Когда с неба падают звёзды, я вспоминаю тебя

— Максим, стой, сзади! — и он летел с крыши, словно падающая звезда. *** С Буравцевым я познакомилась в лагере «Буревестник», когда мне едва исполнилось 17. Лето вообще классное время, хорошее, а самое главное — тёплое. Не любила я холод ещё с раннего детства, хотя до 10-ти лет жила на севере. Максим был вожатым, а я, как и положенно, была одной из немногих кто влюблялся в них. Они всегда казались мне намного ответственней и серьёзней, чем мои сверстники. Да и к тому же умней, а это их красило. Умные мальчики в моём возрасте всегда были очкастыми, дрыщавыми и отстранённым, что не скажешь о вожатых. Те всегда были отзывчивыми и добрыми. Хотя по сути это их работа быть отзывчивыми и добрыми, но я всё равно становилась лужей, когда кто-то из парней-вожатых прятал меня где-нибудь, освобождая от субботника. Не знаю с чем была связанна моя любовь к Максимке, но он всё равно манил меня, притягивал к себе. Иногда мне казалось, что по характеру Буравцев был как Саша Плоткин. Ладно, это я утрирую конечно, просто не знаю с чем сравнить его строгость и нарциссизм. Да, Максим был ещё тем воображалой, а всё из-за того что он спорстмен. Поэтому я к нему на пушечный выстрел не подходила в начале смены — боялась непонятного чего. Потом конечно всё изменилось, но это — потом. Мои сожительницы так и клеились к этому гордому вожатому, как банный лист. Они как полные идиотки с раннего утра подкрадывались к окну маленького деревянного домика и смотрели, как Буравцев одевается, завороженно наблюдая за его прессом. Мда, года идут, а девчонки не меняются! Максим же делал вид, что не замечает этого. Ему ужасно нравилось внимание противоположного пола и этим он смело пользовался, дурак… А влюбилась я в него в середине смены. Ума не приложу как это случилось, а хотя нет, приложу, ха-ха. Ранним утром я сидела на пляже. Пляжем это конечно назвать сложно, но пусть будет. Солнце только начало выходить за горизонт, а мне, по классике не спалось. Как встала в третий час ночи, так и не уснула. Почему бы не прогуляться? Все давным давно дрыхли, поэтому мне ничего не угрожало. Утренняя прохлада пробирала с ног до головы, а запах речки пропитывал всю мою одежду. Солнце уже начанало наглеть, поэтому лезло своими лучами прямо мне в глаза. Солнышко это хорошо, оно греет и даёт нам свет, но когда этот свет слепит тебя уже не очень хорошо! Где-то рядом захрустела трава и я тут же подорвалась, намереваясь убежать. Я неосознанно метнулась за какой-то куст. Из-за ворот вышел Буравцев собственной персоны. Торс парня был оголен и на шее болтался пионерский галстук. Максим похрустел пальцами, затем спиной и шеей. Фу, аж мурашки по коже от этого хруста пробежали. Нужно сваливать, чем быстрей, тем лучше! — Кто бы ты не был, выйди! — твою ж мать! Зоркий ты однако вышел. Только мне вот что делать? Сейчас сдаст меня Свистухе и дело с концом. Был бы это кто-то другой из вожатых, я бы договорилась, но только не Буравцев! — Та-а-к, сам напросился! Парень начал медленно подходить ко мне. Глаза забегали по сторонам, а сердцебиение участилось настолько сильно, что я готова была коньки отбросить! Максим отодвинул ветки куста и с разочарованием произнёс: — А…Это ты. Ну нифига себе! Что я то? Я между прочим тут умираю, а он с таким разочарованием тут на меня смотрит. Пф, теперь Максим меня разочаровал! — Я, — мне пришлось встать, делая для вида глубокий вздох, якобы раздраженна. — А чего это ты мы не спим…–парень нахмурил густые брови, пытаясь вспомнить мою фамилию, — Чернышова. — Не спится мне! — я фыркнула и повернулась к Буравцеву, — Пошлите. — Куда это? — вожатый изогнул бровь и заглянул в мои зелёные глаза. — К Свистуновой, куда ещё! Или ждать пока все проснуться? — мне ничего не оставалось делать, как смириться со своей судьбой. — А с чего ты взяла, что я тебя Свистухе палить буду? — парень демонстративно закурил, выдыхая клубы дыма мне в лицо, — Я же не монстр какой-нибудь. — Вот и хорошо, Максим Викторович! — я закашляла от дыма, который проскользнул ко мне в лёгкие, — Можете не курить рядом со мной, — говорила я, всё так же кашляя. — Как скажете, миледи, — Максим ухмыльнулся и отвернулся, выдыхая дым в другую сторону. Буравцев вновь повернулся и посмотрел на меня. Сказать честно, я была очарована. У вожатого были удивительно необычные глаза. Его голубая радужка была настолько светлой, что ненароком казалось, что они белые, как звёзды на небе. Удивительно просто. Глаза Максима красили вожатого, добавляли в его внешность изюминки. Наверное я бы так и тонула в них, но слова Буравцева вывели меня из коротких раздумий. На лице парня проскользнула ухмылка. — Давай будем дружить, Алёна! — Э-э-э, ну давайте, — на автомате произнесла я. Ну ничего себе, сам Максим Викторович Буравцев предложил мне дружбу! Это сарказм конечно же. Мне было глубоко плевать на эту «дружбу». — Славно, — Буравцев стряхнул с сигареты пепел, — Если мы теперь друзья, тогда почему бы тебе не ответить на мой вопрос? — И на какой же? — я ехидно улыбнулась. — Почему ты меня недолюбливаешь? — глаза вожатого прожигали меня на сквозь. Его вопрос поставил меня в тупик. Я не знал, как мне ответить на вопрос Максима, честно. Мне не хотелось обижать вожатого, но и врать тоже не хотелось. — Я не знаю, Максим Викторович! — помявшись из стороны с сторону, я стыдливо опустила взгляд вниз. Мне почему-то было ужасно неловко. Может Буравцев не такой плохой и я поспешила с выводами? — Ну не знаешь, так не знаешь, — Буравцев пожал плечами, делая последнюю затяжку и выкидывая сигарету куда-то в камыши, — Только называй меня Максим, ладно? — Ну ладно, Максим, — я поджала губы. Было непривычно так называть вожатого. Со сверстниками я смело называла всех вожатых по имени, но сейчас, когда передо мной стоит сам вожатый, было неловко называть его так. Всё же у меня кишка тонка. Максим улыбнулся и потрепал меня по голове своей ледяной, как смерть, рукой. Так и познакомились. Мне кажется, наше знакомство с Буравцевым вышло слишком банальным. Считай, тоже самое что и обычно. Тогда моё мнение о этом вожатом перевернулось с ног на голову. Как и вся моя жизнь в целом. С Максимом у нас всё закрутилось слишком быстро. Уже спустя два дня он прижимал меня к стволу дерева, жадно целуя, да и я была не против. Знали бы об этом девчонки с моего отряда, умерли бы от зависти! Мне нравилось целовать своего вожатого, а ещё меня манила эта скрытность. Совершенно никто не знал о том, что происходит между нами где-то в глубине леса. Со мной такое было в первые. Я разумеется, уже целовалась с мальчиками, но поцелуи с Буравцевым были такими взрослыми и я чувствовала себя в опытных руках. Сначала он оставляет поцелуй на щеке, потом переходит на шею и уже не мелочится, а потом коротко и мокро целует клютчицу. Далее целует в губы, не позволяя большего, потому что знает что я против. Не хочу этого. Одно слово «секс» пугает меня до дрожи, вводя в беспокойство и нервозность. Я зарываюсь в его густые волосы, прижимаясь к нему как можно ближе. Максим же поглаживает мои бёдра, поднимаясь выше, даря приятные мурашки по телу. Всегда любила это чувство, эту силу притяжения к вожатому. Мой разум всегда заполнялся чем-то не ясным, когда губы Буравцева касались моих. Я помню, что они были холодными и мокрыми. Когда в мои воспоминания вторгаются эти моменты, на губах тут же появляется вкус малины. Может быть наши отношения с ним так и остались на одной точке, не двигаясь дальше, но один инцидент всё изменил и теперь мой юный мир полностью перевернулся. Всё стало не таким, каким было. Кровь, много крови стекало по губам девочки из четвёртого отряда. Я видела её жадный, голодный взгляд и клыки, с которых капала кровь, отражясь в лунном свете. Это не было шуткой. Это было реальностью. Когда я вышла из корпуса днём, мои глаза словно научились видеть. Вампиры окружали меня с ног до головы. Они были повсюду: в каждом отряде, в каждом кружке, в столовой, около речки, в лесу, на скамейке, на крыльце. Самое страшное это то, что одним из них являлся Максим. Перед глазами представлял образ вожатого, который пил кровь из моего тела, вырывая моё же сердце, превращая его в чёрное, сморщенное «ничего», похожее больше на гнилой огрызок яблока. Я не хотела его видеть, точнее боялась. Моим спасением являлся Валера Лагунов, который так же знал о вампирах. Я узнала об этом, когда нашла потрёпанную тетрадь в лесу, которая была подписана как «Тетрадь Валеры Лагунова». Пролистав пару страниц, мне показалось, что я нашла того самого человека. Все страницы были усеянны записями о вампирах, что играло мне на руку. Вернувшись с леса, я тут же начала искать этого мальчика, но не нашла. Как оказалось позже, он пропал. Бесследно исчез, испарился! Моя последняя надежда рухнула, как фарфоровая чашка. Каждый раз, когда мой вожатый дружелюбно смотрел на меня и незаметно кивал в сторону леса, намекая на то, чтобы мы свалили подальше от всех этих выродков (он их так называл) я убегала и бежала до того момента, пока не оказывалась на другой стороне лагеря. Это повторялось из раз в раз и Буравцев не сдавался. Я знала, что он хочет заманить меня и лишить нормальной жизни. Я знала, что все, кого укусит вампир становятся его слугами и я не хотела быть одной из них. Мне не хотелось верить Максиму и тогда я могла смело заявить, что не доверяла ему. Он стал чужым для меня, как раньше. Правда теперь я не видела в нём самовлюбленного спорстмена, теперь я видела кровожадного убийцу. Вожатый это понял почти сразу, но всё равно виду не подавал. Мне даже не хватало смелости подойти к нему и сказать, что между всё кончено. Может он уже укусил меня тогда? Но я не чувствовала себя марионеткой в его руках, а значит клыки Буравцева пролетели, так и не коснувшись моей кожи. Тогда встаёт другой вопрос: почему он меня не укусил? Если не укусил пока что, значит укусит позже. — Алёна, подожди! — прокричал как-то вожатый, когда я уже собиралась убегать. Ну я дура по вашему что-ли? Конечно же я убежала! Только вот Максим успел меня перехватить и остановить. Как он вообще успел догнать меня, если мы были уже почти на разных концах лагеря? Точно, спорстмен да и к тому же вампир, — Почему ты меня игнорируешь уже неделю, м? Отвечай! — Буравцев схватил меня за плечи и привёл в начало леса. — Ты вампир, — тихо сказала я, боясь посмотреть на парня. — Дурочка ты моя, — вампир расплылся в улыбке, сжимая мои плечи, — Книжек начиталась что-ли? — Каких ещё нахуй книжек, Максим?! — я оттолкнула вожатого от себя, — Я знаю кто ты и что ты! Думаешь я не видела, как одна из твоих кусала кого-то? — взгляд Максима изменился, — Передай этой девчонке, пусть по скрытней будет! — Даже если я и вампир, то кто тебе поверит? — Буравцев скрестил руки на груди, возвышаясь надо мной, словно та статуя Ленина на главной площади лагеря. — Вот именно, никто мне не поверит! — я горько усмехнулась с собственной жалости. Вампир победно улыбнулся. — Значит, ты решила расстаться со мной из-за того что я — вампир? — Максим приблизился ко мне, — Боишься что укушу? — Какой вы смышленный, Максим Викторович, не знала что спортсмены бывают умными, — я так же скрестила руки на груди. — Дура! — воскликнул вожатый. — Упырь! — кинула в ответку я. Буравцев на секунду оскалился, но моментально скрыл это. Парень встал настолько близко ко мне, что я чувствовала его дыхание. Максим задрал мою шею и оставил там один поцелуй, затем ещё один и так можно было продолжать до сотни. Я стояла в оцепенении, не зная что делать. Хотелось вновь оттолкнуть его, не позволяя зайти дальше, но мне не хотелось чтобы это всё закончилось. Максим коснула губами моей клютчицы, потом резко переметнулся на кисть, потом на кончики пальцев, на сгиб руки. Его мокрые поцелуи, казалось, были повсюду. Вожатый поцеловал меня в щёку, затем в лоб, в кончик носа, в подбородок и наконец в губы. Он целовал их недолго, даже минуты не прошло, но я уже успела словить то чувство, что ощущала совсем недавно, — Ну что? Укусил, да? — Так сейчас день, идиот! Вы только по ночам кусаете, — я отвела взгляд в сторону, пытаясь скрыть румянец на моих щеках. — Вот именно, Алён. Сейчас день и никакой опасности для тебя я не представляю, пойми, — вампир коснулся моей пылающей от смущение щеки и повернул моё лицо к себе. Наши взглядв встретились и я вновь увидела его глаза, цвета звёзд. Точно такие же, как раньше. Всё бы отдала, что бы увидеть их ещё раз. — Понимаю, — пробурчала я. Максим улыбнулся. — Ты мне нравишься, Алёна. Правда. Очень сильно нравишься! — Буравцев заключил меня в объятия. Тогда я поняла, что это интимнее всяких поцелуев. Мы ни разу не обнимались с Максимом, поверьте мне на слово! Я уткнула носом в грудь вожатого, прижимаясь к нему ближе. Рядом с ним было так холодно, но так тепло. Его слова были, как какой нибудь плед или свитер, они так же согревали на морозе. Наши отношения изменились. Теперь не было никаких секретов друг от друга и мне кажется, что тогда мы переступили ту самую чертвую «влюбленности» и вступили на новый уровень. Всё стало серьёзным и всё, что я творила с Буравцевым в чаще леса приобрело новый смысл. Смена закончилась, но Максим так и не вылез из пионерской формы. Я постоянно ловила себя на печали. Мне было так жалко моего бывшего вожатого. Вампиром быть нелегко и то, что он держался всю смену поистинне героически. Представляете, мы жили с этим упырём в одном подъезде! Я настолько была занята своей жизнью, что попросту не замечала Максима Буравцева, который часто придерживал мне дверь. Всё казалось куда проще, чем было на самом деле. Я была счастлива рядом с ним. Мне нравилось держать его холодную руку и касаться его бледных щёк. Он был ужасно красивым. Мне нравились наши диалоги, его постоянные глупые шуточки и ласковые слова, что он шептал мне на ухо. Наступил ноябрь. С листьев окончательно спала листва и все прелести осени закончились. Люди теперь начали постоянно носить куртки и пальто. Дожди стали идти чаще и на земле образовывались гигантские лужи грязи. Я дождь люблю. Он так освежает после тяжелого дня и всегда дарит внутренне умиротворение. Когда прохладные капли дождя падают мне на лицо, я ненароком улыбаюсь. — Знаешь, Алён…– стоя на крыше и держа руки в карманах произнёс Максим, — Если бы я был человеком, то сделал бы тебе предложение. — Правда? — спросила я, рассматривая ночной город. Тогда я ещё не понимала, что с минуты на минуту произойдёт что-то страшное, и из-за этого я буду винить саму себя вплоть до глубокой старости. — Правда! Иди сюда, — Буравцев заключил меня в объятия. Холодно, как обычно. Я слегка коснулась его плеч, поглаживая их. Хотелось поцеловать его вновь. Не могу жить без него. Как же с ним хорошо! Вдруг что-то коснулось моей шеи. Клыки. Мой милый Максим не сдержался. Я оттолкнула его от себя. Нужно бежать, пока тот окончательно не озверел. Дурачок, завтра ещё прощение попросит! Он не попросил прощения, да и никогда не попросит его. Вампир с шумом отлетел в сторону. Буравцев зарылся пальцами в густые волосы и опустил голову вниз, что-то бормоча себе под нос. Он делал быстрые шаги назад, продолжая что-то нашёптывать. — Максим, стой, сзади! — и он летел с крыши, словно падающая звезда.