«Хандрит только кот?»
«Ты говорил, что тебе нужно время подумать. Уже прошел месяц, думаю, пришло время поговорить.»«Буду в 18:00.»
*** Время без четверти шесть. Первый снег тонким одеялом лег на полупустые улицы. Сняв с вешалки черную куртку, Мин Юнги собрался идти в магазин. В продуктовом его мысли должны сосредоточиться на том, что он будет готовить сегодня на ужин, однако, они норовят свернуть в совершенно другом направлении. Мин вдруг вспомнил, что Джин очень не любит ходить в магазин один, потому что не любит катить тележку. Тележку всегда катит Юнги, а Сокджин идет рядом и держится за край, слегка направляя его в нужном направлении. Колесо тележки заклинило, и Юнги проехался по собственной ноге. Он зажмурился, поджал губы, так захотелось, чтобы рядом был Джин! Юнги нашел весьма приличного тунца и решил взять к нему овощей и сухого вина. С полки с надписью «Зоотовары» он взял три пачки кошачьего корма разных вкусов и положил их в тележку. — У вас есть карта постоянного покупателя? — спросил молодой человек, когда Юнги подошел к кассе. — Какая карта? — недоверчиво поинтересовался Юнги. — Тунец по специальной цене, только по карте, — объяснил парень ростом под два метра. Мин всегда с интуитивным скепсисом относился к людям выше метра восьмидесяти пяти. Опыт подсказывал: при эдаком росте кровь просто не добирается до мозга… — Нет, у меня нет карты, — он поежился, словно одежда вдруг стала ему не по размеру. — Не вопрос, можно оформить ее прямо сейчас, — молодой человек достал буклет. Мин с поразительным терпением выдохнул через нос. — Просто впишите имя и адрес вот сюда. Глаза у Юнги слегка округлились. Вздохнув снова, он начинает медленно, тщательно выговаривая каждое слово. Словно единственная помеха беседе состоит в глухоте продавца: — Неужели, чтобы просто купить кусок рыбы, надо указывать свое имя и адрес? Я не собираюсь никого взрывать этим тунцом. Я собираюсь запечь его в духовке и подать с овощами и стручковой фасолью (как всегда это делал Сокджин). Кассир кивает, но тут же, засомневавшись, энергично мотает головой. — Ну тогда, короче, пардон, но придется заплатить полную стоимость, — сказал молодой человек. Юнги закрывает глаза, будто считая в уме до десяти, и кладет на прилавок кредитную карту. — Естественно я заплачу. Неужели я говорил, что мне нужна «специальная цена»? — поясняет Юнги с тем стоическим спокойствием, каким следует вооружиться, говоря с таким имбецилом как тот, что стоит перед ним. Продавец улыбается, словно добился решающего успеха в переговорах, но во взгляде Юнги нет и намека на мир. — Ты снова ворчишь? — из-за спины спросил кто-то робко и в то же время с укором. Юнги едва не воскликнул: «Да какого черта?» — но в последний момент удержался от протестов, узнав голос подошедшего парня. Он поворачивается кругом. Их взгляды встречаются. — Вот, возьмите мою, — произносит улыбчивый блондин, охваченный внезапным порывом дружелюбия. Юнги округляет глаза. Джин отвечает ему тем же. Кассир пожимает плечами и принимает карту из рук Сокджина. Словно Юнги, границы терпения которого сжимались на глазах, больше для него ничего не значит. — Спасибо за покупку. Приятного вечера, — бодро сообщает долговязый, возвращая им карты и чек. Вид у него был крайне довольный. Чего никак нельзя было сказать о Юнги. Мин не удостаивает кассира ответом, одной рукой хватает пакет, другой – локоть Сокджина и тянет того за собой, дабы скрыться за крутящейся дверью дурацкого магазина. — Спасибо! — звонко благодарит уже уходящий Джин и криво улыбается кассиру, уже едва сдерживающему хохот. На полпути Юнги останавливается на мощеной дорожке, ведущей от магазина к дому. — Какого черта ты поперся в магазин? — Пришел за вином, — Джин смущенно покачивается вперед-назад в безуспешной попытке выглядеть беззаботно. — Купил? — Купил, — кивает на свой пакет в легком замешательстве. — Ладно, пошли ДОМОЙ, — Юнги делает акцент на последнем слове. На какое-то мгновение Джин оторопевает, пепелит его взглядом. Юнги отвечает тем же. Как если бы два дуэлянта, сойдясь, внезапно обнаружили, что не захватили с собой пистолеты. Юнги признает свое поражение первым. Подходит вплотную так близко, что шепот, не успев вылететь у него изо рта, уже оказывается непосредственно в слуховом проходе Сокджина: — Сокджин, пойдем домой, — уже без тени требовательности в голосе произносит Юнги. — Угу, — ответил он тоном, не позволяющим понять, ответ это или просто мычание. *** Когда тунец был готов, они уселись за стол и принялись за еду, не глядя друг на друга. С момента прихода домой Джин больше не проронил ни слова. И это был почти рекорд среди антирекордов Сокджина. Когда-то, года два назад, он принял откровенно экстремистское (по его мнению) решение, игнорировать Юнги неделю. Чтобы тот наконец-то прочувствовал, каково жить с человеком который практически не проявляет чувств, но Юнги не обратил на это внимания, а вот Ким Сокджин обратил такое внимание, что продержался всего полтора дня. Будь бесчувственным камнем — и ты победитель в этом мире, вот какой урок усвоил Сокджин, но подобных экспериментов больше не повторял. — Ты так и будешь молчать весь вечер? — А что я еще должен сказать? За одиннадцать лет нашего знакомства я только то и делаю, что говорю, — Джин отложил столовые приборы и прижал кончики пальцев к векам — так делают, когда привыкли объяснять сложные вещи простыми словами только потому, что многим кажется, что о сложных вещах надо уметь говорить просто. — Я — человек, Мин Юнги! Я просто хочу, чтоб меня тоже любили. — Да с чего ты решил, что я тебя не лю…? — начинает оправдываться Юнги, но он его перебивает: — Да потому что я признался первый в любви. Я позвал тебя на первое свидание. На этом свидании я первый тебя поцеловал! Я больше года уговаривал тебя наконец-то съехаться и жить в одной квартире… — Джин вскакивает с места, выбрасывает остатки еды в мусорник и с грохотом кидает тарелку в посудомоечную машину. — Юнги бровью не ведет, сидит, молча упершись взглядом в стол. Сокджин поворачивается. Гневно дышит. Тут, видимо, в нем просыпаются остатки здравого смысла. Поэтому он только вздыхает, да так глубоко и обреченно, что пуговицы на его рубашке вот-вот затрещат. — Я инициатор всего, что происходит в нашей совместной жизни. Ты сам знаешь, что этот список можно продолжать бесконечно. — Откуда мне вообще было знать, что ты, мальчик из приличной семьи, будешь водиться с таким как я? — Что значит с таким как я?! — он знает, к чему клонит Юнги, и это бесит еще сильнее. Воцарилось такое молчание, что стало трудно дышать. Мин поежился под устремленными на него большими карими глазами. Казалось, парень вот-вот уйдет или расплачется, Юнги опасался обоих вариантов в равной мере. — Ты же знаешь, что когда мы познакомились, я днем работал доставщиком, а ночью писал тексты и музыку, чтоб после продать их за гроши. Я не мог позволить тебе жить в том клоповнике, где жил сам. Поэтому тянул до последнего, пока не устроился на нормальную работу. Джин стремительно вдыхает сквозь зубы, словно собравшись ответить, но, к собственному ужасу, вместо грозной тирады выдавливает лишь жалкое: — Мне было абсолютно плевать, где жить. Я просто хотел жить с тобой. Юнги шепчет что-то невнятное, мол, наверное, может быть, но это сути не меняет. После встает, сунув руки в карманы, глядит на потолок. Щурится, вглядываясь до боли в веках. Несколько секунд пытаясь как-то разобраться в мыслях. Опустив наконец взгляд, чуть растерянно косится на облокотившегося о кухонную мебель Сокджина. Потом смотрит в окно и вдруг понимает, что уже давно стемнело. Обреченно качает головой. — Не уходи, останься дома, — бормочет он, ковыряя ногой кафельный пол. — Ночью будет метель, — сообщает Юнги будто это единственная причина, по которой Джин должен остаться. — В прогнозе погоды сказали, что нет… Мин снова качает головой, продолжая пялиться в пол, будто слово подыскивает нужное. — Куда девать себя, не знаю — пока тебя нет, слоняюсь по этому дому туда-обратно, как привидение. Я не могу без тебя, Сокджин, — каждое слово дается ему с неимоверным трудом. Ким Сокджин потрясенно молчит. За несколько мгновений испарился весь гнев и обида. Осталось только сердце, что билось, как пойманная птица. — Ты когда-то сказал, что мечтаешь о доме с мансардой. И я подумал, что рано или поздно обязан тебе его купить. Но ты ушел… — Мин замолкает, словно ждет одобрения. Кулаки в карманах так стиснуты, что кожа на руках побелела чуть не до локтей. — Продолжай, — мягко подталкивает Сокджин, потому как видит, что Юнги еще не закончил. — Я безумно люблю тебя, Сокджин, и, очевидно, нуждаюсь в тебе больше, чем ты можешь только представить, — Юнги одобрительно кивает, будто только что сказал что-то очень верное и горячо согласился сам с собою. — Никогда еще не слышал от тебя столько слов за один раз, — он мило улыбается и эта улыбка прекрасно дает понять, что это признание единственное, что было нужно Сокджину. — Видишь совсем не сложно. Может, поцелуешь меня, я чертовски соскучился… Юнги срывается с места с такой скоростью, что Сокджин инстинктивно вжимается в шкафчик. Хватает его за затылок, дергает на себя и целует. Сокджин теряется всего на секунду, но уже через миг отвечает на поцелуй. Юнги выталкивает его язык, и скользит своим по его губам, медленно спускается влажной линией по подбородку, шее, выемке между ключицами. Ловит губами дрожь на любимой коже. Еще миг, и его рубашка в руках Юнги рвется с такой яростью, что Джин даже не осмелился перечить. Целует кожу вниз по торсу. Сокджин дышит раз в секунду, пропуская вдохи и только выдыхает. Вдруг запускает пальцы в его отросшие волосы, и чуть грубовато тянет за них, заставляя запрокинуть голову и посмотреть в его глаза. — Скажи это снова…скажи, что любишь меня. — Люблю, — улыбается он какой-то новой улыбкой, которую Сокджин прежде никогда не видел.