История болезни

       «Обычное утро. Начало нового дня. Просыпаешься с неохотой и в состоянии живого мертвеца идешь на занятия. Правда, перед этим нужно сходить на процедуры и перевязку. Иначе швы вновь разойдутся и мои органы вывалятся наружу. Ну, по крайней мере, мне так говорят.        Меня зовут Артём Мещеряков. Недавно мне исполнилось 18, два года из которых я живу в этой больнице. Меня нашёл Исаков Эльдар Васильевич — директор и лучший врач этой больницы. Он хирург. Все, кто тут лежит помимо меня, были на операционном столе. Но не многие могут смириться с их новой жизнью.       Взять меня, например. Когда меня принесли было чудо то, что моё сердце ещё билось, хотя его почти полностью разрубило металлическим листом. Металл перерубил мне все кости и мышцы между шеей и плечом до нижних ребер левой стороны. Пришлось удалять пол лёгкого, а сердце удалось зашить. Кости собрали по крупицам, а некоторые заменили металлическими имплантатами. Мышцы и артерии так же удалось соединить. Медсестра сказала, что не каждый ювелир бы справился с такой тонкой работой. Но Эльдар Васильевич смог. Хоть и потратил на меня чрезмерно много сил и времени. Любой другой врач бы сразу опустил бы руки и оставил меня умирать, или попробовав что-то сделать, сделал бы хуже. Однако врачи этой больницы решили дать мне шанс на жизнь и суетились надо мной без более трёх суток.        Я даже представить не могу, какой это тяжелый труд. И мне очень неприятно осознавать, что собственное тело противится лечению. Да. Как бы странно это ни звучало, моё тело не приходит в норму. Швы постоянно расходятся и кровоточат, а сердце подвергается перегрузкам, из-за чего я легко могу потерять сознание. Поэтому мне нельзя нервничать и перетруждаться в физическом плане.       Только спустя два года, я смог хоть немного двигать левой рукой и научился дышать неполной грудью. Посещение процедур и перевязки стали для меня жизненно необходимым этапом и вскоре я ходил на них, будто это стало моими новыми «обычными» утренними процедурами, как умывание и завтрак.» — Доброе утро, Тетя Люба. — С доброй улыбкой обратился Мещеряков к довольно полной женщине в годах. Людмила Михеева занимает должность старшей медсестры. Она занимается лишь несколькими пациентами. Теми, у кого есть «отклонения в исцелении». За всё то время, что Артём прожил в клинике, эта женщина стала ему родной и уже язык не поворачивался обращаться к ней формально. (Она сама после первого же приёма просила обращаться к ней «Тетя Люба»). — Тёмочка, здравствуй! — Радостно ответила женщина. Она занималась другим пациентом, шатен не смог его разглядеть. Парень сел на противоположную кушетку и стянул рубашку. Надежды, что бинты останутся чистыми, тут же растворились. Бинт на шве опять был красным и пропитан почти по всей длине. Мещеряков тяжело вздохнул. — Как спалось? Шов не тревожил? — Поинтересовалась Тетя Люба, не поворачиваясь. Артём не помнил, чтобы чувствовал боль на шее или груди, что обычно свидетельствовало о расхождении швов. Но они разошлись. — Спалось хорошо. Ничего не болело, но бинты опять в крови. — С ноткой грусти ответил Шатен. Он прекрасно знал свой диагноз и последствия операций. Но почему-то ему хотелось хотя бы раз хотя бы проснуться не в окровавленной кровати, не от боли где-то внутри, не от кошмара, в котором ваша машина врезается в грузовик, с которого слетает груз и металлические пластины летят прямо в тебя, а просто проснуться и понять, что всё было лишь страшным сном. Вместо раны красуется шрам, ты вдыхаешь полные легкие свежего воздуха, а мама забегает к тебе в комнату и зовет завтракать, мило называя тебя «Засоня».       Как бы горько не было, это лишь мечты, которым не суждено сбыться… Никогда. — Ну, мы же вчера обработали новым средством, вот и пошло раздражение. Так что по поводу крови на бинте не переживай. — Всё также, не глядя говорила медсестра. Её голос, ставший родным, успокаивал и убирал из головы все печальные мысли. Артём улыбнулся. — Подожди немного, у нас тут новенькая. Вчера из реабелитационки перевели. Бедняга. — Женщина наконец положина пинцет с ваткой в растворе на матллический таз, где только сейчас Артём заметил уже приличную кучку таких же, но уже в крови ваток, несколько пинцетов и скальпель. Вроде типичный набор для перевязки, но почему-то парня передёрнуло. — Так, теперь посиди. Сейчас раствор подействует и мы заклеим это дело. — Мягко проговорила Тётя Люба новенькой, собирая использованные инструменты. — А пока мы ждём раствор, займёмся тобой. — Женщина ласково улыбнулась Артёму и отошла. Мещеряков увидел пациентку напротив. Он всякое повидал в этой больнице: удары током, повреждения от кислоты, от ожогов, ДТП, хронические болезни, но к чему относить её он не знал. Правая кисть перемотана бинтами. Одна нога полностью закрыта, особенно много затяжек было у стопы. В двух местах на ключице находились клеевые повязки с толстыми подушечками. Но эти ранения никак не вязались с той, что была на её лице. Правая сторона щеки почти полностью отсутствовала. По ровному краю раны было ясно, что тут поработал человек. Ненормальный убрал подчистую кожу от уха до рта и криво задел подбородок. Неровные порезы шли к носу, от губы и до шеи и даже доходили до глаза, чудом не повредив его.        Девушка грустно смотрела в пол. Потом, видимо почувствовала на себе пристальный взгляд, посмотрела на Мещерякова. Поскольку помимо кожи были повреждены и ткани, Артём хорошо видел несколько зубов, которые значительно отличались от человечьих. Когда темноволосая подняла голову, зубы тихо щелкнули и шатен пришёл в себя. Он поймал на себе взгляд карих глаз. На секунду показалось, что на него смотрит искусно сделанная кукла. Печальные глаза, словно на грани со слезами. Парень почувствовал волну тоски и боли. Благо, подошла Тётя Люба и прервала зрительный контакт. — Ну-с, посмотрим как у нас дела. — Поставив стерильный металлический таз недалеко от Мещерякова, медсестра взяла скальп и аккуратно начала убирать бинты.       Обычно Артём даже не обращает внимания на посторонних, если они есть в кабинете, но сейчас он испытывал сильный дискомфорт от пристального взгляда новенькой. Шатен буквально почувствовал, как она перевела взгляд на его голый торс. Последний раз парень испытывал смущение, когда швы разошлись во время занятия и дабы избежать заражения, пришлось снять рубашку. Зрелище было не из приятных. Но это не отменяет того факта, что пришлось раздеться перед всем классом, где было полно девчонок. Последующие разы он спокойно снимал рубашку и зажимал рану, часто, не отвлекаясь от занятия, и просто ждал прихода медперсонала.        Сейчас его прожигали насквозь нескрываемым детским любопытством. Краем глаза Артём видел брюнетку. Даже, когда их взгляды пересекались, она не смущалась и не отводила глаза. Смотрела прямо и внимательно. Потом просто переводила внимание на процесс перевязки. — Эльдар Васильевич нашёл её недалеко от теплотрассы. При ней ничего не было. Даже представить трудно, что она делала так далеко от города. Да ещё и в таком состоянии. — Прервала тишину Тётя Люба обрабатывая края раны. Девушка, словно не поняла, что именно её имели ввиду и продолжала смотреть. — А что с ней? — В другой момент, он бы спросил у пациента лично, после процедуры, но что-то подсказывало, что эта новенькая не сможет дать ответ. — Когда её нашли её нога была вспорота до кости, рот порван и отсутствовали мягкие ткани на руках. Всё могло бы напоминать нападение диких животных, но все раны были ровные, врачебные. — Что же это за врач такой? Что взялся сразу за несколько мест и ни закончил ни одну из операций?! — Черт знает. Псих какой-то. — Медсестра наложила новые швы и приступила к перевязке. — Речевой аппарат поврежден. Она почти не говорит. Милана Романовна кое-как смогла добиться от неё хотя бы информации о том, кто она. Зовут Кира, Фамилия — Сменкина. Отчество не сказала. Кстати, она твоя ровесница. — Женщина посильнее затянула бинт. Брюнетка напряглась, глядя на это. — Нашли родственников? — Поинтересовался Мещеряков, следя за реакцией кареглазой. — Пока нет. Мы вводили её данные, но не нашли никаких совпадений. Сейчас проверяют списки без вести пропавших. Никто ж не знает, сколько она скиталась. — Тётя Люба закончила перевязку и сложила инструменты на таз. Артём тихонько опустил руку. Он уже знал, что нужно немного подождать, чтобы мази подействовали и швы успели схватиться. — Так, теперь закончим с тобой. — Медсестра опять отошла за новыми инструментами. Шатен попробовал накинуть рубашку, однако понял, что в этот раз Тётя Люба затянула бинты туже обычного. Не критично, но всё же неудобно. Кира по прежнему не отрываясь смотрела за ним. Казалось, что это не 18-летняя девушка, а маленькая пятилетка, которая увидела большую интересную игрушку. — Тётя Люба! Доброе утро! — Дверь в кабинет с грохотом открылась и в процедурную вошёл ещё один пациент клиники — Альберт Эдуардович. Он находился здесь на несколько месяцев дольше Артёма и поэтому все их считали друзьями. — Доброе утро, Альберт. Как самочувствие? — Не отрываясь от дел, поинтересовалась медсестра. — Всё пучком. Я за нашим красавцем. — Обращаясь к Мещерякову, ответил сероволосый. — Мы уже закончили. Пусть посидит немного и можете быть свободны. — Не обращая внимания на девушку, сидящую напротив, Альберт присел на кушетку около шатена. — У нас сегодня всего две лекции. Есть планы на день? — Кареглазый закинул руку на плечо Мещерякова. — У меня сегодня обследование. Надо проверить стабильность давления перед тестом. — Спокойно ответил парень. Блондин устало вздохнул и откинул голову назад. — Агрх! Как же скучно всё! Ну, что он за овощ такой? Его чуть на салат не порезали, а он по прежнему в состоянии луковицы. — Теперь уже Альберт обратился к брюнетке. Та ничего не ответила, лишь непонимающе смотрела на него. — Эй! Ау! Я к тебе обратился. — Кареглазый присвистнул, дабы привлечь внимание пациентки и добиться ответа. Но Кира по прежнему молчала. — Альберт, не донимай её! — Сделала замечание медсестра. Она принесла клеевую повязку с толстой подушечкой и приложила на щеку с раной. Девушка напряглась и задергалась. — Тихо, тихо, девочка. Я знаю, что больно. Потерпи. — Ласково успокаивала Тётя Люба. Когда Сменкина притихла, женщина закрепила повязку дополнительными пластырями. Не отрываясь от процесса, она достала стерильную медицинскую маску и одела девушке. Маска скрывала половину лица кареглазой и почти всю рану. Но некоторые ранки всё же было видно. — Проводите её до класса. После лекции её заберут на обследование. — Предупредила Тётя Люба, убираясь на рабочем столе. — Да, Тёть Люб, не переживайте! — Альберт довольно потянулся и, засунув руки в карманы штанов, направился к выходу. Сменкина продолжала сидеть на кушетке. Неужели она испугалась Альберта? Или просто боится идти с ними?        Артём застегнул последние пуговицы рубашки и подошёл к брюнетке. — Пойдём, мы тебя проводим. — Шатен протянул девушке руку, приглашая. Кареглазая сразу взяла его за руку. Словно ребёнок, который потерялся и его нашёл взрослый, готовый помочь. Зеленоглазый отметил, что новенькая очень худая. Её тонкие пальцы странно смотрелись вместе с толстым слоем бинта на ладони.        Мещеряков как можно аккуратнее сжал пальцы, дабы сильно не задеть бинты и повёл брюнетку к выходу.