Если свалится счастье

Тайджо, сколько себя помнил, всегда был сильным. Его мама говорила об этом, ещё до того, как родились его младшие. Он должен был быть примером для них, образцом для подражания. Поэтому хотел, чтобы те были сильнее. Даже сильнее, чем он сам. Он не привык получать тепло и ласку - она всегда доставалась его сестре и брату. Пока он рос, до появления младших, у родителей вечно не было времени на него. Поэтому совсем скоро он стал самостоятельным и постоянно раздражался на мелких, которые пускали слюни и не могли даже завязать себе шнурки. Он злился, кричал, и получал в ответ ещё больше соплей и истеричные крики в ответ, а также оплеуху от матери или отца. Пока Юдзуха вместе с Хаккаем весело носились, играя в свои детские, непонятные ему игры, он стоял на горохе за то, что подрался с соседскими мальчишками и накричал на младших. И маме было абсолютно пофиг, что эти мальчишки первыми полезли к младшим Шиба, а Тайджо прибежал уже когда те рыдали от оплеух смеющейся ребятни. Действительно, зачем спрашивать, по какой причине старший наорал на Юдзуху и Хаккая, и почему слезы текли у всех троих детей. Тайджо же испугался, что не успеет в следующий раз спасти их, поэтому, срывая горло, старался, как мог, донести до брата и сестры, что им нужно быть сильнее, быстрее, хитрее в конце концов. За что и поплатился. Если тогда, когда брата с сестрой ещё не было в мире Тайджо, его мама проявляла к нему хотя бы подобие заботы, то после в основном это были редкие поглаживания по голове и просьбы что-то сделать. Он научился мастерски менять пелёнки, памперсы, разогревать молоко до нужной температуры, определять по шагам матери и отца их настроение в рекордно короткое время - быстро учишься, когда тебе в лицо летят ползунки младших или что по-увесистей. Он разбирался в молочных смесях лучше, чем его отец, который со временем перестал ходить с ним в магазин, посылая одного - Тайджо было жалко смотреть на человека, что мялся перед продавщицей, не понимая различия между смесями 1, 2 и 3, поэтому он всегда уверенно брал дело в свои руки, выручая отца, а потом со светящимися глазами гордо шествуя домой - как же, отец похлопал по плечу и назвал взрослым. Умереть не встать. Тайджо не привык, чтобы к нему относились с добротой, лаской и, упаси боже, любовью. В глазах окружающих всегда проглядывали лишь страх, презрение, недовольство, гнев, на крайний случай уважение или удивление его ростом. Поэтому, когда Шиба-старший впервые видит Такаши, за которым спрятался его брат, он уничижающе хмыкает, ожидая, что тот тоже окажется размазней как и Хаккай. - Так ты тот самый Таканчик, про которого мне Хаккай все уши прожужжал? - он нагло врет, брат ни за что не стал бы с ним говорить, но Мицую он все равно знает - подслушивал разговоры младших. И знатно охреневает, когда пацан на несколько лет младше него спокойно выдерживает его взгляд и даже улыбается, протягивая руку для приветствия. Тайджо не обращает внимания на судорожный вздох брата позади мальца, что достаёт ему до груди, и смотрит ещё более агрессивно, прищуривая один глаз, пожимая крепкую ладонь и дико ухмыляясь. Обычно, после такого отступали даже взрослые, когда он так делал в детстве, и гопники сейчас. Но Мицуя лишь ласково щурит глаза и протягивает вторую руку, гладя его растрепанную шевелюру. - Молодец, приехал за братом, - голос серебрянноволосого приятный, в меру тихий и определённо точно не противно звонкий как у Хаккая с Юдзухой. Младший Шиба тихо охнул позади "Таканчик", но увлеченный своим занятием Такаши не слышит, - Заботишься о нем. Оба Шибы охреневают, и до Тайджо только доходит, что оба мальца пьяные. Этот Такаши так вообще вусмерть, судя по поведению. Он ни за что не поверит, что его младший не нажаловался на него друзьям. Рука в волосах не вызывает раздражения, и Тайджо немного наклоняется, все ещё недоуменно разглядывая впритык к нему стоящего парня. А тот смотрит, внезапно оседает и начинает сопеть в руках подхватившего его Тайджо. Хаккай, было дернувшийся к Мицуе, оказывается остановлен тяжёлым взглядом брата. Нос мужчины улавливает запах дешёвого алкоголя от парня в его руках, от чего он морщится, но поворачивается и идёт к машине. - Пошли, - не услышав за спиной шагов, он немного поворачивает голову, оглядывая сжавшего кулаки и покачивающегося брата, - Или ты решил здесь всю ночь простоять? В парке уже довольно холодно, его продувает в плотном пиджаке с водолазкой, а о том, как эти два придурка сейчас себя ощущают в футболках и лёгких безрукавках, Тайджо даже думать не хочет. Поэтому он только ведет плечом и укладывает на заднее сиденье парня, рядом с которым тут же пристраивается мышкой юркнувший в машину Хаккай. Он обнимает парня, смотря осторожными глазами, а Тайджо закатывает глаза. Нужен ему этот пацан, как же. Он довозит их до дома и остается на улице покурить, краем глаза наблюдая как шатающийся брат несет светловолосого внутрь дома. Да, он отказался подвезти Такаши до его дома, но пофиг, переживет. Его младший брат не такой неженка, чтобы не поспать в одной постели с другом. От мыслей о том, насколько нежный Хаккай, Тайджо хмурится, а потом тушит сигарету, заходя в дом. Родители сейчас в очередной командировке, стоит ожидать их прибытия через неделю, а то и полторы, зная мамину любовь к путешествиям. Поэтому младшие ведут себя ниже травы, тише воды, что не может не радовать устающего на работе Шибу. Постоянно, как приходит домой, голова ощущается чугунной и любой шорох противно бьет в виски. Тайджо совсем забывает о незнакомце, оставшемся у них ночевать, когда укладывается в кровать. Зато утром, когда нос улавливает ароматные запахи, а чуткий слух - тихое позвякивание и нежное мурлыканье под нос, он в начале недоумевает, ведь Хаккай готовить не умеет, а навыки Юдзухи остаются средненькими, но потом вспоминает, что сегодня есть еще один человек. Тайджо думает, что неплохо позволить этому Такаши заплатить приготовлением еды за ночлег. Он встает и, как был, в одних пижамных штанах, направляется к кухне одновременно с сонно выползающими младшими. Тайджо недоуменно хмыкает, видя, что те даже не разлепили глаза, и, расталкивая тормозящих родственников, первым проходит на кухню, тут же занимая свое место - самое близкое к выходу. Напротив него обычно сидят родители, негодующе смотря на быстро заглатывающего еду сына и умилительно на сидящих справа от него младших, что пачкают щеки не меньше, чем он. Чаще всего Тайджо старается как можно быстрее покинуть эту неуютную ему атмосферу, иногда при торопливости запинаясь об один из шести стульев. Сейчас почему-то кухня ощущается немного более уютно, хотя Тайджо списывает это на теплый свет из окон и собственное сонное состояние. Трое Шиба сидят в ряд по возрасту, почти что распластавшись по столу, Хаккай так вообще похрапывает, уткнувшись носом в сгиб локтя. По кухне, еле разгоняя ветер своими передвижениями, суетится Такаши с завязанным маминым галстуком. Тайджо из-под полуопущенных век наблюдает за ним, откинувшись на спинку стула и ощущая на плече голову сестры. - Сейчас немного остынет, и можно будет есть, - Такаши, уже давно заметивший их, накладывает по тарелкам еду, а потом снимает фартук, присаживаясь напротив Тайджо. От этих слов две сонные туши немного шевелятся, разлепляя глаза и хватаясь за ложки. Теплая каша приятно согревает изнутри, и еще вчера раздражающий пацан сейчас чуть ли не светится от солнечных лучей, падающих на него от окна. Почему-то именно сейчас не хочется есть быстро, скорее появляется желание растянуть прием пищи подольше. Не раздражают даже висящие везде волосы сестры и сюрпание брата. - Спасибо за еду. - ложка звякает о дно чашки, заставляя Мицую взглянуть на него Он все равно заканчивает есть быстрее всех, непривычно тихо и размеренно вставая из-за стола, и собирает свою посуду, ставя чайник, на что молчаливый светловолосый полуоборачивается, одаривая теплой улыбкой, и говорит "Спасибо, а то я про него забыл". Видно, что парень сам, еще не до конца проснувшийся, видно, делал завтрак на автомате, Тайджо удивлен, что тот вообще сориентировался на их кухне. Слегка опухшее от сна лицо, розовое от готовки, редкие зевки и общая заторможенность. В этом он весьма похож на его постепенно просыпающихся младших. От этой мысли он хмурится и уже хочет выйти из кухни, зная, что родственники вряд ли будут рады его присутствию, как ощущает, что его мягко, но уверенно тянут назад. Обернувшись, он видит лупающего глазами пацана, что тянет его на место рядом с ним, напротив Юдзухи. Вот та обрадуется, когда ее сонный мозг наконец проснется. Он усаживается, вновь складывая руки на груди, наблюдая за заканчивающими трапезу людьми. Чайник тихо подрагивает на плите, медленно греясь. Такаши уже доел, он тоже сидит и наблюдает, ожидая, когда младшие Шиба закончат. На удивление всех присутствующих, даже самого Тайджо, его рука выхватывает посуду у младших и у Такаши, что уже было потянулся за ней, и идет обратно к раковине. - Считай это платой за завтрак, - хмуро буркает Шиба, натягивая перчатки и гремя посудой. Он стоит ко всем спиной, крича внутри о том, что вообще-то завтрак - это плата за ночлег, так какого хрена он еще и посуду моет. Он не видит ни уже проснувшихся младших, растерянно смотрящих на него, ни улыбки и опущенных кончиков глаз Мицуи. Свистит чайник и Хаккай, даже находясь на самом дальнем месте, первый подрывается его отключить, противно отодвигая стул, от чего все немного морщатся. Тайджо заканчивает мыть посуду и снимает перчатки, вытирая руки полотенцем, пока Хаккай сноровисто и молча достает кружки и готовит всем чай. Юдзуха останавливает пытавшегося было подняться Такаши, и достает печенье к чаю, в том числе и любимые заварные Тайджо. Утро проходит в уютном сонно-тягучем молчании, прерываемое только сюрпаньем Хаккая и дребезжанием ложки Юдзухи. Когда чай выпит, кружки собирает Юдзуха, а Такаши с Хаккаем идут обратно в комнату, переговариваясь о предстоящей выставке работ, студенческом показе мод. Тайджо же, неожиданно довольный утром, мирно заваливается в комнату, направляясь в душ. Такаши просто приготовив завтрак, сбил весь его распорядок дня, и хорошо еще, что на работу ему позже, чем в будние дни.