Госпожа, и не простая

      Настолько ужасного пробуждения за всю свою не такую уж и долгую жизнь я ещё не помнила.       Пробудила меня пронзительная, невыносимая боль, что прострелила через всю голову, будто меня переехал автобус и оставил мой мозг размазанным по асфальту — первая мысль, которая появилась.       Впрочем, это было похоже на привычное для студентки второго курса состояние каждым утром понедельника, когда после выходных нужно было вставать на пары. Но что-то было не так на этот раз, я почувствовала.       Настолько плохо мне ещё точно не было. Боль во всём теле была настолько сильной, что я не могла пошевелиться. Оно словно не подчинялось мне. Что со мной случилось? Почему я ничего не помню? Была на очередной студентской вечеринке и перебрала с количеством выпитого?..       Перед глазами я не видела ничего, кроме темноты. Мне стало очень страшно, как никогда раньше не было. Где я и что со мной? Неужели я ослепла? Но как? В этот момент сквозь пелену полузабытья, в котором я находилась, до меня начали долетать обрывки совершенно чужих голосов, качество звука было ужасным, будто эти люди были очень далеко от меня. Я не могла разобрать ни слова. Стоп, чужие люди? Я снимаю квартиру, живу одна… Кто они? Как здесь оказались? Что происходит? Почему тело болит так, будто все кости сразу переломаны, и я не могу им управлять?       Спустя несколько секунд я с огромным облегчением обнаружила, что тьма перед моими глазами начала очень медленно, но проясняться. От ослепительно яркой вспышки света, которая резко ударила в глаза, голова начала раскалываться с такой силой, что захотелось просто умереть, я пыталась закричать, но ни звука не смогла выдавить из себя, просто не было сил.       «Свет в конце тоннеля… Я что, умерла?» — на секунду появилась мысль. В это время свет становился не таким резким, глаза начали постепенно привыкать, и слепота медленно проходила. Но легче от этого не становилось. Вокруг всё ужасно рябило, плавали разноцветные круги, которые начали превращаться в очень размытые фигуры и образы. Голоса, что постоянно кричали что-то очень взволнованно и напугано, становились всё более чёткими, слова ещё не были понятны, но звук с каждой секундой приближался ко мне. Я поняла, что лежу на чём-то мягком, вероятно, кровати. Что ж, по крайней мере, на тот свет это не похоже. Значит, я всё-таки жива?       «Я в больнице? Попала в какую-то аварию?» — подумала, когда зрение стало достаточно ясным, чтобы понять, что вокруг моей постели метались очень много людей, которых я видела всё ещё плохо, но вроде бы, все они были женщинами. Версия с больницей и автокатастрофой казалась мне наиболее логичной, поскольку объясняла и боль от многочисленных телесных травм, и сотрясение головного мозга. Но что-то было определенно не так.       На женщинах, что обеспокоенно суетились вокруг меня, не было белых халатов. Они не врачи. Я уже видела достаточно хорошо, чтобы понять, что интерьер комнаты, в которой я находилась, был совершенно не больничным — причудливые узоры на стенах, необычно декорированные занавески на окнах, крайне дивного вида разноцветная мебель, которой было заставлено всё свободное пространство. Всё это выглядело слишком уж странным, нереалистичным для нашего мира… Все вещи словно из очень далёкого прошлого.       Но больше всего я была поражена, увидев окна. Огромные, не белые пластиковые, а… Из чистого натурального камня, даже не кирпича, и острой треугольной формы. Это повергло меня в шок. Таких сейчас не существует вообще. Напоминало иллюстрацию средневекового дворца в учебнике истории. Что за…       И внезапно меня осенила невероятная мысль. Я поняла, на что это всё похоже. На декорации к какому-нибудь историческому фильму. И одежда, которая была на девушках, что окружали меня… Это были старинные платья, какие сейчас висели в музеях за стеклом, как исторический экспонат. Всё точно так, как я видела по телевизору. Только где… Почему-то обстановка в комнате подозрительно казалась очень знакомой, я отчаянно пыталась вспомнить, откуда именно.       — Sultana! Aksine, doktora koşun! Sultana kendine geldi!       Впервые я смогла точно разобрать слова, которые выкрикнула, судя по голосу, совсем молодая девушка рядом со мной. До меня даже не сразу дошло, что она сказала это не иначе, как на чистом турецком, мои познания которого были ничтожны, если не сказать — почти отсутствовали. Но это было невероятно, мой мозг воспринял этот язык на автомате, так, будто я разговариваю на нём свободно всю жизнь. Словно я знала его с рождения.       Всё чудесатее и чудесатее.       «Это знак, что надо заканчивать с этими турецкими сериалами, и вместо того, чтобы по десятому кругу пересматривать «Великолепный век», наконец-то начинать готовится к сессии. А то уже снится, что я оказалась в шестнадцатом веке, да ещё и в теле госпожи» — подумав это, я устало закрыла глаза, с удивлением отметив, что тело начало подчиняться моему сознанию, хотя слабость всё еще не давала пошевелить конечностями.       Внезапно меня прошибло понимание, я поймала у себя в мыслях нужную фразу, которая всё время вертелась в голове. «Великолепный век», точно! Вот что мне так поразительно напоминал интерьер этого места — конечно, я сразу узнала его. Ни один сериал больше не вызывал во мне таких сильных эмоций, восторга. Я даже не считала, сколько раз пересмотрела его, вместо того, чтобы учиться и готовиться к приближающимся экзаменам.       Я снова и снова проживала жизни вместе с героями, словно помешанная. Это не просто фильм, а настоящий наркотик, с которого невозможно слезть. Когда сериал всё-таки немного надоедал, на помощь приходил интернет и сайты с огромным количеством самых разнообразных фанфиков по фандому — жанры и рейтинги на любой вкус, читай, сколько хочешь.       Когда я начала думать об этом сериале и всем, что с ним связано, в моей голове замелькали какие-то очень смутные обрывки воспоминаний. Вот я, после напряженной рабочей недели, вечером в пятницу хочу расслабиться, устроить себе небольшой праздник для души. Затем вижу горячую ванну, полную пены, приглушенный свет, на бортике стоит ноутбук, на экране которого мелькает тот самый «Великолепный век»… И вдруг — неожиданная резкая боль в голове, и после этого только темнота. Но что это может значить? Пока ничего больше я не помнила.       Я пыталась убедить себя, что это просто сон. И приснится же такое… Меньше фанфиков про попаданок надо читать по ночам. Ничего, сейчас я открою глаза и проснусь в своей тесной, убогой, но родной однушке, и обнаружу, что снова проспала на пары.       — Sultana, beni duyuyor musun?       Эти слова, которые я снова моментально поняла, как будто свободно владела турецким, точно были обращены непосредственно ко мне, и довольно настойчиво. Это была та же девушка, что только что звала лекаря. Я снова открыла глаза, и этот жест дался мне тяжело, отозвавшись острой болью в голове и теле. Стоп… Почему эта боль слишком реалистичная, если это сон, то как я чувствую всё по-настоящему… Это же невозможно…       Глаза окончательно привыкли к свету, и постепенно зрение стабилизировалось и стало более-менее нормальным. Комната вокруг перестала расплываться, объекты обрели чёткость, и я уже могла всё рассмотреть. Мои догадки подтвердились. Эти покои я видела много раз и прекрасно знала, даже все вещи, мебель были на своих местах. Всё, как в сериале, будто я попала в картинку на экране. Правда, кому именно они принадлежали, пока не могу вспомнить.       Чтобы лучше осмотреться вокруг, поняв, что я могу хорошо всё видеть, я сделала слабую попытку повернуть голову, хотя бы немного. С удивлением обнаружила, что мне удалось немного оторваться от постели, всего на секунду, а после я упала назад на многочисленные мягкие подушки, громко простонав от боли, которую в разы усилило движение.       Я не сразу осознала, что мне удалось полноценно пошевелиться, хотя лучше бы я этого не делала. Прислушавшись к своему телу, я обнаружила, что уже чувствую конечности и при желании могу ими управлять, но делать этого не стала. Моё тело снова подчиняется мне, и это главное.       Только в этот момент я поняла кое-что ещё, а именно то, что было не так. Это тело не моё, оно совершенно другое. Я была взрослой двадцатилетней девушкой. Посмотрев на свои руки и ноги, я увидела, что они принадлежат девочке, ещё даже не подростку, а ребёнку, не больше чем двенадцати-тринадцати лет.       Услышав, что я зашевелилась и застонала, ко мне подлетела та самая, как я поняла, служанка, и сразу же начала меня успокаивать. Видно, что она была крайне рада тому, что я пришла в себя.       — Sultana, kıpırdama, kalkamazsın. Yürürken atından düştün. Doktor ve annen şimdi burada olacaklar. Allah'a hamd olsun, aklınız başına geldi.       Девушка, вероятно, рабыня, вовсю суетилась, подсовывая мне подушки, чтобы лежать было удобнее, и что-то ещё ласково говорила, но я уже не слушала. Закрыв глаза, я тяжело выдохнула и пыталась убедить себя, что это всего лишь слишком реалистичный сон, в котором я могу чувствовать настоящую боль и видеть всё до мельчайших деталей. Я обычная студентка, спокойно сплю сейчас в своей квартире, завтра мне в университет, а скоро сессия… Почему я не могу проснуться?       Я открыла глаза, и снова ничего не происходило. Всё тот же шестнадцатый век, роскошные покои, я в теле юной госпожи (своего имени я ещё не знаю), рядом с моей постелью бегают и озабоченно, но радостно переговариваются мои, как я поняла, служанки. И надежда на то, что я сейчас проснусь, становилась слабее с каждой секундой. Это слишком реально, чтобы быть сном, осознала я. Неужели… Это всё на самом деле?       Я попала в любимый сериал, да ещё и не рабыней, а, судя по всему, сестрой или дочерью самого падишаха… Наверное, в данный момент я лежу в психиатрической больнице с шизофреническим расстройством, и это всё — лишь плод моего больного воображения. Эта версия наиболее похожа на реальность. Но всё же, это не важно, даже если я лежу сейчас в реанимации в глубокой коме и вижу галлюцинации… Придется жить в той реальности, в которой я оказалась, пока я здесь.       Я стала попаданкой, и вынуждена буду выживать, не важно, по-настоящему это или нет. Даже если это всё происходит в моей голове, кто сказал, что это не может быть реальностью? Вспомнила цитату из любимой книги детства — «Гарри Поттера», которая сейчас очень подходила под мою ситуацию.       Пока лекарь и моя «новая» матушка шли до покоев, а служанки о чем-то взволнованно переговаривались, я усиленно обдумывала, кем же могу быть. Мне около двенадцати лет, я дочь или сестра султана. Теоретически, я не знаю, в какой именно исторический временной промежуток попала. Я могу быть любой сестрой Сулеймана — Хатидже, Бейхан, Шах, Фатьма. Но покои мне очень знакомы, это указывает на то, что я нахожусь во времени, когда происходили события сериала. И, если учитывать мой возраст, тут выбор был не такой большой, точнее, его вообще не было. Значит, я не иначе, как…       — Михримах! — забыв обо всех существующих правилах приличного поведения, соответствующих статусу Хасеки, через просторные покои к моей постели бежала сама великая Хюррем Султан, собственной персоной.       На очень красивом, ещё молодом лице госпожи был виден сильный страх за жизнь своего ребёнка, а также огромное облегчение, когда она увидела, что я в сознании. На ней было темно-зелёное платье, что облегало высокую, стройную фигуру, и прекрасно подходило к развевающимся огненным волосам. Я, конечно, и через экран видела красоту актрисы, Мерьем, но когда она оказалась рядом со мной вживую, у меня невольно перехватило дыхание от восторга. Я прекрасно понимала Сулеймана. Хасеки внушала невероятное величие даже в такой ситуации.       Но я вовремя вспомнила, что должна играть больную, и попыталась скрыть своё восхищение. Благо, моя «матушка» была слишком обеспокоена и рада, что я жива, чтобы заметить в моём взгляде нечто подозрительное. Спустя мгновение госпожа уже осторожно хватала меня за руки, от чего я поморщилась от боли, и отчаянно целовала во все места на лице, куда могла дотянуться. Я была слишком слаба и никак на это не реагировала, хотя мне было неприятно.       Хюррем, не замолкая ни на секунду, тихо шептала что-то вроде «О, святой Аллах, благодарю тебя, какое счастье, что ты жива, любимая доченька», а также осыпала меня ласковыми и нежными словами. Кажется, глаза султанши блестели от слёз. Похоже, от счастья она позабыла о том, что госпоже показывать чувства перед служанками не положено. Это понятно — у неё чуть не погибла единственная дочь.       Служанка сказала, что Михримах, то есть я, упала с лошади во время прогулки верхом. Что ж, как я помню по сериалу, она действительно очень любила это занятие в детстве, у неё был белоснежный жеребец, которого юная госпожа нарекла, вроде бы, Длинногривым. На нём султаншу катал Рустем, который тогда ещё был простым конюхом. Однажды Михримах упала, но в сериале всё закончилось благополучно — девочку спас Рустем, и обошлось только царапиной на ноге.       Но что, если в этой вселенной всё случилось иначе, и Михримах всё же получила серьезные травмы во время падения… Которые оказались несовместимы с жизнью. Настоящая госпожа скончалась, но в тело девочки попала я. Для этого я должна была умереть в своей прошлой жизни. Но как это случилось, я не могу вспомнить.       — Михримах? Почему ты молчишь? — рыжеволосая была напугана моим состоянием, я не шевелилась и почти не реагировала на неё. — Что с моей дочерью, почему она не может говорить? — госпожа обернулась к служанкам, что замерли поодаль, и к немолодой женщине, которая вошла в покои вместе с ней и держала небольшую сумку. — Эмине-хатун, скажи, что с ней, немедленно! — истерично обратилась, вероятно, к той самой лекарше.       — Госпожа, вероятно, Михримах Султан ещё не до конца оправилась от шока, — заговорила Эмине-хатун, поклонившись. — Не думаю, что травмы как-либо мешают ей говорить. Позвольте, я осмотрю госпожу полностью.       Хюррем сразу позволила, и лекарь принялась за работу. С меня сняли одеяло, которым я была укрыта, и стало холодно. Хорошо, хоть на мне была чистая ночная рубашка. Эта женщина, от которой резко пахло травами, Эмине, аккуратно прощупала голыми руками все мои конечности и тело, сказав, чтобы я подавала знак, где будет больно. Дело было сложным, потому как болело везде. Не хило так Михримах ушиблась, видно. Я постоянно ойкала от боли, но, благо, перенесла эту невыносимую пытку.       Но на этом всё не закончилось. Осмотрев всё тело, хатун стала у изголовья моей кровати и очень осторожно прикоснулась к голове. Только сейчас я заметила, что она была перемотана бинтами, которые женщина стала развязывать. Я не выдержала и простонала от боли, пронзающей меня в разы сильнее, чем раньше. Голова резко закружилась, покои вокруг поплыли перед глазами и перевернулись, я почувствовала, как желудок мгновенно подкатил к горлу.       Пришла в себя я спустя минуту, когда мои внутренности вывернуло в таз, моментально подставленный служанкой. Как же плохо… Тошнота — признак сотрясения мозга, причём, судя по моему состоянию, довольно тяжелого. Теперь ясно, почему Михримах погибла — внутричерепная травма, нет шансов.       Увидев мои страдания, Эмине-хатун сжалилась, решила больше не мучать меня и отошла к тазу с водой, омывая руки. На них я увидела кровь, очевидно, из раны на моей голове. Не очень дело. Буду надеяться, что хотя бы инфекцию не занесла.       — Не тяни, хатун, говори, — приказала жестким тоном Хасеки.       — Слава Аллаху, у госпожи нет переломов, всё обошлось только ушибами, руки и ноги будут функционировать нормально. Внутренних повреждений в брюшной полости тоже нет, — видимо, весь удар пришелся на голову, подумала я. — Единственная травма, о которой стоит беспокоиться — это голова, рана крайне серьезная, и… — хатун осеклась, но под строгим взглядом султанши, продолжила. — Госпожа, я вынуждена сказать, что шансы выжить с такой травмой очень малы. Но если Михримах Султан даже пришла в себя… Скорее всего, это значит, что она поправится.       «Михримах на самом деле не выжила» — мысленно сказала я. То, что в остальном травм не было, меня очень обрадовало. Переломов нет, значит, ходить смогу.       Лекарь ещё раздавала некоторые указания, рассказывала служанкам инструкции к лекарствам и мазям, которые оставила для меня. Я уже не сильно вникала. Ещё, из разговора Хюррем с ней, я узнала, что была без сознания (а точнее, в коме) на протяжении нескольких дней. Достаточно долго. Видимо, все родственники уже успели оплакать меня.       Эмине, закончив все свои дела, с разрешения госпожи ушла, за ненадобностью, поскольку моё состояние было стабильным и ухудшения не предвещало. Голову мне заново перемотали чистыми бинтами, но я стойко стерпела эту ужасную пытку. Всё-таки теперь придется быть сильной, чтобы выжить.       Отослав всех служанок в соседнюю комнату, моя матушка села на край постели рядом со мной, осторожно обняла меня, чтобы не навредить, и я почувствовала, как Хасеки сотрясается от натуральных рыданий, а слёзы капают на мою щеку. Она снова осыпала меня поцелуями и не переставала благодарить Всевышнего за то, что сохранил мне жизнь. Я смутилась, не зная, как реагировать на проявление материнских чувств.       — Ты даже не представляешь, как сильно я испугалась, моя доченька, моя жизнь… Я бы не смогла жить, если бы ты… Я не могу даже думать о том, что могла так просто потерять тебя, — всхлипывая, шептала рыжеволосая. — Аллах смилостивился и даровал тебе вторую жизнь сегодня, — как точно сказала. Вторая жизнь.       Странно, мне казалось, что в сериале Хюррем не очень-то и любила Михримах… Но, видимо, осознание, что она могла потерять своего ребёнка, заставило женщину переосмыслить многое. А ведь она даже не подозревает, что её настоящей дочери уже нет, а рядом с ней сейчас — абсолютно чужой человек, к тому же, вообще из другого времени и вселенной, подумала я. И от этого было как-то не очень.       Не знаю, сколько так мы просидели, госпожа больше ничего не говорила и уже не тряслась, только прижимала меня крепко к себе. Вдруг я поняла, что умираю от жажды. Казалось, горло раздирает изнутри, так сухо там было. Хоть меня всё еще тошнило, но воды организм остро требовал. Я решила впервые попытаться заговорить, почувствовав, что уже набралась достаточно сил для этого.       — Воды… Пить, — с огромным трудом смогла выдавить из себя, и словно со стороны услышала свой тонкий, хриплый, ослабленный голосок.       Хасеки моментально подскочила на месте, обрадовавшись, что я наконец-то сказала хотя бы что-то. Она не стала звать служанок, а сама потянулась к кувшину, что стоял на столике рядом с кроватью, устроила мою голову поудобнее на высоких подушках, поднесла стакан с водой к моим губам и держала, пока я утоляла жажду. Я потратила на это простое действие все свои силы, хотя даже не двигалась. Тяжело было напрячь горло, чтобы глотнуть.       Как только я закончила пить, вздрогнула от громкого крика стражников, стоящих прямо за дверьми моих покоев, в коридоре:       — Внимание, Султан Сулейман Хан Хазрет-Лери!       Я даже не успела осознать, что это значит, и приготовиться. В следующую секунду двери открылись, Хюррем моментально поднялась на ноги и низко склонилась, приветствуя вошедшего падишаха. Сулейман собственной персоной. Какие люди, и без охраны… Кхм, то есть охрана есть, только в гарем, насколько я понимаю, им входить запрещено.       Мне безумно хотелось посмотреть на великого султана вживую, собственными глазами, и от восхищения я даже забыла, что должна тоже склонить голову, хотя бы сидя. Я без капли стеснения рассматривала мужчину с ног до головы, поглощала заинтересованным взглядом. Ещё бы, никогда в жизни не видела ни одного живого падишаха, могу себе позволить.       Султан был таким же, как и в сериале, ничего экстраординарного: строгий, но роскошный, расшитый золотом меховой кафтан (конечно, скромность не для падишаха), пока ещё аккуратная, не сильно длинная, но уже приличная борода, в целом Халит довольно симпатичный. Мужчина в полном расцвете сил, так сказать. Ему сейчас примерно под сорок лет, получается. Выглядит даже моложе. Очень харизматичный, у могущественности, которая исходила от него, была особая привлекательность. Я даже завидую Хюррем.       Сейчас лицо падишаха омрачало сильная взволнованность и переживания, от которых на лбу даже морщина пролегла. Ещё бы, Сулейман любил дочь, то есть меня, больше всех своих сыновей вместе взятых. Это не только по сериалу, но и по истории тоже. Видно, как сильно он испугался за меня и как был счастлив. Даже сильнее, чем его Хасеки, но сдерживал эмоции, ведь всё-таки падишах, пустить слезу не может себе позволить. Но держаться спокойным у него получалось слабо.       Наконец, я спохватилась, вспомнив про правила, поспешила опустить глаза, молясь, чтобы всё обошлось. Надеюсь, он не заметил, как бесстыдно я его рассматриваю, а то будет крайне неудобно.       — Михримах! Моё солнце, моя луна, освещающие мою жизнь, моя отрада! — я облегченно выдохнула. Сулейман поспешно подошел к моей постели, склонился и легко прикоснулся губами ко лбу. — Я каждое мгновение молил Всевышнего, чтобы он не забирал у меня самую бесценную мою драгоценность, смысл моей жизни! Инш-Аллах, ты поправишься, дочка, вот увидишь, — разразился нежной тирадой мой «отец».       Это было довольно трогательно. Не знала, что падишах, который всегда держал маску суровости и наводил на своих рабов страх, наедине с членами своей семьи терял всю свою грозность и был способен на такое нежное проявление чувств. Мне показалось, что это мило.       — Повелитель, — собрав все свои силы, тихо сказала я. — Простите мне дерзость, я очень слаба и не могу говорить, не то что встать, чтобы поприветствовать Вас… — я спохватилась, что должна быть вежлива, всё-таки передо мной не кто-нибудь, а сам султан.       Хоть я и не какая-нибудь хатун, но забывать об элементарных правилах, какие здесь положены, не стоит, иначе заподозрят что-то неладное. На удивление, но я довольно быстро сориентировалась, что нужно говорить, слова сами пришли в голову. Наверное, помогло то, что я знала сериал почти наизусть и потому легко могла повторить манеру речи героев.       Идеальное знание языка на уровне носителя мне, как попаданке, перешло от Михримах, это я быстро поняла. Думала я по-прежнему на русском, но речь сама собой выходила на чистом турецком, без единой запинки или ошибки. Я просто знала, что надо говорить, это происходило само собой, без моего осознания. Как интересно.       Большая мужская ладонь легла на мою щеку и ласково погладила, в этом жесте султан выражал всю любовь к единственной дочери. Я нерешительно подняла взгляд и посмотрела прямо в глаза мужчины, забыв о правилах. Ничего страшного, я же его любимая дочь, мне можно. В голубых очах Сулеймана я увидела всю нежность и любовь, с какой он смотрел на Михримах. И мне даже на секунду почудилось, что в них был подозрительный отблеск. Но, скорее всего, это была игра света.       — Не утруждай себя, Михримах, тебе нужно экономить силы, — заботливым голосом Сулейман пресёк мои дальнейшие попытки что-то сказать. — Поправляйся, тебя будут лечить лучшие лекари империи, уж я об этом позабочусь, обещаю, — он развернулся к моей матери, которая всё это время любовалась своим мужем и дочерью и светилась от счастья. — Хюррем, мне доложили, что лекарша уже была здесь, когда Михримах пришла в себя?       Пока хасеки отчитывалась, пересказывая мужу слова Эмине-хатун, я устало прикрыла глаза, почувствовав, как меня срубает сильная слабость. От боли в голове хотелось провалиться в сон немедленно, но я держалась на краю сознания из последних сил. Выяснив всё, что хотел, Сулейман ещё раз поцеловал меня, пожелал скорейшего выздоровления и покинул покои. Я уже едва могла соображать, что происходит вокруг.       Вернулись служанки, их было трое или четверо, я не смогла запомнить. Меня усадили повыше на огромных подушках (комфорт мне понравился) и силой влили отвратительные лекарства, но я послушно глотала, понимая, что это необходимо, если я хочу выжить. К горлу снова подкатила тошнота, которую у меня вышло подавить огромным усилием воли.       Меня ещё пытались заставить поесть хотя бы что-то, я понимала, что должна это сделать, чтобы у организма были силы, но увы, на еду даже смотреть не могла, чувствовала, что она окажется в тазу. Черепно-мозговая травма не сахар, конечно. Даже обидно, что Михримах умерла, а мне приходится страдать за неё.       Я пока не вставала, но уже могла менять положение тела и садиться на кровати, хотя и было очень тяжело, и слабо, но разговаривала, если было нужно. Я попыталась запомнить имена служанок, что ухаживали за мной, когда они обращались друг к другу, ведь я не знала, как их звать. Вроде бы та, что разговаривала со мной, как только я очнулась, была Чичек (нашему человеку это имя кажется смешным, но вроде бы на турецком это «цветок»), ещё одна — Гюльгюн (хоть бы язык не сломать). Главное, не перепутать. Хотя, можно списать на последствия травмы — частичная потеря памяти.       В течении дня мне не давали отдохнуть. Разные лекари постоянно сменяли друг друга, по очереди осматривали меня, это было мучительно. Все выносили один вердикт — то, что я выжила, да ещё и относительно нормально себя веду с такой головной травмой, не иначе, как чудо. В меня вливали лекарства чуть ли не каждый час, а на руки и ноги служанки заботливо наносили целебные мази от многочисленных ушибов, я вздрагивала от боли, но терпела. Хорошо, что кости целы. Гипс-то ещё не придумали.       Видимо, мне дали что-то обезболивающее — когда средство подействовало, я почувствовала приятную легкость во всём теле, боль магическим образом почти исчезла. Похоже, что мне дали какой-то особой травки с волшебным действием, быстро догадалась я, слишком уж мне было хорошо. Других способов облегчить страдания тяжело больным, кроме легких наркотиков, в этом веке не знали. Но я не жаловалась, наоборот — когда боль отступила, мой разум резко прояснился, и вернулась способность здраво рассуждать, анализировать всё вокруг. То, что мне сейчас как раз было нужно.       Сказав служанкам, что хочу отдохнуть и позову, если мне что-то понадобится, я отослала их в смежную комнату покоев, а сама легла поудобнее и, отгоняя настойчивый сон, что наступал, овладевая сознанием, стала усиленно думать, напрягая больную голову. Раз уж я застряла в этой вселенной, как я поняла, достаточно надолго (а скорее всего, навсегда, потому что в своей прошлой реальности я точно мертва), мне необходимо срочно разработать план дальнейших действий. И как можно быстрее.       Придумать, как выжить здесь, в гареме — змеином логове, где сильные съедают слабых, да ещё и при этом позаботиться не только о себе, но и своих родных — матушке и четверых братьях. Братья… Я должна сделать всё, чтобы защитить их от врагов и помочь им всем выжить.       Я не могу допустить такого ужасного финала, как в сериале — Мехмед, Мустафа и Джихангир трагично погибли, а падишахом стал Селим, который был лишь марионеткой в руках хитрой змеи Нурбану, перед этим казнив своего родного брата и маленьких племянников. Меня пробрал ужас, когда я подумала о том, что могу пережить это всё. Даже когда я смотрела сериал, у меня сердце обливалось кровью, было очень больно за персонажей. Они достойны лучшего конца. И теперь у меня есть шанс изменить их судьбу. И я не имею права упустить его. Всё в моих руках. Только от меня зависит, выживут мои братья или нет.       Простите, Махидевран, Мустафа — да, в сериале мне было их по-человечески жаль, конечно, никто не заслуживает такой участи. Но не могу не признать, что Михримах я в какой-то мере понимала и никогда не осуждала за поступок, из-за которого все фанаты Мустафы желают ей мучительной смерти.       Да, она поступила ужасно, не спорю, но всё же, она любила Мустафу, как единокровного брата, и заставила себя сделать это ради того, чтобы спасти родных братьев. Я должна, но не могу считать Михримах виноватой в том, что она любила своих родных и готова была ради них на всё.       Да, я ни за что не поступлю так с Мустафой и Махидевран, не смогу убить невинных. Я не желаю им смерти, но забывать о том, что они являются нам прямыми врагами, не собираюсь. Как бы прискорбно не было, но нужно это признать — они несут в себе теоритическую опасность, даже если Мустафа любит своих братьев и не хочет их убивать.       Я не могу наивно полагаться лишь на его любовь и честность, ведь Махидевран настроена к моим братьям и матери явно не так дружелюбно. В отличии от Мустафы, от неё можно ожидать всего худшего. Я должна придумать способ обезвредить их, не убивая и не причинив им особого вреда. Просто убрать из конкурентов на трон, и пусть живут себе долго и счастливо где-нибудь, не мешая нам. Не хочу причинять им страдания. Это будет тяжело, я знаю, и пока идей, как это сделать, у меня нет. Но я обязательно найду выход, по-другому никак.       Но если допустить, что у меня это получится, что будет дальше? Единственный, кто по-настоящему достоин стать падишахом — Мехмед. Да, в сериале его совершенно не раскрыли как возможного правителя, и потому многие считают его слишком слабым и наивным. Но я считаю, что крайне глупо говорить, что «он чересчур наивный и не смог бы быть султаном» о восемнадцатилетнем юноше, что в санджаке пробыл всего-ничего. Тем более, что сценаристы толком нам не показали даже, как он с ним справлялся.       Баязед, конечно, добрый и милый, он довольно хороший, но всё же, уже во взрослом возрасте продолжал вести себя как ребенок, не мог сдержать свою вспыльчивость и агрессивность. Мне он, конечно, нравится, но на роль султана точно не подходит. Селим так вообще позволил Нурбану водить себя, как собачку на поводке, у него даже не было собственного мнения, он делал то, что ему на ушко шептала жёнушка. Да ещё и его любовь к вину… Поэтому он тоже не вариант. Джихангир вообще не может претендовать на трон по состоянию здоровья.       Остаётся только Мехмед. Единственный недостаток в нём, который может помешать нам — детская наивность, но это не страшно. Шехзаде просто нужен наставник, который направит его в нужную сторону, научит правильным мыслям, и всё — дело сделано. И этим наставником, конечно, буду я. Думаю, что особо сложно это не будет — всё же, он парень не глупый, крайне смышленный, и поймет всё быстро. Я очень надеюсь.       По-настоящему беспокоило меня другое. Что же делать с известным «законом Фатиха»? Ведь, даже если Мехмед станет султаном, он будет вынужден собственными руками казнить всех братьев, у него просто не будет иного выхода… От понимания этого стыла кровь в жилах. Как же поступить? Пока действует кровавый закон о братоубийстве, счастливый конец, которого я так хочу для всех, априори невозможен… И, к сожалению, с ним ничего не сделать.       Сейчас я как никогда остро пожалела, что забросила попытки посмотреть нашумевшее продолжение сериала «Империю Кёсем» в самом начале, атмосфера уже в первых сериях показалась мне какой-то мрачной, и я не смогла заставить себя смотреть дальше. Примерный сюжет я знала, насколько я помню, Кёсем Султан сразу после смерти султана Ахмеда, воспользовавшись его печатью, написала от его имени указ об отмене закона Фатиха, чтобы таким образом спасти жизни всех своих сыновей. Если бы я посмотрела, возможно, мне было бы гораздо легче придумать что-нибудь похожее.       Но пока, увы, никаких идей, как посадить на трон Мехмеда, но при этом сохранить жизни остальных братьев, у меня не было. Но у меня ещё есть время, и это радует. Много лет, чтобы всё продумать. Я смогу. Моя больная голова была крайне недовольна такой сильной мозговой активностью. Напряженные мысли забрали у меня последние силы, и я почувствовала, что больше не могу противиться слабости. На сегодня достаточно размышлений по поводу будущего, я и так продумала много чего.       Остальное можно перенести на завтра. Сейчас моему организму нужен лишь здоровый и крепкий сон. А завтра смогу вернуться к своим планам с того момента, на котором я остановилась, с новыми силами и на трезвую, отдохнувшую голову.       «Раньше мне казалось, что жизнь — скучнейшая рутина, и я не верила тем, кто говорил, что она полна неожиданностей и может перевернуться с ног на голову всего за один день», — подумала я, уже чувствуя, как веки сами собой закрываются, и усталость уносит меня, погружая в долгожданный сон.       «Но теперь я верю. Вчера я была измученной студенткой филологического, которая готовилась к предстоящей сессии. А сегодня я оказалась в шестнадцатом веке, да ещё и не в теле кого-нибудь, а самой Михримах Султан. И теперь в моих руках история.       Что ж, зато сессию сдавать не надо. Хотя бы что-то радостное уже есть».