***
Натаниэлю всего пять. Он уже пару лет учится играть на этом странном инструменте со множеством клавиш, которые манят своими цветами. Отец настаивает на том, что обязан знать, что делать с этим, обязан извлекать из каждой ноты прекрасную мелодию, переходящую в песню, под которую можно будет плясать. Отец легко мог нанять музыкантов, которые занимаются этим уже более десятка лет, которые играют раза в три дольше, чем Нат живет, однако тогда бы Натан лишил его наказаний, а этого отец никогда не сделает, так что он обязан уметь играть, несмотря на то, что возраст не совсем подходящий, а маленькие пальчики очень неудобно располагаются. У него даже не было и шанса взять октаву. Очередной урок. Нат уже не хочет этого делать, не хочет слышать приказы отца, которые иногда чисто физически невозможно выполнить, но того это явно не волнует. Мальчик выдыхает, продолжая играть в жутком напряжении, уже ненавидя себя за то, что однажды задержал свой взгляд на этом инструменте. — Лодырь! Бездарь! Ты должен играть лучше! — отец никогда не говорил, что мальчик может играть лучше, скорее всего, это на самом деле было нереально, но он должен был, так что старался изо всех сил, пытаясь не корчиться от боли в ребрах после вчерашнего боя с братом Лолы, тот его не жалел, так что все тело болело, а синяки на руках слегка мешали. — Хватит прохлаждаться! — вторит тому тетя Лола, которая явно довольна тем, что он не может выполнить наказания отца, не может продолжать игру, когда все ноет после вчерашнего. Натаниэль старался играть, пытался продолжать, когда снова нажал не на ту клавишу из-за длины пальцев, после чего сразу получил острым каблуком тети по ноге, взвыв от боли. А за то, что не сдержался, еще и удар от отца по лицу. Это было слишком сильно, отчего его маленькое тельце упало со стульчика, а Нат закрыл голову руками, сворачиваясь в калачик, стараясь уйти от отца и его ударов, которые тот поспешил обрушить на ребенка. Он пытался смягчить их, но не получалось. — За что мне достался такой бездарный сын?! И ты должен стать наследником?! Да ты ничего, кроме как прятаться за юбкой матери, не можешь! Он всхлипнул, что совсем вывело отца из равновесия, отчего тот просто поднял его за руки, пнул на Лолу, заставляя ту держать руки, не давая вырваться и убежать. — Если ты считаешь, что возраст является оправданием или что длина пальцев играет роль, тогда сделаем их длиннее, — тот потянул, явно ломая кости, вытягивая и причиняя массу боли, от которой он закричал, а отец продолжал сначала на одной руке, а потом и на другой, не обращая внимания на мольбу. — Может, еще украсим порезами? — слегка мечтательно произносит Лола. — В следующий раз, — бросает тот, позволяя тете отпустить его, отчего Нат попросту падает на пол, прижимая обе ладошки к себе, стараясь не шевелить пальчиками, ведь это слишком больно. — Завтра ты будешь выступать перед гостями. Только попробуй опозорить меня, снова отправишься вниз, — Нат не хотел этого, но выбора явно не будет, если он сделает что-то плохо.***
Мальчик одет с иголочки. Он был в рубашке и брюках черного цвета, галстуке красного и... черных перчатках, которые придавали некой загадочности, но служили лишь для того, чтобы не было видно неровности пальцев или крови, если та проступит от игры, ибо Натан успел и оставить порезы на них недавно. Отец сделал все, чтобы никто не заметил. Нат все это время сидел рядом с Натаном и старался даже не есть, ведь держать вилку было больно, было жутко больно, когда он старался пошевелить ими, но выбора явно не будет, когда... когда... когда отец заставит играть. Он хотел разрыдаться прямо за столом, но тогда все было бы еще хуже, а потому терпел, заставляя себя сдерживать все эмоции, стараясь дышать так, чтобы не было заметно, как ему плохо. — А сейчас мой сын выступит для вас с прекрасной музыкой. Предлагаю вам всем встать на вальс, он отлично исполняет его, — с нажимом проговорил тот, чтобы Нат понял, насколько непозволительно ошибаться сегодня. Мальчик натянул улыбку и пошел к инструменту, чувствуя дрожь в пальцах, но упорно игнорируя ее. Как только настала полная тишина, а гости встали парами, он поклонился и сел, начиная играть. В глазах сразу заплясали белые искры, заставляющие улыбку дрогнуть, но он продолжал, постоянно напоминая себе, что нельзя плакать или иначе показывать боль, однако глаза слезились, а одна слезинка даже покатилась по щеке, отчего Натан явно пришел в ярость, хоть и должен был сдерживаться при гостях. — Натаниэль настолько овладел мастерством, что может играть с закрытыми глазами, — и отец надевает на него повязку, которая просто не позволяет слезам оказаться видными для других, а мальчик может уже не сдерживать себя. Но ему приходиться приоткрыть рот, ведь дышать носом невозможно из-за хлюпаний, так что отец все равно недоволен, что и показывает пиная его по ногам незаметно для гостей, которые во всю развлекаются, а Нат... он сбивается, он начинает ошибаться, раз за разом не попадает по ноте или пропуская секунды игры, когда боль становиться нестерпимой, а он чуть ли не кричит. Ему... повезло, что это был уже конец, что его отпустили, хотя потом обещанное наказание он получит сполна, если не больше.***
Нил не знал, долго ли он стоял около витрины, рассматривая интрумент и прибывая в воспоминаниях, что парни успели подойти, но не успели начать волноваться о нем, не успели начать спрашивать, что произошло, значит, все более чем хорошо сейчас, он может не показывать, насколько это плохое прошлое, учитывая то, что он пообещал сам себе бороться с такими моментами, чтобы и дальше можно было наслаждаться жизнью без проблем и таких вот сложных спотыканий на ровном месте. — Давайте зайдем, и я сыграю, если разрешат, — он слегка улыбается, чувствуя румянец на щеках, ведь он обычно ничего не предлагает, просто ходит рядом, а тут впервые показал какой-то интерес, на самом деле впервые. — Конечно, — сразу отвечает Кевин, а Эндрю лишь смотрит на него какое-то время, а потом кивает, будто нашел ответ на лице Нила. Он продолжает улыбаться, когда заходит внутрь. Волнение все еще есть, да и никуда оно не денется, когда есть страх, что он снова получит наказание, но он пытается гнать эти мысли от себя, ведь рядом его парни, которые всегда поддержат, обнимут и утешат, если это потребуется. Нил проходит и выбирает инструмент, обходя тот, что слишком похож на отцовский, после чего садится и смотрит на Кевина. В магазинах и других общественных местах у них было небольшое и негласное правило — Кевин общается со всеми. Нет, конечно, если подходили фанаты к кому-то из них, если они шли заказывать еду по одному или если обращались именно к ним, то сами разговаривали, но когда были втроем, то все это делал Дэй, который сейчас показывал ему большой палец вверх, а Эндрю в это время успел подойти ближе и встать в поле зрения, начиная маячить перед глазами, что здорово напоминало о реальности. Нил сделал медленный вдох и выдох, начиная играть. Сначала он напрягся, боясь снова ощутить боль в пальцах, ведь Натан не один и не два раза ломал их, заставляя потом играть, но боли не было, так что он расслабился, продолжая играть, перебирая клавиши и извлекая плавную и мелодичную музыку. Он боялся, что ошибется, не вспомнит ноты, но отец их слишком хорошо вбил в голову и руки, что было невозможно забыть, мышечная память работает просто замечательно. Да, Нил даже промахнулся раз, когда начал слишком много думать, пытаясь понять, что будет дальше, отчего чуть выпал из блаженного состояние, в которое погружался при игре, однако увидел лишь мягкую улыбку Кевина и одобрение в глазах Эндрю, отчего снова продолжил, заставив себя успокоиться. Лишь в самом конце он поднял голову, оглядываясь и понимая, что собрал огромную аудиторию вокруг себя, где все начали хлопать, а не принимать его умения, как что-то само собой разумеющиеся. Его навыки в детстве всем казались чем-то обыкновенным, а его навыки сейчас, когда ему двадцать воспринимаются чем-то великолепным. Возможно, конечно, это все окружение, а, возможно, что-то другое, но для Нила нет особой разницы, когда он на самом деле получил наслаждение от игры сейчас. — Мы давно не слышали чего-то подобного в нашем магазине, чаще всего люди просто тыкают на пару клавиш или играют довольно... не профессионально, — было видно, что работница старается подобрать мягкие слова, — но вы покорили наши сердца, как и остальных здесь, я могу предположить, — девушка улыбнулась, а толпа закивала, поддерживая. — Спасибо, — он покраснел и посмотрел на парней, которые тоже были рады за него, видели смущение, с которого явно ловили удовольствие, тем безумно нравилось заставлять его краснеть, правда, чаще в других обстоятельствах, но это не так уж и важно. — Вы могли бы сыграть еще раз? — выкрикнул кто-то из толпы. Нил был удивлен, но что Кевин, что Эндрю, оба поддержали, сказав, что если он хочет, то может это сделать. — Я... думаю, мы торопимся, — замялся он, чувствуя себя неловко, так что Дэй поспешил на помощь, привлекая больше внимания, пока Эндрю подошел ближе. — Зайка, хочешь купить себе его? Или любой другой инструмент? — Нил сначала замялся, не зная, насколько это хорошая идея, а потом кивнул. — Да, думаю, да, — он улыбнулся, понимая, что в целом это неплохая идея, ведь страх он почти преодолел, а вместе с парнями полностью от него избавится, да и он впервые получил такое удовольствие от игры, что мог бы разучить... гимн Лисов, чтобы сыграть, или ту песню, что Эндрю поставил на звонок... да, определенно он хочет попробовать больше. — Отлично, — Миньярд ушел к Кевину, собираясь разобраться с этим, а Нил снова повернулся к инструменту, все же начиная играть. Отец научил его трем вещам, о названиях которых он ничего не знал. Натан так и говорил, играешь первую, вторую или третью мелодию, а Нил исполнял, так что сейчас его пальцы сами потянулись за более сложной для ребенка вещью. Там было больше мест, где требовалась нормальная длинна пальцев, которая сейчас у него была, так что он без проблем исполнял еще кое-что. На этот раз Нил следил за лицами тех, кто слушает, тех, кто уже хотел уйти, но услышал его игру и вернулся. Это придало ему уверенности в том, что он делает, так что он продолжал с искренней улыбкой на лице, зная, что его снимают, возможно, даже выкладывают в прямом эфире, а это значит, что Лисы скоро прознают и начнут расспросы, как и остальные фанаты экси, но... это не имеет значения, когда ему больше не так уж и страшно играть. Нил никогда не думал, что пианино — самый меньший из его страхов, хотя принес довольно много боли.