ваниль

      — Ну нет, — простонал Хосок, чуть ли не хватаясь за голову в отчаянии. Он знал, что излишне драматизирует, но ему было как-то плевать. Просьба Чонгука без преувеличения вгоняла в ледяной пот ужаса.       — Разве так не будет справедливо? — со слишком благовидным лицом поинтересовался Чонгук, игнорируя перекосившееся лицо друга. — Отплатишь за тот раз, когда завалился ко мне с миллионом бутылок соджу…       — Их было всего десять, — проворчал Хосок, перебивая.       — … и заставил меня напиться вусмерть.       — Откуда только слова такие знаешь, — пробормотал Хосок, после чего ткнул Чонгука пальцем в грудь и громко заявил. — Тебя никто не принуждал. Я только предложил, а ты сам согласился.       Чонгук скривил губы, ведь Хосок был прав. Но попыток всё же не оставил.       — Я тоже предлагаю. Прошу. Умоляю? Называй, как хочешь, только давай напьёмся.       — Бутылку вина? — попытался извернуться Хосок, хотя заведомо знал, что усилия тщетны.       — Нет, не выпьем, а напьёмся, — протянул Чонгук, умоляюще хватая Хосока за руки. — Мне правда очень это нужно. Я хочу кое о чём поговорить, но трезвым не могу.       Тот поморщился и подскочил со своего места, чтобы схватить Сати, прижать её к груди и выместить на ней своё раздражение в агрессивном тисканье и миловании. Кошке это, конечно же, не понравилось, и она, недолго думая, тяпнула когтистой лапой парня прямо по носу. Хосок, жалобно ойкнув, выпустил чёрную бестию из объятий и печально уставился на Чонгука.       — Она мстит за меня, — безразлично заявил тот, не позволяя сочувствию прорваться сквозь маску упёртости. Хосок потёр оцарапанную переносицу и попросил заживляющий пластырь. К счастью, у Чонгука такой нашёлся. С котиками.       В итоге Хосок сдался: уселся на полу с пересекающим лицо детским пластырем и позволил Чонгуку руководить надвигающимся безумием. Тот мешкать не стал и сразу же засуетился: сбегал в магазин за выпивкой, купил чипсы и рамён, даже раскошелился на фрукты. Последнее Хосока особенно впечатлило, и, кажется, он всё же сумел проникнуться серьёзностью Чонгуковского настроя.       Наконец, Чонгук вытащил из холодильника и разогрел пиццу, оставшуюся у него с вечера накануне. Скептично оглядев подготовленный фуршет, Чонгук поражённо выдохнул: больше ему нечего было предложить. Поставив в центр столика охлаждённую в морозилке бутылку текилы, он опустился напротив Хосока на разбросанные подушки.       — Только лаймов у меня нет. И лимонов тоже, — сознался он с такой удручённостью, будто это было огромным упущением с его стороны. — Но могу принести соль.       — Да мне и так нормально, — настороженно заверил его Хосок, после чего тревожные воспоминания посетили его голову. — Подожди, разве в прошлый раз ты не блевал с текилы дальше, чем видел?       Чонгук помрачнел и пробормотал невнятно:       — Зато быстрее напьёмся.       Хосок уже было открыл рот, собираясь распалить себя на предостережения и сомнения, но быстро охладел к этой идее. Его губы сомкнулись, а плечи расслабились. Он не сдался, но принял ситуацию.       — Хорошо, — прошептал. — Пусть будет по-твоему.       Чонгук тотчас разлил выпивку по стопкам, и первые две они осушили почти без паузы и совсем без закуски. Хосок едва успел отодвинуть пустую стопку от губ, как ощутил жар в желудке и на щеках. Шумно выдохнув через рот, он потянулся к плошке с очищенными мандаринами. Чонгук последовал его примеру. Около минуты они молча жевали и кривили лица, пытаясь отдышаться.       Тишина казалась нелепой. Стоило Чонгуку шмыгнуть носом, и Хосок сорвался на громкий хохот. Он завалился на бок от несдерживаемого смеха, едва не придавив Сати хвост. Та отскочила от своего любимчика с дикими глазами и умчалась разносить кухню от возмущения. Чонгук проследил за ней флегматичным взглядом, а потом поинтересовался у своего гостя:       — Ну что?       Тот попытался одновременно покачать головой и пожать плечами, но вышло неуклюжее подёргивание, будто мышцы свело судорогой. Когда беспричинное веселье немного поутихло, Хосок вытер выступившую влагу с уголков глаз и прохрипел:       — Не знаю… но как же тупо! И эти мандарины… кислые, чёрт.       — На, съешь ещё чего-нибудь, — с мягкой улыбкой посоветовал Чонгук и протянул ему кусок пиццы. Хосок принял еду чисто машинально, пока его мысли бродили где-то вдалеке.       — А мы прям всё пить собираемся? Прям всю бутылку?       — А ты против? — Чонгук вновь наполнил их стопки.       — Не. Наверное, я уже смирился, — уныло признал Хосок и принялся медленно пожёвывать пиццу: со стороны создавалось впечатление, что решение это даётся ему огромным трудом.       — Вот и хорошо, — кивнул довольный Чонгук и взмахнул стопкой, намекая, что им пора чокаться и продолжать пить.       Неохотно Хосок последовал за ним в это непривлекательное болото из деструктивного поведения и сомнительных решений. Он осушил и, скривившись, бахнул стопкой о столик, после чего оттолкнул её от себя резким тычком, будто та нанесла ему личное оскорбление. Чонгук, безмолвно наблюдающий за яростным проявлением неприязни, вцепился в Хосока изучающим взглядом.       — Почему ты настолько не любишь выпивку?       — Разве? — язвительно оскалился Хосок. — Если не люблю, то почему тогда сижу и лакаю с тобой текилу?       Чонгук покачал головой.       — Не слышу особой радости, — фыркнул он, не ощущая при этом привычной враждебности. — Я тебя пьяным видел только один раз, кажется. А мы знакомы уже целую вечность.       — Не делай вид, будто мы с тобой друзьями были всё это время, — огрызнулся Хосок и тут же вжал голову в плечи, испугано уставившись на Чонгука. Слова его ударили прямо в цель: бутылка в руках Чонгука дрогнула, и текила разлилась по столику. Парни посмотрели на лужу алкоголя так, будто все проблемы были из-за неё. Чонгук заставил себя расцепить зубы и как можно более спокойно поинтересовался:       — Но сейчас же никого ближе меня нет?       Но горечь так или иначе просочилась в голос. Хосок скривился и протянул ладонь, чтобы коснуться его предплечья.       — Извини, — прошептал он, а затем на страдальческом выдохе признал: — Ты прав, никого.       Они умолкли, и нахождение рядом моментально стало едва выносимым. Чонгуку было тошно и от своего необдуманного вопроса, и от успокаивающей, но такой явной лжи Хосока. В последнее время они действительно сблизились, но обычно на острые темы не переходили. За несколько не самых долгих разговоров Чонгук узнал об отношениях Хосока с Юнджи лишь пару размытых фактов. Да и сам он не особо охотно делился деталями прошлого, чего уж греха таить.       Чонгук вдруг ощутил прилив жгучего раздражения. Хотелось встряхнуть Хосока за плечи и прокричать ему в лицо парочку — пока ещё не придуманных — обвинений. Чонгука ослепило желанием разодрать сердце Хосока так же, как тот необдуманными словами ранил его.       Он и сам не понял, как удалось сдержаться. Но ярость была мимолётной и быстро сменилась горечью поражения. Чонгук даже не знал, каким был приз, но всё равно ощущал себя проигравшим. Он был готов поднять руки в воздух и позволить Хосоку себя добить. Должно быть, он сошёл с ума, раз одно лишь предложение смогло вывести его из равновесия.       — Чонгук? — пролепетал Хосок, со страхом отмечая, как мрачность отвоёвывает всё больше места на дне Чонгуковских зрачков. — Ну ты чего? Извини. Я был резким, да?       Голос его дрожал. Чонгуку отчего-то стало совестно.       — Всё нормально, — он постарался говорить уверенно.       Но в произнесённых словах не хватало жизни: они звучали плоско и безэмоционально. Неудивительно, что Чонгук лишь напугал Хосока ещё больше: нижняя губа у того задрожала от переизбытка чувств. Хосок подполз ближе и осторожно коснулся плеча Чонгука. Взгляд бегал по его лицу в попытке отыскать подсказку.       Чонгук тяжело выдохнул, взял ладонь Хосока в свою и крепко её сжал.       — Говорю же, всё в порядке, — он пытался подвести черту, предложить забыть о едва зародившейся ссоре, но вопреки задуманному его прорвало. — Просто я не понимаю, почему ты продолжаешь меня отталкивать, хотя до этого сам же… Как это называется? «Тяни-толкай»?       — Это не то…       — А что тогда? — вскрикнул Чонгук, испугавшись взлетевшей громкости не меньше Хосока. Он зажмурился и потёр переносицу пальцами свободной руки: второй он по-прежнему сжимал ладонь Хосока, а тот даже не пытался высвободиться из хватки. — Я устал, — резко перешёл на шёпот Чонгук и рухнул на пол. Сати, недавно вернувшаяся с кухни, жалобно мяукнула и подошла поближе, чтобы обнюхать его и понять, что происходит с хозяином. Но уже через мгновение она подпрыгнула и умчалась за кресло, распушив хвост, ведь Чонгук резко подскочил и тряхнул головой. — К чёрту! Мне всё равно. Можешь огрызаться сколько влезет: я тебя не оставлю!       Хосок препарировал его шокированным взглядом. Казалось, он пытается залезть к нему в черепушку и разобраться в хаотичных мыслях.       — Я вообще перестал тебя понимать, — признался Хосок и всё же вытянул пальцы из Чонгуковского кулака. — Хотя, нет. — Он ткнул Чонгука пальцем в щёку. — У тебя просто в голове бардак, вот в чём дело.       — Как скажешь, — закатил глаза Чонгук.       — И всё же, — проигнорировал его шпильку Хосок. — Ещё раз, извини. Не знаю, что на меня нашло. — Он задумчиво уставился в стену, и Чонгуку подумалось, что в извинении была некоторая лукавость. Со стороны создавалось впечатление, что Хосок прекрасно понимал, отчего так вспылил.       — Хорошо, — согласился Чонгук, но в глазах его бурлило любопытство. Он пытался прикинуть, когда будет уместно пристать с расспросами и нельзя ли проявить навязчивость прямо сейчас. Вроде бы он затеял эту пьянку, чтобы самому душу излить, но чем дольше у него выйдет оттягивать неизбежное, тем лучше будет. Не так ли?       — Вообще-то я знаю, о чём ты собрался мне рассказать, — с натянутой улыбкой вдруг заявил Хосок и глянул измученно на Чонгука. У того сердце гулко ударилось в груди, и руки онемели от ужаса. Он затаил дыхание, пытаясь в напряжённых чертах лица перед собой уловить реакцию Хосока.       — И как ты…       — Как я понял? — недобро усмехнулся Хосок. — Даже не знаю. Догадался.       Неприкрытый яд сарказма холодил кровь в жилах. Чонгук больше не был уверен, что хочет обсуждать с Хосоком свои… чувства. Но какой смысл был сворачивать с темы, если все карты уже были вскрыты?       — И тебя это злит? — опасливо спросил Чонгук, запинаясь чуть ли не на каждом звуке.       Хосок вздохнул. С его губ слетел сухой неловкий смех.       — Злит? — переспросил он в риторической манере, теребя пальцами край рукава. — Да это вообще не моё дело, если честно. Какая разница, что меня злит? — неожиданно повысив голос, воскликнул он и упал на пол. Сати, потревоженная очередным громким звуком, уставилась на него. Наверняка в маленькой кошачьей голове было много претензий к окружающим её человекам. Хосок продолжил, безразлично разглядывая потолок:       — Меня специалистом в отношениях не назвать. Так что не хочу ничего решать. Рушить. Будь, что будет.       Он замолчал, оставив Чонгука в смятении. Слишком уж неопределённый ответ вышел. Но у Чонгука пока что не было смелости выяснять, всё ли он понял правильно. Так что он схватился за бутылку текилы, в которой осталось едва больше половины, и наполнил стопки всклень.       — Давай отвлечёмся, — предложил он, протягивая Хосоку его порцию. Текила стекала по стеклянным стенкам и пощипывала пальцы на местах обкусанных заусенцев. Хосок повернулся к Чонгуку, и волосы его растрепались по полу. Несмотря на сковавший его страх, Чонгук не мог не восхититься: красивый. До защемившего сердца, до оборвавшегося вздоха, до фосфенов перед глазами. Даже такой колючий и отравленный прошлым. Всё равно красивый.       Как только Хосок уселся и забрал стопку, Чонгук поспешил отвернуться. Сбежать захотелось ещё сильнее.       — На что?       — На что? — переспросил Чонгук, чтобы оттянуть время и вспомнить, о чём только что была речь. — Да на что угодно. Расскажи что-нибудь.       Чонгук был бы рад заболтать Хосока до потери памяти, но каждое слово драло глотку. Хотелось помолчать. Обычно он так и поступал, если они собирались компанией: всегда находился кто-нибудь, кто мог поддержать беседу вместо него. Но сейчас выбор был невелик.       Кажется, Хосок тоже это понимал, потому что обречённо выпустил воздух из лёгких, опрокинул в себя текилу и попросил подать шоппер. Чонгук не стал спрашивать, зачем, просто выполнил просьбу. Хосок тихо поблагодарил и вытащил из сумки не особо толстый блокнот размером чуть больше ладони. Он выглядел практически смущённым, и Чонгук с интересом пододвинулся к нему.       — Джиу решила не забирать, потому что они начали увядать, а мне стало жалко просто выкидывать… так что… вот.       Хосок открыл блокнот, и тот сам распахнулся на нужном развороте, а всё оттого, что меж страниц лежал засушенный цветок. Синяя лилия. Чонгук уставился на хрупкие сухие лепестки, пока в его груди копошилось ужасающее чудовище: Ктулху, не меньше. Хосок в смятении от его реакции прочистил горло и неубедительно хихикнул, осторожно беря цветок за обрезанный короткий стебель.       — Хотелось оставить хотя бы маленькую часть себе, — мечтательно пробормотал он, вертя лилию в пальцах.       Чонгук перевёл взгляд с цветка на Хосока, и больше у него не осталось ни сомнений, ни страха. Чонгук наклонился и оставил мягкий поцелуй на его губах.       Хосок застыл. Он слишком сильно сжал пальцы, так что растение едва слышно хрустнуло и осыпалось ему на колени. Проспиртованное дыхание смешалось, как и мысли в голове Чонгука. Он отстранился всего через несколько секунд, но для обоих парней время будто растянулось, издеваясь.       Хосок потерял дар речи, но глаза его говорили куда красноречивее любых слов. И Чонгук сразу же понял: только что он совершил непоправимую ошибку.       Криков не было, как, очевидно, и признаний в любви. Тишина — звенящая, оглушающая — поглотила комнату. Зато из-за стен просочились звуки неспящего ещё города. Чонгуку казалось, что он слышит даже гудение тока в лампочке, настолько обострились его чувства от испуга.       Они сидели недвижимые друг напротив друга целую вечность, но всё же не более пары минут. Затем Хосок подскочил на ноги и, пошатываясь, засобирался домой. Чонгук, безмолвно наблюдающий за ним и отсчитывающий гулкие удары в голове, следил за ним немигающим взглядом. Глаза его наполнились влагой. Внутренний голос вопил внутри черепной коробки, что он должен Хосока остановить. Объясниться. Не бросать ситуацию на произвол судьбы: ничем хорошим это не кончится.       Чонгук понимал необходимость действовать, но полностью потерял контроль над телом.       Он так и сидел, когда Хосок скрылся за дверью, и со стороны прихожей донеслась едва слышная возня: уже обувался. Чонгук хотел подняться и задержать его, пока не стало слишком поздно, но ни на миллиметр не пошевелился, только взгляд перевёл на столик, недоеденные закуски и расплёсканную текилу. Он ждал, когда хлопнет дверь и можно будет залить горе, не думая ни о чём. Но заветного сигнала так и не прозвучало.       Меньше всего Чонгук ожидал, что Хосок вновь появится в дверном проёме. На плече шоппер, волосы встрёпаны, а лицо раскраснелось от учащённого дыхания и, вероятно, злости.       — Какого хрена? — прохрипел Хосок, сдирая с лица цветной пластырь. Звук его голоса оглушил Чонгука подобно рокоту грома среди ясного неба. Нужно было что-нибудь ответить, раз уж представился такой шанс. Чонгук торопливо встал, упёр руки в бока и кивнул, судорожно подбирая уместные фразы. Ему хотелось быть честным, увиливать он не собирался. Но и как подвести к правильным словам он пока не знал: слишком непредсказуемо развивались события.       — Понимаю, очень уж неожиданно…       — Неожиданно? — воскликнул Хосок, от возмущения подавшись вперёд. — Да это мягко сказано! Сначала ты увиваешься за моей сестрой…       — Сестрой? — просипел Чонгук. Его озарило осознанием разгоревшегося между ними недопонимания.       — … и ты прекрасно знаешь, что я вообще был не в восторге от этой идеи. Я этого не скрывал, ведь так?       — Хосок.       — Мне пришлось обдумать всё миллион раз. И знаешь, как тяжело было признать тот факт, что я не имею права вмешиваться? Даже если вы оба мне не чужие люди, даже если я уверен, что кончится всё чёртовой катастрофой? И что будет со мной, когда вы пересрётесь, а мне придётся выбирать чью-то сторону?       — Хосок!..       — Но ты притащил Джиу цветы, постоянно стеснялся и запинался, и, конечно же, не мог ей не понравиться. На что я вообще надеялся?.. Но сейчас не об этом. Ведь, стоило мне только признать, что я…       Хосок запнулся, не зная, как ёмко сформулировать выводы, к которым пришёл. Тогда Чонгук, потрясённый потоком его мыслей, не выдержал и рыкнул:       — Да помолчи же ты хоть минуту! Разве ты не хотел знать, «какого хрена»?       Хосок яростно попыхтел, но затем рвано взмахнул рукой, демонстративно давая Чонгуку слово.       — Мне. Не. Нравится. Джиу, — отрывисто проговорил тот, глядя Хосоку прямо в глаза и делая увесистые паузы. — Я не хочу с ней встречаться.       А затем вся уверенность его покинула. Он опустил голову и дрожащим полушёпотом закончил:       — Мне ты нравишься.       Хосок умолк, а Чонгук боялся увидеть его реакцию, от любого варианта было тошно (но он не мог перестать гадать, что за эмоция захватила черты его лица: ярость? отвращение? презрение? или, может, жалость?). Так как ответа всё не следовало, Чонгук подошёл к столику, наполнил очередную стопку и медленно выпил, чтобы алкоголь успел обжечь язык и горло, а боязнь отступила. Сати, до этого наблюдающая за всем со стороны, подошла ближе и принялась тереться о ноги приёмного горе-отца.       «Вот, чёрт, — подумал Чонгук, наблюдая за пушистым комочком, вьющимся у его лодыжек. — Заплакать ещё только не хватало».       Чонгук ждал, что Хосок, так и не давший вербального знака, уйдёт наконец из квартиры. А может и из его, Чонгука, жизни. Получится ли остаться друзьями после такого?       Чонгук был уверен, что всё разрушил.       — Я никогда не…       У Чонгука сердце ухнуло в пятки. Ещё пара секунд, и он готов был поверить, что Хосок уже сбежал: тихо, как мышка, боясь даже дышать. Куда проще было представить, что Хосока уже давно нет рядом, и жирная точка в их истории поставлена. Но вот он — Хосок. Всё ещё здесь, пытается объясниться с присущим ему сочувствием.       Чонгук готов был возненавидеть за его сопереживание, настолько болезненно оно ощущалось.       — Никогда не чувствовал того же. К тебе. — Чонгук мимолётно глянул в его сторону и заметил, как Хосок неловко переступает с ноги на ногу. И не мудрено: атмосферка была неловкой.       Чонгук постарался натянуть на лицо убедительную улыбку, плеснул себе ещё текилы и со всей доступной ему бодростью заверил:       — Да всё в порядке. Я знаю.       Уголок рта дрогнул, и губы скривились в унылую гримасу. Чонгук предпочёл продолжить давиться выпивкой, лишь бы не позволить эмоциям выйти наружу.       — Извини.       — Опять ты извиняешься. В этот раз тебе не за что, — мотнул головой Чонгук и поспешил отвернуться. — Это я должен. Зря я… Не нужно было. Прости.       — Нет, ты… — у Хосока, кажется, на мгновение перехватило дыхание. Мысль он так и не закончил. — Наверно, я лучше пойду, да?       — Ага.       — Обговорим всё позже. Когда оба успокоимся.       — Конечно.       Было бы гораздо проще, будь в сердце больше ненависти. Легко ненавидеть того, кто не смог ответить взаимностью. Сложишь в душе все надежды и ожидания, всё разочарование и жалость к себе, а затем обратишь в злобу.       И боль с опустошением будто бы отходят на задний план.       Хосок отступал медленно и крайне неуверенно. Входная дверь открылась. Потом закрылась едва слышно. Не вслушивайся Чонгук, легко бы пропустил его уход. Теперь же, оставшись наедине с собой и беспокойными думами, Чонгук смог вздохнуть с облегчением. Чёткое осознание материального мира наконец отступило, сдавшись туману опьянения. Чонгук посмеялся надрывно: до хрипа и жжения в горле. Из глаз полились слёзы.       Он не мог понять, на что вообще надеялся. Реальность обрушилась обухом по голове.       Чонгук схватил Сати на руки, которая даже не сопротивлялась, и рухнул вместе с ней на кровать. Комната перед глазами закружилась, вызывая тошноту. Чонгук зажмурился, пытаясь отогнать помутнение. Сати ткнулась мокрым носом в сгиб его локтя и устроилась поудобнее под тёплым боком, собираясь поспать.       Чонгук рассеянно пробежался пальцами по её шерсти и постарался отогнать каждую из мыслей о Хосоке. Они осиным роем атаковали разум, и отбиваясь от одной, Чонгук лишь привлекал остальные.       Промелькнуло слабовольное желание, чтобы утро никогда не наступало.       Но ночь не могла длиться вечно.