blind pleasure.

Ривяо ненавидит, когда её толкают. именно поэтому, почувствовав под спиной смятое, бархатное, типично-отельное покрывало, она пугается. но не только поэтому. сердце колотится в бешеном ритме, пропуская удары, потому что, черт, получить тяжеленным протезом прямо в грудину — не самый приятный сюрприз перед сном. — ты чего?... — неуверенно подаёт голос Ривяо, который выдаёт её волнение с потрохами. волнение, которое пытается скрыть. волнение, которое не понимает. не хочет понимать. ответа нет. есть только горячее тело, придавливающее не столько своим весом, сколько присутствием. она не видит, но знает. и определённо-точно с уверенностью может сказать, что Ло сейчас всё так же спокойна, как и обычно. на шее что-то невесомо тянется, и Ривяо мысленно проговаривает: «бант». это знак. нет, приглашение. от которого невозможно отказаться. и пути назад нет. — ...тебе хотя бы есть восемнадцать? — беспомощно переспрашивает Шен, не столько в надежде на конструктивный ответ, сколько в неутолимом желании услышать её голос. ведь весь мир вокруг Ривяо — запахи, текстуры, вкусы, звуки... — да, — и это, черт возьми, самый сладкий из всех, что она слышала. сразу за томным выдохом следует поцелуй. что ни на есть настоящий, мать его, поцелуй, от которого оторваться просто невозможно. Ривяо прикрывает глаза — так, будто этот жест функционален, потому что она знает, что так нужно. Шен не узнает о том, что кромка её губ смазана тёмно-фиолетовыми следами, и Ло не удосужится ей об этом рассказать. вкус. её вкус. вот каков он. вкус Долорес Коллингвуд. сегодня, видимо, настанет её кончина. как там говорят, перед смертью не надышишься? Ривяо и не нужно. она уже почувствовала все земные наслаждения, потому что Ло прижимает её руку к своей груди, и это лучшее из тактильных ощущений, что ей когда-либо доводилось испытывать. мягко... похоже на... шарик, наполненный водой. Ривяо улыбается своей ассоциации, и Ло сжимает её ладонь крепче. интересно, как выглядит её лицо сейчас? Шен протягивает руку. распалённая щека сама падаёт в ладонь, будто от бессилия, и тут же передаёт весь запал обладательницы тела. Ривяо уже сдалась. всего через жалкую минуту она уже помогает Ло снять колготки, которые так хвалила в день встречи, и мягко стягивает с неё белье. теперь уже тепло чужого тела где-то снизу, его не скрыть. Ло научилась скрывать эмоции внешне, но в том мире, в котором живёт Ривяо, она читается, словно открытая книга — по звукам и прикосновениям. и это сводит с ума. Шен находит на ощупь нужное место, и при каждом неправильном (казалось бы) тычке Ло шумно втягивает воздух и вздрагивает. она прогибается в спине, ёрзает, будто пытается соскочить, но пальцы Ривяо не обмануть. они столько лет были её глазами, доносили ей информацию о каждом закутке, который ей приходилось ощупать, но здесь... здесь было жарко, влажно, тесно, и бог знает как ещё, потому что думать о таком слишком стыдно. Ло призывно дёргает бёдрами, и Ривяо, наконец-то насытившись этим ощущением, плавно двигает пальцами. Коллингвуд стонет, рычит, хватает запястье — даже здесь своевольничает. они наконец-то в одном мире, на одной волне, двигаются, как одно целое, и Ривяо не хватает слов, не хватает воздуха, н и ч е г о не хватает, и ей кажется, что проходит секунда, прежде чем Ло с пригушённым стоном соскакивает с её пальцев. — ...что это было? — секс, очевидно.