С любовью из Мияги

      Мокрые пятна расцветали на юбке, солёные капли разбивались об асфальт. Это плакала Мигото.       Как только звонок отпустил всех домой, она спешно собралась и вышла из школы, стараясь не разреветься прямо на пороге. А ещё Мигото хотелось сделать вид, будто ей вовсе не обидно. Но обидно было ещё как, жгуче и до слёз. Поэтому-то она и расплакалась, когда минула два квартала. Велосипед стоял рядом, а Мигото забралась на каменный парапет и сгорбилась, уткнувшись лицом в ладони. Тут же, около неё, лежал раскрывшийся портфель, из него выкатился старый пенал. Портфель Мигото хотела даже отшвырнуть в сторону, но он ведь не заслужил, что ему попалась такая нерадивая хозяйка. Да и… жалко, вдруг испортится.       Когда слёзы стали заканчиваться, вытянув из неё всю душу, Мигото судорожно всхлипнула и потёрла ладонью красные глаза. Язык мазнул по губам. Было солоно, словно бы даже вкусно. Слёзы — и вкусные, наверное, Мигото никогда не стоило говорить эту свою мысль в слух, иначе ещё больше засмеют. Но вот что точно не было вкусным, так это первые недели в старшей школе. Это было горько и противно.       Её, кажется, невзлюбили. Нет, не так. Её в новом классе совершенно точно игнорировали. По крайней мере, сначала. Мигото уверилась в этом, когда ей пришлось несколько раз обращаться к одноклассникам, чтобы они её услышали. Сначала она, что просто говорил тихо, но повышать голос до бесконечности ведь нельзя. Да и одноклассники смотрели на неё (так, с некоторым интересом, смешанным с недоверием), точно ведь слышали, просто не хотели отвечать. А друг с другом болтали. И скажите, где справедливость?       Мигото, кажется, знала, чем не понравилась им — она была слишком тихой. Нет, Мигото искренне не хотела, чтобы за ней закрепилось звание размазни, как в начальной школе, но стоило ей окунуться в класс, полный незнакомцев, так сразу… Стало страшно. Она не один раз настраивала себя стать смелой, подойти и разговориться с кем-нибудь, но снова и снова пасовала. Вот она уже около человека, открыла рот и готова его окликнуть — и всё, разом храбрость тает. Мигото так ни с кем и не удалось подружиться, как обещал папа. А другие, другие… О, кто-то уже считал друг друга товарищами, счастливые. А Мигото словно растворилась или стала невидимкой.             О, но это ведь было только поначалу. Сначала Мигото отчаянно хотелось, чтобы её заметили, но потом она поняла, что лучше бы её и дальше игнорировали, чем решали вдруг взять её вещи и поразвлекаться.       В первый раз Мигото обрадовалась. Да ладно, что взяли без спросу, наверное, хотели посмотреть решённые примеры. Хотя Мигото с радостью бы показала одноклассницам, как всё решается, лишь бы они с ней заговорили так же легко, как друг с другом. Потом тетрадка вдруг перекочевала в чужие руки, а потом дальше и дальше. Мигото замерла, когда девочки нахмурились, разглядывая её тетрадь вовсе не внутри.       — А чего у тебя такая старая? — спросила одноклассница. — Некрасивая какая-то.       — А это папина, — растерянно ответила Мигото. — Остались ещё, просто я…       — О-о, так это с прошлого века? Ух ты, какая древность. А новые чего не купишь? Это же разваливается!       Мигото не хотела отвечать. Но на неё выжидающее смотрели, словно даже с упрёком, мол, тебе что, ответить жалко? Мигото жалобно сдвинула брови и пробормотала:       — Новые дорогие. Я… У папы денег пока нет.       Одноклассницы весело переглянулись. И с тех пор все в классе узнали, что Мигото — нищая оборванка. Она, конечно, никогда не была нищей, да и оборванкой тоже, но разве это кого-то волновало? Вон, у неё даже туфли некрасивые, дешёвые. И портфель какой-то уродский, да и карандаши все старые, облупленные.       Ребята быстро поняли, что отбирать вещи у оборванки — это очень весело. Она ведь даже учителю не скажет, потому что всем всё равно. А уж отцу тем более — он-то что сделает? Так и стали растаскивать по классу её тетради и с весёлыми криками перекидывать её пенал.       «Там же циркуль сломается!» — в отчаянии взывала она к ребятам, тщетно пытаясь выхватить старый пенал. А у того уже молния заедала, как бы не поломалась окончательно.       «Да ладно, мы просто играем», — успокаивал её одноклассник, совершенно безмятежный и улыбчивый.       Разумеется, все игры прекращались, как только в классе появлялся сенсей. Пенал с тетрадями оказывались на парте у Мигото, помятые и неаккуратные. А она молча смотрела на них, чувствуя, как дрожат губы. Оглянуться на одноклассников было слишком боязно, сказать им что-то препятствующее. Она уже знала, что если сказать что-то, будет только хуже. Начнутся возмущения: а ты сама шуток не понимаешь. Нет, она не понимала. По крайней мере, таких.       Порой Мигото хотелось поиздеваться в ответ, выкинуть чью-нибудь ручку в окно и посмотреть, как человек будет искать. Но она так не умела. Да и если так сделает она, оборванка, на неё мигом ополчатся, может быть, даже доложат сенсеям. А когда весь класс говорит, что кто-то один виноват, этого виноватого обязательно наказывают. А ей никак нельзя было получать наказаний, это отвратно скажется на характеристике, и никакого гранта ей не видать. Эх, бедный папа… Он не мог положиться не Мигото, если у неё в самом начале ничего не получалось. Ему она, конечно, ничего не рассказывала. Пускай лучше думает, что у неё всё хорошо. Мигото не вынесла бы, если б папа стал бесполезно подбадривать её или, что ещё хуже, пришёл в школу и попытался бы разобраться.       Все её надежды, возложенные на новый класс, рассыпались. Нет, здесь никто не был умнее, лучше, благороднее, чем в средней школе. Мигото опять стала отщепенцем.       Она всхлипнула. Где-то внутри тяжело бухало сердце. Мигото уже перестала чувствовать, что очень расстроена, остался лишь неприятный осадок. За парапетом, ограждавшим земляную насыпь, рос цветущий барбарис. Утерев нос кулаком, Мигото хмуро покосилась на мелкие цветочки. Красивые они всё-таки, симпатичные. Хотелось порадоваться весне, цветению вокруг и лёгкому воздуху, и Мигото было горестно от того, что она не может.       Велосипед вдруг покачнулся и со скрипом повалился на бок. Мигото вздрогнула, вскакивая на ноги, а мальчик, задевший велосипед, шикнул и дёрнулся в сторону. Правда, сразу же вернулся и неловко потряс руками.       — Ойк, извиние, — бросил он, бросившись подымать велосипед. — Чё-то я совсем слепой стал.       Мигото шмыгнула носом и потянулась к велосипеду, хмуро сказав:       — Не надо, я сама…       — Да ладно, чё я, с великом не справлюсь, — фыркнул мальчик и шустро вернул всё как было. Потом он нахмурился и заглянул Мигото в лицо. — А ты чё ревёшь?       — Не реву я, — отрезала она, и в душе колыхнулась горести. Мигото скривилась и подумала, что сейчас опять заплачет. Вообще не здорово.       Мальчик нахмурился и ухватился за лямку рюкзака. А Мигото залезла обратно на парапет, сгорбилась и спрятала лицо в ладонях, чувствуя, как её снова накрывает. Рядом послышалось настороженное сопение.       — Эй, чего ты? — осведомился мальчик, потыкав её в плечо. — Тебя кто-то обидел? Накричали?       Мигото помотала головой. Потом немного подумала, отняла руки от красного лица и кивнула.       — Ясно, — бросил мальчик и поджал губы.       Он вдруг устроился рядом и тяжело вздохнул, будто вовсе и не мальчик это был, а старик, которому ясна уже вся жизнь.       — Зовут-то тебя как? — осведомился мальчик-старик и скосил на неё взгляд.       — Мигото, — уныло отозвалась девочка, но тут же спохватилась. — Ой, это имя, фамилия-то…       — Да ладно, пускай будет имя. Красивое. Прикольное.       Мигото недоверчиво покосилась на мальчика. Тот важно кивнул.       — Чего, не веришь? Ладно, как хочешь.       — Ну почему, — заговорила Мигото дрожащим голосом, — я верю, конечно, просто…       Просто никто не говорил ей, что имя красивое. Да и мальчик, скорее всего, просто был вежлив.       — А я Ива, — вдруг бросил он, болтая ногами, и наморщил нос. — Ну, Ивазуми. Но это тоже имя… А, ладно, пофиг. Имена, фамилии… Всё равно.       Мигото неуверенно пожала плечом и утёрла мокрую щёку. Может, конечно, и всё равно. Но как-то… Вроде надо соблюдать приличия, а по ним мальчик и девочка, знакомые ровно минуту, должны звать друг друга по фамилия.       — Ты ж не против? — лениво осведомился Ивазуми и тронул её локтём.       Мигото растерялась. Она не знала, против она или нет, но на всякий случай кивнула.       — Не против.       Было в этом что-то приятное. Не то чтобы у Мигото было много опыта, но она всегда звала людей по фамилиям. А тут незнакомый человек, ещё и мальчик, сам предложил. Мигото шмыгнула носом и опустила взгляд, несколько смущённая.       — Так чего всё-таки плакала? — спросил Ивазуми.       Всё приятное стало таять, уступая место недавней горечи Мигото. Она не хотела говорить, что её не любят в классе. Это слишком стыдно. Мальчишка её наверняка засмеёт, мол, что ж ты такая бестолковая, ещё апрель не закончился, а тебе уже придумали кличку. Но вдруг не засмеёт?       Мигото хмуро взглянула на Ивазуми. Тот смотрел на неё внимательно, с долей равнодушия. Нет такой, пожалуй, не станет. Ивазуми казался спокойным, вежливым и нормальным.       — Я перешла в новую школу, в Старшую Чатан, — тихо сказала Мигото. Голос снова задрожал. — Я думала, что там, там… Что всё будет хорошо. Что у меня будет хороший класс. Но… Нет. Он не хороший. Мне не нравится.       Ивазуми вдруг поднял брови и открыл рот.       — О, а я тебя помню. Это тебя сбил Ойкава.       — Ойкава?..       Она вспомнила двух мальчиков на перекрёстке. И правда, тогдашний Ивазуми тут же всплыл в памяти. Мигото открыла было рот, но он успел раньше.       — Так, ладно, пофиг на Ойкаву. Тебя что, обижают? — серьёзно осведомился Ивазуми. — Тебя… Ну, там, не бьют?       Мигото покачала головой.       — Нет. Надеюсь, не будут.       — А что делают?       — Да так, неважно, — с тоской отозвалась она, но Ивазуми вдруг посуровел и хлопнул её по плечу тыльной стороной ладони.       — Они обзываются, да? Или, не знаю, тетради рвут… Хотя нет, это слишком. Но таскают точно.       Удивившись, Мигото выпрямилась и спросила:       — Как ты угадал?       — Предположил. Знаешь что…       Ивазуми задумчиво потёр подбородок, потом вдруг ухватил Мигото за локоть и стащил с парапета.       — Если тебя кто-то обижает — не бойся, — серьёзно сказал он. — Они не могут сделать чего-то, чего не можешь ты.       — Могут, — возразила Мигото, вновь расстроившись. — Ещё как могут…       — Ну в крайнем случае дай в нос, — фыркнул Ивазуми. — Тогда точно отстанут. А если нет, позови меня. Я сам им всеку.       Мигото недоумённо моргнула. Ивазуми неопределённо повертел ладонью.       — Ну, не всеку, конечно, это плохо… Но что-нибудь сделаю.       Мигото ничего не понимала. Она нахмурилась и забегала взглядом по асфальту, пока Ивазуми вслух прикидывал, насколько внушительнее они будут выглядеть, если позвать Ойкаву.       — Да короче ладно, — наконец решил Ивазуми. — До твоей школы не далеко же?       Помолчав, Мигото сглотнула и сипло спросила:       — Ты что, хочешь мне помочь?       — Ну типа да.       — Но… Мы же не дружим. Почему?       Ивазуми скривился и сделал такое лицо, будто всё вокруг ему противно.       — Потому что меня бесит, когда девчонка ревёт из-за того, что её в школе шпыняют. Это вообще не круто. Или что, скажешь, что круто?       Мигото спешно помотала головой. Её захлестнул ураган ощущений. Словно она долго барахталась в воде и вдруг нашла оплот, за который можно крепко держаться.       — Ну вот, — кивнул Ивазуми с мрачным довольствием. — А ещё ты прикольная. А ещё тебя всё-таки сбил Ойкава. Не хочу, чтобы ты думала, будто мы придурки. Мы нормальные.       Вид у Мигото, должно быть, сделался совсем несчастный, потому что Ивазуми вдруг вздохнул и совсем негромко добавил:       — Ладно, не делай такое лицо. Я ж не тебя бить собрался. Вообще, про бить пока забудь. Тебе куда?       Мигото оторопело кивнула на переулок.       — Славно. Ты на велике, да? Здорово, давно хочу себе так же. А то всё с Ойкавой приходится до школы идти, всё никак не отлипнет. Дай-ка я твой номер запишу, а то ещё потеряем друг друга. Эй, Мигото, слышишь?       Она запоздало кивнула и дрогнувшим голосом цифра за цифрой сказала номер. Ивазуми довольно кивнул, попрощался, сказав, что напишет, и ушёл. Выглядел он очень серьёзно, так, что никто бы не посмел его обидеть. Вот бы Мигото быть такой же… С хмурым лицом и сердитым видом, как у Ивазуми.       Мигото провожала его взглядом до ближайшего поворота. Слёзы полностью высохли, щёки остыли, школьные беды немного померкли. Мигото судорожно вздохнула. Она только что дала свой номер мальчику. Кажется, у неё появился друг.