ничего не будет хорошо.

- я тебя люблю… раздается в трубке, от чего у Шуджи отпадает челюсть. Ханма стоит по среди кухни в домашнем фартуке. грохот разбившихся тарелок, ведь на другом конце слышится треск и предсмертный вздох. «бог смерти» узнает этот хруст из тысячи… хруст ломающихся костей, скорее всего шейных. тишина. после короткие гудки сброшенной трубки. «абонент недоступен.» мерзкий голос автоответчика, из-за чего хочется разбить телефон, но Ханма не может. очередной грохот, но на этот раз задницы долговязого об пол, прямо на только что разбитое стекло. только ведь все стало на свои места, они были счастливы. он как знал, что эти «переговоры», как сказал Кисаки, не закончатся ничем хорошим. нутро Шуджи ныло, когда он провожал мелкого и целовал его в лоб на прощание, говоря, что будет ждать с ужином, и чтобы тот возвращался быстрей, ведь Ханма не любит долго ожидать и переживает за любимого. только ведь все было хорошо. час назад они сидели на маленькой кухне в квартирке старшего, попивали чай, Ханма рассказывал о новых пизделовках на районе, и как он уложил 20 человек в одиночку, а Кисаки сидел на против, сняв очки, что запотевали от пара из кружки. долговязый любил этого слепого котенка, который не видит дальше сантиметров десяти без очков, что сейчас сощурившись пытается разглядеть и насладиться эмоциями на лице возлюбленного. Ханма делает глубокий вдох и закашливается, как будто вдохнул осколки, на которых сидит. воздух в квартире резко похолодел, начиная резать легкие парня. только ведь он видел эту счастливую и довольную моську мелкого, что был готов зацеловать. только ведь все было хорошо.

но таким как они это не позволено. у таких как они ничего не будет долго хорошо. никогда.