Не бойся, я рядом

      В итоге за столом Такаши заставили немного выпить вина, которое тайком купила Нанами. Дайчи пытался отказаться, защищаясь тем, что ему за руль, но супруга убедила, что ещё не разучилась водить, а зятька может и Айко покатать, поэтому как талантливая гейша споила их и выболтала все секреты и события сегодняшнего дня. — Нанами, так ты не просто училась танцам, но ещё и искусству гейши? — Дайчи и Такаши играли с девочками, в то время как женщины тихонько переговаривались и разговаривали с Айко. — Не совсем. Я училась в старшей школе только для девочек, одновременно с этим посещала частную школу своей тёти, которая заботилась обо мне после смерти родителей. Там меня и учили искусству беседы, готовили в будущем быть артисткой, гейшей и обольстительницей, но не женой. Поэтому Дайчи пришлось нелегко с моим характером, слишком честолюбивая и строптивая, прямо как моя доченька сейчас. — Сатико с восхищением слушала рассказы сватьи, а Айко периодически глаза закатывала, особенно когда её идеальная мама сравнивала себя с ней. — Удивительная у вас семья. Я вот из обычной, мои родители всю жизнь проработали на заводе, была их единственным ребёнком, учиться мне не нравилось, как и работать в целом. Не представляешь, насколько рада, что мой сын намного умнее. — на лице женщины отражалось множество эмоций одновременно: стыд за свою как ей казалось нерадивость, гордость за своего ребёнка и немного печали. — У каждого человека своё предназначение. Возможно твоим было именно воспитать своих детей такими, какие они есть? Такаши, Мана и Луна прекрасно воспитаны и растут прелестнейшими людьми. — Нанами не могла не попытаться подбодрить, в то время как Айко встрепенулась и активно заговорила. — Сатико-сан, никогда не считайте себя плохой матерью. Это глупо, когда ваш сын Такаши. — девушка имела такой воинственный вид, а тон не терпел никаких возражений, может именно поэтому Сатико не стала больше спорить и постаралась улыбнуться, хотя горечь из улыбки не пропала. — Мана и Луна растут настолько жизнерадостными, что я всё ещё не представляю, как вы их такими воспитываете. Обязательно буду обращаться к вам за помощью в будущем. — наконец Сатико искренне улыбнулась, радая таким словам невестки, поэтому порывисто обняла. — Ну что за идеальная невеста у моего сына, как только откопал такое сокровище. — женщина тоже немного выпила, поэтому выражала чуть больше эмоций, чем обычно. Пьяная атмосфера семейного застолья оказалась уютнее, чем представлялось, но всё рано или поздно заканчивалось, как только время приблизилось к двенадцати ночи.       Как только проводили Дайчи и Нанами, так сразу же Такаши потащил любимую к байку, перед этим чмокнув сестёр и маму и пожелав им спокойной ночи. Совместные покатушки сорвались, теперь лишь девушка из них двоих могла водить, но так даже лучше, посчитал парень, сможет обнимать ненаглядную всю дорогу. — Такаши, слишком крепко, давай хотя бы сядем. — сам не заметил, как стал крепко прижимать невысокую фигурку к себе, впитывая в себя тепло её тела и принюхиваясь к сладковатым духам, которыми та так редко пользовалась. — Така. — Этим обращением лучше ты не сделала. Хочу обниматься. — Айко скидывала внезапную вспышку собственничества и тактильности на алкоголь, хотя и сомневалась. — Зря меня твоя мама напоила, все желания наружу. — горячие губы провели дорожку от ушка до выступающей косточки челюсти, провоцируя мурашки бегать под кожей. — Прекрати сейчас же, сегодня ничего не будет, максимум обниматься во сне, ясно? Или оставлю тебя у Сатико-сан. — подобные ласки оказывали возбуждающий эффект, но сейчас девушка не поведётся на провокации, не в ближайшие дни точно. — Липучка, отпусти сейчас или я тебя скручу и уложу в твоей же кровати, а сама уеду. — Жестокая. — шёпот оказался настолько тихим, что девушка поняла его только по вибрации и дыханию, резко опалившему щеку. — Люблю эту твою черту. — с ехидой улыбочкой молодой человек повернул к себе несопротивляющуюся мордочку и буквально вцепился в губы, не позволяя даже немного отстраниться, с невиданной силой прижимая к себе обмякшее тельце. — А ещё люблю, когда ты не ворчишь и становишься ласковой. — руки вовсю блуждали под курткой, забирались под кофту и нежно гладили спину, особое внимание уделяя позвонкам в районе поясницы и уже норовясь спуститься ниже, но Айко взяла себя в руки и смогла наконец надавить на плечи парня и отодвинуть его на пару сантиметров. Оба тяжело дышали, парень от возбуждения, девушка — от злости и стыда, совсем не понимая, почему Такаши хоть немного не сдерживает себя. — Тебе повезло, что я тебя люблю, иначе побила бы. Иди домой, всё, сама поеду. — только было отстранила его от себя и развернулась к мотоциклу, как хитрец схватил за талию и уткнулся носом в шею, температурой дыхания даже не позволяя шелохнуться, только ёрзать в попытках запротестовать. — Ай, не буду спать без тебя, ясно? Не высплюсь, стану ещё вреднее, а ты из комнаты в ближайшие дни не выйдешь. — угроза казалась вполне реальной, учитывая особенно сжавшиеся пальцы в районе живота, уже заранее предугадывала Айко, что там останутся следы, но сейчас как-то надо было остановить этого чёртового маньяка, которого слишком любила, чтобы сейчас ударить чётко в подходящее место, чтобы вырубить, и отнести домой отсыпаться. — Такаши, прошу тебя в последний раз, прекрати. Если хочешь сегодня поехать со мной и спать вместе, прекрати это. Меня такое поведение пугает. — хотя про страх девушка приукрасила, на деле ей совершенно не нравилось то, как напирал любимый, как бы сильны чувства к нему ни были, сейчас этот напор пробуждал лишь негативные чувства. Мицуя долго и испытующе смотрел в две потемневшие тучи, и произошло это не от возбуждения, это пьяное сознание сумело уловить, поэтому молодой человек виновато опустил голову и ослабил хватку, за что получил ласковое касание руки к щеке. — Большое спасибо, Така. — ненадолго развернувшись, она оставила невесомы поцелуй на щеке и легко выбралась из объятий, чтобы сесть на байк. — Не делай так. — конечно ему нелегко далось усмирить собственного дьявола, и может быть завтра на трезвую голову придёт чувство вины, но сейчас он сел на пассажирское и прижался всем телом к водительнице, чем вызвал цоканье, но ничего другого Харуки не предприняла, больше ведь не приставал. — Я тебя люблю больше всего на свете, ты же знаешь? — вопрос утонул в потоке ветра, но девушка прекрасно понимала, что ответ не нужен.       До дома Айко прокатилась всё же длинной дорогой, чтобы алкоголь из организма выветрился, да и ей самой стало чуть легче после таких нервов. Но долго злиться на него не вышло, когда парковалась возле дома заметила, что Мицуя начал засыпать, прижимаясь к ней так по-забавному, словно маленький ребёнок. Совсем не хотелось будить, поэтому подождала какое-то время, пока жених сам начнёт понимать, что уже не едут. — Уже приехали, Така. — ласково поглаживая покрытые коркой костяшки, она выпрямилась, заставляя и Такаши принять полностью вертикальное сидячее положение. Поездка помогла чуть освежится им обоим, но сон в глазах Мицуи так и кричал о скором падении в бессознательное состояние, так что Харуки аккуратно слезла с байка и помогла парню, который сразу же повис на ней. — Ты такая холодная, Айко, хочу тебя согреть. — тёплые руки стали растирать спину и предплечья с плечами, на что их обладательница тихонько хихикала, пьяный Такаши вёл себя слишком забавно, чтобы не смеяться, то сексуального маньяка включил, то теперь заботливого. — Смеётся она, а заболеет, мне же и лечить… — заботливый, бурчащий маньяк, обязательно утром будет дразнить его по этому поводу, но пока только похихикает. — Идём, дома греться будем. — и всё же на лестнице девушка бережно придерживала парня за торс и перекинула руку через плечи, чтобы не упал ненароком. Сопротивления не было, пусть ноги и путались периодически, пальцы сжимались крепко на плече, будто строил из себя пьяного, только чтобы его обнимали, так любовно и крепко, как только можно.       Уже в квартире Харуки помогла снять верхнюю одежду и повесила её, попутно направляя парня в комнату, чтобы переодеться в пижаму, тот не сопротивлялся и покачивающейся походкой пошёл в спальню, почти сразу же свалившись на кровать после смены одежды, парой минут позже к нему присоединилась и невеста, ожидавшая, что тот уже спит, хотела легонько чмокнуть в лоб, но оказалась опрокинута и прижата вплотную к крепкому торсу, широкие ладони придерживали за талию и голову. Поначалу попыталась остановить ещё одну попытку домогательств, но не заметила никакого посягательства дальше, чем поцелуй. — Я обязательно попрошу тебя больше не пить, ясно? — отстранившись на пару едва ощутимых миллиметров от его лица, Айко с трудом держала это расстояние, ведь парень неумолимо двигался к ней, давил собственным телом и даже улыбка заставляла уменьшаться до малюсенькой точки по ним, таким большим, его запах и лицо были повсюду, обволакивали, лишь крупица сознания не давала утонуть в нём окончательно, но даже она куда-то терялась и с каждой секундой всё гасла. — Ага, завтра, а сейчас я уже пьян и хочу тебя. Хотя бы расцеловать. — и облапать. Конечно он хотел облапать стройное тело вдоль и поперёк, иначе бы его руки не пробирались под рубашку пижамы, иначе бы ле стал оказывать настолько высокий уровень сексуального давления. Губы терзались другими губами, его язык буквально трахал её рот, даже дышать практически не позволяя, руки обжигали под собой кожу, местами пальцы сдавливали слишком сильно, после которых точно останется пару светленьких небольших синяков. Но Айко хотела остудить его пыл, потому левой рукой оттянула от себя за волосы, а правую положила на шею, прикладывая все физические и моральные силы, чтобы не позволять снова утянуть себя в поцелуй. — Теперь спать, понял? Обнимай меня сколько хочешь, но пора спать. — этой фразой она смогла всё же чуть усмирить зверя, но крепкие объятия говорили, что не до конца, особенно горячие пальцы, давящие чуть ниже поясницы в районе копчика. Однако Айко от такого только ближе жалась к парню, утыкаясь лицом в ключицы.

***

      Проснулся Такаши практически без похмелья, чудеса юного организма, разве что голова болела, но и та пройдёт, как только на кухне перестанут так громко жужжать. Стоп, жужжать? В их доме сроду не было ни миксера, ни блендера, ни чего ещё, что может такой звук издавать. Пришлось разлепить глаза, который встретили только зашторенное плотно тёмными шторами, которые практически никогда не зашторивались, а ишь красиво оттеняли общий светлый интерьер. И тут голова разболелась сильнее, возвращающаяся память пульсировала в висках, а самм парень от неё согнулся прямо лёжа на кровати. Как только основные моменты вечера и ночи были успешно обработаны мозгом, отчего Мицуя преодолевая боль поднялся с кровати. — Блять, Айко… — до кухне дошёл с трудом, а внутри сощурился от яркого света. На кухне творила волшебство какая-то фея, не иначе, желтая сильно пахнущая цитрусовыми выливалась из блендера в высокий стакан, а на столе уже стоял завтра, а именно рисовая каша с кусочками каких-то фруктов. А ещё на девушке была слишком открытая одежда, маяка не слишком длинная и короткие шорты, открывался вид на поясницу, живот, и часть спины, где виднелись синячки и засосы, которые заставили побелеть сотворившего сие безобразие и подумать вообще не туда. Но наконец его заметила сама «фея». — Доброе утро. — поставив стакан около тарелки, она подошла, положила руки на опущенные, но всё ещё твёрдые плечи, и приподнялась на носочки, чтобы поцеловать в щёку ровно под глазом. — Как спалось, Така? — Прости меня, я не знаю, что нашло на меня, я… — он мямлил, язык совсем не слушался, а не до конца вернувшиеся воспоминания и бурная фантазия подкидывала не самых позитивных мыслей, уже навесил на себя все грехи мира и точно уже пошёл бы из окна прыгать, если бы не руки, обвившиеся вокруг его шеи, и макушка, которая опёрлась на его плечо, в нос ударил запах мяты и ванили. Её запах. — Дурачок ты, напейся в любой другой день, я бы так не противилась, но сам понимаешь, да? Садись кушать, ничего плохого не случилось. И выпей всё, что в стакане, это от похмелья. А я пойду накину какую-нибудь твою футболку, раз тебя мой вид смущает. — надавив руками ему на плечи, тем самым усадив, Айко засеменила в комнату, чтобы отрыть там какую-нибудь футболку, в итоге надела белую, его любимую, вечно пахнущую едкими, но приятными духами. — Я придурок… — Мицуя не переставал криво улыбаться и оскорблять самого себя за настойчивость, больше дикость, которую позволил себе под алкоголем. Так бы и продолжал, пока сзади ласково не обвили его шею и не прижали к мягкой груди. Слова были не нужны в этот самый момент, по крайней мере говорить ничего не хотелось, пока в какой-то момент пухлые губы нежно не коснулись участка за ухом и не начали спускаться к шее, чтобы оставить маленькую метку багрового цвета на светлой коже. — Чтобы ты знал, я тебя люблю и придурком, потому что ты мой придурок. — сжимая объятия с ещё большей силой, девушка изо всех сил старалась приободрить его, ведь за ночь спокойного сна ни на йоту не появилась обида равная чувству вины Мицуи. — И вообще, почаще будь таким, мне даже понравилось… — шёпот, практически не различимый, попытался спрятаться где-то в плече, но был всё равно услышан. Такаши расценил его по-своему. — Сядь, пожалуйста. — его рука похлопала по коленям, как бы намекая, что садиться надо не на стул. Харуки замялась ненадолго, но выполнила команду, какое-то странное внутреннее желание подчинение словно впадало в спячку с другими людьми, а бодрствовало лишь с ним, в то же время как стремление к равенству делало наоборот. Пальцы шершавостью прошлись по колену к гладкому бедру, где кончик указательного лишь чуть-чуть проникал под ткань шорт, уже от этого девушка трепетала в нетерпении. — Я просто испугался, что мог сделать что-то против твоей воли, а придурком себя обозвал, ибо не сообразил, что даже в пьяном состоянии вряд ли на такое буду способен, с такой хрупенькой и нежной невестой ни за что не поступил бы плохо. — кончик носа коснулся шеи, выводя какой-то странный узор, чем-то похожий на то, что обычно вышивают на кружеве, теперь оба они едва заметно дрожали, почти синхронно. — Вот именно, что не поступил бы. Я во многом перед тобой виновата, особенно за этот страх мне сделать неприятно, испугать… Но это просто невозможно. — парень усмехнулся одной рукой притягивая девушку к себе ближе, а второй продолжая есть, чувствуя, как прохладные пальчики сжимаются на его шее, будто можно таким образом прижаться ещё ближе. — Вкусно? — Как я уже когда-то говорил, ты намного вкуснее всего, что вообще может быть в этом мире. — выжидающий взгляд недобро блеснул, как бы говоря, что оценка не та, что ожидалась, нахмуренные брови только добавляли милоты этой картине, вредная же мордочка получается. — Вкусно-вкусно, хахаха, злючка. — из-за его громкого смеха Харуки сильно покраснела и попробовала встать, но оказалась крепко удержана на месте. — Я же попросил посидеть, куда убегаешь сразу? — повернув корпус девушки почти лицом к себе, он уложил подбородок на её плечо, каша и странный на вкус напиток всё равно уже были поглощены. — Хватит тогда смеяться. — вслух он делать это перестал, но продолжал трястись от хохота поэтому получил пару щипков на шее, но только больше от этого расходился в смехе.

***

      После той поездки на горячие источники Сакура стала сама не своя, заперлась в своей комнате и не выходила совсем, разве что Ичиго оставляла ей еду под дверью, которая та впрочем успешно поглощалась первые пару дней, но потом всё реже, сначала прекратились ужины, следом обеды, а теперь даже завтраки пропускались. В итоге сгорая от беспокойства мать решила посоветоваться со старшей подругой, своей невесткой, с которой по итогу болтать пришлось несколько часов, на протяжение которых Нанами рассказывала о деликатностях воспитания девочек. — Уверяю тебя, сейчас лучше не давить. У малышки Сакуры такой тяжёлый возраст, проблемы в школе, с мальчиками, с девочками. Вспомни хотя бы себя в тринадцать, дорогая. — женщина изо всех сил старалась ободрить тревожную мать. Всё же в отличие от неё самой в семье Харуки редко встречались обладатели крепких нервов и холодного ума, а Ичиго так вообще унаследовала самые волевые качества обоих родителей, поэтому никогда не была обделена эмоциями. — Я понимаю, всё понимаю, но Сакура почти неделю с нами не контактирует, я волнуюсь. — женщина тараторила, иногда запиналась на буквах, но продолжала быстро говорить о своих переживаниях, на что с другого конца провода слышалось лишь молчание. — Такого не было с Такемичи, а судя по твоим рассказам с Каору, Хотару и Айко такого не было, только когда… Господи, неужели?! — Нет. Даже не думай о таком. Девочка просто грустит, она подросток и это совершенно нормально. Не накручивай себя раньше времени. — строгость в голосе стала преобладать над мягкостью, тема была не лучшей, потому требовала большей твёрдости. — На твоём месте, я бы выгнала всех мужчин из дома, купила бы вкусностей и устроила самую настоящую вечеринку, если малышка не против, можно позвать кого-нибудь. А мужчины твои могут переночевать у Каору, ему не помешает компания. — было слышно, как на фоне Нанами что-то готовила, позвонившей даже стало стыдно, что отвлекает. — Да, думаю, что так было бы неплохо. Но я так волнуюсь, всё же воспитывать дочку оказалось трудно… — Ичиго слегка сникла, взгляд её стал поникшим, но в то же время наступило наконец слабое, едва ощутимое спокойствие, но с ним уже легче мыслить здраво — И большое тебе спасибо, правда, даже не знаю, к кому бы могла обратиться за советом. — хихиканье с той стороны трубки, а следом гудки. Нанами ненавидела прощаться.       Почти сразу же тревожная мать набрала своему мужу, говоря тому о своём великолепном плане, тот немного побурчал и предложил присоединиться, но его легко отшили, приказав заодно и Такемичи передать обо всё. А сама в это время начала готовить самые любимые блюда дочурки, в особенности печёный картофель, она обожала с сыром и специями, крекеры сладко-солёные, и разумеется пирог с яблоками и корицей.       Женщина порхала на кухне, пока по дому распространялся запах печёной картошки. А вот в комнате творился хаос, куча листов валялись скомканными на полу, рождественские подарки от Айко и Такаши были распакованы, однако на потолке ни оказалось ни пятнышка краски, наоборот, банки с краской стояли в углу с уже распакованными, а вот маленький подарок в виде акварельных красок от молодого человека стоял открытый и начал использоваться, На мольберт перерисовывался практически идеальный эскиз, нарисованный обыкновенным карандашом, его уже можно было назвать произведением искусства, однако Сакура считала своим долгом нарисовать его по всем правилам. За окном уже садилось солнце, а портрет был готов примерно на четверть, в какой-то момент перед глазами поплыло, практически потеряла сознание, но с первого этажа послышалось пение. Мамино пение. Какая-то старая песенка про весну и дерево. Следом до мозга дошёл импульс о запахе. Её любимая картошка и сыр.       Быстрый топот со второго этажа вызвал улыбку, нижняя губа задрожала, но женщина быстро подавила в себе подобную слабость, сейчас ей необходимо улыбаться своей дочери и поддержать во всём. Юная блондинка застыла в дверном проходе, глядя на свою маму, которая не спешила оборачиваться. Ичиго выглядела прямо по ангельски, передавшиеся дочери светлые вьющиеся волосы были заплетены в низкий хвост, но даже так достигали поясницы, фигура, изменившаяся после двух родов лишь слегка обрела округлые формы, при этом почти не теряя в стройности. Спустя несколько минут таких наблюдений она всё же развернулась к дочери. Вид удлинившегося лица, тёмных как уголь синяков под глазами и покрасневших белков, а впавшие щёки только дополняли образ персонажа из мультфильма «Труп невесты», не слишком давно вышедшего в кинотеатрах. — Милая, как насчёт небольшого девичника? Я уже отослала Иоши и Такемичи к Каору, можем ещё кого-нибудь позвать, если хочешь. — руки заботливо легли на плечи, встряхивая те, чтобы приободрить хотя бы немного Сакуру. Та слегка задумалась над словами матери, не хотелось особо никого звать, но кое-кто пришёл на ум. — А можем мы позвать Юзуху? — глаза Ичиго округлились от удивления, а также появились искорки, так и норовившие оттуда вырваться и поджечь этот дом. Женщина активно закивала и попросила дочь пойти и умыться, а то на лице, руках и одежде оставались следы краски, а сама поспешила позвонить новой племяшке и предложить присоединиться.       Очень скоро Сакура привела себя в относительный порядок, более свежая одежда придавала свежести и даже некой уверенности, благодаря которой выходила припрыгивающей походкой, которую можно было бы даже назвать энергичной. Ичиго снова вернулась к готовке, видимо будущая гостья очень легко согласилась. Женщина дала указание подобрать фильм для просмотра, пока завершает готовку, в любом случае оставалось только достать картошку и поставить пирог, крекеры в форме животных уже остывали. За сим действом не прошло и пятнадцати минут, как в дверь позвонили, а Сакура подпрыгивающе-нетерпеливо поспешила встречать гостей, почему-то настроение её подымалось, возможно, любая психика утомляется вечно быть в плохом настроении, особенно у такой позитивной девушки, как она. — Привет! — и снова широченная улыбка, на пороге стояли Шико с Юзухой, первый нёс сумку с багажом на одну ночёвку, поэтому прошёл ненадолго в дом, чтобы её занести, оставив на пороге обеих. Блондинка смотрела на шатенку, на лице оставались следы избиения, бинты и пластыри на некоторых частях тела свидетельствовали о ранах более серьёзных, чем на мордашке, однако Ханагаки невозмутимо обняла девушку, сжимая руки не так сильно, как хотела бы, чтобы не сделать больнее ненароком. — Привет? — конечно же Шиба растерялась, потому что не показалось, что за столь недолгое общение они стали близки, но уже не удивлялась, эта семейка была слишком сумасшедшая, чтобы продолжать искать в их действиях логику или малейший смысл. Когда энергичная блондинка повела её в гостинную, рассказывая о всякой ерунде, в частности фильмах, из кухни их подложила мать семейства Ханагаки и обняла обеих девочек, ни одну не лишая ласки и заботы, после чего легко упорхнула снова на кухню, лепеча что-то про то, что первое из блюд уже на столе. — Мама потрясающе готовит всякие неяпонские блюда, да и японские тоже, но сегодня будут блюда родной страны бабушки. Честно, я их обожаю. — и дальше следовал огромный поток мыслей, который прервался лишь тогда, когда нужно было помочь донести тарелки и напитки. — Юзуха, надеюсь, ты любишь холодный ягодный чай? — кивок головы, но ни одного лишнего слова, радовало лишь то, что она уже перестала прятать взгляд или как-то отдаляться, из этого все уже давно сделали вывод, что сама по себе Шиба просто молчалива. Девушка с опаской посмотрела на картофель, пах он не так, как уличная закуска или одно из блюд на мероприятиях отца, совсем не тот запах, ну а вкус так вообще странный. Сыр со специями очень хорошо сочетались между собой, вместе с мягким картофелем они таяли во рту. Необычно, но вкусно, поэтому шатенка почти четыре штуки уплела, наравне с Сакурой, что вызвало улыбку на лице повара. — Приходите к нам почаще с Хаккаем, это сегодня мы собрались девочками, но пару раз в месяц можно собираться так всем. — Обязательно. — губы неловко сжались, в уголках скопились молотый перец и ещё какие-то приправы, но даже такая неопрятность не портила Юзуху, наоборот радовало то детское, что она смогла сохранить в себе, несмотря на жутчайшую жизнь. Атмосфера в гостинной была потрясающей, окна зашторены, свет выключен и на большом экране телевизора мелькали лица американских актёров, хотя может и ещё каких, точно никто не вникал в творение кинематографа, все трое сплетничали, а Ичиго так совсем вела себя словно ровесница этих двоих, однако всё же вырывалась из неё эта взрослость. — Ладно, я пойду помою посуду, вы пока досматривайте фильм. — женщина почувствовала, как всё внимание дочери утекло к новой родственнице, как и сама она в юности, Сакур стремилась подружиться с новым приятным ей человеком, разве что бедняжке не хватало твёрдости, но матери оставалось лишь молиться, что с возрастом та проявится. — Слушай, а как ты смотришь на ночёвку вместе на полу? Всегда так делали с сестрёнками и братиками! — блестящие жизнью глаза не вышло бы разочаровать, так что шатенка кивнула, перед выездом получившая от Каору краткий экскурс по золотому стандарту их массовых ночёвок.       Фильм так и остался недосмотрен, а девочки побежали переодеваться и устраиваться ко сну, хотя кто-нибудь поверит, что они сразу заснут? Да ни за что. Нет, Сакура точно захочет посекретничать, доверие в их взаимоотношениях точно не проблема, а за время пребывания в добровольном изгнании от мира блондинка уже поняла, что не сможет раскрыть никому из самых близких свою боль, а Юзуха как никто подходила по её мнению на роль слушателя, она не станет говорить стандартных фраз, а может и вообще что-либо говорить, лишние слова только выведут на истерику, коих за эту неделю было чересчур много. В то же время и сама Ханагаки готова послушать о душевных терзаниях Шибы. Ночь оказалась наполнена откровениями.