just another club thing

Дилюк ненавидит клубы. Тот факт, что Итэру в принципе удалось его туда вытащить — уже чудо, но Дилюк задолжал ему желание, и, к сожалению, откупиться бутылкой дорогого вина в этот раз не получилось. Он чувствует себя чужим в этом месте. Дело даже не в том, как он одет — хотя, очевидно, его обычная одежда и так мало подходит для похода в клуб. Дело в атмосфере: неон и клубы дыма, танцующие повсюду люди в блестках и стразах, оглушающе громкая музыка. Люди здесь веселятся — а это, к сожалению, точно не про него. Дилюк — это деловые переговоры и долгие ночи за отчетами, бесконечные конференции и строгие костюмы. Никак не клубы. Итэр тащит его к бару и каким-то чудом находит им два стула прямо возле того места, где его сестра ловко мешает коктейли за барной стойкой. Люмин смотрит на Дилюка так, словно увидела призрак, но быстро берет себя в руки и не спрашивает лишнего. Возможно, из близнецов именно она любимица Дилюка. По крайней мере сегодня. — Что вам? — спрашивает она, едва перекрикивая оглушающую музыку. Дилюк по привычке готовится попросить воду, но Итэр толкает его локтем и улыбается так, будто Дилюк продал ему душу. — Если хочешь остаться в клубе до утра, как мы и договаривались, то тебе не помешает выпить, — говорит он, наклонившись к уху Дилюка. И он прав. Дилюк ненавидит алкоголь — честно, он лучше будет сидеть как идиот со стаканом воды со льдом, чем выпьет хоть что-то алкогольное, но это место слишком... Просто слишком. Он не уверен, что не двинется головой к утру. Может быть, Итэр прав. Итэр перегибается через барную стойку, игнорируя возмущенный взгляд Люмин, и что-то быстро заказывает у нее. Дилюк обожает Итэра, правда. Но в такие моменты доверять ему абсолютно не хочется. Люмин быстро смешивает им по коктейлю в высоких бокалах — что-то кислотно-оранжевое с долькой лайма на покрытой сахаром кайме, и Дилюк осторожно тянет руку к своей порции. — Не укусит, — подначивает его Итэр, который уже успел сделать несколько глотков из своего бокала, и Дилюк выдыхает. Это всего лишь на одну ночь, правильно? Коктейль на удивление практически не отдает алкоголем — но он сладкий настолько, что сводит зубы. Не то, чтобы Дилюк возражал — он любит сладкое. Люмин и Итэр обмениваются взглядами — что-то вроде "потом ты мне все объяснишь", если Дилюк правильно научился понимать близнецов, и переходит на другую сторону барной стойки, где шумная компания заказывает набор шотов. Дилюк делает еще один глоток и просто надеется, что не пожалеет об этой ночи. Он мог бы выпутаться из этой ситуации, конечно. Сказать, что работает завтра, что пришла новая партия товара и ему нужно ее оформить, что у него важная встреча или командировка в другую страну — придумать что угодно из того списка, которым он обычно пользуется чтобы избежать больших шумных сборищ, но что-то заставило его согласиться. И лучше бы его интуиции не подвести его. Итэр пританцовывает, сидя на стуле, и размешивает остатки коктейля вперемешку с кубиками подтаявшего льда на самом дне бокала. Дилюк все еще допивает свой, но эффект от него уже чувствует. Он не дурак и прекрасно знает, что чем меньше ты чувствуешь алкоголь в коктейле, тем убойнее он будет — и, кажется, это тот самый случай. Тело словно окутывает пеленой приятного тепла, и напряженные мышцы плеч сами собой расслабляются. Возможно, это как раз то, что ему было так нужно. Возможно, Итэр был прав. Итэр пытается ему что-то рассказать, но Дилюк едва слышит его через музыку, поэтому предпочитает просто время от времени кивать. Это действие настолько механическое, что он почти не замечает, как Итэр перестает разговаривать с ним и наблюдает за кем-то в толпе. Это неудивительно — у Итэра полно друзей в каждом городе, и наверное нет человека, который бы не был с ним хотя бы мимолетно знаком. Но Дилюк знает этот взгляд. Таким Итэр выслеживает свою очередную жертву. Господи боже. Соскакивая со стула, Итэр как завороженный идет в сторону танцующей толпы, и Дилюк едва успевает перехватить его за локоть. — Куда это ты собрался? — спрашивает он, отчаянно стараясь скрыть волнение в голосе. Одно дело — прийти сюда с другом, и совершенно другое — остаться одному. — Сяо здесь, — отвечает Итэр, наклоняясь к Дилюку, и, видимо, считает это достаточным объяснением. — но вы с Альбедо... Я думал... — начинает Дилюк, но Итэр уже вырывается из его хватки и снова находит взглядом в толпе свою жертву. — Он знает, — читает по его губам Дилюк. А потом он остается сидеть у барной стойки один — в окружении незнакомцев. Это неловко. Дилюк ненавидит чувствовать себя неловко — он, в конце-концов, важный человек. Когда он входит в здание своей компании, то люди встают с мест, чтобы поздороваться. Он может одним движением заставить замолчать целый конференц-зал. Но это не его стихия. Это похоже на кошмар. Он со вздохом облокачивается на барную стойку и отчаянно пытается придумать чем себя занять и как не выглядеть так, будто он до смерти напуган, как что-то ложится на барную стойку прямо возле его руки. Дилюк поднимает взгляд и видит Люмин.В ее сочувствующем взгляде читается извинение за своего легкомысленного брата, а в ее руке — пачка сигарет и зажигалка, которые она и положила на барную стойку. — Тут можно, — читает по ее губам Дилюк и выдыхает. От сигареты он точно не откажется. Все не так уж и плохо. От сладости после алкоголя на языке даже сигаретный дым кажется сладким, и Дилюк с удовольствием затягивается. Возможно, сигареты и алкоголь не лучшие друзья, но на утро ему все равно будет несладко хотя бы от того, что он проторчит тут целую ночь, так что почему бы и нет. Песни в этом клубе похожи одна на другую — глубокие басы и повторяющаяся мелодия, но этого хватает — в лучах прожекторов танцующая толпа похожа на театр теней, и есть в этом что-то завораживающее и гипнотическое. Возможно, хватит алкоголя на сегодня. Дилюк разворачивается обратно к барной стойке и стряхивает пепел в опустевший бокал из-под коктейля. На освободившийся после Итэра стул подсаживаются и уходят люди. Дилюк разглядывает их краем глаза, но едва может отличить одного от другого. Разгоряченные тела в открытых одеждах. Блестки. Разноцветные коктейли и рюмки с шотами. Дилюк не знает, сколько человек сменилось на стуле рядом или сколько времени прошло — успела ли смениться музыка, или это тот же самый трек. Все вокруг становится как будто далеким и слегка смазанным. Кажется, он не досидит до утра. — Не угостишь сигаретой? — от внезапного голоса, который раздается совсем близко к уху, так, что дыхание обжигает кожу, Дилюк едва не подскакивает на месте. Он оборачивается, чтобы осадить незнакомца, и на мгновение замирает. Этот человек одет так же экстравагантно, как и все в этом клубе, но что-то заставляет сердце Дилюка забиться сильнее, а горло — пересохнуть. У незнакомца по-модельному длинные ноги, обтянутые кожаными штанами, подобие корсета на талии, и что-то сетчато-кружевное на теле, едва ли напоминающее одежду. Дилюк покраснел бы, не будь он уже немного красным от алкоголя. Дилюк поднимает взгляд выше. Темные волосы, завязанные в низкий хвост. Россыпь блесток на загорелом лице. Подведенные черным глаза — глаз, потому что второй прячется за черной медицинской повязкой. Ухмылка на красивых губах. Дилюк сглатывает. — Так угостишь? — еще раз спрашивает незнакомец и садится на свободный стул возле Дилюка. Дилюк молча пододвигает к незнакомцу пачку сигарет, и тот тут же со вкусом закуривает и выдыхает дым в потолок, запрокинув голову. Дилюк старается не смотреть на изгиб его шеи — и, кажется, бездарно проваливается. — Чем я могу тебя отблагодарить? — спрашивает незнакомец, и когда это их стулья стали стоять так близко? Дилюк не находит в себе сил что-то сказать, поэтому просто мотает головой. Незнакомец смеется. — Может быть, купить тебе выпить? Из горла Дилюка рвется смех. Ему не стоит абсолютно ничего оплатить все заказы посетителей этого клуба за ночь, да и что-то в этом банальном "разреши мне угостить тебя" приводит его в чувство, потому что звучит это как начало любого сомнительного знакомства в подобном месте. — Я не пью, — отвечает Дилюк, и незнакомец улыбается. — Правда? — говорит он и показывает пальцем на пустой бокал перед ним, на дне которого в остатках растаявшего льда плавает пепел. Пока Дилюк соображает как вкратце объяснить это все, незнакомец уже подзывает бармена — в этот раз к ним подходит кто-то из напарников Люмин — и заказывает два коктейля. Кажется, уже поздно возражать. Этот коктейль не такой сладкий, как тот, что заказывал Итэр — тут точно чувствуется алкоголь, и Дилюк старается не сильно морщиться, когда пьет его большими глотками. Быстрее начнет — быстрее закончит. Незнакомец наблюдает за ним с едва заметной улыбкой, помешивая лед в бокале трубочкой. — Как так получилось, что ты оказался здесь один? Дилюк откровенно не понимает, что ему нужно. Здесь полно людей явно больше подходящих для разговоров — и больше на них настроенных. Он может послать незнакомца — имеет на это полное право, но чертова интуиция снова подсказывает ему завязывать с этими тупыми мыслями и не быть ублюдком по отношению к окружающим. — Я пришел сюда с другом, а он бросил меня тут ради очередной интрижки, — пожимает плечами Дилюк. Не стоит вдаваться в подробности. Простой и лаконичный ответ. Может быть, он покажется скучным, и его оставят в... — Хорошо что я тебя нашел, — улыбается незнакомец, и Дилюк не находит, что ответить, поэтому делает еще один глоток коктейля. — Хочешь потанцевать? — внезапно спрашивает незнакомец, и Дилюк едва не давится. Это самое вздорное предложение что он слышал за последнее время — конечно, кроме идеи прийти в клуб вместе с Итэром. — Я не танцую, — выдавливает он из себя. Свет прожекторов падает на лицо незнакомца так, что оно словно сияет. Возможно, во всем виноваты блестки. — Да-да, и не пьешь, я уже понял, — смеется незнакомец, и в следующую секунду он уже на ногах и протягивает руку Дилюку. — Ну же. Всего один танец. Я так многого прошу? Возможно все дело в том, что алкоголь и сигареты — ненадежные спутники для любого трезвенника. Возможно дело в том, что Дилюк внезапно ощущает тяжелые басы музыки словно внутри своего тела. Это не так важно. Важно только то, что он встает со стула — и протягивает ладонь незнакомцу. — Хорошо, — говорит он. Незнакомец перехватывает его за талию, когда ведет сквозь толпу людей к центру танцпола, и от этого прикосновения у Дилюка мурашки по коже. Во всем виноват алкоголь. Только он. А совершенно не тот факт, что ладонь незнакомца широкая и горячая. — Как тебя зовут, огонек? — горячо шепчет ему на ухо незнакомец. — Дилюк, — отвечает он и поворачивает голову — так, что их лица оказываются совсем близко друг к другу — настолько, что Дилюк может разглядеть каждую блестку на загорелом лице. — Прекрасное имя для прекрасного принца, — улыбается незнакомец. — Меня зовут Кэйа. Если Дилюк и краснеет, то этого не видно в неоновом свете клуба. Дилюк правда не умеет танцевать. Даже не так — он не умеет танцевать так, как танцуют в клубах. Он знает вальс и танго, немного классического балета — ну и что там еще положено наследникам бизнес-империй. Но он не умеет делать это так, как люди из клуба — плавно, свободно, не обращая внимания на других. Они с Кэйей замирают на танцполе, и Дилюк внезапно осознает, что не знает, куда себя деть — особенно когда Кэйа смотрит так внимательно и выжидающе. — Я не знаю, что делать, — одними губами произносит он, и это точно алкоголь виноват, потому что на трезвую голову он бы никогда в этом не признался вслух. Но Кэйа улыбается и кладет ему вторую руку на талию — а потом спускается ладонями ниже. — Просто повторяй за мной. Это неловко — неловко вот так стоять перед Кэйей, который смотрит ему прямо в глаза, в окружении извивающихся в танце людей, и пытаться сдвинуться с места. Но алкоголь и жар где-то изнутри заставляют его двигаться в такт движениям Кэйи. Сначала бедра. Плечи. Руки. Кэйа оказывается еще ближе — их тела почти вплотную прижимаются друг к другу, и так гораздо проще повторять движения. Так гораздо проще смотреть в глаза. Руки Дилюка словно сами собой обхватывают плечи Кэйи, и тот улыбается. У него такие красивые губы, господи. Есть в ритме этой музыки что-то гипнотическое — что-то завораживающее, потому что тело двигается почти на автомате. Дилюк смелеет. Плавным движением он толкается бедрами вперед, и на мгновение улыбка пропадает с лица Кэйи, заменяясь другим выражением — и Дилюк почти уверен, что знает, что это. Губы Кэйи почти касаются его губ — так близко, что он чувствует его разгоряченное дыхание. Но прежде чем он может податься вперед и наконец поцеловать его, Кэйа спускается ниже, пока его губы не касаются шеи Дилюка. Горячо. Горячо — это единственное, что может думать Дилюк, и ему кажется, что он и правда горит. Сначала — мягкое касание губ. Потом — влажный язык, который прочерчивает дорожку до чувствительной кожи за ухом. И наконец — резкая боль от укуса. Дилюку плевать, слышно ли его стон за громкими басами очередного трека — главное, что Кэйа почувствовал его и улыбается. Дилюк знает это наверняка. Его руки зарываются в волосы Кэйи — не чтобы отодвинуть его от себя, а чтобы притянуть ближе, и Кэйа прекрасно понимает намек. Его колено оказывается между ног Дилюка, и от этого прикосновения у него окончательно срывает крышу. Ему плевать, что они на виду у всех, что на них возможно смотрят люди — плевать абсолютно на все, что не Кэйа. Мир словно сужается до одной точки — и это абсолютная эйфория. — Скажи мне, огонек, — шепчет ему на ухо Кэйа, и звук его голоса перекрывает любую музыку, — ты пробовал боди шоты? Кажется, у Дилюка не осталось ни капли стыда. Когда Кэйа заказывает все для боди шота на баре, то вокруг них собирается маленькая толпа, чтобы увидеть это зрелище. Еще час назад Дилюк не знал бы куда себя деть от смущения — но теперь он не знает куда себя деть, пока Кэйа не прижимает его к себе. — Нам нужно тебя раздеть, огонек, — говорит Кэйа, когда наконец возвращается к нему, и у Дилюка подкашиваются колени. Кэйа медленно снимает с него блейзер, позволяя ткани соскользнуть с плеч. Дилюку плевать, где потом этот блейзер окажется — в этот момент это точно не главное. Кэйа улыбается словно дьявол. — А теперь... Пальцы Кэйи начинают расстегивать пуговицы его рубашки, скользят по тонкому шелку, прежде чем провести по постепенно обнажающейся груди, и Дилюк прикусывает губу, чтобы не застонать. Выпутывая его руки из манжет, Кэйа перехватывает его запястье и оставляет едва ощутимый поцелуй на тонкой коже, там, где бьется пульс. Здесь всегда было так жарко? Шот текилы, соль и лайм к барной стойке им приносит Люмин — и Дилюк ловит ее взволнованный взгляд. "Все в порядке", одними губами произносит он, прежде чем повернуться к стойке спиной и запрыгнуть на нее. Из небольшой толпы, окружающей их, раздаются аплодисменты. Дилюк не находит в себе сил смущаться. — Вот так, правильно, — говорит Кэйа, разворачивая его и заставляя лечь на барную стойку всем телом. Господи, как все до этого дошло? Дилюк не поднимает головы — только чувствует, как Кэйа насыпает соль на его живот — опасно близко к поясу брюк, и внутри все переворачивается. — А теперь будь хорошим мальчиком и открой рот, — нависает над ним Кэйа и заставляет обхватить губами дольку лайма. От похвалы внутри все словно горит. — Готов? — спрашивает его Кэйа. Дилюк не может ответить, поэтому просто кивает головой. Пришло время для шоу. Дилюк думает, что готов, но все его ожидания окончательно испаряются, когда язык Кэйи слизывает соль с его кожи — медленно, дразняще, заставляя кожу покрыться мурашками, и Дилюк на автомате пытается свести колени, чтобы хоть как-то прикрыть нарастающее возбуждение, но, кажется, у него все написано на лице, потому что он чувствует, как Кэйа улыбается, прижимаясь к его коже. Он поворачивает голову в сторону как раз в тот момент, когда Кэйа залпом выпивает шот текилы под крики толпы — и в неоновом свете он может сфокусироваться только на мокрой дорожке из капель, пролившихся из рюмки. По загорелой коже, все ниже и ниже... Он не успевает переключиться со своих мыслей, как Кэйа оказывается близко — еще ближе, и еще, пока его губы не обхватывают дольку лайма с губ Дилюка — а потом прижимаются еще ближе. Это похоже на взрыв. Кислый сок лайма, вкус текилы с губ Кэйи, горячий и влажный язык в его рту, крепкая хватка сильных пальцев в его волосах. Когда Кэйа отстраняется, то держит между зубов остатки корки лайма. От его улыбки все внутри переворачивается. Дилюк не обращает внимания на свист и крики глазеющих на них людей — рывком поднимается с барной стойки и, перехватив Кэйю за шею, заставляет его вернуться к своим губам — так, как ему хочется. Так, как ему нужно. — Разреши мне забрать тебя к себе, — говорит Кэйа, отстраняясь на секунду. Дилюк решает не задумываться над двойным смыслом этой фразы. В любом случае ответ будет "да". Кэйа ловит им такси у клуба, и только выбравшись на холодный ночной воздух Дилюк осознает ситуацию. Он едет домой к незнакомцу, которого повстречал час назад в клубе — явно не пить чай и говорить о вечном. И самое страшное в том, что ему плевать — он этого хочет. Черт. Он снимает с себя блейзер, который неизвестно как вспомнил захватить, и накидывает на плечи Кэйи, который все еще пытается высмотреть машину, и тот благодарно улыбается. — Джентльмен, — шепчет он, наклоняясь ближе к Дилюку, и его горячая ладонь ложится на талию Дилюка. — Когда я с тобой закончу, то надеюсь что ты забудешь не только про свои манеры, а еще и свое имя. Дилюк давно прошел ту стадию, когда ему стало бы стыдно за тихий стон, который срывается с его губ. Пока что у Дилюка все еще есть манеры, поэтому когда они сидят в такси, то ему приходится собрать всю свою волю в кулак, чтобы не напрыгнуть на Кэйю прямо там, на заднем сидении машины. От напряжения между ними по коже пробегают мурашки, и с каждой минутой, с каждой остановкой на светофоре, которые, кажется, нарочно все горят красным, Дилюк теряет терпение. И тут Кэйа решает положить руку на его колено. — Скажи мне, огонек, что ты хочешь чтобы я с тобой сделал, когда мы приедем? — Кэйа наклоняется к нему так близко, что его губы касаются мочки уха Дилюка. Это невыносимо. — Только попроси, и я сделаю все что угодно. — Кэйа... — выдыхает Дилюк, когда рука на его колене поднимается выше, проводит по внутренней стороне бедра, еще выше, но все еще не там, где нужно. Это похоже на пытку. — Давай, Дилюк, расскажи мне все о своих самых грязных фантазиях, — продолжает Кэйа, и его вторая рука зарывается в волосы Дилюка на затылке. От звуков собственного имени в горле пересыхает, и Дилюк сглатывает ком в горле. — Не здесь, — выдавливает он из себя, и чувствует улыбку Кэйи у виска. — Но тебя так весело дразнить, — слышит Дилюк, и рука на его затылке едва ощутимо сжимается. Как же он надеется, что они скоро приедут. Дилюк никогда не выбегал из машины так быстро — и дело даже почти не в том, что где-то посередине пути он не выдержал и застонал от бесстыдных слов Кэйи. Водителю он вручает скомканные купюры из кармана — скорее всего там на десять таких поездок и чаевые сверху, но ему сейчас категорически не до денег. Кэйа тащит его в вестибюль многоэтажки и нажимает кнопку вызова лифта так яростно, будто та задолжала ему денег. Дилюк еле держится на ногах — голову кружит то ли от выпитого в клубе, то ли от Кэйи, но он явно теряет почву под ногами, и все, что ему остается, это вцепиться в подставленный локоть и постараться держать себя в руках. Когда двери лифта наконец открываются, то Кэйа буквально заталкивает его туда и, каким-то чудом не забыв нажать на кнопку нужного этажа, прижимает к стене. — Ты даже не представляешь, что я хочу с тобой сделать, — говорит он, и Дилюк благодарен за то, что Кэйа прижимает его всем телом и не дает упасть. — У меня есть пара догадок, — выдавливает Дилюк на выдохе, и Кэйа снова улыбается. Черт, от его улыбки у Дилюка окончательно подкашиваются ноги. — Неужели? — слышит он голос Кэйи, и в следующую секунду чувствует его губы на своей шее. Влажные, горячие поцелуи спускаются все ниже, до ворота наспех застегнутой после бара рубашки — пока не останавливаются, и Дилюк ловит себя на позорном желании умолять, чтобы Кэйа продолжал. Спасает его звук открывающихся дверей лифта, и Кэйа одним движением разворачивает его, все еще не выпуская из своих объятий. Они едва не вываливаются на лестничную площадку, потому что Дилюк путается в ногах, а с губами Кэйи на шее ходить становится еще труднее. А потом его спина касается двери. — Ключ в заднем кармане, — подсказывает Кэйа, и ему не нужно говорить дважды. Руки Дилюка спускаются ниже по спине Кэйи, пока не находят карманы его узких кожаных штанов. Найти ключи в таких карманах — не такая сложная задача, но Дилюк пользуется моментом, чтобы сжать пальцы на восхитительной заднице Кэйи и притянуть его к себе ближе, еще ближе, пока Кэйа не стонет в изгиб его шеи. Кэйа возится с ключом дольше, чем положено, и Дилюк готов плюнуть на все приличия и раздеть Кэйю прямо тут, на лестничной площадке — но замок наконец-то щелкает, и в следующую секунду они оказываются в темноте прихожей. Дилюк не успевает даже расстроиться из-за того, что в темноте не может разглядеть лица Кэйи, потому что их губы наконец-то соединяются, и это именно то, что он хотел. Горячо, грязно, развязно. Кэйа целуется так, будто в последний раз, и Дилюк запускает руки в его волосы, чтобы притянуть ближе. Кэйа проводит языком по его нёбу, и Дилюк стонет ему в рот — на выдохе, из последних сил, потому что он не может больше терпеть. Еще немного — и он потеряет сознание от того, насколько сильно он хочет. — Скажи мне, что тебе нужно, — говорит Кэйа, прикусывая его губу, и Дилюк готов взорваться, когда руки Кэйи приподнимают его рубашку и касаются голой кожи живота. — Ты знаешь, что мне нужно, — огрызается от нетерпения Дилюк, и Кэйа только смеется в ответ на грубость. — Мне нужно чтобы ты сказал это вслух, огонек. Дилюк знает, чего добивается Кэйа. Он хочет, чтобы Дилюк умолял, чтобы сознался во всех своих грехах и рассказал о всех желаниях, но все, на что хватает его гордости — это выдавить из себя: "В спальню. Немедленно" Они не отрываются друг от друга всю дорогу до кровати. Руки Кэйи торопливо расстегивают рубашку Дилюка, но вот у самого Дилюка нет такого терпения. Он резко тянет завязки на корсете Кэйи, рвет пальцами узлы на шелковых лентах, торопливо стягивает с Кэйи его полупрозрачную кофту через голову, словно злится на то, что приходится оторваться от его губ. Черт бы побрал Кэйю и его сомнительный гардероб. Брюки тоже быстро оказываются на полу вместе с нижним бельем — неуклюже, торопливо, но Дилюку абсолютно плевать, потому что наконец-то Кэйа толкает его на кровать, и Дилюк валится на мягкие простыни широкой кровати. — Теперь ты только мой, огонек, — слышит он голос Кэйи, прежде чем тот забирается на кровать следом, устраиваясь между разведенных ног Дилюка. В свете уличных фонарей он наконец-то может разглядеть лицо Кэйи — разгоряченное и такое бесконечно красивое, что хочется выть. От размазанной подводки его взгляд кажется еще более диким и жадным, и Дилюк не думая поднимается на локтях, чтобы потянуться к его губам — но рука Кэйи на его груди тут же останавливает его. — Не так быстро, — дразняще тянет Кэйа, и Дилюк вцепляется пальцами в простынь, чтобы не сорваться. — Мы же договорились, что сначала ты скажешь мне что хочешь. — А ты как думаешь? — не выдерживает Дилюк, и тут же закусывает губу чтобы не застонать, когда свободная рука Кэйи касается его груди и ведет ниже, едва касаясь. — Я хочу, чтобы ты сказал это вслух. Рука Кэйи опускается еще ниже, пока наконец-то не касается члена Дилюка — но прикосновения все еще остаются почти невесомыми, и этого недостаточно, Дилюку нужно сильнее, нужно больше. Он отчаянно пытается податься бедрами вперед, но Кэйа только смеется над его попытками. — Ну же, огонек. Открой свои красивые губы и попроси — и я дам тебе это. Это все чересчур. Это все слишком. Дилюк больше не может терпеть. Кэйа перестает смеяться, когда Дилюк сжимает его бедра своими ногами и одним резким движением меняет их местами — так, что теперь он сидит сверху, прижимаясь к паху Кэйи, и упирается рукой ему в грудь. — Ты играешь с огнем, Кэйа. И теперь очередь Дилюка улыбаться. Абсолютно ничто не идет в сравнение с растерянным взглядом Кэйи, и Дилюк чувствует себя потрясающе. — Возможно я тебя недооценил, огонек, — наконец приходит в себя Кэйа, и его руки ложатся на бедра Дилюка. — Знаешь, что делать дальше, или мне тебе помочь? Так не пойдет. Дилюк подается бедрами вперед — так, чтобы его член коснулся члена Кэйи, так плавно, так близко, и Кэйа стонет на выдохе, закрыв глаза. — Это тебе понадобится помощь, — парирует Дилюк и наклоняется ниже, пока его губы едва не касаются губ Кэйи. — Где ты держишь смазку? Кэйа не отвечает — тянется рукой под подушку и достает оттуда полупустой тюбик, который Дилюк вырывает из его рук и тут же выпрямляет спину. — Что, даже не прокомментируешь это? — смеется Кэйа. — Не скажешь, что я был плохим мальчиком? Дилюк не отвечает ему — щедро выдавливает тягучую смазку на ладонь и демонстративно разогревает ее между пальцев. Кэйа наконец-то замолкает — смотрит как завороженный на то, как Дилюк заводит руку за спину и откидывает голову назад, когда медленно вставляет в себя палец. — Черт, Дилюк, — ругается сквозь зубы Кэйа глядя на то, как Дилюк медленно двигает кистью, то толкая палец глубже, то почти оставляя внутри только самый его кончик. — Позволь помочь тебе. Кэйа поднимает ладони чуть выше, на талию Дилюка, и его пальцы такие горячие, что Дилюку кажется, будто он в огне. Но когда Кэйа приподнимается, то Дилюк прижимает его к кровати свободной рукой, надавливая ладонью до тех пор, пока Кэйа не прикусывает губу от легкой боли. — Нет, — отчетливо произносит он, хотя из груди рвется стон, потому что к пальцу внутри добавляется еще один. — Теперь мы играем по моим правилам. Он разрешает Кэйе оставить руки на своей талии, и тот крепко сжимает пальцы — так, что Дилюк точно знает, что там останутся синяки на утро, но так даже лучше. Пусть сжимает сильнее. — Хочешь, чтобы я умолял? — взгляд у Кэйи такой затуманенный, будто он вообще не здесь, и от этого Дилюка только распаляет. — Мне не сложно, я не гордый. Внутри Дилюка уже три пальца, и это невыносимо, потому что этого все еще мало, потому что ему нужно еще, нужно больше. Дыхание срывается, и рука на груди Кэйи непроизвольно сжимается, оставляя царапины на загорелой коже, и Кэйа запрокидывает голову — то ли от боли, то ли от удовольствия. — Тогда умоляй, — приказывает Дилюк. — Дилюк, пожалуйста, — выдыхает Кэйа, и он звучит так отчаянно. Так красиво. У Дилюка голова идет кругом. — Я сделаю все что угодно, слышишь? Пожалуйста, пожалуйста, я так больше не могу, ты мне нужен. Это возможно лучшее, что Дилюк слышал за всю свою жизнь. — Уже лучше, — улыбается он. Без пальцев внутри так пусто, и Дилюк давит в себе стон разочарования — но его рука, на которой все еще осталась смазка, касается члена Кэйи, и тот закрывает глаза от удовольствия, подаваясь вперед. — Смотри на меня, — говорит Дилюк, и Кэйа послушно делает то, что ему сказали. — Смотри только на меня. Дилюк честно пытается делать все медленно, но как только головка члена Кэйи оказывается внутри, у него сдает терпение. Одним резким движением бедер он опускается вниз, до самого конца — и это больно, больно до темноты в глазах, но это именно то, что ему нужно. Это именно то, что он хотел. Он не дает Кэйе время опомниться — приподнимается на коленях так, что член Кэйи почти выскальзывает из него, и тут же снова резко опускается вниз. Пальцы Кэйи сжимаются на его талии так сильно, что у Дилюка перехватывает дыхание. А потом он снова начинает двигаться. Кэйа даже не пытается сдерживаться — стонет так, что Дилюк уверен, что их слышат все соседи на этаже, но ему плевать, потому что Кэйа все еще смотрит ему в глаза, смотрит только на него, будто он — целый мир, и от этого хочется двигаться еще быстрее, еще сильнее, пока все вокруг не исчезнет. — Дилюк, — протяжно выдыхает Кэйа, когда Дилюк подается вперед, ища нужный угол, и с восторгом смотрит на то, как Дилюк зажмуривается от удовольствия. — Вот так, — говорит Дилюк, замедляя темп и плавно покачивая бедрами. — Прямо здесь. Он ведет ладонью по груди, пока не останавливается над самым пахом, и прижимает ее к себе сильнее. — Чувствую тебя здесь, Кэйа, — говорит он, и Кэйа, не выдерживая, подается бедрами вверх. Но Дилюк не дает ему перехватить контроль — снова устанавливает свой темп, чувствуя, как Кэйа теряет остатки самообладания. — Я сейчас... Господи, Дилюк, я так долго не продержусь, — говорит он сквозь зубы, и Дилюк находит в себе силы двигаться быстрее, опускаться вниз еще резче. — Внутрь, пожалуйста, Кэйа, — просит он, и Кэйа выгибается под ним. Он ведь пообещал, что сделает все, что Дилюк попросит. Опускаясь вниз последний раз, Дилюк чувствует, как Кэйа кончает — чувствует в себе пульсацию и тепло, чувствует хватку его пальцев на своем теле, и слышит свое имя, которое срывается с его губ снова и снова. Дилюк ведет бедрами вперед и назад, пока Кэйа приходит в себя, ведет пальцами по его расслабленному после оргазма телу — и совсем не ожидает момента, когда Кэйа поднимается и опрокидывает его на кровать, зажимая под собой. Кэйа выглядит как следует оттраханным — запыхавшийся и растрепанный, но в его взгляде есть что-то дикое, и у Дилюка по телу мурашки. — Теперь твоя очередь, огонек, — улыбается ему Кэйа. Черт. Дилюк только сейчас чувствует, как устали его ноги — он едва может пошевелиться — тем более теперь, когда Кэйа всем телом прижимает его к кровати. Он находит в себе силы только положить руки Кэйе на плечи — не чтобы оттолкнуть или притянуть — просто чтобы почувствовать его тело еще ближе. Еще больше. Кэйа почти целомудренно целует его в губы, сжимая руку на его члене, и Дилюк закатывает глаза от удовольствия. Да, именно это ему нужно, именно так, еще быстрее — он, кажется, говорит это вслух, потому что Кэйа смеется и выполняет его просьбу, но этого все еще недостаточно, ему нужно что-то еще, и он сам не может понять что, и из его горла вырывается только отчаянный стон. Но Кэйа, кажется, понимает. Его свободная ладонь оказывается на шее Дилюка — не сжимая и не сдавливая, просто оставаясь там надежным весом, и все тело Дилюка будто пронзает электричеством. Кэйа ускоряет темп, и да, да, именно так, пожалуйста… — Сильнее — тихо просит он, глядя в глаза Кэйи, и в его взгляде проскальзывает что-то опасное. У Дилюка все внутри сжимается. Кэйа сжимает руку на его горле сильнее, нажимая пальцами по бокам, и в глазах Дилюка темнеет — от возбуждения, от недостатка воздуха, и это идеально. Это именно то, что ему было нужно. — Кэйа, почти, — одними губами говорит он, и Кэйа целует его в висок, прежде чем прошептать на ухо. — Хочу увидеть, как ты кончаешь, Дилюк. И этого хватает, чтобы темнота перед глазами сменилась яркой вспышкой удовольствия, и Дилюк едва осознает, что извивается на постели под Кэйей в попытке то ли продлить ощущение, то ли сбежать от него как можно дальше. Но Кэйа держит его крепко, медленно разжимая пальцы на горле, и Дилюк приходит в сознание, прижимаясь к нему всем телом — и только сейчас понимает, что по его щекам стекают слезы. Кэйа сцеловывает каждую из них, прежде чем отстраниться. Дилюк поднимается на локтях как раз тогда, когда Кэйа поднимает к губам руку, испачканную в его сперме, и проходится языком по ладони. — Потрясающе, — улыбается Кэйа, и Дилюк закрывает лицо руками, слабо пытаясь поднять колено чтобы его ударить, но его тело пока не пришло в себя, так что получается так себе. Когда тепло тела Кэйи внезапно куда-то исчезает, то Дилюк убирает руки — и видит куда-то удаляющийся силуэт Кэйи. Словно почуяв тревогу Дилюка, Кэйа останавливается и оборачивается через плечо. — Я за полотенцем. Нужно привести тебя в порядок, огонек. Можешь пока полюбоваться видом. Дилюк только цокает языком и снова закрывает лицо руками. Господи. — Ты поверишь, если я скажу, что это был лучший секс в моей жизни? — спрашивает Кэйа, когда уже приведенный в порядок Дилюк лежит в постели под одеялом, прижимаясь так близко, что между ними не остается ни миллиметра свободного пространства. Дилюк что-то бормочет в полудреме, но все еще чувствует, как пальцы Кэйи нежно заправляют прядь волос ему за ухо. — Сладких снов, огонек. Дилюку должно быть стыдно за то, что он даже не спросил, может ли он остаться на ночь — но что-то подсказывает ему, что Кэйа будет не против. С утра его будит запах кофе — и как только он открывает слипшиеся ото сна глаза, то видит перед собой Кэйю в нелепой длинной футболке, который держит поднос с чашкой кофе и какой-то другой мелочью. — Доброе утро, — радостно, даже слишком радостно для утра говорит он, и Дилюк со стоном заставляет себя приподняться и облокотиться на спинку кровати, чтобы Кэйа мог поставить поднос ему на колени. Это все похоже на дешевые романтические комедии, которые Дилюк втайне смотрел взахлеб в подростковом возрасте, и это на самом деле какой-то сюр — но об этом он предпочитает не задумываться, и просто добавляет к кофе неприличное количество сахара и сливки, которые тоже удачно стоят на подносе. — Я как знал, — ухмыляется Кэйа, явно довольный собой. — самый сладкий на свете кофе, как раз для принцессы. Дилюк отрывается от чашки и смотрит на Кэйю исподлобья — обычно такой взгляд пугает всех его подчиненных, но то ли Кэйа совсем отбитый, то ли встрепанные после сна волосы не прибавляют Дилюку серьезности — в любом случае Кэйа улыбается только шире. — Еще раз назовешь меня принцессой, и я вылью этот кофе тебе в трусы, — цедит сквозь зубы Дилюк. — Хорошая попытка! — парирует Кэйа. — Но я сплю без трусов. Дилюк честно пытается быть серьезным — но не может сдержать улыбку, поэтому честно пытается спрятать ее за чашкой. — Послушай, — начинает Кэйа, когда Дилюк расправляется со своим кофе. — Я знаю, что мы начали как-то не так, как положено, но... Сходишь со мной на свидание? Дилюк отставляет чашку на поднос и смотрит на Кэйю так, будто тот сказал самую глупую вещь на свете. В глазах Кэйи он впервые читает неуверенность — он, такой красивый и такой сексуальный даже в этой дурацкой футболке, — и наверняка без трусов, — мнется с ноги на ногу, как подросток, и ждет ответа. В сердце Дилюка что-то переворачивается. — Думаю, мы можем что-то придумать на этот счет, — говорит он, и на этот раз не пытается спрятать улыбку. — Правда? — счастливо переспрашивает Кэйа, и это невыносимо. Это так хорошо, что Дилюк не выдерживает. — Правда, — отвечает он. Если не умрет раньше — потому что от улыбки Кэйи на душе становится так хорошо, что хочется плакать.