Портрет Сириуса Блэка

   Тяжелое подвенечное платье молочного цвета волнами спадало на пол. Мое лицо на фоне старинных кружев казалось бледным и невыразительным. Единственным ярким пятном был букет розовых пионов в моей подрагивающей руке. Я была похожа не на счастливую девушку, готовую выйти замуж за своего избранника, а на неупокоенный призрак невесты, убитой перед самой церемонией. Мерлин! Что за дурные мысли лезут в голову!    - Да-да, милочка, что-то настрой у тебя отвратительный, - проскрипело старое пыльное зеркало, в котором отражалась моя фигура, выглядевшая смутной бледной тенью.    Я вздрогнула от неожиданности. Совсем забыла, что это зеркало умеет говорить, как и забыла про его весьма дурной характер. С чего я вообще согласилась провести предсвадебную ночь на Гриммаулд Плейс, 12? Знала ведь, что ничего хорошего из этого выйти не может, но все равно поддалась на настойчивые уговоры Джинни. И теперь, не сомкнув глаз, еще до рассвета в одиночестве надеваю свадебное убранство, будто кто-то нашептал мне, что я должна сделать это одна. Какая вообще разница, проводить невесте с женихом ночь перед свадьбой под одной крышей или нет, если мы с Роном уже год снимаем общую квартиру? Но миссис Поттер хотелось, чтобы все было по высшему разряду! Видимо, организации собственной свадьбы ей оказалось мало. Джинни уговорила меня устроить совершенно ненужный мне девичник, провести эту ночь дома у них с Гарри, устроить пышное празднование, помимо обычного магического заключения брака… И самое главное – вместо купленного мной простого белого коротенького платья, заставила меня надеть этот старинный наряд.    Она вытащила его из какого-то древнего, покрытого пылью и паутиной сундука, найденного на чердаке. Сказала, что хотела надеть на собственную свадьбу, но платье оказалось сшито на более высокую и худую фигуру – «Как раз на тебя, Гермиона!». И действительно, сидело оно на мне, как влитое, и даже фата смотрелась потрясающе органично. Но это было фамильное платье Блэков, в котором выходили замуж все невесты в этом роду. И мне казалось кощунством надевать его на свадебную церемонию, теперь, когда все Блэки давно мертвы. Я не хотела, боялась и одновременно тайно мечтала пройти в этом платье, шелестя кружевами, прикрытая тончайшей вуалью фаты, навстречу своему будущему мужу… Вот только в эти моменты я видела в роли мужа не Рональда, совсем не Рональда… В моих мечтах, стоя у алтаря, чуть насмешливо улыбался и протягивал мне руку Сириус Блэк.    - Ты хочешь увидеть Его, девочка? – в наступившей тишине снова подало голос зеркало.    Я удивленно дернулась и выронила букет. Было потрясением слышать такое от старого зеркала. О моих чувствах к Сириусу не знала ни одна живая душа, да и сам он узнал о них слишком поздно… Несколько коротких встреч, наполненных страстью, нежностью и моим неотступным страхом, что его обнаружат, и Беллатриса Лестрейндж легким движением руки отправила его в Арку Смерти. А меня даже не было рядом, я не могла ни помочь, ни попрощаться!    - Хочу, - едва слышно прошептала я, с трудом сдерживая слезы, - но разве это возможно?    Зеркало едва слышно хмыкнуло и неспешно поведало мне, как пробраться в одну из потайных комнат в особняке. Я не понимала, как какая-то комната может помочь мне снова увидеть уже много лет находящегося на том свете человека, но зеркало было очень убедительно, а мне до боли хотелось ему верить. Поэтому, наплевав на доводы рассудка, настойчиво советовавшего мне остаться в своей комнате и провести оставшиеся до свадьбы часы в приготовлениях, я, намотав длинный шлейф платья на руку, направилась в сторону старого, еще не отремонтированного крыла здания.    Через несколько минут, а может и часов, заветная комната была найдена. Открыв дверь простенькой Алохоморой, я, пыльная и уставшая, но полная надежд, проскользнула внутрь. В комнате было темно и пусто. Тихонько пробормотав «Люмос», я осмотрелась вокруг в неярком свете огонька, мигавшего на конце моей палочки. Зеленые с серебром обои, которых почти не осталось в заботливо отремонтированных Гарри комнатах, выглядели здесь потрясающе уместно, и даже величественно. На дальней стене висело огромное полотно, на котором был изображен гобелен с семейным деревом Блэков. Я удивленно смотрела на него, не понимая, зачем художнику понадобилось изображать гобелен, и так висящий на самом видном месте дома. Но, похоже, здесь была запечатлена только какая-то его часть, как будто криво сфотографированная обычным маггловским фотоаппаратом. В недоумении я подошла поближе. Затейливо выведенные буквы на золоченой раме гласили: «Сириус Блэк». Я подошла еще ближе, потрясенная своим открытием, надеясь, что вот-вот на картине появится Сириус. Бесполезно. Портрет был пуст.    Мне казалось, что я простояла так целую вечность, забыв обо всем, вглядываясь в пустой портрет и тихо бездумно шепча его имя, едва замечая, как слезы медленно скатываются из глаз, оставляя мокрые пятна на атласе платья. За моей спиной послышались шаги и в комнату вбежали Джинни и Гарри, еще растрепанные со сна.    - О, Мерлин, Гермиона, неужели мы нашли тебя?! Я так перепугалась, когда не обнаружила тебя в спальне! Что ты здесь делаешь? – с чувством явного облегчения протараторила Джинни.    Я медленно повернулась к друзьям, наверняка ошарашив их заплаканным лицом с потеками туши, и хрипло произнесла:    - Отдайте мне этот портрет… Отдайте мне этот портрет, Верните, забудьте, любила, Знаю, любила в ответ, За что, не знаю, секрет…    Гарри первым понял, в чем дело. Переведя взгляд с моего лица на раму портрета, где вензеля выписывали имя и фамилию его погибшего крестного, он вновь посмотрел на меня и отрывисто, словно боясь поверить, спросил:    - Где он?    Мне оставалось только безмолвно пожать плечами. О местонахождении Сириуса на портрете я знала не больше только что увидевшего его Гарри.    - Но почему ты… - я почти видела, как сменяются одна за другой догадки в его голове, - Неужели ты и он… Но это же… Ты…ты… любила его?    Когда он озвучил чувства, успешно скрываемые мною столько лет, самообладание оставило меня, я задрожала, как в лихорадке, и коротко всхлипнула.    - Люблю… - еле слышно прошептала я, содрогаясь от накативших рыданий, - Я люблю его! И всегда буду любить...    Джинни коротко ахнула за спиной мужа и прикрыла рот руками. В ее взгляде я не увидела отвращения, шока или неприязни. Только удивление, сострадание и боль за меня.    - Пожалуйста, Гарри… Я должна забрать его...    Пусть даже Сириус никогда не появится на этом полотне, я хотела, чтобы что-то напоминало мне о нем. Ведь у меня не осталось ничего… Ничего, кроме памяти о наших недолгих встречах, ничего, кроме вкуса его губ, так и не смытого чужими поцелуями…    Голос друга вырвал меня из неги воспоминаний:    - Гермиона, я думаю, что нам нужно понять, был ли вообще Сириус на этом портрете. Я не слышал, чтобы его когда-нибудь рисовали. По крайней мере, не после Азкабана, это точно. Я думаю, нам стоит попросить объяснений у его матери…    И вот, мы трое стоим перед наглухо запечатанными черными портьерами, которые не открывались с тех пор, как Поттеры поженились и переехали в этот негостеприимный дом. Гарри, волнуясь, держит в руках волшебный нож и резким движением разрезает плотную ткань.    И тут же моих ушей достигает нечеловеческий крик, такой громкий и пронзительный, что я с трудом разбираю слова…    - Грязнокровки! Предатели крови! Ненавижу! Убирайтесь из моего дома! Блэков больше нет! Никого не осталось! Вы не имеете права жить здесь, переделывать все, как вам этого захочется, запечатывать меня за проклятой черной занавеской!    - Замолчите! – вдруг рявкает Гарри, так похоже на Сириуса, что меня пробирает дрожь.    Старуха на портрете, видимо, тоже чувствует это и умолкает, недоуменно вытаращившись на мрачно взирающего на нее молодого человека…    - Ну и зачем же вы открыли мой портрет? – вдруг совершенно спокойным тоном осведомилась она. - Судя по всему не для того, чтобы выслушать все то, что я о вас думаю.    - Вы правильно поняли, - в тон ей ответил Гарри. – Мы хотим узнать у вас о том, когда был написан портрет вашего сына Сириуса, и почему он сейчас пустует.    Старая миссис Блэк вздрогнула, но быстро справилась с удивлением и устало вздохнула:    - Вы все-таки нашли его… Я думала, что хорошо его спрятала… Когда Сириус окончательно рассорился с нами и ушел из дома, я была так зла на него, что выжгла с семейного дерева, - безропотно начала она свой рассказ, мне подумалось, что ей просто хотелось выговориться. – Я думала, что никогда не прощу его и, если быть честной, так и не простила. Но после смерти Регулуса я была расстроена и потеряна до такой степени, что попыталась наладить отношения со старшим сыном. Как я и ожидала, он не собирался так легко прощать былые обиды и заявил мне в лицо, что любимого сына предателем крови не заменить… И тогда я, с помощью Андромеды, уговорила его на этот портрет. От Регулуса у меня остались только пара колдографий, и я хотела сохранить память хотя бы об одном сыне, даже если он никогда не вернется в семью... Вальбурга замолчала и мрачно уставилась на нас, застывших в недоумении приоткрыв рты. Вот уж не подумала бы, что мать Сириуса хотела помириться с ним! Он никогда мне этого не рассказывал... Хотя Сириус вообще не любил говорить о семье.    - Продолжайте, пожалуйста, - поторопила ее я, не выдержав затянувшейся паузы.    - А какое тебе дело, грязнокровка, до моего сына? Или замуж за него собралась... - насмешливо начала миссис Блэк, но вдруг ее глаза расширились, щеки покраснели, казалось, что она сейчас лопнет от гнева, - в моем платье?!!    Гарри холодно одернул ее, чем-то пригрозив, но я уже не слушала... В моей голове закрутились горестные мысли о том, что я действительно так и осталась никем для Сириуса, и его мать имеет полное право послать меня к Мордреду и Моргане, наплевав на мои вопросы. И это стало последней каплей. Не выдержав потрясений и переживаний этого безумного утра и предшествующей ему бессонной ночи, я коротко всхлипнула и провалилась в спасительное беспамятство. Да кто я такая, Чтобы всё рассказали, Во что он в тот день был одет. Ведь он не любил чёрный фрак и ваши манжеты, Он не повторял слово "нет"… Любил сигареты, чёрный кофе с рассветом.    Постепенно темнота вокруг меня сменилась ярким буйством осенних красок, и я погрузилась в сладостные воспоминания о нашем недолгом сводящем с ума счастье с Сириусом Блэком.    Вот мы с Гарри и Роном первый раз идем навестить Сириуса в пещере под Хогсмидом после его побега верхом на Клювокрыле... Я, улыбаясь, передаю ему сверток с едой, и от прикосновения его теплых рук что-то неуловимо вспыхивает во мне так, что улыбка сползает с лица. Сколько же ночей я провела без сна после этой короткой встречи, пытаясь понять, что со мной происходит, почему стоит мне только отвлечься от привычных уроков и домашних заданий, передо мной встают ясные синие глаза на худом изможденном лице, сохранившем легкий налет аристократической блэковской красоты...    А вот я впервые стою на пороге дома номер 12 по Гриммаулд Плейс, и чисто выбритый посвежевший Сириус с улыбкой открывает мне дверь, склоняясь в шутливом поклоне.    - Добро пожаловать в фамильный особняк Блэков, леди Грейнджер, - насмешливо протягивает он, касаясь поцелуем моей руки, от чего я вздрагиваю и вспыхиваю, как свечка.    - Почему леди? - собравшись с мыслями, выговариваю я.    - Потому что этот дом принимает только благородных лордов и леди, - со смешком говорит Сириус, пропуская меня в полутемный холл. - А Вы моя гостья, значит моя леди...    Я понимаю, что он шутит, но счастлива уже тем, что он в таком хорошем настроении. Несмело улыбаюсь, заглядывая ему в глаза... но тут наверху что-то падает и разбивается с жутким дребезгом. Черные портьеры рядом со мной открываются, и барабанные перепонки разрывает нечеловеческий вопль. Сириус изменяется в лице и, больше не обращая на меня внимания, принимается утихомиривать разбушевавшийся портрет...    Воспоминание снова неуловимо меняется: я разбираю шкафчик с интереснейшими древними книгами и артефактами в одной из подлежащих очистке комнат, наплевав на призывы Гарри и Рона спуститься выпить чаю. Одна книга с рунической вязью слишком необычна, чтобы я не попробовала ее прочитать. Открываю пожелтевшие страницы, наклоняюсь пониже, чтобы разобрать мелкий шрифт, мои волосы ненароком касаются бумаги, и книга словно поглощает их, затягивая в себя. Я испуганно кричу и в панике не могу ничего сделать, мое лицо неотвратимо приближается к бумаге, и я чувствую, что ничем хорошим это не кончится. Внезапно дверь распахивается, в книгу летит луч заклинания, и она, обиженно зашипев, отпускает меня и с грохотом падает на пол. Я поворачиваю голову и вижу на пороге растрепанного Сириуса.    - Я так и знал, что нельзя оставлять тебя одну с такими книгами, - взволнованно говорит он, - Хорошо, хоть Гарри обмолвился, что ты осталась в комнате моей матушки! Его руки быстро ощупывают мое лицо, и каждый мой нерв натягивается тонкой стрункой и поет от восторга. Я облизываю губы, ненароком касаясь его пальца языком, вздрагиваю и приоткрываю рот, словно ожидая поцелуя. Сириус внимательно смотрит на меня, очерчивает пальцем мою нижнюю губу и серьезно произносит: "Будьте осторожней, мисс Грейнджер". Дверь закрывается за ним с тихим щелчком...    Теперь мы с Сириусом сидим в полутемной кухне, передо мной чай, а перед ним стакан огневиски. Это уже не первые наши полуночные посиделки. Как-то раз я нечаянно нарушила его одиночество, и с тех пор почти каждую ночь спускаюсь, чтобы поговорить с ним. Вопреки моим ожиданиям, он не мрачен и задумчив, каким порой бывает днем. Мы смеемся над какими-то глупостями и спорим о чем-то до хрипоты. Лишь тени, сгустившиеся в его глазах, выдают, как тяжело Сириусу быть узником в собственном доме...    А вот уже рождественские каникулы на пятом курсе. Мы возвращаемся из больницы вместе с мистером Уизли, и я вижу Сириуса и непонятно откуда взявшегося здесь Снейпа с перекошенными лицами и наставленными друг на друга палочками. Мне кажется, что теперь я ненавижу Снейпа еще больше чем Гарри, который с яростью поведал нам с Роном, что произошло. Воспользовавшись всеобщей суматохой, выскальзываю из комнаты и отправляюсь на поиски Сириуса, хотя и чувствую, что он не хочет сейчас никого видеть. Он разъяренно отмахивается от моих слов утешения и просит оставить его в покое, но, завидев обидные слезы в моих глазах, склоняется над лицом и сминает губы горячим поцелуем. Мне и холодно, и жарко, и дрожь по телу, и так трудно дышать... А он все не отрывается от моих губ, прижимая к себе мое безвольное тело. И я отвечаю на поцелуй, неумело, нежно, но решительно. И для меня не существует больше ничего и никого, кроме любимого мужчины...    Вот он прощается с Гарри перед нашим отправлением в Хогвартс и, небрежно похлопав меня по плечу, всовывает мне в руки небольшую книжку.    - Тебе будет интересно это почитать, - тихонько произносит он, и я вижу, как в глубине его глаз вспыхивает непокорный дьявольский огонек.    Дрожа от нетерпения, сажусь в "Ночной рыцарь", и открываю книжку. На первой странице небрежно нацарапано: "Станция Хогсмид. Первая суббота. 10 вечера". Я замираю от ужаса за безрассудного Сириуса, но сердце заходится от счастья - он хочет меня увидеть...    Я стою на маленьком вокзале в Хогсмиде и нервно оглядываюсь по сторонам. Мне кажется, что Сириус просто пошутил, что он не придет, и я зря пробиралась по потайному ходу, ведущему из Хогвартса, дрожа от страха, что меня застукают и исключат из школы. Но вдруг рядом раздается негромкий хлопок, и передо мной предстает Наземникус Флетчер. Он молча берет меня за руку и куда-то ведет, а когда я прихожу в себя и начинаю сопротивляться, тихо шепчет мне на ухо: "Не бойся, это же я".    Мы входим в небольшую привокзальную гостиницу, Сириус под видом Флетчера берет у заспанного управляющего ключи и ведет меня с надвинутым на лицо капюшоном в маленький, но чистенький и аккуратный номер. Лицо Наземникуса искажается, тело вытягивается, и вот передо мной уже стоит Сириус с легкой насмешливой улыбкой.    Я бросаюсь ему на шею и лепечу, что это опасно и совершенно не нужно, но он обнимает меня и шепчет на ухо слова любви... Я задыхаюсь от переполняющего меня счастья и признаюсь в том, что уже давно его люблю. Он склоняется к моим губам, и комната плывет у меня перед глазами...    Словно затянутые снежной пеленой, пролетают перед моими глазами наши редкие встречи в Хогсмиде... Сколько раз я просила Сириуса сделать меня полностью своей, чтобы между нами не осталось никаких преград, но он был непреклонен и говорил, что подождет моего официального совершеннолетия. Поэтому между нами ничего так и не было, кроме дурманящих поцелуев и долгих разговоров. На рассвете мы пили крепкий кофе, Сириус нежно целовал меня в висок и закуривал сигарету. Это означало, что мне пора возвращаться. Он принимал оборотное зелье и под видом Флетчера провожал меня на станцию... А я его запомню светлым, ночь в огнях с ветром. Я теперь невеста, не сердись, не злись. Я тебя встречала ночью у вокзала, Не поверю в бред, что тебя нет.    Сознание потихоньку начинало проясняться, и перед моими встревоженными глазами предстали обеспокоенные Поттеры. Я лежала на руках у Гарри, сидящего на полу в холле, а Джинни обеспокоенно суетилась и предлагала мне воды. С портрета на меня молча взирала Вальбурга Блэк.    - Ты в порядке, Гермиона? - озабоченно спросил Гарри.    Я кивнула и осторожно встала, опираясь на руку друга. Голова немного кружилась, но я чувствовала себя вполне сносно.    - Мне хотелось бы дослушать историю про портрет Сириуса, - прохладно сказала я, переведя взгляд на миссис Блэк.    Презрительно вздохнув, но обойдясь без оскорблений, явно как-то пристыженная Гарри, она продолжила свой рассказ:    - Я думаю, вы знаете, что прижизненные портреты волшебников не двигаются и не разговаривают. Этим они похожи на обычные маггловские картины. Но когда изображенный на портрете волшебник умирает, его портрет оживает. Конечно, это нельзя назвать настоящей жизнью. Должна признать, что портрет - только отражение ушедшей души... Я спрятала портрет Сириуса в потайной комнате и каждый день проверяла, жив ли мой сын, не умер ли в застенках Азкабана. Пока не умерла сама. А потом он появился здесь, живой и вполне здоровый, но все так же ненавидящий меня, и притащил с собой всякий сброд. Ох, и попортили мы друг другу крови! Но однажды он ушел и не вернулся. Наутро я заглянула проведать его портрет, мучимая дурным предчувствием. Сириус стоял, презрительно кривя губы, и сказал: "Знал, что вы и здесь не оставите меня в покое, маман", а потом просто ушел вглубь портрета, скрывшись за гобеленом, словно что-то толкало его туда. Больше я ни разу его не видела.    Старуха замолчала, и в доме наступила мертвая тишина. Из-под двери кухни пробивались полосы света, утро уже наступило. А разгадка портрета Сириуса была так же далека от меня, как и в первые минуты. Мне казалось, что мы упустили какую-то маленькую незаметную деталь, которая могла бы пролить свет на его отсутствие. Я представила себе портрет с семейным деревом, изображенным на нем, что-то там не давало мне покоя, какое-то несоответствие... И тут до меня дошло:    - На портрете изображен гобелен. Почему на нем есть имя Сириуса? Ведь тогда вы уже выжгли его с семейного дерева. Вальбурга снисходительно посмотрела на меня:    - Девочка, я не люблю выставлять свое грязное белье на обозрение окружающих. Тебе не кажется, что если я заказываю портрет сына, то его имя должно присутствовать на древе. Поэтому я попросила художника немного изменить реальную картину.    - Может в этом и есть проблема? В том, что реальность не совпадает с изображением? - озвучил мою мысль Гарри. Миссис Блэк надолго задумалась.    - В твоих словах есть смысл. Но что ты предлагаешь? Я не могу попасть на портрет, на котором нет хозяина, и выжечь там имя Сириуса.    - А и не надо, - улыбнулся он, - Покажите нам заклинание, которым можно заново написать его имя на настоящем гобелене...    Конечно, договориться со вздорной старухой было непросто. Она категорически отказывалась вписывать блудного сына в историю семьи. Но Гарри умел убеждать, и имя Сириуса вновь засияло на побитом молью гобелене. Мне хотелось думать, что ему бы это понравилось. Дверь потайной комнаты скрипнула, и этот скрип показался мне оглушающим. Поттеры вошли первые, а я страшилась поднять глаза, боясь, что портрет опять окажется пуст. Но мои опасения оказались напрасными. На фоне фамильного дерева, устремив глаза на раму, словно не замечая нас, стоял Сириус Блэк. Он выглядел ненамного старше меня, но возле губ уже наметились глубокие складки, волосы были короче, чем я помнила и небрежными прядями падали на отрешенное лицо. Согласно семейным традициям, он был одет во фрак, но на его отворотах сплетались в узор созвездия, а воротник белой рубашки был небрежно расстегнут. Таким был Сириус незадолго до Азкабана, и он был так красив и недоступен, что у меня защипало в глазах. Из моей груди вырвался сдавленный вздох, и мужчина на портрете неспешно повернулся к нам.    - Сириус... - несмело выговорил Гарри.    - Не похож? - спросил он, искривив губы в такой знакомой усмешке.    Я выступила вперед и как зачарованная коснулась пальцами полотна. Мерлин! Я думала, что больше никогда не услышу этот низкий, чуть хрипловатый голос. Сириус изменился в лице, увидев меня, и я подумала, что даже не я, а знакомое ему платье было главной тому причиной.    - Гермиона? - мне показалось, что его голос дрогнул. - Не стоило тебе приходить сюда. Через пару часов твоя свадьба, тебе нужно привести себя в порядок.    - Откуда ты...    - Несмотря на мое вынужденное, но вполне устраивающее меня уединение, я слышу, что происходит в доме.    - Ты больше никогда не будешь один, Сириус, я навсегда останусь с тобой! - прошептала я, смаргивая непрошеные слезы и опускаясь на пол перед портретом.    - Не неси чушь, Гермиона, - резко и холодно произнес он, каждым словом причиняя мне боль. - Ты же не хочешь уподобиться безумному Кикимеру, столько лет проторчавшему наедине с портретом моей матушки? Уходи! Не надо тебе было меня видеть! Уходи немедленно!    Его лицо исказилось от гнева, он выставил вперед руку, словно пытаясь прогнать меня. Гарри и Джинни подхватили меня под руки и, несмотря на все мое сопротивление, вывели из комнаты и усадили на диван в гостиной, сунув в руки стакан успокаивающего зелья.    - Гермиона, - осторожно сказал Гарри тоном, которым обычно разговаривают с психами, - Сириус прав, ты не сможешь нормально жить, если будешь постоянно видеть его...    - Отдай мне портрет, Гарри! - я не собиралась слушать его несомненно правильные и рациональные доводы.    Когда дело касалось Сириуса, во мне словно выключались тормоза. Он был сейчас так близко, и так недоступен для меня. Это ужасно злило и расстраивало.    Гарри достал сигарету и нервно закурил. Этой маггловской привычкой он обзавелся после войны, чем сам того не зная, болезненно напоминал мне о своем погибшем крестном. Любое упоминание о нем до сих пор вызывало во мне боль. Я пыталась заглушить ее, взваливая на себя множество дел, сойдясь после школы с повзрослевшим Роном и живо участвуя в делах друзей. Но кого я обманывала? Все это было мишурой, неспособной ни скрыть, ни излечить меня от тоски по моей первой и, видимо, единственной любви.    Я молчаливым жестом попросила у Гарри сигарету, он в удивлении посмотрел на меня, но не решился перечить. Глубоко вдохнув горький дым и закашлявшись, я поднялась с дивана, затушила окурок в стоящей на столе вазе с цветами, приготовленными к моей сегодняшней свадьбе, и, отмахнувшись от Поттеров, на нетвердых ногах направилась обратно к портрету. Отдайте мне этот портрет И линию жизни до запястья сотрите. Мне вовсе не нужен совет. Нет, я не курю, а хотя угостите.    И вот я снова перед портретом Сириуса, смотрю в его укоряющие глаза и не понимаю, как могла жить без него все эти годы.    - Я сказала Гарри, что пойду попрощаться с тобой, - спокойно начала я. - Но, признаюсь, это не совсем правда. А точнее, совсем не правда... Я люблю тебя, Сириус, всегда любила, и всегда буду любить.    - Я знаю, - грустно ответил он, - но ты должна жить дальше...    - Должна. Но не так, как ты думаешь.    В голове все смешалось, сердце тяжело бухало где-то в горле, мне не хватало воздуха. Я понимала, что поступаю безрассудно и даже глупо, но не хотела и уже не могла остановиться... Я подняла палочку и прошептала несколько слов, которые с трудом смогла вспомнить. Получилось! На портрете рядом с Сириусом появилась точная копия меня. Она выглядела бледной и безжизненной, не шевелилась и не дышала.    - Что ты, Мерлин тебя забери, делаешь?! - взорвался Сириус, но я не слушала его, продолжая выписывать палочкой, с которой срывались зеленые и золотые искры, сложные фигуры.    Я чувствовала, как темная магия проходит сквозь меня, наполняя незнакомыми раньше ощущениями. Из носа хлынула кровь, комната поплыла перед глазами, в ушах зазвенело. Я упала на колени, продолжая судорожно размахивать палочкой, оставалось совсем немного...    Я почувствовала необычайную легкость, наполнившую мое тело, перед глазами вспыхнул ослепительно белый свет, и меня закрутило, завертело и потащило куда-то вверх. Я не боялась, я знала, что где-то там, в конце этого пути ждет меня Сириус Блэк. А я тебя запомню светлым, ночь в огнях с ветром. Я теперь невеста, не сердись, не злись. Я тебя встречала ночью у вокзала, Не поверю в бред, что тебя нет.

***

   На портрете в потайной комнате фамильного особняка Блэков вздрогнула и пошевелилась молодая девушка в подвенечном платье. Мужчина во фраке обхватил голову руками и прерывисто вздохнул.    - Что ты наделала, Гермиона?! Ты же, буквально, покончила с собой! Зачем, зачем ты сделала это?! - он сорвался на крик.    Девушка прислонилась лицом к его груди и тихо прошептала:    - Это была не жизнь, а существование. Только теперь я по-настоящему жива... Что такое смерть, Сириус? Всего лишь другое измерение. Мы почти ничего не знаем о ней. Точно я знаю только одно, что там, где бы это ни было, мы вместе, иначе я не ожила бы на твоем портрете. Это полотно просто отражение наших душ...    - А ты подумала о тех, кого оставляешь? О Гарри, о Джинни, о Роне, за которого сегодня должна была выйти замуж, - зло перебил ее Сириус.    - Ты злишься на меня из-за этой свадьбы?    - Нет, из-за того что ты сделала с собой. К сожалению, я не в силах ничего исправить...    Блэк достал из кармана платок, с грустью протер ее пыльное заплаканное лицо и поцеловал в уголок губ...    На золоченой раме под украшенными вензелями буквами появилась надпись аккуратным строгим курсивом: "Гермиона Грейнджер". На пыльном паркете под безжизненным телом девушки в подвенечном платье медленно расплывалось блестящее кровавое пятно.