Ничего за всё

Когда Леголас просыпается, он всё ещё чувствует досаду, и, кажется, в первые несколько секунд эти ощущения так же сильны, как и те, что он испытывал во сне. Он помнит о своей очереди дежурить и быстро поднимается, желая рассказать о тревожных сновидениях Арагорну, желая побыть с ним, чтобы успокоиться, и такая возможность у него будет: каждый раз, когда он приходит заменить Арагорна на посту, тот говорит, что может остаться тоже и что отдых сейчас вовсе не требуется ему. Это перестало удивлять Леголаса с тех пор, как Арагорн совершенно неожиданно признался ему в любви. «Тебе необязательно что-то на это отвечать», – мягко добавил он сразу после. И конечно, Леголас получает всё внимание Арагорна, как только приближается к нему; тот сосредотачивается на нём весь, спрашивая о том, что случилось, без слов; нет, Леголас уверен, что очень сложно определить что-то по его лицу сейчас, – это просто Арагорн замечает в его лице любые мельчайшие изменения – и не только настораживающие. – Мне снилось, будто я был ранен, – говорит Леголас, глядя Арагорну в глаза, и тот осторожно берёт его пальцами за подбородок. – Но боль от ран не могла сравниться с болью моего сердца. Всё, чего я желал, – это остаться с тобой, оказаться в твоих руках, но меня увозили от тебя на коне против моей воли. Не зная, куда меня везут, ты мчался за этим конём, хоть в том и не было никакого смысла. Арагорн опускается на землю и усаживает к себе Леголаса – так, чтобы они продолжали смотреть друг другу в глаза. – Никогда не будет этого, – говорит он, гладя его брови кончиками пальцев. – Ничего из этого. Я не позволю. Не допущу. Никто даже не дотронется до тебя. Ты знаешь, что я сделаю с тем, кто попытается. – Ты убьёшь его. – Я убью его. Да. Очевидно, что он сделает это. Он смотрит так, что Леголас не сомневается в своей абсолютной защищённости, и даже самое коварное место на Земле не смогло бы заставить его чувствовать себя иначе. Его боец, который так нежен с ним и который способен за него убить, совершенно точно позаботится обо всём. Они обнимают друг друга, и Леголас обхватывает Арагорна ногами, зная, как сильно это понравится ему, и, хоть быть ближе уже невозможно, Арагорн всё равно прижимает его теснее. Их быстрый, но сильный поцелуй в губы заставляет Леголаса отрешённо замереть, наверняка делая его взгляд растерянным и доверчиво-невинным, но он так и не успевает прийти в себя, ибо уже спустя мгновение Арагорн начинает целовать его безотрывно. После этого поцелуя Леголас медленно поднимает голову к небу; он видит, как оно немыслимо прекрасно, и одновременно знает, что Арагорн всё равно не станет смотреть, потому что будет разглядывать только своего эльфа, разглядывать зачарованно, почти ошеломлённо, будто не веря в эту действительность и всё ещё опасаясь сделать лишнее. Арагорн смотрит так, что Леголас сам чувствует себя небом. Он улыбается, когда Арагорн проводит пальцем по его подбородку, – кажется, даже это касание полно восхищения, – и почти смеётся, когда тот начинает целовать его шею, сжимая в руке его волосы и называя их следами падающих звёзд. Арагорн сделает для него всё, и за это всё он не будет ждать ничего. Но часто именно тот, кто не ждёт ни взаимности, ни благодарности за свои усилия, получает наибольшую отдачу. Он получает её, потому что не обременяет ожиданием. В мире много тех, кто уверен, что любит по-настоящему. Но много ли тех, кто готов признаться, не ожидая услышать подобное в ответ? Вообще – ничего не ожидая? Если тот, кто не способен признаться в чувствах, опасается быть отвергнутым, значит, его любовь – лишь потребность в том, чтобы любили его самого. Разве можно назвать любовь настоящей, когда желают сначала получать и только потом и лишь поэтому – отдавать? – Сильнее всего прочего я хочу, чтобы ты был счастлив, – говорит Арагорн, и только лишь от его взгляда Леголас, умеющий одним движением расправляться со своими противниками, начинает чувствовать, что есть что-то очень особенное в том, чтобы разрешать Арагорну делать это за него. – Я буду доказывать тебе это каждый день своей жизни. Он говорит это, кажется, даже не осознавая, как много он делает, не осознавая, что это он делает своего эльфа похожим на свет, излучаемый звёздами, когда старается создать для него мир, в котором его может потревожить разве что случайное сновидение о несправедливой разлуке, – но и это будет исправлено незамедлительно. Арагорн всё-таки смотрит на небо – но только лишь потому, что его просит об этом тот, кому он никогда и ни в чём не смог бы отказать. Они смотрят на небо вместе, и Леголас вдруг думает о том, что ему тоже нужно кое-что сказать своему возлюбленному; нет – что на самом деле он очень многое желает ему сказать. – Арагорн, – улыбаясь, зовёт его Леголас, и тот сосредотачивается на нём весь, спрашивая о том, что случилось, без слов.