abeyance

Кара зажимает рваную дыру в куртке, обхватывая его со спины. Это похоже на объятие. – Кара... – Леобен ловит её руку. – Скажи мне, пожалуйста, скажи сейчас... – Ну уж нет, ублюдок. – Из глаз Кары хлещут слёзы. Но не от горя, от ярости. – Если хочешь услышать эти слова, то вернёшься! – Кара, я не смогу. Базы больше нет. – Найдёшь способ! У тебя всегда были полные рукава козырей. Поэтому возвращайся ко мне. Она поворачивает его за подбородок и прижимается к его рту, ощущая кромку зубов и кровь, отстраняется глотнуть воздуха, и Леобен выдыхает ей в губы: – Хорошо... – и уже не делает вдох. *** В первый раз на Нью-Каприке Кара теряется в поцелуе. На одну секунду она забывает о ноже в руке, меньше чем секунду – фотон рождается и умирает – она не помнит о Кейси. Кара говорит и целует. Но она не обнимает Леобена. *** Во второй раз Кара выдыхает "я люблю тебя", подставляет горло под его укусы, смыкает руки на его спине и принимает его в себя так, будто от этого зависит судьба мира. Но обнимает она не Леобена. *** Она стаскивает к вайперу валежник и сухую траву для растопки, когда слышит за спиной: – Мне неважно, кто ты. Плечи опущены, руки в карманах, он перекатывается с пятки на носок, странно мальчишеская поза. Леобен выглядит опустошённым, но он вернулся. – Помоги, что ли, – бросает ему Кара. Она хочет по-настоящему большой костёр. Вдвоём они складывают груду такой величины, что стена пламени закрывает проклюнувшийся месяц и отгораживает их от холодного моря. Искры долетают за двадцать шагов, и на костёр больно смотреть, будто на солнце. Но они смотрят. Одна искра садится на рукав куртки Леобена и прожигает маленькую чёрную дыру. Их плечи соприкасаются. Леобен вздрагивает всем телом, будто искра дошла до кожи, и говорит, что никогда больше не оставит Кару. *** Кара жалеет, что на том берегу у них не было колоды карт. Она даже не знает – умел ли он играть в покер, но иногда ей кажется, что только этим они и занимались, когда не сношали друг другу мозг. *** Она притворяется, что стареет. Делает вид, что умирает, чтобы войти в новое селение и новый город молодой и полной сил. *** Кара отдаёт предпочтение темноволосым и мускулистым. Лишь однажды она выбирает худощавого блондина с лукавой улыбкой и зелёно-голубыми глазами. Она проживает с ним всю его жизнь. Она жалеет, что не может родить ему детей. Но она ни разу не говорит, что любит его. *** Каре хотелось бы взглянуть на половинку той согнутой фотографии, что висела в её шкафчике на Галактике. Когда она осознаёт, что не помнит лица Зака, то плачет впервые с тех пор, как закрыла пустые глаза пустой оболочки Номер Два. *** Кара всё ещё может засыпать, если пожелает, но она она не властна над приходящими снами. Вместо лица Сэма она видит пляшущие протуберанцы и ненавидит Пятёрку за это. А иногда чувствует облегчение. Потому что если бы Каре снился Сэм, она больше не захотела бы просыпаться. *** Когда Кара навещает Ли в последний раз, его лицо изборождено морщинами и волосы седы. Он мучительно похож на отца. Кара протягивает ему руку, помогая встать с постели. Приобнимает за плечи и указывает дорогу. Ли оглядывается на обступивших постель сыновей, на безжизненно лежащую щекой на одеяле жену, на двух боевых товарищей, сидящих по бокам от неё и придерживающих её за локти. Ли не хочет всех их оставлять. Но внезапно он словно что-то вспоминает, и выражение его проясняется. Ли подмигивает Каре, которая вечно бы любовалась его красивым мальчишески-юным лицом. – Я передам привет Заку. Восхитительный паршивец в солнечном ореоле – над этим не властно ни время, ни пространство, ни смерть. *** В её жизни было мало женщин, и теперь Кара об этом жалеет. В следующем селении она находит подругу. У той бесстрашное сердце, нежные глаза и губы Шэрон. На пятую весну под цветущими дикими вишнями Кара хочет поцеловать эти губы, но не делает этого. Она может пользоваться мужчинами, но не станет использовать подругу. Кара смотрит, как та находит себе пару. Кара остаётся в лесу по соседству, до тех пор, пока повзрослевшие внуки её подруги не покидают затопляемое озером селение и не рассыпаются в разные стороны в поисках заработка и приключений. *** В следующем городе Кара учится мастерить примитивные генераторы у парня с золотыми руками Тайрола и братской терпеливостью Хило. В следующем селении Кара охотится на пушных зверей. В следующем городе охраняет торговый караван. В следующем селении спускается в соляной рудник. В следующем городе учит детей письму. На Галактике у неё были другие навыки, но с тех пор она освоила новые ремёсла и забытые искусства. И пока она учит и учится, её темени касаются Афина и Гермес, Гефест и Артемида. Хотя иногда ей кажется, что полезнее всех прочих - уроки Лоры. При встрече с ней у земных жителей возникает чувство, будто они должны узнавать её лицо, но никак не могут вспомнить откуда. У самых недоверчивых и нетерпимых к чужакам она должна вызывать тревогу. Но они не тревожатся. При виде её спокойной улыбки в сердцах земных жителей поселяется радость, как у младенца, впервые ответившего на улыбку матери. Но мужчины не угощают её сидром и не тянут потанцевать на празднике урожая. Женщины не зовут её вечерами перебирать ягоды и петь песни, какие поют только в женском кругу. Дети не заявляются к ней, чтобы заворожённо слушать сказки о былых временах, а потом засыпать на щелястом полу её домика, кутаясь в древние армейские одеяла, когда уже начинает светать. Кара сама не знает, почему на этот раз пришла к людям только затем, чтобы оставаться вдали. *** В одиночестве Кара идёт из мастерской после дня работы, тяжёлой, но приносящей удовлетворение. Перед ней уже прошёл фонарщик, и на её пути стелется чадящий запах масла от погашенных светильников. Луна плывёт над её сонной головой и она думает об огоньке сторожки, что мерцает за её спиной. Хорошо, – думает Кара, – в следующий раз вот так сидеть у городских ворот, сохранять свет в ночи, первой встречать путников. Вдруг она слышит торопливые шаги. Кара продолжает идти, вспоминая сказку, которую рассказывала в одном из прошлых селений. О том, как ни в коем случае нельзя оглядываться. Шаги догоняют. Когда Кара переступает порог дома, оставляя дверь широко открытой, за её спиной раздаётся голос. В нём нет приказа и былой фанатичной убеждённости. Он звучит неуверенно и кажется выше: – А теперь скажешь?.. И Кара оборачивается, чтобы принять его в свои объятия.