Тот, кто увидел красоту воочию...

      Он остается один в просторной мрачной зале, освещаемой колдовским ядовито-зеленым огнем. Под стать глазам Господина, думает Антонин уже в который раз, замерев на месте подобно статуе рыцаря в тяжелых доспехах, стоящих в Хогвартсе. Тени разошлись, получив задание, и в зале стало как-то тихо. Слишком. Такой тишины нет даже в склепах на кладбищах, пугающе пустой и зловещей. Долохов слышал едва слышное дыхание своего Господина, стоящего у высокого черного окна в нескольких десятках метров от него.       Темно-серые глаза неотрывно смотрели на невысокий, изящный силуэт человека в черной струящейся мантии. Не смотреть на Господина было невозможно, это знали все. Его красота была неземной, нечеловеческой; она была холодной и изящной, потусторонне притягательной. Господин был скульптурой из мрамора, самым настоящим произведением искусства, над которым мастер трудился несколько тысячелетий, прежде чем убрать инструменты в сторону и снять рабочий фартук. Выверенные с поразительной точностью черты лица, длинные пальцы, так завораживающе передвигающие черно-белые фигуры на клетчатой доске, шелковые черные кудри, каскадом касающиеся чуть сутулых плеч. Бледная тонкая кожа, тонкие алые губы и глаза, ярко-ярко-зеленые, как цвет Авады Кедавры. Его внешность была невообразимо яркой, но в то же время мертвой. Такой же мрачной, элегантной и утонченной. «Кто увидел красоту воочию, тот уже отмечен знаком Смерти…»       Цитата из книги, недавно прочитанной в библиотеке Господина, всплывает сама собой, как только карие глаза встречаются с зелеными. И Антонин не может не согласиться. Долохов уверен, что никогда не встречал и не встретит человека прекраснее Господина.       Антонин медленно подходит к Господину, зная что сейчас можно позволить себе немного вольности. Теперь он близко, настолько, что может разглядеть темно-изумрудные вкрапления в больших глазах напротив. Мужчина долго всматривается в них, чтобы понять, что сейчас перед ним стоит Гарри. Просто Гарри. Не строгий Лорд Певерелл, не величественный и опасный Повелитель Смерти. Совсем еще юноша, уставший от тяжелой ноши треклятых титулов и роли предводителя Темной стороны.       Гарри молчит, Антонин тоже, не желая прерывать эту священную тишину. Руки Господина безвольно висят вдоль тела, пока Долохов не берет тонкие запястья юноши в свои огрубевшие, мозолистые ладони. Гарри испускает вздох от резкого контраста температур — его руки ледяные, слово их только-только вынули из чаши со льдом, у Антонина руки теплые, даже горячие. Юноша жмется ближе, желая получить больше тепла человеческого тела. Антонин не отстраняется, зная, что ему это необходимо, лишь меняет позу, обнимая острые плечи и кладя голову на макушку.       Антонин не сдерживается. Невесомо проводит кончиками пальцев по линии скулы, очерчивает бровь и зарывается в мягкие волосы. Фривольность, позволенная лишь ему одному. Действия, не повлекущие за собой пытки и наказания, лишь томное дыхание, от которого кожа покрывается мурашками.       В такие моменты они не говорят. Молчаливая поддержка, ставшая для них чем-то привычным, обыденным. То, что Господину, нет, тогда ещё Гарри, не нужны пустые слова, сказанные на автомате, Антонин понял сразу, едва заглянув в искаженное опытом войны детское лицо.       Гарри сильный — ему нет дела, до приевшихся «я рядом» или «я готов помочь». Сто раз эти слова были сказаны ему, но вот были ли они воплощены в реальность? Долохов знает, что нет. Поэтому и не пытается, не за чем.       И Гарри это нравится.       Как нравится тренироваться в дуэлинге или пить алкоголь, играя в покер или шахматы. Шахматы нравятся Антонину больше. Они только вдвоем, один на один. И Антонин может без проблем любоваться сидящим пред ним созданием Творца, занятым педантичным просчитыванием ходов соперника.       Антонин проигрывает.       Как проигрывает и сейчас, давая волю эмоциям, топя свой лед, веками скрывавший человека под маской бездушной машины, хладнокровного палача. Знает, что не получит осуждения в ответ.       Заглядывает в глаза напротив и утягивает их хозяина в вихре аппарации.       И пусть это уже их, наверное, тысячный поцелуй, ощущения те же, что и в первый раз, тогда на Филиппинах под дождем после шахматного матча. И это до невозможности сильно действует на Антонина, с концами срывая тормоза обоим.       Они лежат на измятых простынях, переплетаясь конечностями. Антонин делает мах ладонью и после ловит прилетевшую в руку пачку магловских сигарет. Протягивает одну Гарри, вторую берет сам, расслабленно выдыхает облако дыма. Немного погодя, встает, оглядываясь на юношу.       Он полулежит на мягких подушках, едва прикрытый тонкой тканью постельного белья, следя из-под прикрытых ресниц за действиями мужчины. В лучах закатного солнца, проникающего сквозь зазоры между шторами, упругие кудри отливают темным алым, придавая ещё большей мистичности его амплуа. Б о ж е с т в о       Черная тяжелая корона с острыми зубами — вещь самолично надетая Смертью ему на голову, теперь покоится на комоде. Гарри улыбается краешком губ, наблюдая за тем, как любовник поднимает брошенный в порыве страсти, вследствие чего закатившийся за кресло, символ величия и власти. Смотрит и делает очередную затяжку, зажав почти истлевшую сигарету между тонких бледных пальцев.       Гарри улыбается, манит его к себе коротким движением указательного пальца.       И снова строки романа въедаются в сознание, повторяясь, будто заевшая виниловая пластинка. Пепел мелкими хлопьями опадает на пол, но этому никто не уделяет внимание.       Империус не действует на Долохова, но вот сопротивляться Гарри он не может. Желание Господина — закон. Мужчина вальяжно возвращается обратно, укрывая простыней их обоих. Они все ещё молчат. Но и слова не нужны — тактильный контакт говорит гораздо больше. Гарри трет красно-фиолетовые пятна на шее, зная, что Антонин жадно ловит каждое его движение.       Антонин сплетает его пальцы со своими, не давая ладоням юноши вновь терять тепло. В пепельнице на тумбе дотлевает серый сигаретный пепел. Зеленые глаза блаженно закрываются.       Долохов думает, что Смерти не боится. Он даже вроде ей благодарен. Благодарен за то, что отметила его душу своим знаком, позволив увидеть истинную красоту, прямо сейчас спящую с ним рядом.