Булочка с корицей

С наступлением осени на улице страшно похолодало. Не спасали ни куртки с шарфами, ни отросшие за лето волосы. Оставалось только ютиться под одеялом, прижавшись друг к дружке, и не вылезать из него весь день. Что они и делали все выходные – как ленивые коты искали тепла, не высовываясь из дома в непогоду, дабы не намочить шёрстку. В один из таких дней, когда за окном моросил дождь, Ханма обнял его крепче, потёрся носом о шею и спросонья прошептал: – Моя булочка с корицей~ Слова эти сопровождались нежными покусываниями, будто он реально собирался съесть его, и переплетёнными под одеялом ногами, обволакивая теплом даже больше, чем домашнее худи. Длинные волосы щекотали щеку, а татуированные руки собственнически пробрались под пижаму, поглаживая твёрдые кубики пресса, но не позволяя себе большего. Они и так были ближе, чем когда-либо – и душой, и телом. Майки почти сразу же проснулся от таких настойчивых обнимашек – сквозь пышную чёлку растрёпанных волос показались сонные чёрные глаза. Прикрыв рот рукой, он сладко зевнул, полежал так немного, а потом лениво повернулся к Шюджи и спросил с недовольной моськой: – Какая ещё булочка с корицей? – пододвинувшись поближе, Сано показательно обнюхал его. – Ты вконец укурился? Вроде наркотой не пахнет. – Эй, я не снаркоманился! Так говорят, когда кто-то очень миленький, – в отместку Ханма с улыбкой оттянул его за мягкие щёчки. – Ты считаешь меня миленьким? – с сомнением переспросил Манджиро, глядя в искрящиеся весельем золотые глаза. – Да, очень миленьким~ – Поэтому называешь меня булкой? – брюнет недовольно сдвинул брови к переносице. – Не просто булкой – булочкой с корицей, – мягко поправил Ханма, прижимаясь своим лбом к его и также неустанно глядя в глаза. – Ты – особенная булка~ Так бы и съел тебя. – Если я – булка, то ты тогда кто? – шутя, фыркнул Манджиро. – Хот-дог с вялой сосиской и перцем чили? – Ёбана, я хотел сказать что-то приятное, а ты как всегда, – прыснув, Шюджи весело рассмеялся. Плюнув на сантименты, он сунул руки обратно под одеяло, а затем и под его пижамные штаны. Оттянув резинку боксёров, ощутимо сжал ягодицы и прошептал с каверзной улыбочкой: – Сосиска не будет вялой, когда ты коснёшься её своими ручками, а лучше губками~ – Куда это ты руки суёшь? – тотчас возмутился Сано. – Я тискаю свою булочку. – Это мои булочки. – А ты весь мой, поэтому они тоже мои~ – подтверждая свои слова, Ханма приспустил штаны вместе с бельём, и, шутя, похлопал его по заднице, сильнее впился пальцами. – Тогда эта сосиска тоже моя, – жарко зашептал Майки, укладываясь на него сверху и прижимаясь коленом между ног, где уже было твёрдо. Наклонился к растянутым в хитрой улыбочке губам, взял его за капюшон худи и сказал почти с претензией: – Из-за тебя я теперь не смогу есть хот-доги. Его проворные ручки быстро проделали с ним всё то же самое, окончательно стирая между их телами какие-либо границы. Посильнее надавливая на влажную от смазки головку эрегированого члена, Манджиро хищно облизнулся. Шюджи раздвинул ноги пошире, чтобы он смог удобнее устроиться между них, и чтобы был лучше вид. – Вот и правильно – нечего есть чужие хот-доги, Майки. Целуя его губы, Ханма без подготовки вставил два пальца, растягивая и сразу же проглатывая сладкий стон. За окном было холодно и серо, а в их комнате температура поднялась на несколько градусов выше. – Да ну блять, – капризно проворчал Манджиро, эротично выгибая спину и самостоятельно насаживаясь на длинные пальцы, пока Шюджи щекотал его обнажённую грудь кончиками длинных волос, а соски – влажным языком. «Жнец» знал, как доставить удовольствие своей булочке, чтобы она стала ещё мягче и слаще. Коснувшись его руки, он обхватил твёрдый член и приставил влажную головку к его заднице, дразня, вскинул бёдра и игриво потёрся во всю длину, чем и вызвал недовольный, полный нетерпения стон. – Я про обычные хот-доги! – Ха-ха, – Ханма смотрел на него с хитрым прищуром – Майки уже не мог ждать. Да и он тоже. Целуя алые от засосов сосочки, он раздвинул пальцами аппетитные ягодицы и вошёл в него сразу до середины. Постепенно усиливая фрикции, он видел уже совсем другого «Непобедимого» – не ворчливого и неприступного, а страстного и уязвимого, оттого ещё более желанного. Не отрывая от него глаз, когда им обоим не хватало дыхания, нежно прошептал: – Я люблю тебя, моя булочка с корицей. Из постели в тот день они так и не выбрались.