Ничего не говори

      Между влажных кафельных плит раздаётся дикий раздирающий вой. Он просачивается сквозь стены, течёт по жилам помещения, ползёт по водосточным трубам и напоминает о себе намного дальше от первоначального источника. Далее вой сменяется режущим смехом. Безумным. Болезненным. Он душит и рвёт изнутри на клочья, и это состояние напоминает тот самый плохой день. Самый худший из тысячи плохих дней в жизни Валески. Нет, его грызут не воспоминания. Его топят эмоции, он захлёбывается ими. Они затекают под напором в ноздри, подобно воде из-под душевой лейки, проникают в самые лёгкие и выжигают насквозь, оставляя лишь пепел и угли от опалённых рёбер. В тот самый день газ вызывал такие же ощущения. Но эти — куда хуже. Капли крови стекают в водосток, мгновенно давая забыть о себе. Джеремайя выжидает, когда он сбросит очередные обессиливающие кандалы, когда его образ перед глазами исчезнет…       За стенами находится верная помощница. Она же женщина, она же девушка и жена, любовница и враг, который знает все секреты, игрушка для забав, и его жертва. Когда Джеремайя молчаливо выходит из душа, она смотрит на него издалека. Привычный чёрный бархат поверх белой кожи, задумчивый взгляд в пол и напряжённые мысли. Это можно прочитать по его лицу. Она, в целом, читает его, как открытую книгу. Экко привычно видеть без клоунского макияжа. Они давно друг друга знают, и им нечего скрывать за тоннами грима. Серийные убийцы тоже устают. От ненависти, ведь зло так же человечно, как и любовь.       Ей хочется подойти к нему сзади, обвить руками напряжённые плечи и приложиться щекой к чёрной ткани. Он не ответит взаимностью, или чего хуже, всадит ей в руку нож. Они спят друг с другом в грязном смысле, но он никогда не впускает ее к себе в постель просто так. Джеремайя не скрывает своего отсутствия к ней тёплых чувств, а она, в свою очередь, скрывает наличие собственных к нему.       И чтобы не обрывать молчаливую связь между ними, Валеска садится напротив Экко, не проронив и звука. От него пахнет металлом и солью, обрамлённым мягкой свежестью инжира. Она читает в его глазах усталость от безответной любви, и чувствует, как внутри рвутся струны спокойствия от ревности. Джеремайя поднимает взгляд на неё, но смотрит сквозь, все ещё думая о своём.       Они сидят молча, не отрываясь друг от друга. И пока в Готэме рушится очередное здание, во мгле выжженных душ рушатся остатки надежды, обрывая провода, несущие токи к единственному спасению от общей болезни.