I.
9 октября 2022 г. в 01:04
Звенящая тишина давит на ушные перепонки, во всю раздражая и заставляя впадать в уныние, что накатывало из года в год, в один и тот же день, с новой силой и новыми эмоциями. Взгляд, устремлённый вдаль, все искал знакомые очертания, что с каждым годом все больше рассеивались в потоке мыслей, лиц людей, разговоров.
Кайгаку не помнит, как выглядит Джиро. Он не помнит какого цвета ее волосы. Он не помни каков ее смех. Он не помнит каково это, когда она спит рядом, во сне возложив свою ладонь в его. Он не помнит тепла и не помнит мягкость кожи. Он ничего не помнит, но продолжает каждый день смотреть на отметки, напротив которых его имя, ее имя, и Зеницу. Он лишь по ним может вспомнить насколько низкой она была.
Все, что помнит Кайгаку из года в год — ему нужно приходить сюда. На дорогу, по которой когда-то охотница отправилась в последний свой путь, позволяя остаться в воспоминаниях лучезарной улыбкой, шелестом вишен вдоль пути, и падающими лепестками, один из которых он поймает, прижмёт к ноющему в груди сердцу и удалиться прочь, после кинув его к остальным в вазе.
Он ждёт чуда, не желая принимать ноющую в груди реальность. Кайгаку ждёт человека, который остался кровоточащей раной в его душе. И он обещает себе каждый раз не пытаться ее вспомнить, не приходить сюда больше, но голубые глаза поднимаются вновь в такое же голубое небо, по которому свободно несутся облака и он улыбается, зная, что где-то там, среди них, она улыбается ему так же, как и в последний их день.
Последний день, когда ее ладони оказались на его лице. Он не помнит голоса, помнит лишь губы, которые двигались при словах. Кайгаку помнит эти слова смутно, но помнит, что она выглядела так, словно знала, что больше не вернётся и потому сказала ему их. Это подбивает под коленями клинья, принуждает молодого человека возвращаться на дорогу, усеянную лепестками сакуры, каждый год, даже и не зная, что она не вернётся, ведь уже давно стала частью Доумы.
А когда узнает, возможно, ему не будет так больно, ведь тяготит любовь его лишь моменты одиночества на этом пути. И иногда он проходит всю дорожку вплоть до конца сада вишен, останавливается на пороге между этим волшебным миром грез и надежд, и миром отчаяния и правды. Достаточно только почувствовать себя слабым, вспомнить ее поступки, чтобы понять, что дальше ему ходу в этот день нет.
Но Кайгаку не хочет помнить ни единого ее образа. Он не хочет помнить ее волосы. Ее запах. Ее голос. Ее лицо особенно. И то, насколько глубоко она сидит в его голове, направляя мысли охотника в верное русло — не быть, как она. Самоотверженно кидаться на демона, желая защитить. Слабой, но смелой. Звонко смеящейся. И до жути доброй. Такой, которой он запомнит ее, мягко улыбаясь с прикрытыми глазами.
Иногда ветер шепчет ее голосом. Напоминает о том, что сдаваться поздно и это не в стиле Кайгаку, который готов на все, чтобы достичь своих целей. И Кайгаку готов с этим согласиться, только лишь бы она перестала сниться ему в том чертовом синем хаори на вершине горы. В его синем хаори, которым он же сам и накрыл девичьи плечи, закрывая иссеченное ранами тело с глаз долой.
Джиро глупая. Джиро слабая. И он не помнит, почему всегда так считал, но сны навевают воспоминания, от которых мурашки идут под кожей, и ночью головная боль заставляет глаза блекнуть. Боль просачивается в самые дальние уголки, напоминая о себе не в самый лучший момент жизни. Кайгаку готов волком выть, лишь бы этот образ хрупкой цугуко навсегда исчез из его головы, словно страшный сон, которого никогда не было.
Но в тот же день, с надеждой на правдивость снов, он снова выходит на дорогу с самого раннего утра, до самого вечера, когда солнце касается его глаз последними лучами, желая ухватиться за охотника в своих попытках. И Кайгаку позволяет им, оставаясь до тех пор, пока небо не тускнеет, а он не уходит медленно, надеясь, что когда-нибудь его окликнут.
И когда они встретятся вновь — она не будет улыбаться. Она расплачется, заставит его сердце вновь заныть, выдавая с головой все то, о чем он желал забыть.