В поместье Ноттов холод и тьма

…Пока мы приближались к дому, где собралась лишь та малая шайка Пожирателей, которые раздражали меня особенно сильно, небо приобрело цвет свежего кровоподтёка. Как нельзя кстати, я бы сказал. Сумерки, сомнения, увеличивающаяся глубина вечернего неба, темнота, вечная необъятность пространства, отражающая пустоту здесь, внутри, затеняя, окрашивая, затуманивая разум. Я еле слышно напевал какую-то нелепую песенку себе под нос просто по наитию лишь бы моя чрезмерная вдумчивость не тревожила меня. От прежнего спокойствия, к сожалению, не осталось и следа. Словно колыбельная, нашёптываемая непонятно кем для успокоения:

«Let the whispers enfold you, pull you nearer and nearer Little by little. Little by little.»

Дурацкая мечтательно-обреченная мелодия засела в голове, словно паук, оплетая серебристой паутинкой мерзкие мысли о судьбе парочки пленных подростков. Агрессивно настроенные с самого утра Яксли и Макнейр не оставляли ровно никаких шансов на то, что кто-то после аудиенции выберется из замка невредимым. Или просто живым. В груди заныло, странное ощущение разлилось по мышцам, когда товарищ по несчастью Малфой подтолкнул одного из пленных к чёрным массивным воротам. Конечно же, я сразу его узнал и девчонку Грейнджер тоже. В голове не укладывалось, как другие этого до сих пор не поняли. Возможно, отчасти потому, что с ними не было третьего заклятого дружка. И потому, что долбанным егерям интеллекта не хватило определить ценность этих волшебников и предоставленную возможность возвысится. Грейнджер вела себя храбро, ни малейшей эмоции, не дала ни одного повода хотя бы предположить, что ей страшно. Неужто истинная гриффиндорская сущность поселилась в этом хрупком тельце? Будь я сам на прицеле нескольких десятков пожирательских палочек, возможно, уже бы завыл в мольбах о пощаде. Да и уверен был почти со стопроцентной вероятностью, что однажды эта судьба меня встретит с распростёртыми объятиями. В связи с последними событиями. Яксли недобро сверкнул взглядом жёстких карих глаз в мою сторону. Сам не понял, что меня притормозило у открывшихся ворот, когда как Поттера тащили буквально за шкирку, я стоял тупо смотря на кудрявую макушку Грейнджер. Я не мог показать слабость или сомнение ни одним своим действием перед этими ублюдскими пожирательскими рожами, поэтому мне пришлось схватить её за волосы и подтолкнуть, отчего она легонько пискнула, но больше звуков не издала никаких. Молчал и я. Что такого я мог сказать в своё оправдание? Вот именно. Неотрывно и пристально я следил за остальными Пожирателями. Лучше я сам буду тащить свою сокурсницу в обитель пыток и зла, но не они, способные буквально на всё, чудовища. Абсолютно точно я знал, что был сам способен на многое, но отнюдь не на всё. Поэтому и являлся для неё меньшей из двух зол. А другие — да, тип прожжённых мучителей, которым только дай повод. А эти двое сейчас словно две дёргающиеся мушки в сетях огромных ядовитых пауков. Или нет… не так. Две мышки в гостях у голодной кошки. С фантазией у меня всегда было всё в полном порядке, и в этот раз разум нарисовал две ужасающие картинки в голове, от которых захотелось избавиться. Мантия на мне плавно колыхалась на ветру, не сковывая движений, позволяя дышать полной грудью, пока я вышагивал ко входу в свое родовое поместье, словно и сам являлся в какой-то степени заключённым. Вспомнил кое-что. Как на пятом курсе после летних каникул, проведённых в полной отрешенности от мира, впервые увидел фестралов, на тот момент показавшихся уродливыми устрашающими существами, обожавшими медленно пережёвывать сырое кровавое мясо. И других учеников, недоумевающих, глядящих сквозь них, в пустоту, в глубь леса. Да, я видел их из-за скоропостижной смерти матери, но как показал тот день, многие из учащихся видели их всегда. Значит смерть не такая уж редкостная штука даже среди волшебников. У нас она встречается даже чаще, потому что сила, что дана нам от рождения, мощнейшая причина всего насилия, творящегося в мире, магического и маггловского. Почему-то это воспоминание каждый раз заставало врасплох, когда передо мной стоял выбор — поступить правильно или так, как ожидают от меня другие. Громадная дверь в лучших традициях аристократизма была отворена домовым эльфом нашей семьи по имени Тедди. Он испуганно отскочил при виде оравы Пожирателей. Конечно-конечно, Тэ, если хочешь сохранить свои эльфийские ушки в целости, лучше слишком часто не попадайся этим уродам на глаза. Тут даже я не в силах тебе ничем помочь. И что это за мода вообще всех в семействе называть на букву «Т»? Фетиш какой-то? Мы прошли в главный зал, где при жизни матери собиралась светская элита для торжеств и мероприятий. В те времена по рассказам отца всё выглядело и было иначе. Сейчас помещение представляло из себя мрачноватое местечко: зашторенные огромные витражные окна совсем не пропускали свет, свечи на золотых канделябрах слабо освещали роскошные тахты отца, искусные столы выполненные на заказ почти всегда были полупусты, пол украшенный великолепно выложенным рисунком был надраен до скрипучего блеска. Всё со вкусом. Но всё-таки я не ощущал ни одной клеточкой своего тела, что это мой родной дом. В нём было все таким вычурным, угнетающим, что даже комната в Хогвартсе, которую нужно было делить ещё с четырьмя сокурсниками мне нравилась больше. Здесь же всегда было одиноко. Скупо на любовь и сыро на какие-либо тёплые чувства. Поэтому я вырос таким жизнерадостным? Вот именно. Грейнджер шевельнулась под моими пальцами едва ощутимо. Задышала тише и ровнее, не знаю как я почувствовал это. Я обхватил одной рукой её шею и притянул к себе, когда в середину зала вышел отец. Она не опротивилась этому, смирилась, как если бы доверила мне свою жизнь полностью без остатка и безоговорочно. Не было смысла даже использовать палочку для запугивания или удержания. — Кого отловили? Такой странный вопрос, как будто мы славным воскресным денёчком выбрались на охоту на какого-нибудь фантастического зверёныша. А тут всего-лишь парочка красно-золотых попались на глаза. И не абы каких. Хорошо, что об этом знал только я. — Девчонка-полукровка с её слов, Пенелопа Кристалл. Парень, Вернон Дадли, глупее имени не придумаешь, — Яксли буквально озвучил мои мысли. И правда, что за тупое имя Поттер примерил на себя? Как всегда в попытке выслужиться перед отцом — моим грёбанным отцом — пожиратель, кажется, позволял себе лишнее. Ну и пусть позволяет, пока ему позволялку не отсекли. — Проверили среди разыскиваемых? Ну ещё бы. Яксли был бы не Яксли, если не вставит свои пять копеек и не сунет свой нос во все дырки. — Да, мистер Нотт. Их не было в списках. Как меня раздражала эта кучка пресмыкающихся перед папой отморозков. Из кожи вон лезли, чтобы доказать свою верность, но на деле, когда запахнет жаренным будут в числе первых, кто свалит. Верность — такое нужное качество и часто недостающее многим из нас. Я немного завидовал её верности дружкам. Хотя, очевидно, Уизли в их число больше не входил раз его не было здесь. И оно, наверное, к лучшему. Возможно, отмоет имя своей чистокровной семейки и пропадет из списка самых нежелательных лиц Великобритании раз и навсегда. Главное, что он перестал быть помехой. — Ну что же, допросим их прямо сейчас? Я не знал, что делать, подыграть им или сдать со всеми потрохами, надеясь при этом получить одобрение от отца. Но абсолютно точно был уверен в том, что не хотел смерти этих двоих. А это было неизбежно, если бы я решил вдруг выбрать второй вариант. Я тоже хожу иногда по лезвию ножа. В лучшем случае, отец вызовет Тёмного Лорда и тот прикончит Поттера на месте, наконец-то выполнив своё заветное желание. Не будет больше помех на его пути. А с ней что сделают? Грудь Грейнджер плавно опускалась и поднималась под моей рукой. Так приятно было чувствовать её ровное нечастое дыхание. Однажды, я уже имел честь обладать тесным контактом с ней. На пятом курсе в Отделе тайн я встретил её обездвиживающим заклинанием как старого доброго друга. Моё торжествующее лицо на тот момент скрывала маска и капюшон. Она меня, наверное, никогда не подозревала в тёмных делишках, что я как-то в этом замешан. Хотя… она умная девочка, не такая как другие. Пока друзья отца и он сам обсуждали, что делать с этими двумя, я старался их не слушать, полностью сосредоточился на дыхании Грейнджер. На вкусно пахнущих волнистых русых волосах. Её нежная кожа давно не чувствовала солнца, была абсолютно бледной и полупрозрачной на вид. Мне это нравилось до безумия. Осторожно дотронулся до её поясницы свободной рукой. Гермиона рефлекторно двинулась подальше от касания. Её свитер был мягким на ощупь, но выдавал в ней магглорождённую из не очень состоятельной семьи. Сумасшедшие мысли заполонили сознание, я понимал, почему не хочу предавать грязнокровку из гриффиндора. У нас всегда были хорошие отношения на территории школы, хотя бы просто потому, что Грейнджер была слишком умна для склок и разборок, то и дело возникающих между нашими факультетами, а я интеллектуально подкован, вежлив и обходителен с ней в вечера, когда мы встречались случайным образом в библиотеке под строгими взглядами мадам Пинс. Она всегда так смотрела на нас. С неким укором и подозрением. Как будто мы могли сделать что-нибудь из ряда вон выходящее. Накинуться друг на друга в порыве страсти, хах? Видимо, она далеко не раз и не два заставала парочек между книжными полками, жадно прижавшихся друг к другу по воздействием подростковых бушующих гормонов. Интересно было бы посмотреть на её реакцию от увиденного. Я почему-то был крайне заворожен шоком, отражающимся на лицах людей, когда ожидание встречалось лицом к лицу с действительностью. Было бы неплохо зажаться с кем-нибудь среди фолиантов книг и бесценных знаний. Но чтобы это не было так быстро, как можно предположить. Растянуть наслаждение и петтинг максимально. В первый раз так, чтобы до секса не дошло, оттянуть сладостный момент, поизучать друг друга. Наверное, в кругу друзей я из-за этого слыву занудой. Но духовная близость значила для меня гораздо больше, чем физическая. Когда они переплетаются — это блаженная сказка. Хотя другие считают, что у меня нет чувств, бывшая подружка вообще была частой свидетельницей моих панических аттак. А я в один момент сразу в слёзы, в другой — невероятной силы воодушевление. Ненавидел, когда она заставала меня в минуты моей слабости. Я слишком был нездоров, сон всегда напоминал мне кому, мне никогда не снились сны. Абсолютно. Но я, кажется, отвлекся от основной мысли. На вторую встречу в библиотеке можно было бы оставить сладковато-кислый запах секса в той самой библиотеке Хогвартса. Я прикусил уже разраненую заранее в мясо губу, пробуя собственную кровь на вкус, желая всем своим мерзким существом утащить Грейнджер в свою комнату. Сам не понял, когда мои мысли из откровенной жалости к ней плавно перетекли в насильственные и убогие. Таким уподоблялись только чокнутые Лестрейнджи или тот же Макнейр. Яксли бы руки пачкать не стал о грязнокровку. Мои же отец мне оторвал бы по самые плечи. Что в ней было из того, что мне дико нравится и вызывает неутомимое желание? Опять-таки верность, самоотверженность, храбрость — о, Мерлиновы усы и борода — оказывается, мне нравятся все качества истинных гриффиндорцев подчистую. Её стремление к знаниям, приятная, хоть и ничем не выдающаяся внешность, способность дружить и поддерживать в сложных ситуациях. Она из девчонок, что парни именуют «своя в доску». И не потому, что она даёт всем направо и налево. С ней интересно, должно быть. Она интеллектуалка, как и я. Все эти фантазии, так или иначе, ни к чему хорошему не приведут меня спустя такое огромное количество времени, которое я провёл в воздержании. Пока я только был прикован к родовому поместью после восхождения Лорда на воображаемый престол, заменив школьные будни в библиотеке на вечерние попойки в одиночестве из наших нескромных запасов. Вино я любил, но ещё больше любил нахлыстаться им вдоволь и упав на шикарную кровать, единственную вещь в моей комнате, которую безумно обожал, смотреть на чёрный балдахин. Чувствовать себя особенно одиноким и уязвимым. Наслаждаться собственными страданиями в крамольной тишине. Эта боль отзывалась во мне сладким трепетом, потому что не будь её — Теодора Нотта не существовало бы вовсе. Я откидываю слегка влажные после дождя волосы в сторону, потому что они неприятно липнут к коже. От изящных завитков не осталось и следа. Пропустив добрую часть идиотских разговоров ни о чём, я осмеливаюсь встрять в них максимально бесцеремонно, чем наверняка раздражаю присутствующих. И за что со стопроцентной вероятностью получу от старшего Нотта выговор. Мне плевать. — Позвольте, пока вы здесь обсуждаете дальнейшие действия, запереть их в комнате? — С чего такая честь? Они «особенные», сын? От того, как он произносит это «сын», все мои внутренности вмиг сжимаются в один липкий и мерзкий комок неприязни к собственным корням и семейному древу. — Нет, просто до выяснения их личности нет нужды спускаться в темницы каждый раз, когда потребуется их допросить. Тем более, папа, ты сам говорил, что «ты не виновен, пока не доказано обратное». Пока что я не вижу оптимальных причин обращаться с ними как с грязью. — Ладно, Тео. Запри их в разных комнатах на третьем этаже справа от лестницы. Я вызову тебя, когда совет разойдётся. — Он перевёл тяжелый взгляд на гриффиндорцев. — Даже не думайте хотя бы попытаться совершить преднамеренный или непреднамеренный побег, на особняке установлены предупреждающие и ограничивающие чары. После того, как вас поймают, отправитесь мгновенно в темницу. — Он щёлкнул звонко пальцами и в миг указал на Тедди, чтобы тот сопроводил Поттера в комнату. Тедди беспрекословно послушался хозяина. Я молча кивнул и дёрнул грязнокровку на себя максимально показушно яростно. Чтобы ни у кого не возникло сомнений в моих намерениях. Даже зёрнышка сомнения. Когда мы прошагали достаточно, чтобы нас не слышали, я шепнул ей на ухо: — Добро пожаловать ко мне домой, Грейнджер. Я перемолвился парой слов с Тэ, чтобы он запрятал Поттера, маскирующегося под оборотным зельем именно там, где велел отец, но сам повёл Грейнджер не туда. Я точно знал, что хочу показать ей свою комнату. Возможно, она оценила бы изящный вкус моей матери в дизайне, она так искусно старалась отделать моё обиталище. Естественно, не сама, с помощью слуг. Единственное наследие, которое она мне оставила. Толком без воспоминаний. Жила так недолго, что не запомнилась мне практически ничем, кроме как своей красотой и улыбкой. Лишь капелькой любви ко мне, которую успела подарить. Гриффиндорка шагнула за порог и едва не споткнулась. Её глаза, кажется, быстро привыкли к полумраку комнаты. Она стояла как вкопанная, доверяя полностью свою судьбу и будущее мне. Не специально, у неё просто не было выбора. — Тебе, наверное, невдомек, зачем я притащил тебя сюда, Грейнджер. — Скорее да, чем нет. Я не смог сдержать короткий и едкий смешок. — Как это не странно, я хотел бы поговорить с тобой о том, как глупа ты была, попавшись этим отморозкам и мне. — Стало быть, ты считаешь себя таким же как они, Те-о-дор? То, что ты не сдал нас сразу не делает тебя меньшим отморозком, чем они. — Ни черта подобного, дорогуша. — Тогда докажи это, освободи меня и Гарри, выведи из этого места. И я в действительности поверю, что ты не такой как они. — Ты верно думаешь, что я тебе чем-то обязан? Неужто год в отшельничестве отнял у тебя мозги? Или в школе нас сближало что-то помимо сдвоенных уроков факультетов? — Нет, просто… — Что просто, Грейнджер? — Я всегда считала тебя добропорядочным и справедливым. Ты знаешь, что мы хотим покончить с Сам-знаешь-кем, и мне кажется ты этого хочешь больше, чем если всё останется так как есть сейчас. — Тебе опять кажется, Грейнджер. Зачем пытаешься залезть в душу человека, которого совсем не знаешь? Как тебе такая добропорядочность? — я наотмашь ударил её по славному, всё ещё подростково-детскому личику. Она уставилась удивленно-вопросительным взглядом больших карих омутков сначала с дичайшим удивлением, которое очень быстро сменилось презрением к моей персоне. Мне нечем было отбить этот взгляд. — Почему тогда не сдал нас сразу? — закричала она. — А ну закрой рот, иначе все, кто находится внизу сейчас же раскроют весь этот фарс, а ты и твой спутник отправитесь прямиком на тот свет. Если он вообще существует, Грейнджер. Давай. Возвращай свою рациональность и холодный рассудок или я за себя не ручаюсь. Я слегка наклонил голову от её растерянного блуждающего по комнате взгляда. Из носа у неё от моего удара потекла тонкая струйка крови. Мне стало не по себе. Я не рассчитывал, что пощёчина выдастся такой сильной. Правило «не бить женщин» на Пожирателей не распространялось в принципе. А я уже давно был одним из них, хотя не считал себя их единомышленником. Не знаю, что за дурацкий порыв моего тела, но через пару секунд я оказался рядом с ней, сперва она попятилась назад поближе к кровати, но я лишь одной рукой поддержал её подбородок, а пальцем другой вытер кровавую дорожку почти полностью и едва-едва коснулся кончиком языка солоноватой жидкости. Кровь как кровь, чего я собственно ожидал? Что она будет горчить? Кислить? Будет сладкой? Она испуганно распахнула свои карие очи. — Что ты творишь? — Кровь у грязнокровки совсем не грязная, вот уж сюрприз. — Теодор, я прошу тебя. — О чём ты просишь? — Я прошу об одолжении. Пусть мы и не были друзьями в Хогвартсе, но ты всегда вёл себя мудро, не ввязывался в склоки как другие слизеринцы. Но сейчас на кону жизни многих, ты сам это понимаешь. — К чему ты клонишь, Грейнджер? — Я хочу, чтобы Гарри выбрался отсюда во что бы то ни стало живым и невредимым. Ты сможешь ему помочь, я точно знаю. Это твоё поместье, контр-заклятия против барьера не существует, но если он уйдет с тобой, выйдет за пределы ворот и барьера, всё будет хорошо, никто не поймает ни его, ни тем более тебя. Причин тебя выслеживать у них нет, это самое главное. — А где в твоём мудреном плане находишься в этот момент ты, дорогуша? — Я… мне всё равно, что случится со мной, — настолько героически-глупая ересь могла прийти только в её смышлёную головку. — Самое главное это сохранить жизнь Гарри, он наша последняя надежда на спасение мира, не только магического. И если бы ты думал по-другому ты бы подставил нас ещё там, внизу, сдал бы отцу в первую же минуту как мы оказались там. Она лукавила. — Грейнджер, я не сдал вас не потому, что считаю Поттера надеждой магического мира. Немой вопрос, который она не в силах была задать застрял в горле. Отразился в её взгляде. Но не успела она озвучить его или хотя бы попытаться, я кинулся в её сторону. Швырнул её под пышный балдахин, как игрушку. Она не ожидала этого. Жестковато обвил ладонью её горло, так что хрип вырвался из неё. Мои глаза, наверное, даже потемнели от этого яростного порыва. — Я сохранил тебе жизнь там внизу своим молчанием, чтобы насладиться твоими криками здесь. — На помощь! — моя комната вдруг стала переполнена пронзительным отчаянным воплем. Она начала отбиваться и снова закричала во всё горло. Упала на спину, ударившись лопатками о пол, забила ногами и с шумом выдохнула, когда я подтянул её к себе за хрупкие колени. Сказать по правде, слабые попытки сопротивления понравились мне больше, чем чтобы то ни было из ранее осуществляемых зверств по нужде или по приказу. Чтобы хоть как-то сдержать тормоза, я зажмурился и слушал её вопли. И слушал бы и слушал… Затем прибил ладонь к её рту, наслаждаясь слабыми мычаниями в руку. Затевать весь этот фарс, чтобы позже поиметь грязнокровку в своей комнате, Мерлин. Внизу, наверное, проходит совет пожирательских рож и среди них мой отец. Человек, который когда-то читал мне перед сном сказки Барда Биддля, планирует сейчас очередные зверства и убийства, преступления против маггловского рода. Если Грейнджер забеременеет это будет весьма иронично. Поколение Ноттов. Сделанные в поместье, живущие в поместье, делающие новых Ноттов в поместье и умирающие в поместье. Какая-то справедливость этого мира существует. Плохие и хорошие, мы все умрём и всем нам дорога только в одно конкретное место, на кладбище. Я легонько толкнулся в неё, раздвигая колени чуть шире, если бы мог пришпорил бы их прямо к полу. — Где твой дружок, Гермиона? — Что? — Уизли, он где? — Я не знаю, он оставил нас с Гарри. — Как так? Вы же были не разлей вода. Она замолчала. — Отвечай мне, Грейнджер. — Ты из ума выжил. Собираешься изнасиловать меня? Что бы на это сказал твой отец? — Даже немного смешило то, каким слегка будничным тоном она произнесла это. Что-то навроде: «Собираешься в лавчонку за углом, прихвати мне что-нибудь вкусненькое». Наверное, ей приходилось уже попадать в подобные ситуации, с теми же егерями, например. Я ответил в своём стиле. — Грейнджер, расслабься. — Тео, прошу. Я сделаю все, что ты захочешь только не делай этого. Не так. — Ты слишком многого хочешь, Грейнджер. Поттера отпусти, тебя не трогай, выбери что-то одно. — Я не могу. Я ни с кем никогда этого не делала. — Что? А Поттер, Уизли? Она злостно зыркнула на меня. — Мы друзья. — Господи, Грейнджер, теперь я хочу тебя ещё сильнее. — Сволочь, выродок, ненормальный чокнутый садист. — Покончим с комплиментами и остатками одежды. — Я умоляю… не надо. Я не хочу, не так… не с тобой и не сейчас, — она заскулила так жалобно, что моё сердце слегка трепыхнулось в груди. Сдернуть её джинсы вниз не составило почти никакого труда. Но вот с верхней одеждой в виде кофты пришлось повозиться, гриффиндорка рьяно отражала любую попытку задрать джемпер вверх, словно на дуэли была против грозного противника. Она нервно дёрнулась, как будто на её плоском животике сидел огромный паук, которого ей хотелось смахнуть как можно скорее. Но этот паук лишь сильнее впер свои восемь ног в её кожу, удерживаясь и ползая как можно активнее. Я потянулся рукой к её шейке, медленно провёл от груди до самого подбородка. — Так тебе нравится? Ответа не последовало, но я уловил её судорожный вздох, такой слабый, сокрытый специально от меня. Не дай Мерлин же узнаю, что ей понравилось, как я её трогаю. Нервным движением я сдёрнул с себя мантию, упавшую где-то сбоку от нас. Отчего-то в голову пришла дурацкая идея, которую не терпелось воплотить в жизнь. Обхватил двумя руками её тонкую ручку и поднёс к губам, с особой нежностью и трепетом поцеловал, отчего её глаза в удивлении распахнулись. Я не мог объяснить себе, но она тоже это почувствовала, этот интимный жест, наполненный уважением и боготворением её одной. В эти секунды так точно. Воспользовавшись её замешательством я аккуратно задрал её кофточку повыше, так что маленькая грудь в простецком лифчике оказалась перед моим взглядом. Я опустился и сначала легонько облизнул её прямо сквозь чашечку, а затем резко и порывисто прикусил сосок через ткань, так что она вскрикнула. Почему-то я подумал, что ей понравилось это до безумия. И от этого хотелось улыбнуться. — Что? Нравится? Что же, молчание — знак согласия. Я продолжил одной рукой мучить её правую грудь, теребя сквозь ткань сосок, а левую прикусывать и прилизывать своим ртом, приспустив чашечку лифа вниз. Она часто и громко задышала. Это был зелёный свет и мне не передать словами и даже мыслями мои ощущения от того, что ей было хорошо. Только после того, как я осознал то, что мне не хотелось брать её силой на самом деле и это была лишь глупая фантазия, не воплощённая в реальность ещё в школе, я перестал её удерживать. Отпустил. Разжал руки и медленно поднялся на ноги. Она с долю минуты лежала такая раскрасневшаяся, желанная, что я чуть не пожалел о том, что прервал эту безумную игру. А затем, она всё поняла и с излишней быстротой и суетливостью оделась. Я отступил ещё на пару шагов назад, чтобы не дай Мерлин не передумать. То, что желание заполонило весь мой разум, стоило мне подержать её в своих руках в заложниках пару мгновений, уже говорило о многом. — И поверь, я бы не сдал Поттера и тебя ни за какие коврижки. Даже если бы сам Лорд надавил мне на горло. Я знаю, чего стоит твоя дружба. И хотел узнать, чего стоит физическая любовь, но не так. — Тео… От того, с какой благодарностью она произнесла моё имя мне хотелось завыть. Прикрыть глаза, не отпускать этот момент до скончания веков. — Молчи, Гермиона. Позволь насладиться последними мгновениями рядом с тобой. Она замерла, насторожившись. Что означало это «последними»? Неужто он собрался их отпустить? Ответ на её вопросы нашёлся спустя примерно несколько часов, под покровом безлунной и беззвёздной ночи, когда вооружившись мантиями и палочками безызвестных волшебников мы втроём последовали к лесу, окружавшему поместье Ноттов. Моя палочка была со мной, это главное. Гриффиндорцы пока могли перебиться и чужими. Я уже не считал это каменное изваяние своим домом. После того, что произошло в моей комнате, я обезоружил нескольких тупоголовых егерей и отобрал у них палочки, которые те, в свою очередь, отобрали ещё у каких-то неизвестных мне волшебников. Поговорил с отцом после собрания и дождался темноты. Нотт-старший сообщил, что допрос пленных переносится на завтра. Но у меня были другие планы. Когда мы углубились в рощу достаточно, чтобы нас не заметили соглядатаи из дома, я остановился. Подошёл к Грейнджер в каком-то странном необъяснимом порыве. Ничего не сказал, ком в горле мне не позволил бы это сделать в любом случае. Поцеловав её в лоб, развернулся и зашагал прочь, из-за всех сил самого себя сдерживая, чтобы не обернуться. Я представил, что возвращаюсь на верную погибель. Но что я мог? Только напевать всю ту же дурацкую песенку. И осторожно ступать назад к поместью Ноттов на встречу своей смерти, как если бы только её и жаждал. Я не мог бежать отсюда, потому что это было бессмысленно. Не с Грейнджер ведь увязываться. Где-то там в темноте на окраине леса убегала от меня моя прекрасная Грейнджер. Обречённая на долгую и счастливую жизнь вдалеке отсюда.