Ты будешь самой печальной частью меня Частью меня, что никогда не будет моей. Это же очевидно, «Сегодня» будет самым одиноким. Ты все еще кислород, которым я дышу И я вижу твое лицо, когда закрываю глаза. Это мучительно, «Сегодня» будет самым одиноким.
***
Вечер медленно, но добегал конца. Добегал своего конца так же быстро, как и вино в его бокале. Вот так просто. Еще секунда и глаз цвета синего алмаза с некой печалью будут всматриваться в дно сосуда, будто бы в нем было что-то, что помогало капитану держаться на плаву все это время. Взгляд после лениво скользит по ножке бокала, мягко опускается на барную стойку. Тот так там и остается, становится стеклянным, будто бы его владелец «выпал» из реальности и погрузился в свои мысли. Воспоминания кружили его в вальсе безумной агонии, печали. Казалось бы, ничего не случилось, все шло своим чередом. В принципе как и должно быть в Мондтштадте — городе свободы, спокойствия и безмятежности. Но пока многие сейчас спали в своих уютных кроватях, в голове Альбериха происходило такое, что даже самый черствый человек на всем Тейвате ощутил бы, как по спине бегут сотни мурашек. Кэйа всегда улыбался, сколько он себя помнил, даже когда было больно где-то внутри, даже когда было невыносимо тяжело. Но похоже, что сейчас был его предел. Голова слишком тяжелая, дабы держать ее ровно, приходится полностью лечь на барную стойку и закрыться приятным на ощупь мехом от всех, даже от того добродушного бармена, что сейчас с таким усердием протирал стакан. Тело сейчас казалось ему непосильным грузом, который не давал ему кричать, рвать и метать от невыносимого чувства бессилия и отчаяния. Этот вихрь эмоций так накрыл его с головой, что Кэйе казалось бессмысленным даже пытаться спасаться из этой клетки. Юноша просто плывет по течению давая пьяному мозгу воспроизводить перед глазами настолько знакомые картинки, что в глазах начинало болезненно рябить, а слезы оседали на зрении белой пленочкой, из-за которой окружающая среда превращалась в цветастое месиво. Хотелось просто звать на помощь, бить тревогу, но… все что он может — улыбка, фальшивая правда, но по другому он не знает. По другому он просто не умеет. — Господин Кэйа, таверна уже закрывается, — в ответ лишь тяжелое молчание. Альбедрих даже с места не сдвинулся. Настолько ему сейчас не хотелось контактировать хоть с кем-то. — Тогда… мне придется оставить вас… Венти и Розария давно ушли, а он тут до поздна, снова. Даже им он не может ничего сказать из того, что происходит у него на душе сейчас. Они компаньоны по выпивке, но показать хоть кому-то из них всю свою подноготную… черт возьми, нет.Есть несколько строк, что я написал. В случае смерти, это то, чего я хочу Это то, чего я хочу. Не грусти, когда я уйду, Ведь есть только одна вещь, ты же знаешь. Я любил так тебя, что меня не волновало мое оставшееся время. Единственное что знаю, это я хочу провести время с тобой, только с тобой. И здесь больше никого, Ведь «сегодня» будет самым одиноким.
Вскоре свет в таверне тухнет оставляя в кромешной темноте серенький дымок от свечей. Запах заставляет ненадолго скривиться, тем не менее Кэйю он даже радует. Только госпожа покоя и умиротворения могла видеть его слезы, видеть изрезанное и мироточивое сердце синевласого. Только ей он давал так гладить себя по щекам, целовать их убирая соленые дорожки. Отдавал ей свой контроль над дыханием, мимикой, телом. Та любовно гладила его по голове, перебирала волосы, нежно переходила на спину. Госпожа Тьма никогда его не отвернет, никогда не откажется от него, лишь будет молча обволакивать, проводить своими тонкими пальцами считая ребра, что сейчас нервно вздымаются от недостатка воздуха, лезть в самую душу эгоистично раскрывая ее еще больше, только для себя одной. «Что случилось?». В голове этот вопрос крутился уже много раз, и от этого ситуация становилась до боли абсурдной и еще больше не выносимой. Такое ощущение, что матушка судьба ненавидела Кэйю еще с самого рождения, раз вот так жестоко обошлась с ним. Весь мир будто бы знал о его чувствах, раз вот так каждый раз сводил его с Рагвиндром в самых неожиданных для него местах. Хотя… может он сам, специально искал встречи со старшим «братом»? Конечно, их разделяли довольно теплые отношения и только на публике они показывают эту жуткую неприязнь к друг другу, но его все равно ранят слова Дилюка… даже если они оба знают, что это все ложь. Странным было то, что до этого его никогда не волновали слова владельца винокурни в такие моменты. Они были для него пустым звуком, но сейчас… те стали задевать капитана за живое. С какого-то момента его стало интересовать мнение Рагвиндра по многим поводам, даже не сильно значительным. Новые ощущения и эмоции Кэйю сперва удивляли, а после и вовсе стали бременем из-за которого он не мог жить как раньше. Влюбленность… эта леди так жестоко обошлась с бедным Альберихом. Стоило Дилюку занять его мысли, как сердце болезненно сжималось, кололо не давая покоя. Желудок сводило от невыносимой боли, которую ему приходилось испытывать от того, как полудохлые бабочки резали ему желудок своими крылышками. Щеки всегда предательски горели, все тело бросало в некую горячку. Конечно, это не мешало ему какое-то время флиртовать с Дилюком, но последний явно реагировал на это как на часть их «игры», а потому с особым успехом игнорировал сладкие слова называя их фальшивыми. И ведь он был полностью прав. Весь этот флирт был простым обманом. Кэйа хотел говорить совсем другое.Мне жаль, что я должен уйти. Если ты когда-нибудь будешь скучать по мне — включи эту песню еще раз. Я просто продолжаю думать о том, как ты заставил меня чувствовать себя лучше. Все те безумные мелочи, которые мы делали вместе… В конце концов, это не имеет значения, Ведь «сегодня» будет самым одиноким.
Хотел говорить с ним о закатах, встречать рассветы. Хотел рассказать о том, как мечтает… о том как хочет Рагвиндра, но не в том смысле о котором можно было бы подумать. Кэйа хочет целовать эти руки, что скрыты под перчатками, обнимать, просто заниматься чем-то вместе. Даже если это такая детская забава как сбор ракушек вдоль морского побережья. Альберих жуть как за этим скучает. Скучает за этим наивным и добродушным взглядом, за частыми прогулками вместе, за тем временем, когда он мог обнять старшего и это не выглядело как-то странно. Он просто скучает. Не важно как и почему. Кэйа не может без этих мелких деталей. И чем дольше он молчит о своих чувствах, тем хуже ему становилось. Дошло даже до того, что юноша вовсе попросил отгул на недельку и все это время провел у себя дома практически из него не выходя. Только ради того, чтобы зайти в «Хорошего охотника». На этом все. Конечно, Дилюк потом спрашивал его о самочувствии, но капитан не смог вытянуть с себя ни слова. Лишь молча улыбнулся и сказал, что все просто отлично. Хотя… он снова соврал, в очередной раз промолчал не зная, стоит ли говорить о том, что его на самом деле гложет. Кэйа вздрагивает, жмурится, когда дверь таверны с тихим скрипом открывается запуская лунный свет. Тот холодный и яркий. Альбериху сейчас он до жути не нравился, ведь его сковал невыносимый жар, который с каждым разом все больше нарастал принося дискомфорт. Даже горячо любимый мех сейчас капитану казался до ужаса противным — тот создавал ощущение, будто бы юноша в печке и вот-вот изжарится весь. Это Чарльз? Тогда почему он молчит? Да и его ходьба ощущается совсем по другому… Тогда кто сейчас садится рядом с ним? Капитан молча прячется, закрывает голову руками, а мех теперь неприятно щекочет лицо. Кэйа словно ребенок, который верит, что если накрыться одеялом — все подкроватные монстры уйдут прочь понимая, что не смогут его достать. Но Альберих уже взрослый и он прекрасно знает, что таких чудищ не бывает, а под одеялом невозможно спрятаться от всех своих проблем. Даже если очень сильно хочется.Ты будешь самой печальной частью меня Частью меня, что никогда не будет моей. Это же очевидно, «Сегодня» будет самым одиноким. Ты все еще кислород, которым я дышу И я вижу твое лицо, когда закрываю глаза. Это мучительно, «Сегодня» будет самым одиноким.
— Мне кажется… я влюблен. — ком в горле, но он все же решается на откровения с незнакомцем. По крайней мере, он хочет его таковым считать. Тот молчит в немом ожидании, ждет, что синевласый сам назовет имя своего избранника. — Знаешь в кого? — в ответ снова тишина, но Альберих продолжает. — В того, что ближе всего ко мне. Стоит протянуть руку и я смогу его коснуться, но мне слишком страшно… Внутри у незнакомца все начинает ныть от боли. Хочется загладить свою вину, помочь, утешить, но он так же терпеливо ждет когда капитан закончит свой монолог. — Его глаза цвета агата, волосы словно самый яркий в мире закат. Я бы с удовольствием расчесывал их каждое утро, перебирал бы прядки, вплетал бы в них цветы… его мимолетная, но такая теплая улыбка всегда заставляет мое сердце трепетать, — голос его дрожит, да так, что кажется еще секунда и он снова даст волю слезам. — Мне кажется, что такого человека я больше нигде и никогда не найду, смысла в этом нет. В каждом я буду искать его черты, буду стараться увидеть его, только его и никого больше. Голос невольно ломается оставляя его хозяина немым, как рыбу. Тот старается продолжить свою мысль, но дрожащие плечи и ком в горле его топят, глушат, не давая вымолвить ни словечка. Альберих кривится от неприятных ощущений, пытается глотать, хотя организм будто бы забыл, как это нужно делать. Кадык просто не двигался заставляя язык рефлекторно давить на небо из-за чего было неприятно вдвойне. Тело обливается холодным потом, как при высокой температуре. Кэйю поднимают на руки, так же тихо, с некой нежностью и отчетливо читаемой заботой. На периферии зрения синевласый замечает парочку красных прядок и клюв злосчастной маски. Так вот… тот кому он сегодня изливал душу. Своему возлюбленному, который так любезно выслушал его. — Почему ты молчишь? — приходится уткнуться лицом в плечо дабы Рагвиндр не увидел покрасневшие глаза юноши. — Неужели ты меня снова решил отвергнуть? Шепот, еле слышный из-за чего Дилюк ненадолго останавливается дабы понять, что именно говорит Альберих, тяжело выдыхает прежде чем постараться объясниться. — Не переживай, я тебя тоже люблю, — старший тяжело выдыхает прислушиваясь к тому как тяжело дышит синевласый, после чего прижимает его к себе и спешит прочь из города… к их дому.Ты все еще мой кислород, которым дышу.
Я вижу твое лицо как только прикрываю глаза
И это мучительно,
Ведь «сегодня» будет самым одиноким.