Беглец

Полный штиль стоял уже второй день. Солнце палило так, что вся морская гладь казалась расплавленным металлом, золотом, слепящим и жарким. Смотреть было больно, но капитан смотрел, мрачно, хмуро. Дурной сон сегодня снился ему: снился ему наглый, весёлый рыжий человек, который плясал на носу корабля, напевая себе под нос, и насвистывал. Капитан хотел было окликнуть его, пригрозить, но почему-то не мог ни слова вымолвить — только открывал рот, а ни звука не шло. Рыжий же, увидев его, только расхохотался и прокричал: — Шесть футов под килем!.. Проснувшись, капитан долго не мог успокоить бешено бьющееся сердце. Шесть футов. Слова из сна врезались в память и звучали в ушах навязчиво, повторяясь и повторяясь по кругу. — Эдак мы долго будем идти, — как сквозь вату, донеслось чьё-то ворчание. Потом послышался шкрябающий звук, чьи-то шаги. Капитан отвёл наконец взгляд от слепящей глади, прикрыл глаза, выжидая, пока восстановится зрение. — Сон ещё дурной сегодня снился, — добавил голос. — Да ты перегрелся, я ж говорю, — ответил другой. Капитан вздрогнул и открыл глаза, уставившись на двух матросов. — Эй, парень. Что же тебе такое снилось? — громко спросил он. Матрос, помявшись, шагнул ближе и доверительно ответил: — Снился мне, кэп, рыжий морской чёрт, плясавший на моей могиле. Безвольно висящие паруса шелохнулись от налетевшего порыва ветра. Впору бы обрадоваться, но в это мгновение капитану показалось, будто это не ветер, а ледяное дыхание смерти. На камбузе было тихо. Расставив по местам тарелки и в порыве педантичности выровняв все по одной линии, кок щедро отсыпал из мешка кофе. Пока они везли груз, можно было пить, сколько влезет. На палубе что-то бухнуло. Послышался крик, пронзительный, резкий и короткий, и кок замер на секунду, а потом бросился наверх, забыв про кофе. Ветер гнал их прямиком к берегу. Неуправляемый парусник летел стрелой, и по палубе растекалась вязкая, удушающая гнилым запахом слизь, а с бортов словно тянулись мерзкие щупальца. Царила паника. Метались матросы, в ужасе оцепенел капитан, замер с ножом в руке кок — и только на носу корабля весело хохотал рыжий морской чёрт, наслаждаясь их страхом. Он упивался воплями и метаниями, безумием, охватывающим экипаж — пил его, как матросы пьют ром в портовых кабаках. — Фрэнки, Фрэнки, — протянул над ухом насмешливый голос. Тот, который не хотелось бы услышать ни при каких обстоятельствах. Морской чёрт дёрнулся было, но тут же взвыл от стальной хватки на своём плече. — А я-то думал, кто тут воду мутит. А это ты. Стоило предположить. Что, лавры братца покоя не дают? Упав на колени под сильным давлением чужой руки, рыжий чёрт в страхе вскинул взгляд на того, кто сейчас возвышался над ним. Зубоглазый, как всегда, пижонистый и эффектно-небрежный, ухмылялся всеми тремя ртами, приспустив чёрные стекляшки очков на кончик носа. — Рундук тебя заждался, малыш, а уж Дэйви Джонс как будет рад, не представляешь! — глумливо протянул кошмар, поигрывая острым клинком в свободной руке. Собрав все силы, Рыжий Фрэнк рванулся на него, а с ним — пожирающие страх и безумие команды тягучие щупальца слизи. — Да чтоб ты сдох!.. Рыжий Фрэнк был тем ещё драчуном и задирой, но вся его ловкость, как оказалось, ничто перед первым из кошмаров — Зубоглазый грациозно уклонился, взмахнул клинком и рассёк добравшееся до него щупальце. А второе попросту цапнул внезапно правой глазницей, и на лицо ему брызнула ядовитая слизь. Кто-то громко молился, кто-то уже успел кинуться за борт, и верный корабельный пёс, в ужасе забившись в угол, выл на одной ноте, пронзительно и громко — единственный, кто мог сейчас чуять истинные причины происходящего. Два кошмара, два порождения бессознательного сражались сейчас на носу корабля, невидимые смертным, но ужас и гнетущий, давящий страх, растекавшиеся от них, пронзали насквозь, останавливая сердца. Замерев, Рыжий Фрэнк тупо уставился на кончик лезвия у своего глаза. — На вкус будешь, что гнилой виноград, — недовольно пробормотал Зубоглазый. — Нет уж. Свалишь в Рундук целеньким, умник. Клинок сместился вниз и ударил больно под рёбра, заволакивая взгляд чернотой — морского чёрта замутило, скрутило пополам, словно затягивая в какой-то безумный водоворот. В Яви и пары минут не прошло, как всё закончилось. Парусник, пролетев добрые пару миль на силе инерции, ткнулся наконец в мель и в конце концов остановился. На плите выкипал кофе. Тарелки чуть сдвинулись с идеально ровной линии. Корабельный пёс, наделав под себя, в ужасе дрожал под лавкой. * * * Коринфянин небрежно бросил в густую зелёную траву тёмно-зелёную бутылку с наполовину торчащей пробкой. Внутри в бесконечном водовороте бился беглый кошмар, возвращённый сейчас к своему хозяину. — Передай от меня привет Дэйви Джонсу, Лужок, — фыркнул Коринфянин. — В следующий раз сам лови своих морячков. «Ты знаешь, как абсурдно звучат твои слова, кошмар», — невозмутимо и аккуратно возразил Канатчиков Луг. — «К тому же, коль скоро память не изменяет мне, беглецы — твоя обязанность. Особенно те, что из твоего племени». — Это не значит, что я в восторге от дерьма из водорослей, — Коринфянин вытащил из кармана белоснежный платок, вытирая с лица остатки слизи. — Смени Дэйви Джонсу замки, пока ещё кто не сбежал. «Люди всё-таки погибли, да?» — скорбно уточнил Канатчиков Луг. — «Много их было?» — Я не считал, — платок невнимательно полетел на землю. Трава качнулась, скользнув по следам слизи на нём. — Малыш Фрэнки успел начать веселиться. «Ты мог бы успеть их спасти». — Не-а. А если бы и мог, не факт, что захотел бы. «Не хуже меня тебе известно, что Лорд Морфей не оценил бы подобного». — Ну а что поделать. Такова наша природа, — Коринфянин развёл руками и погано хохотнул. — Ладно, Лужок, не скучай тут. Надеюсь, не скоро увидимся. «С последним, пожалуй, я вынужден согласиться». _____________ В 1850 году парусник «Сибёрд» был обнаружен в июле идущим на всех парусах к посёлку Истонс-Бич на берегу штата Род-Айленд. На мелководье судно остановилось. Поднявшиеся на борт люди обнаружили кипящий кофе на плите камбуза, расставленные тарелки на столе в салоне и дрожащую от страха собаку в одной из кают. Груз (древесина и кофе из Гондураса), навигационные приборы, карты, лоции и судовые документы были на месте. Последняя запись в вахтенном журнале: «Вышли на траверз рифа Брентон». Ни одного человека на борту парусника не было. Тщательно проведённому расследованию не удалось установить причину исчезновения экипажа корабля.​​​​​​​