Дракон и Жемчужина

- Цзинь Лин, - голос дяди как никогда дрожал, на его лице не было этой его доброжелательной, и даже в некотором роде кроткой маски, которую он носил последние семь лет, после того как стал главой дома вместо его погибшего отца. Тогда дядя принял бразды правления над их землями, но меч правителя, меч его отца так и не принял. Он тогда преклонил колени перед тринадцатилетним мальчишкой, Омегой, вручая единственное наследство, оставленное его отцом. Дядя Гуаньяо и дядя Ваньинь пытались хоть как то заменить ему отца, но ничего из этого толкового не вышло. Они стали его учителями и многому научили. Один учил выслеживать кого либо, человека или зверя, сражаться на мечах, стрелять из лука, учил магии, что в землях Цзиней не приветствовалось. Но Цзяны были не такими, для них все были равны. Будь ты омега или женщина. Дядя Цзинь обучал его разговору с людьми, терпению, предугадывать желания тех, кто стоит перед тобой, учил носить маски, но Цзинь Жулань был слишком Цзян, он не был покладистым как полагает быть омеге. Он имел дурной нрав, как и его дядя по маме, как мадам Юй, а с возрастом все более и более становился неуправляемым. - Дядя? Ты выглядишь уставшим и напуганным, что то случилось? Тот только тяжело опустился на ступени у трона, и кивком головы указал в сторону. Цзинь Лин знал, что там лежит на маленькой, мягкой подушке. Небольшой магический шар, который загорался кроваво-красным, когда наступала пора новой Жатвы. Раз в десять лет в их мир спускались великие драконы, которые выбирали себе жертву. Простой люд мало что знал о том, что случалось с такими жертвами, предоставленными великими домами, но были благодарны и Великим домам и драконам, что оберегали их земли. Но те кто родился и вырос в правящих домах знал, что каждый дракон сам выбирает что сделает со своим человеком. Они могли съесть свою жертву, взять в мужья или жены, некоторые становились драконьими всадниками. Все это решал дракон. В прошлую Жатву был выбран его старший дядя, и больше его не видели. Цзинь Лин надеялся, что с ним все в полном порядке и он жив и здоров. В ту Жатву он был слишком мал, жертвы выбирались от пятнадцати до двадцати лет, все только из правящих домов. Пять человек, не важно кто ты, наследник дома, сын министра или старейшины, Омега, Альфа, мужчина или женщина. Если ты вытащил жребий, то ты принадлежишь драконам. Если уж драконы тебя не выбрали, то ты был свободен. Теперь он понимал, почему дядя так напуган. В этот раз жребий будет тянуть не только он, но и пятнадцатилетний сын дяди, наследник Дома Цзинь. Они оба подходили по возрасту. - Когда мы тянем жребий? - Цзинь Лин прикрыл глаза, он тяжело вздохнул. Он так надеялся, что день Жатвы наступит на несколько месяцев позже, ему тогда бы исполнилось двадцать один, и он был бы свободен. Но ему немного не повезло. - Вечером, должны собраться все подходящие по возрасту Цзини, тогда и потянем жребий. - Мне побыть с тобой? - Нет, - Цзинь Гуаньяо тяжело вздохнул, - собери пока вещи, которые ты бы хотел взять с собой. Цзинь Лин кивнул. У него всегда были собраны вещи из за постоянных переездов из одного дома в другой. * В зале было шумно и в некотором роде даже как то душно. Со всех сторон слышался, плачь и стенания родителей, Цзинь Лин не понимал всего этого фарса, всех этих заунывных речей. Дайте им вытащить жребий, а потом уже рыдайте. Рядом с ноги на ногу переступал сын дяди, держался он молодцом, не так как некоторые другие, которые не могли отпустить руки своих матерей. Цзинь Лину некого было держать за руку. Отец погиб семь лет назад, мама долго болела, переживая смерть своей пары и пару лет назад тихо умерла в Пристани Лотоса. Так что он был один. Сирота, которому некого было обнять в такой момент. Но ему и не нужно. Цзинь Лин смотрел на то, как старейшины выкладывали двадцать пять палочек на длинный стол, те были с одной стороны покрыты черным лаком, со второй белым. Пять из них имели надпись «жертва». Теперь оставалось лишь подойти к столу и вытянуть палочку. - А-Лин, - Цзинь Мао сжал его руку в своей, - мы можем вытянуть жребий одновременно? Мне страшно, - Цзинь Лин видел, как побелел его двоюродный брат, когда одна из присутствующих девушек вытянула первую палочку со словом «жертва». Она вся побелела, а после свалилась на пол с визгом и криком, ей вторили ее родители, пугая всех остальных еще больше. Жулань поморщился от этой картины и потянул а-Мао к столу, он, внимательно смотря на него. - Будем тянуть по очереди, ты первый, я после тебя, дощечку не переворачивай без моего приказа и никому не показывай, только мне, - он встряхнул своего родственника за шиворот, приводя его в нормальное состояние, - понял? – брат моментально покивал, а после взял первую попавшуюся дощечку. Цзинь Лин скосил глаза, смотря по сторонам, кроме них отважились потянуть жребий еще несколько человек, так что он мог спокойно посмотреть, что вытянул его брат, пока все отвлечены криками и слезами. - Наклони дощечку, что бы я видел, что на ней. - Брат, - тихо выдохнул Цзинь Мао, но дощечку наклонил, Цзинь Лин нахмурился, а после взял чуть ли не последнюю дощечку со стола, мельком глянул на чистую белую сторону, и быстро пока никто не опомнился и не увидел, поменял ее с дощечкой родственника. Теперь наследник Дома Цзинь имел простую дощечку, а он был жертвой. Цзинь Лин не жалел. - А-Лин, - голос а-Мао начал дрожать, словно он собирался расплакаться, святые небожители и это Альфа и будущий правитель Дома Цзинь? - Не смей реветь, или вообще кому либо что то рассказывать, понял меня, - он наклонил голову, целуя брата в макушку, - стань достойным Дома Цзинь. Цзинь Мао тянется к нему, что бы обнять, или сказать хоть что то, но не успевает, вперед выходит Цзинь Гуаньяо, призывая всех к тишине, а после просит подойти тех, кто вытянул жребий «жертвы». Цзинь Лин делает шаг первым, за ним идет высокий парень Альфа, Жулань знаком с ним, они одногодки, тот был хорошим магом, потом две девушки, им лет по семнадцать, и скорее всего они еще и сестры, слишком похожи. Пятый это пятнадцатилетний мальчишка, один из друзей а-Мао, но ничего не поделаешь. Цзинь Лин видит, как его дядя бледнеет, но только пожимает плечами, он сделал свой выбор. Ему все равно не место здесь. Да и никто его не держит. Так что он с каменным лицом слушает то, что говорит его дядя, наставления для долгого путешествия к месту, где будет проходить выбор. К месту, где с неба спустятся драконы и выберут «жертву» для себя. * Через неделю они прибыли в город, что процветал на самой границе человеческих земель, именно сюда спускались драконы в своих человеческих обличьях, что бы закупаться провизией, торговать с местными торгашами, а после вновь возвращались в свои земли через густой туман, что разделял территории драконов и людей. Город был большим, шумным и больше походил на базар чем на сам город, а еще Цзинь Лин заметил огромное количество питейных заведений и борделей. Провожать пятерых от Цзиней отправился Цзинь Гуаньяо и семьи остальных "жертв". - Чем ты будешь заниматься оставшийся вечер и ночь? Многие будут с семьями, ты отправишься попрощаться с Цзян Ченом? - Нет, он будет разбит, десять лет назад его старший брат, потом смерть моей мамы, а теперь я, - он пожимает плечами, скорее всего он разрыдается как маленький при дяде Цзяне. - Он все равно увидит тебя там. - Это мой выбор и ничей больше. - Я хотел поблагодарить тебя, а-Лин. - Не понимаю о чем ты говоришь дядя, - Жулань перебил его, не давая договорить, - я уже сказал, это лишь мой выбор. Гуаньяо лишь поджимает губы и кивает. Это право его взрослого племянника. - Сегодня я собираюсь напиться и лишиться девственности. Глава Дома Цзинь давиться собственными не слетевшими с губ словами, он только и может смотреть на Цзинь Лина. - Что ты так смотришь на меня. Меня никто никогда не хотел взять в мужья, а став "жертвой" я тем более не стану, чьим то омегой, - он пожимает плечами, скользя взглядом по ярко разрисованным вывескам, выбирая заведение в котором проведет ночь. - И несмотря на все это я хочу знать, как это быть омегой, если вдруг мне суждено завтра умереть. - А если тебя выберут невестой дракона? Тогда что? - Какая ему разница девственник я или нет. И я не думаю, что меня кто то изберёт на такую роль. Успокойся, - он легко касается чужой руки, - я буду осторожен. Заведение Цзинь Лин выбрал самое дорогое в городе, дядя напоследок выделил ему золота, что бы он повеселился от души. Так что он заказал себе на вечер и ночь отдельный столик с закусками и выпивкой. Ему здесь понравилось с первого взгляда. Вокруг каждого столика висели полупрозрачные шторы с лёгкого шелка и бус на нитках, что звенели от каждого лёгкого прикосновения к ним. Из за этих штор можно было смотреть на то, что происходило вокруг, а посмотреть было на что. Некоторые парочки самозабвенно целовались, а некоторые даже предавались утехам прямо на глазах у других. Цзинь Лин выбрал самый дальний столик, отсюда открывался хороший вид на сцену, где несколько красавиц танцевали под неторопливую, и очень приятную музыку. Некоторое время он смотрел на сцену сквозь тонкий шелк, ждал вино и закуски, а после того как наконец получил все что хотел, выпив первую пиалу, стал рассматривать своих соседей. Один из столиков напротив пустовал. А вот второй нет, там, на подушках восседал парень. Цзинь Лин не мог сказать, сколько было ему лет, все таки шелк и некоторая интимная темнота этого заведения не давала толком рассмотреть его соседа. Но тот был красив, Жулань глаз оторвать не мог от широких плеч, от груди что виднелась в слишком глубоком вырезе, от того как тот медленно пил свое вино, а может что покрепче, смотрел на представление, и скучал, даже несмотря на то, что миловидная девушка двигала головой между его разведенных ног. Ох, Жулань бы сейчас хотел оказаться на месте этого омеги, тот Альфа был слишком красив, хоть он и не чувствовал с такого расстояния чужого запаха, но все равно казалось что вдохнув его, Цзинь Лин больше его никогда не забудет. Представление на сцене его больше не интересовало, все его внимание было приковано к паре напротив. Выпив еще несколько пиал вина, Цзинь Жулань расслабился, спустился ниже на подушках, и принялся развязывать пояс на своем ханьфу, откинул его в сторону. Что бы снять остальную одежду ему пришлось подняться на ноги, но через пару минут, избавившись от лишних вещей, и оставшись лишь в одной нижней рубахе, Цзинь Лин вновь лег на подушки. Лежать вот так голым, пить вино, смотреть на то, как другие удовлетворяют свои потребности было странно, но очень приятно. В паху приятно тянуло, а голова с каждой выпитой пиалой становилась все тяжелее. К нему несколько раз заглядывали работники борделя, но он отсылал их прочь, он еще не был готов. Альфа напротив все так же медленно пил, рассматривая сцену, а девушка старалась доставить ему удовольствие ртом, но безрезультатно, Альфа даже крохи внимания ей не уделил. Осушив до дна еще одну пиалу, он согнул ноги в коленях, разводя их немного в сторону, так что бы было удобно, и погладил вставший член, не отрывая глаз от профиля Альфы. Приласкав немного головку, Цзинь Лин опустился ниже, чуть приподнимая яички и коснулся места, где была омежья щель. Ее можно было открыть не только в течку, но и нажав несколько очень чувствительных точек на теле омеги. Немного потер, придавил, и сладко выдохнул. Как же ему хотелось, наконец, попробовать, что значит быть с Альфой, его собственные пальцы никогда не могли унять этот зуд. В какой-то момент он отвлекся от лицезрения Альфы напротив, переведя все свое внимание на то, что творилось на сцене. А посмотреть было на что. Двое мужчин вывели на сцену миловидного течного Омегу, раздели и принялись медленно ласкать, при этом стараясь уложить его так, что бы все присутствующие видели щель парня. Мокрую, сочащуюся смазкой и готовую принять в себя сегодня не один член. Его собственная щель уже раскрылась наполовину, под пальцами становилось все мокрее и мокрей. Пальцы скользили лишь по краю, не проникая внутрь, Цзинь Лин не хотел свои пальцы, когда в следующий раз к нему заглянет работник борделя, он не откажется от его компании. Он так увлекся представлением на сцене, что совсем не понял что в своем маленьком закутке он теперь не один, а лишь опомнился, когда горячие и немного обветренные губы ткнулись между его ног. - Что? – дальше ничего членораздельного он сказать так и не смог, захлебываясь стоном, чужие пальцы сжались на его ягодицах, а после его потянули чуть вперед, так, что бы другому человеку было удобней доставлять ему удовольствие. Глаза моментально закрылись, потому что Цзинь Лин никогда в своей жизни не чувствовал такого наслаждения. Губы сменились настырным и очень горячим языком, который не только вылизал его края, но и с каждым разом проникал в него все глубже и глубже. Цзинь Лина потряхивало, бедра начинали дрожать от такого положения, но он не мог отказаться от удовольствия, что дарили эти губы. Кое как разлепив глаза, Жулань посмотрел ниже, стараясь рассмотреть того кто стал его партнером, но так и не смог, видя перед собой лишь немного растрепанную макушку. А после он полной грудью вдохнул чужой запах. Он был настолько прекрасен, что Цзинь Лин кончил лишь от него. Пальцы на ногах моментально поджались, он напрягся всем телом, и излился, пачкая своим семенем чужие волосы. Альфа пах чем то горячим, тяжелым, он даже не мог определить, что же это за запах такой. Но голова от него кружилась больше чем от вина. Вцепившись в чужие волосы пальцами, Жулань постарался оторвать его губы от своего слишком чувствительного нутра, но тот словно не обращал на пальцы омеги никакого внимания, продолжая размашисто трахать его языком, сжимать бедра до синяков, своими большими ладонями. - Прекрати, - он тянет сильнее за волосы, стараясь оторвать Альфу от себя, но в ответ получает тихий рык, от которого его тело пробирает дрожью, и он вновь возбуждается. Цзинь Лин лишь сильнее тянет за волосы, наконец, отрывая лицо Альфы от своей промежности, и встречается с недовольным лицом парня, который сидел за столиком напротив. - Такой сладкий, но такой непослушный, - все лицо перепачкано смазкой Цзинь Лина, и омега находит это зрелище прекрасным, скорее всего он бы мог любоваться этим лицом целую вечность, этот засранец еще и губы облизывает. Глаза у него бездонные, жадные, и как будто не человеческие, но Цзинь Жулань списывает это на выпитое вино и на полумрак, что царит вокруг них. - Слишком чувствительный, - Жулань отворачивает голову в сторону, он немного смущен, а этот соблазнитель наваливается на него сверху, умащиваясь между разведенных ног, притирается к нему. Цзинь Лин прикрывает глаза и тихо стонет, когда головка члена начинает тереться о его щель. - Что моя жемчужина здесь делает? Тебе не место в этом месте порока и разврата. Омега лишь глаза закатывает, он не собирается выслушивать эти речи. - Я здесь для того, чтобы лишится девственности, - Жулань наконец поворачивается лицом к Альфе, и моментально тонет в его глазах. - Подаришь мне свою девственность? - Что за глупый вопрос? - он толкает парня, что нависает над ним в плече, а тот в отместку трётся об него еще интенсивней. - Не злись, жемчужина, - он наклоняет и целует Жуланя сначала в щеку, а после в уголок губ, - такой сладкий, я от тебя оторваться не могу. - Больше действий, - Цзинь Лин поджимает губы, он слишком сильно хочет член в себе. - Сейчас все будет, только ответь на один вопрос, - он лижет его в губы, и Жулань ловит губами чужой язык, лишь сильнее сжимая поджарое тело между своих ног, - ты выпил все, что было в зеленом чайничке? - Конечно, как только вошел сюда, так что прекрати и дай мне то, что я хочу, - омега с силой бьет пяткой по чужой ягодице, вызывая смех у Альфы. - Такая нетерпеливая жемчужина, - Альфа гладит его лицо кончиками пальцев, а после заводит руку между их телами, перехватывая свой член у основания, и проталкивая в Цзинь Лина пока только головку, - тебе придется потерпеть. Жулань не успевает возразить, как этот парень, не слушая его стонов и мычания сильнее хватает его за талию и наконец-то входит полностью, одним слитным движением. Омега стонет, жмурит от боли глаза, выгибается в пояснице, и только сильнее обнимает своего партнера за талию ногами. Руками впивается в голые плечи, он совсем не помнит когда тот снял с себя ханьфу, или он уже пришел к нему без него. Толчки сильные, в некотором роде даже грубые, жадные, словно он первый раз берет Омегу, каждый раз Альфа проникает в него на всю длину, не щадит его тела. И каждый раз Цзинь Лин стонет во весь голос, не понимая больно ему или слишком хорошо. В какой то момент он обнимает партнера за плечи, впиваясь в его кожу ногтями, а тот в ответ лишь сильнее сжимает ладони на его ягодицах. Жулань весь сжимается, его трясет, еще немного и он кончит. Толчки с каждым разом становятся все беспорядочной, размашистей, грубее, Альфа над ним весь потный, как и он сам, лезет целоваться, кусается, но Жулань в полном восторге даже несмотря на то, что первые минуты было больно до слез, а сейчас все еще немного печет. Цзинь Лин кусает губы, жмурит глаза, а после все же не выдерживает и кричит, пачкая семенем свой живот. Альфа над ним рычит, сильнее впивается пальцами в кожу, делает несколько торопливых толчков, и наконец, кончает, заполняя Цзинь Лина своим горячим семенем. Чужое семя внутри чувствуется приятно, так что омега наслаждается этим ощущением, и в какой то момент распахивает удивленно глаза, Альфа так и не вышел из него, а узел начал медленно раздуваться в нем, запечатывая их вместе на некоторое время. Жулань мало что помнит из этого отрезка времени, он не может сказать, сколько длилась сцепка между ними, десять минут или несколько часов. Все что он помнит это безграничное наслаждение, медленные толчки, поцелуи, укусы, а еще шепот самого прекрасного голоса, который Цзинь Лин, когда либо слышал. - Давай, жемчужина, - его голову поднимают с подушек, к губам подносят пиалу с прохладной водой и Цзинь Лин пьет жадно, словно он несколько месяцев скитался по пустыне, - не спеши, - голос у его сегодняшнего партнера рокочущий, словно у довольного, объевшегося сметаны кота. Жулань ложиться вновь на подушки, все тело ломит от некой неги, он похож на расплавленное нечто, ему кажется, что из его тела вынули все его кости. Альфа вновь устраивается между его чуть разведенных ног, на что Жулань хмуриться, он пока не в состоянии принять того в себя еще раз, но сказать ничего не может, как и оттолкнуть его, сил нет. А тот, пользуясь состоянием Омеги в своих руках, подхватывает его под коленями, разводит его ноги как можно шире, а после наклоняется, Цзинь Лин сразу не понимает, что тот хочет, но когда влажный язык вновь касается его приоткрытой щели, слизывая смазку перемешанную с кровью и семенем Альфы. - Что ты творишь? – голос у него сорванный, словно он очень долго кричал во весь голос, что, скорее всего так и есть, - прекрати немедленно. - Не хочу, - тот только сильнее перехватывает его ноги под коленями, не давая ему их свести вместе, - я хочу попробовать свою жемчужину, пропитанную моим семенем. Я заберу тебя с собой. Сделаю тебя своим. Когда-нибудь ты выносишь моих детей. Цзинь Жулань лишь запрокидывает голову, закрывает ладонью рот, что бы тот не слышал его всхлипов. Если бы он не был драконьей «жертвой», то сказал бы этому Альфе да. Но, по всей видимости, ему не быть, чьим то омегой, не выносить для кого то ребенка, но он будет хранить эту ночь в своей памяти до самой смерти, которая может наступить уже завтра. - Хорошо, можешь забрать меня завтра. * Дальше вся ночь сливается в одно сплошное наслаждение. Альфы вылизывает его еще почти час, собирая каждую каплю, что исторгает его тело. А после не щадя берет еще несколько раз в омежью щель, запечатывая его каждый раз своим узлом. А после, когда он приходит в себя после очередного узла, Альфа медленно берет его сзади, растягивая своим членом и пальцами его анус. Это приятно. В какой то момент Цзинь Лин отключается, засыпает затраханный до бессознательного состояния. Он просыпается на рассвете, Альфа спит за его спиной, обнимая его за талию, а его член все еще в его теле. Жулань тихо лежит несколько минут, стараясь прийти в себя, думая о том, сколько раз Альфа брал его после того как он отключился. Скорее всего, много, он с огромным трудом может пошевелить своими конечностями. Но ему нужно вставать, добраться до постоялого двора, в котором остановились «жертвы» от Дома Цзинь, собраться и отправиться в место Выбора. Так что он аккуратно скидывает чужую руку со своей талии, с огромным трудом поднимается на ноги, хватает первое попавшееся ханьфу, в котором он практически тонет, но искать свое времени нет. Жулань приподнимает штору, а после все таки оборачивается, напоследок запечатывая в своей памяти своего сегодняшнего партнера. Единственного партнера. Около его комнаты, в коридоре его ждет его дядя, он бледен, имеет синяки под глазами, скорее всего он не спал всю сегодняшнюю ночь. В его руках белое траурное одеяние, которые одевают все «жертвы». - Я думал ты не вернешься, - голос у него хриплый, Цзинь Гуаньяо старается не смотреть на него, Жулань даже понимает, почему тот отводит глаза. От него так и несет сильным, молодым Альфой, сексом, на нем чужое ханьфу, вся кожа в засосах и следах от укусов. - Я бы никогда так не поступил дядя, - Цзинь Лин берет из его рук одежду, он не собирается ее надевать, но взять должен, что бы дядя не волновался еще больше. - Я молился, чтобы ты не вернулся, - Гуаньяо сжимает его плече, а после уходит, бросая на ходу,- мы выходим через десять минут, тебе стоит поторопиться. Десяти минут ему мало, так что он поджимает губы, входит в свою комнату и бросает эти траурные одеяния на кровать. Времени чтобы повести себя в более нормальный вид нет, он лишь вытирает бедра от своей смазки и чужого семени, быстро расчёсывает волосы, а после достает из своих походных сумок свой свадебный наряд. Каждая уважающая себя девушка или омега, с пятнадцати лет начинают готовить свой свадебный наряд. Вот и он так же готовил красные одеяния для своей собственной свадьбы, каждую вышивку на ханьфу, поясе, нижних одеждах, он собственными руками вышил покрывало, которое снимет с него лишь его муж. Каждое украшение, он создавал своими руками, да неумело, коряво, но он делал это сам. Так что он решил пренебречь традициями и надеть свадебный наряд вместо траурного. Он мечтал его надеть. * Вместе Выбора, на границе двух "миров" было огромное количество людей. Сами "жертвы", их семьи, что решили провести своих детей, главы Домов, которые должны были присутствовать здесь. Все на него пялились и старались слишком близко не подходить, он был белой вороной среди этих юношей и девушек, что надели на себя траурные одеяния, и собирались похоронить себя. Жрец что проводил день Выбора, раздал каждому из них по одному красному бумажному фонарю, и приказал зажечь его. После того как фонарь зажигали, "жертва" выходила на каменное возвышение, пускала фонарь и если он нравился дракону, то спускался к нему или к ней с небес. Цзинь Лин осмотрелся вокруг, никто первым так и не решался зажечь свой фонарь. Не долго думая Жулань схватил лучину, а после поджог фитиль на фонаре, поднимаясь по каменным ступеням вверх. Все вокруг замолкли, смотря на самого храброго из них. Первые несколько минут ничего не происходило, Жулань уже решил, что он никому из драконов не приглянулся, но в этот момент, когда он был готов потушить свой фонарик, с неба на землю рухнул огромный, красный дракон. Своим приземлением он поднял огромное облако пыли вокруг них. Жулань от неожиданности даже фонарик из рук выпустил. Дракон был прекрасен, переливался в лучах солнца, всеми оттенками красного. Он тихо и низко зарычал, а после потянул своим огромным носом воздух вокруг Жуланя. А после, толкнул его в живот, от чего омега вскрикнул, хватаясь пальцами за его морду. А дракон все еще втягивал его запах в себя, с каждым вздохом опускаясь ниже. Щеки моментально окрасило в красный, он прекрасно понимал, что от него все еще несет тем парнем, с которым он провел ночь, а еще в нем все еще была сперма. Цзинь Жулань был готов на орать на нетерпеливого, и в некотором роде злого дракона, но застыл. Тот пах точно так же как и Альфа, что творил с ним все что угодно этой ночью. И это точно не было совпадением. Не успел он опомниться, как его талию обвила когтистая лапа, и дракон вместе с ним взмыл в небо.