Эол Тёмный Эльф

      Всё началось так давно, что почти и не правда.       Всё началось в момент их пробуждения, там, у Куивиэнена. И всё началось с тревоги.       С той самой непонятной тревоги, подверженные которой, остались у залива, стали авари, чтобы потом сгинуть.       Он так и не смог до конца довериться посланнику Валар. Он увидел боль, страх и смерть этого мира. Он увидел жестокость, которая заполонили этот мир уже сейчас. И он чувствовал, что эта бессердечность будет только расти.       Эти мрачные видения поставили под сомнение многое в его жизни. И особенно он сомневался в благости. В добродетели Валар, которым было всё равно на старших детей Эру – ведь они не подготовили мир к их приходу. Они не очистили его от искажения. Они не схватили Мелькора.       Они не сделали ничего.       А еще, он сомневался в Воле Эру. Он сомневался в Его любви. И, хоть он сформировал своё сомнение окончательно лишь через многие годы, став отцом, оно было уже тогда – ведь ни один нормальный отец не бросит своё дитя в никуда. Он не заставит своё чадо страдать.       Нет, конечно же, может быть, Эру – просто плохой Отец.       Но если Он плохой отец, то как можно утверждать, что Он – благ во всём?       И, несмотря на то, что Эол двинулся в путь со своими братьями, вошёл в число синдар, эта тревога его не покинула.       Более того, эта тревога сделала для него невозможным близкое общение с братьями и сёстрами. Они доверяли Валар, доверяли Эру. И своим спокойным доверием они страшно раздражали Эола.       Им было так легко жить! Они не боялись. Им не приходилось продумывать пути к отступлению или побегу. Они не боялись. Они не тратили энергию на преодоление своей печали и страхов.       Когда Тингол не повёл свой народ далее, Эол ликовал. Ему совсем не хотелось жить и работать в благословенном крае, под присмотром Валар.       Ведь один неправильный взгляд на валар и будет конфликт, затрагивающий не только его, но и его братьев. Ведь посланник предупредил их, что там, в Благославенном Крае, им придется славословить и Валар и Эру.       А он не был к этому готов. Ему это было не нужно. Он этого не хотел.       Поэтому, Эол был рад. Он нашёл занятие себе по душе, он нашёл место, где поставил жилище и мастерскую. Он, после многих попыток и тренировок, научился использовать свой дар в творении. И более того, он даже сумел создать из того чёрного железа мечи, хоть ему и пришлось переразобрать печь, чтобы заставить её лучше плавить.       Его жизнь была наконец хороша. Он общался с госпожей Мелиан, она обучила его части своего волшебства. Она обучила его тем премудростям кузнечного искусства, о которых слышала от своих собратьев. И эльф был ей благодарен.       Но счастье Эола было недолгим. Элу Мелиан родила дочь. И, чтобы та росла в счастливом месте, неподвержанная той тревоги, что снедала авари и часть из синдар, она поставила свою завесу.       Его тревога исчезла. И он по-идее, должен был радоваться, однако Эол ощутил, словно бы он оглох или ослеп.       Ему было привычно жить с этой тревогой. Она была его частью. Она обеспечивает его выживание. Была его способностью.       И он искал способ вырваться за завесу, где его чувства бы вновь обострились. Но не находил.        И тогда, он придумал – он обратился к элам Тинголу и Мелиан, прося их выпустить его. А в выкуп за это, он подарил меч, что выковал из чёрного железа, которое было на земле, а не в шахте.       Он солгал своему брату, своему правителю – то, что он назвал платой за жизнь и защиту на их территории было платой за возможность уйти.       Глубоко в лесу, Эол выстроил новый дом и новую мастерскую. И всё бы стало вновь хорошо, как вдруг вернулись квэнья. Те, кто пошёл с посланником до самого Благославенного Края и назвал себя нолдор.       Они поселились рядом. И, хоть ни Эол, ни нолдор не искали общества друг друга, они пересекались на ярмарках синдар, где продавали свои изделия или покупали материалы.       Эол присмотрелся к работам нолдор. И испытал ярость, гнев и боль.       Ведь те премудрости кузнечного дела, что он познал своим умом, потом и кровью... ими владели и нолдор. Но получили их легко, от Валар, так, словно птенец получает разжеваного червяка.       Его обуяли гнев и ярость. Он даже в сердцах проклял весь этот народ. Проклял, и поклялся никогда не говорить на их языке.       Что оказалось очень зря.       Он всё реже выходил в города синдар, ведь там теперь были нолдо. Настолько реже, что когда нолдор научились говорить на синдарине, он об этом и не узнал.       Он реже выходил из мастерской, так что и не заметил, как мир изменился.       И когда он, выйдя из кузни на свет, встретил девушку, говорившую на его языке, он и подумать не мог, что она из проклятого им народа.       Эол, за свою долгую жизнь, видел сотни красавиц. А будучи лучшим мастером этих земель, с тем же числом красвиц он и говорил, ведь многим из них нужны украшения или утварь.       Но никто из них не цеплял струны его души. А она зацепила. Да так, словно намотала его душу на свой прелестный кулачок, и вынула её из тела кузнеца.       Эол показал девушке верную дорогу. И испугался, что больше никогда её не увидит, что она не вернётся даже посмотреть на то, что "тот нелюдимый кузнец создает".       И он решился сплести все тропы в узел, чтобы она точно вернулась к нему.       Сплёл дороги, глядя ей в спину, и ушёл в кузню, ковать кольцо для своей жены.       И красавица вернулась. И осмотрев кольцо, а затем и дом, решила остаться.       Эх, если бы он только знал, чем всё это обернётся для них.