну пиздец.» Больше Куроо думать не успевает, потому что быстро сообразивший гость соизволил включить фонарик до того, как сонный Тецуро выбьет ногой ему все тридцать два зуба. — Бокуто, ебать тебя, — громко и долго выдыхает Куроо, расслабляясь. Нет, они хотят его доконать? — Тш-ш. Друг прикладывает палец к губам, призывая помолчать. И теперь, уже в трезвом рассудке, Куроо заметил, что его не водит в стороны. Он перепроверил, не пусты ли слоты, — и нет, порядок — повертел головой и поклялся выклянчить у местных врачей этот чудодейственный препарат, который ему вклололи. Куроо уже шепотом интересуется: — А что происходит? И безысходно смотрит на кинутые Бокуто вещи. Это его куртка, потёртые джинсы и футболка. Банк грабить в этом не пойдешь, да и вряд ли друг посреди ночи курить зовёт. Куроо, честно говоря, в ступоре. — Без вопросов, — также тихо (Бокуто и тихо — Куроо не в шоке, Куроо в ахуе) ответил Котаро, и с раскатистым звоном за шмотками кинул ключи, которые уже поднявшийся Тецуро с лёгкостью словил. И ему даже не требовалось смотреть на них, чтобы узнать, чей ключик и от чего. Этот рельеф отпечатывается слишком приятно что на ладони, что в сердце. Больше Куроо вопросов не задаёт, тихо и послушно одевается, через раз поглядывая на нервничающего Бокуто около двери. Он вечно выглядывал или кого-то, или что-то, и до парня только сейчас дошло, что это, черт его дери, побег. Да, из больницы. Да, вряд ли от этого бешено подскочит адреналин. Но это же весело, разве нет? Особенно с Бокуто, с которым всё, что не грустно — то весело. Другу даже не требовалось говорить, чтобы Куроо его понимал. Он жестом показывает за спину, и Тецуро смирно пристраивается сзади. В больнице ни звука, кроме сбившегося дыхания сто лет курящего Куроо, и не сбившегося дыхания сто лет курящего Бокуто. На фоне гудит медицинская аппаратура, но к этому звуку легко привыкнуть. Он монотонный и негромкий. Парням, работающим в шиномонтажке с вечным грохотом, вообще едва его слышно. — Куда мы едем? — Куроо вообще-то не вспыльчивый человек, но Бокуто заебал. С больницы его выкрал, ничего не говорит. Уже начинает напрягать. — К доктору, друг мой, — он тяжко вздохнул, — к доктору.***
Настоящее время.
Сквозящий ветер свистит, путаясь в волосах. Мастер, благосклонно найденный Бокуто, копается в вещах и приборах, то и дело выводя голограммой картинку за картинкой с очков, что странно смотрятся поверх повязанных бинтов. Его погоняло — Док. Док элитный мастер в своём кругу по всем вопросам, связанным с электроникой. Куроо слышал про него несколько раз, когда он буквально вытаскивал ребят «Цитадели» — одна из самых крупных группировок в Токио, разъежающая на машинах — с того света . Они промышляют криминальным картингом, а славятся бешеной и безнаказанной ездой. До того, как Укай подобрал его, Куроо шнырялся и даже пользовался некоторой популярностью в этой банде. Практически каждый из них наведывается сюда как по графику. Услуги, само собой, дороже самолёта, но верхушка токийского криминального мира в состоянии оплатить и даже оставить на чай. Хотя, насколько Куроо помнит, этот парень не берёт чаевые. Он сам по себе странноватый. Информации о нём избыток, а убить его никто не решается, как, бесспорно, самого опасного киберпанка в Японии. Дока никогда не видели с людьми, не считая клиентов, да и на улице он в целом появляется достаточно редко. Подозрительно? Чересчур. — По порядку, — Док кивнул, поворачиваясь к Куроо. — Когда это началось и что происходило дальше? Куроо, чуть помедлив, присел на стул около стены, и начал с самого начала. — Несколько недель назад, думаю, — говорит Куроо, болезненно морщась. Умственная нагрузка даётся тяжеловато, отзываясь резкой болью в затылке, — у меня мигрень, и я не посчитал нужным париться над этим. Позже всё-таки вышел работать и отключился. Насколько я знаю, в лечебницу меня доставили сразу, пробыл там приблизительно дня четыре. Почистили имплант и прокапали чем-то. Парень, стоя напротив, поджал губы, опять выискивая что-то в проекции. На этот раз он махом руки выводит прямоугольный экран на всю стену, кивая на него. — Такое видел? На стене размещались четыре фотографии в разных местах, но с одним и тем же жучком. На первой он был спрятан в траве, выдавая себя только маленьким рассеянным красным лазером. — Нет, не замечал. — Хм, — он опять роется в клавиатуре, и смахивает фотки. Проекция быстро меняется в картинках, Куроо не успевает за скоростью смены кадров, — этот парень тебе знаком? Со следующей фотографии выглядывал парень, замотанный чёрным баффом так, что едва можно было узнать в нём парня. Прямоугольные очки с острыми углами отсвечивали, перекрывая и глаза. Замаскировался, в общем, неплохо. — Первый раз вижу. Док уже менее судорожно пролистывает претендентов, большая часть из которых Куроо не знакома. Некоторые были из Цитадели, но лично он с ними не встречался. И на третьем десятке мужчин Тецуро наконец подал голос, оживляясь. — Стоп, — он отвращённо смотрит в смазливое личико, заламывая пальцы. — Вот этот чудик месяц-полтора назад появлялся у нас. Байк всё мой требовал, я его нахуй послал. Мастер победоносно ухмыляется, и ухмылка эта выглядит достаточно жутко. Эмоций этот парень выражает мало, и в основном отрицательных, так что это заставляет Куроо поджаться. — Он оставлял тебе какие-то предметы? Это может быть что угодно, в основном мелочи: кольцо, резинка, серьга? Всё, что можно потрогать. Куроо роется в памяти, хватаясь за голову, которая, кажись, вот-вот взорвётся. Док терпеливо ждёт, пока тот очухается, отвлекаясь на голографию. Он сжал её и перенёс так, чтоб Куроо не видел, что тот делает. — Нет, не помню, — Куроо жмурится, чувствуя себя беспомощным. Это самое противное ощущение, которое хочется даже не смыть — соскрести ногтями с кожи. — Воспоминания как заблокированы. Я не могу объяснить, но как только я, как мне кажется, приближаюсь к ответу, меня откидывает как от защитного поля. — Да, я в курсе, — Док понимающе кивнул, вздыхая и принимаясь работать наново, только ещё прогрессивнее. — Это очень важно, Куро, попробуй поискать какие-то мелочи. В чём ты был тогда? Куроо глотает ком, ставший от этого смело сокращённого «Куро». Такое мягкое и манящее, что Тецуро приходится сдерживать себя, чтоб не посмотреть на парня с другой стороны. Не очень профессиональной. — Да в этой джинсовке, по-моему. Он пошарил по грудным карманам, поочерёдно вытаскивая всякий хлам. Ключ, рабочий ключ, очки-авиаторы, чек, жвачка. Всё это он получил не от странного парня по имени Тоору. — Вот! — воскликнул Куроо, вытягивая последний листок. Голова предательски запульсировала, расфокусировывая картинку. Поточный шум усилился, Куроо вмиг стал чувствительным ко всему. Приятная по началу музыка сейчас отдаётся болью в мозгах. Блокировка на таинственной болезни сильная, раз смогла проникнуть в его сознание и прижиться настолько сильно. — Сделай с этим что-то, пожалуйста, — искренне попросил Тецуро, чувствуя, как отключается.***
Куроо растеряно оглядывается по сторонам. Загробная тишина, лишь уличный гул слегка рассеивает внимание. В горле саднит, а на тумбочке очень кстати обнаруживается бутылка прохладной воды. Она, по-видимому, давно тут стоит, раз с неё уже ручейками бежит конденсат, образовывая на фанере лужицу. — Очнулся, — констатирует Док, разворачиваясь в кресле ровно на сто восемьдесять градусов — к нему лицом. — Самочувствие? Он выглядит уставшим — нет, заебанным — и сонным. Видимо, не спал — ждал, пока Куроо проснётся. И на самом деле это Док сейчас выглядит так, словно с ним что-то не в порядке. Его глаз не видно, но Куроо по повадкам замечает изнеможение — он стал делать всё медленнее, не торопясь. Даже энергетики, вечно стоящие рядом, не спасают. — Порядок, — Куроо отмахнулся, падая обратно на подушки. Терпеть можно, значит жить будет. — В общем, ситуация: бумажка, переданная позывным, — это, видимо, Ойкава, — оказалась вирусом. Он переносной, заражаешься касанием. Проникает в имплант не быстро, чтоб никто ничего не заподозрил, но вот позже последствия нереальные. Чувак, создавший этот ад, желает подчинить себе как можно больше крепкой рабочей силы, — Док не выражает эмоций, он ровно говорит и изредка вздыхает, но Тецуро чувствует накатившую агрессию. — У тебя твоя эта генетическая херня вступила в реакцию с вирусом, отчего пошли осложнения. Я первый раз сталкиваюсь с тем, чтобы имплант совокуплялся с организмом человека, но это неплохой опыт. Не против, если ты побудешь под моим наблюдением ещё пару дней? Куроо соглашается, переваривая на ходу всю полученную информацию. То есть эдакий некто, позарившийся на его личность, использовал какой-то страшный вирус, дабы подчинить себе его? Отлично, ему ведь только этого не хватало в блядской жизни. И раз им теперь жить, вроде как, вместе, Куроо всё-таки интересуется: — А для чего тебе… повязка? Док ведёт плечами, явно не желея отвечать. Кажется, Куроо задел что-то личное. — Это для безопасности. — А, — только и сказал нихуя не понявший Куроо, — для безопасности.. — Я не думаю, что тебе понравится то, что под ней, — вдруг откровенничает парень. Куроо удивился, даже брови вверх поползли. Этот Док вообще ни с кем не говорит не по делу, а тут сам диалог поддерживает. — Ну, знать наверняка ты не можешь в любом случае. Юноша, мешкаясь, таки развернулся к Куроо вновь. Он стянул бинты, которые аккуратно опустились на шею. Его глаза были закрыты, и ничего необычного не происходило, пока он их не открыл. Комната озарилась немыслимо ярким свечением, Куроо даже пришлось щуриться, чтобы разглядеть хоть что-то. Он, забив на состояние, поднялся с кровати и подошёл к парню, откровенно разглядывая. Тецуро уже видел такое. Это глазные импланты. Специальная прокачка, открывающая галерею новых фич, с помощью которых можно пользоваться сетью безмерно быстро. Скоростная загрузка, выбор, поиск информации — всё это. Из минусов — вот такой дефект. Глаза превращаются в два фонаря, что освещают всё вокруг. И важно добавить, что цвет света зависит от цвета глаз. Например сейчас Куроо видит медовое свечение, даже скорее что-то янтарное. Сдержать восхищённый «ах» не получилось. Это пиздецки красиво. Док смутился, собираясь прикрыть лицо бинтом обратно, но Куроо, сам себе не отдавая отчёт в действиях, тормозит его. Это сияние завораживает, и Тецуро точно не хочет это закончить. Это… Это слишком хорошо. — Как думаешь, насколько быстро я останусь без глаз, выйдя здесь без бинтов? — Звучит как аргумент, — удовлетворённо кивает Куроо. — Почему не съедешь? — Не хочется, — тот всё-таки вырывается, скрывая глаза, и поворачивается обратно к яркой системе. Куроо больше не лезет с расспросами. Он отзвонился Бокуто, рассказал, что и как и попросил передать Яку чистосердечные извинения за прогулы. Котаро ожидаемо негативно отнёсся к экспериментам с другом, но если тот сам согласился, то сделать уже ничего не может. Непонятно отчего, но Куроо питает странное доверие к мастеру. Словно они знакомы не один год. Тецуро сам по себе коммуникабельный, ему не составляет труда найти общий язык с людьми, но такое с ним правда впервые. — Аэ.. Док? — пробует Тецуро, совершенно забыв, что они толком и не знакомы. Нечестно как-то получается. — Можешь звать Кенмой.