Капитан, который боится грозы

Кайя ненавидел грозу. Боялся до потери сознания, до дрожи в коленях. Ненавидел яркие вспышки молний перед громким грохотом, не выносил холодный дождь и ветер, чёрные грозовые облака, что безобразно большим грузом висели в небе, закрывая солнце. Боялся после очередного задания далеко от города увидеть их на горизонте, почувствовать на открытой коже мелкие капельки, позже резко перерастающие в разрушительный ливень. Услышать грохот и.. Погрузиться в воспоминания. Где он стоит перед своим отцом, а тот не хочет реагировать на него, не смеет отвечать на жалобное "папа", тихий испуганный плач, маленькие детские ручки на своём плаще. – Прости меня, Кайя. Вот всё, что он смог сказать, прежде чем уйти навсегда из жизни мальчика. Альберих продолжал стоять под потоками воды, наблюдая за уходящим силуэтом родителя, содрогаясь от холода, который усиливался потоками ветра, Архонты его не жалели. Да и с чего бы стали? Он не знал куда идти и что делать, сил стоять было мало, а раскаты грома пугали. Мальчик увидел неподалёку раскидистый дуб, широкий с длинными корнями, что поднимались на поверхность, а потом вновь врастали в почву. Кайя побежал к своему убежищу. Под крону дерева все ещё попадала вода, но было значительно суше, он опустился на коленки и прислонился к стволу. Кора неприятно впилась в щеку, Альберих пожмурился и  спустился ниже, поджимая к себе тонкие ноги, обнимая. Так было лучше, но все ещё безумно страшно. Мальчик вновь горько заплакал. Он не умел плакать громко, лишь скулил и всхлипывал, вытирая мокрыми ладошками такое же мокрое лицо. Ничего не изменилось, когда он стал взрослым. Все так же вздрагивая от шума в далеке, он уверенным шагом возвращался домой. Встречал людей по пути, здоровался, на вопросы, что с ним, лишь улыбался и говорил, что утомился сегодня на заданиях. Приходил домой как раз вовремя, до начала противного дождя. Снимал с себя лишнюю одежду, брал уже открытую бутылку со сладким алкоголем и садился на односпальной кровати переживать чёртово погодное явление. Было невыносимо, до такой степени,  что приходилось сворачиваться калачиком обнимая подушку, сильно жмуря глаз. Дыхание сбивалось, нагоняя ещё большую панику на капитана. С каждым грохотом, он сжимался все сильнее, мелко подрагивал и бесшумно плакал. Кайе стало легче, когда Дилюк начал приходить к нему, обнимать сзади и, нежно-нежно поглаживая, успокаивать своим голосом. Его руки прошлись по чужим, с аккуратностью отнимая от подушки впившиеся в судороге пальцы. Левый глаз бережно прикрыли, перед этим стерев дорожки слез с покрасневших щёк. Чтобы не видел яркого света, разлетающегося по маленькой комнатушке. – Я здесь, я рядом. Всё хорошо, чшш. Рагнвиндр выдохнул рыцарю в затылок, в тёмные шёлковые волосы, мужчина размеренно дышал, гладил, успокаивал, целовал в шею, в спину, в щёки, до куда доставал. Разминал тонкие длинные пальцы, после скрещивая их в замке со своими. И Кайе было спокойно в его руках, чувствуя его грудь своей спиной, слушая чужой голос и дыхание, он забывал о грозе. И только Дилюк знает о том, что Кайя её боится.