Бильярд в половине

И так до тех пор, пока ты не понял, что прелесть охотника – в жертве. А жертва – и есть охотник. «Ночные Снайперы» – Мы что, здесь одни? Оттопыренные большие пальцы Хакимова высовывались из карманов. Руки мягко упирались в дно, натягивая ткань пижонского пиджака. Беззаботно-счастливая до какой-то фальшивой глупости Мэрилин Монро выглядывала между бортами с белой футболки. И оставалось только догадываться, вольно или невольно Костя процитировал ее героиню в одном из известных фильмов. Снейк шутливо повел бровью. – А кого тебе надо, Кость? Но тут же поправил сам себя. – Да нет, ты не думай. Уже ничего личного. – Только бизнес? – нехорошо улыбнулся Бекрев. Когда по его губам скользила такая улыбка, вежливая, но чуть-чуть маслянистая, как у консультантов в фирмах и салонах связи, вы невольно начинали сомневаться в его чистоте и простодушии. Дмитрий легонько подтолкнул его в плечо, из-за чего тот почувствовал легкий шлейф знакомого парфюма. Вытащил из кармана правую руку и иронически простер ее перед собой, пропуская Бекрева и указывая ему дорогу. Костя прошел, озираясь по сторонам. Удивительно, но тут оборудовано все казалось довольно прилично. Везде сквозила ненавязчивая аристократичность обстановки. Посредине комнаты располагался крупный бильярдный стол. Над ним висели круглые лампы в зеленых абажурах. Их мягкий рассеянный свет падал на сукно. Но остальная часть комнаты тонула в приятном полумраке. Слева из него выступали очертания бара с ровными рядами бутылок над массивной стойкой. Стены сдержанно обрамляли картины в красно-черной гамме. Их детали различить было трудно. – Ну вот, собственно, тут. Снял на вечер. Скажи – неплохо? Костя стоял, повернувшись спиной к Снейку, и теперь разглядывал висящие изображения. Рубашка его почти сливалась со стеной. Подошвы и носки кед выделялись в темноте белыми пятнами. В этих декорациях он, худощавый, прямой, высоковатый, казался скорее кем-то из обслуживающего персонала, нежели посетителем. Впрочем, и за молодого игрока тоже вполне мог сойти. Интеллигентские узенькие очки, какой-нибудь символический разряд и первый выигранный дурацкий кубок за стеклом на серванте. Бекрев едва заметно усмехнулся. – Даже знаю, ЧТО тебе понравилось. Хакимов подошел к барной стойке и лениво отсалютовал бутылкой в воздухе. – Выпьешь? – Ага, чтоб руки дрожали? Все-таки ты хочешь меня обыграть. Дмитрий махнул свободной ладонью. – От одного бокальчика ничего не будет. Только уверенности придаст. Я тоже глотну, если тебе так спокойнее. – Ну давай тогда. Длинные, красивые, чуть бледные пальцы Кости обхватили ножку бокала. Он сжал рукой высокое стекло, жадно приникнув губами к краю. Сделал несколько глубоких глотков. Словно наслаждался прохладным вкусом. Прислонил к губам и, отклонившись, жадно выпил за один раз, представляя взору Дмитрия свой запрокинутый подбородок. Откинув голову, он задержался, кажется, немного дольше в таком положении, чем требовалось, чтоб осушить со дна остатки. Мышцы горла несколько раз сократились, нежно вздрагивая. Костя мимолетно замер. Но в ту же секунду отнял фужер от рта. Он отставил его на темное дерево бара, дотронулся до переносицы и улыбнулся самым невинным образом. – Ну как, приступим? На столе уже было все приготовлено для партии. В дальнем краю сукна стояла ровная пирамидка шаров. Их бока сдержанно поблескивали влажным блеском. Два кия лежали рядом. Снейк забрал крайний из них и жестом предложил другой Бекреву. Костя взял свой и повертел в руках. Гладкое отполированное дерево удобно ложилось в ладонь. Подержав его немного на весу, он опустил конец на пол, так, что в зале раздался легкий стук. Костя остановился в такой позе, задумавшись. Рукоятка упиралась в паркет. Пальцы, проводя круговыми движениями, машинально гладили натертый мелом кончик. На них крахмалисто ощущалась пыль натирки. – Ну что, как последнее заседание? – А, как будто ты не знаешь. Проиграли. Дима широкими шагами обошел стол. Впрочем, его длинные ноги, подчеркнутые узкими брюками, всегда создавали такое ощущение. Он остановился у противоположного края. Установил биток, там, где для этого была поставлена специальная метка. Нагнулся. Черная челка привычно опустилась на глаза, загораживая обзор. Примерился, затаил дыхание и разбил пирамидку. Белый шар врезался в группу своих собратьев. И они с легким приятным щелчком разлетелись по сукну. Снейк отступил назад, кивая Косте. Бекрев, прищурившись, окинул взглядом панораму. Шары на зеленом фоне неподвижно замерли, словно огромные бусины. Или разноцветные конфеты драже. Рассыпанные из какой-нибудь железной коробочки, беспомощно раскатившиеся и застывшие. Он потер подбородок, гладкая кожа которого еще пару часов назад перед этой встречей чувствовала на себе холодок бритвы. Наклонился. Навел кий и, слегка задержав дыхание, нанес удар. Желтый шар скрылся в лузе. – Твои – полосатые. В тон, – ухмыльнулся Костя. Дмитрий опустил взгляд на лацканы своего пиджака. По его губам тоже проскользнуло подобие улыбки. Но тут же его выражение вновь стало сосредоточенным. Бекрев повторил свои действия. Шар голубого цвета исчез со стола. – Да и ты тоже свои себе под стать выбиваешь. Костя беззвучно засмеялся, запрокинув голову. – Ну, я хотя бы не скрываю. Костя, скользя рукой по лакированному дереву бортика, плавно переместился вправо. В его движениях было что-то легкое и галантное. Он, наверное, все-таки напоминал какого-нибудь метрдотеля. Если бы он был в белой блузке, а не в темной, как сейчас, то, наверное, можно было бы перепутать. Он поднял глаза. – И что вы теперь будете делать? Снейк усмехнулся. – Не знаю. Глеб сказал, что пойдет и застрелится. Но я думаю, все-таки, что подавать апелляцию. – И какая это уже по счету?.. Бекрев зашел с противоположной стороны. Уже снова серьезный, поправив пальцем очки, он склонился над столом и прицелился. – Да без разницы. – Снейк едва заметно пожал плечами. – Мы будем продолжать оспаривать решение. В конце концов, не мы первые это начали. – Да? А может наоборот показаться, что вы. – Да неужели?.. Снейк расслабленно-меланхолично стоял и наблюдал в стороне за ним, опираясь на отставленную ногу. Такой же какой-то весь вытянутый и утонченно-элегантный, как узкие концы своих туфель. Кий в его руках машинально постукивал о ладонь. Словно Хакимов пытался навскидку определить его вес. – Всегда сложно сказать, кто начинает игру. Просто в ней участвуют двое. И всегда по обоюдному согласию. – Но кто-то один из них иногда наступает. – Знаешь, Костя, так не бывает. Просто этот другой его провоцирует. Это называется манипуляцией. Бекрев прикинул расстояние. «Четверка» находилась очень далеко. Достать до нее почти не представлялось реальным. Костя практически распластался на столе, вытянувшись вперед, так, что одна нога оторвалась от пола и повисла позади в воздухе. Подтянутые мышцы живота легли на бортик, перегибаясь через него. Рубашка, задравшись, чуть-чуть сползла вверх. Показалась полоска спины и ремень, стянутый петлями джинсов. Дмитрий заставил себя отвести глаза. Шар закатился в лузу. Костя поднялся и одернул рубашку. Снейк развернулся на каблуках и отошел к бару. Послышался тихий звон стекла и звук наливаемой в бокал жидкости. «С твоего позволения», – иронически пробормотал он. Сделав несколько глотков некрепкого алкоголя, все еще с легкой флегматичностью, скривился. Зашел за стойку и снял сверху бутылку виски. Машинально качнув стаканом в руке, он отрывисто выпил еще. Тонкая стеклянная поверхность поблескивала, перекликаясь с несколькими перстнями на пальцах. – И тебе не жалко его? Все-таки были в одной группе. Дмитрий словно вынырнул из своих размышлений. – Кого? – Вадика, естественно. Костя с кием вытянулся, пытаясь дотянуться до отсвечивающей ярко-оранжевым «пятерки». Голос его словно тоже напрягся, и звучал чуть сдавленно. – Мне кажется, с теми людьми, с которыми вместе играешь, устанавливается какая-то связь. Ментальная. И ты уже как-то с ними заодно. Снейк усмехнулся. – Ну и как, у тебя там все связи сохранились? Ничего не оборвалось?.. Я тебе больше скажу. Я с ним даже жил вместе. После такого, по-моему, будешь только рад судиться с человеком. Понимаю кого-то. Костя промазал, развел руками и отступил от стола. Хакимов деловито занял игровую позицию. Он пару раз нетерпеливо мотнул головой и наконец завел рукой за ухо падавшие на лицо темные пряди. Рвано слипавшиеся на концах, они казались чуть влажными. Но на самом деле, очевидно, просто испытали на себе влияние укладки или геля. Снейк установил ладонь на столе. Широко расставленные пальцы упирались в светящуюся изумрудом поверхность сукна. Сверху на них легла палка кия. Медленными движениями он то заводил его назад, то двигал вперед, и вновь возвращал обратно. Снейк чутко ловил ракурс. Он склонился над столом. Цепочка выбилась из-за ворота. И металлическая звезда болталась теперь в воздухе. Крупные серые глаза пристально смотрели на цель. Могли ли вообще быть у человека такие? Казалось, что его даже в реальности видишь через какой-то инстаграмный фильтр. – Ч-ч-е-ерт, – прошептал он на выдохе. И расстроенно выпрямился. Шар вылетел за пределы бортиков и, подскакивая с диким отчаянным стуком, закатился куда-то вне зоны видимости. Оба вздрогнули. Взгляд Снейка скользнул по всем удаленным уголкам комнаты и замер в некой нерешительности. – Давай я достану. Костя опустился на колени и, опираясь на них руками, попытался заглянуть вокруг. – Черт, не вижу ничего. Он нагнулся еще ниже. Ладони его легли на пол. Кроссовки мягко упирались носками в доски паркета. Светлые подошвы их на секунду согнулись и снова распрямились. Так, что можно было наблюдать рисунок. Бекрев мимолетно скрестил позади ноги, по-детски беспечно шевельнул ступней и расцепил снова. Он прополз немного вперед. Натянутая на коленях джинсовая ткань шершаво терлась об покрытие. Рубашка на груди чуть распахнулась. Дыхание прерывалось от неудобной позы. – Сейчас, погоди. Костя склонился совсем, припав на локти. Продолжая судорожно осматриваться, он потянулся, пошарил в темном закутке и запустил туда руку. Хакимов неподвижно не сводил с него глаз. – Вот, держи. Костя рывком поднялся на ноги, суя ему что-то. Снейк ощутил в своей руке тяжелую, круглую, гладкую поверхность. Он провел ладонью, будто стирая с нее невидимую пыль. Пару раз подбросил в воздухе, поймав. И установил на стол. Нечто подобное, наверное, испытывали в Эдемском саду. Только Ева если и была здесь, то явно не та. Да и он был Змей лишь относительный. Некоторое время они играли молча. Наверное, для атмосферы ночного бара не хватало музыки. Какой-нибудь лаунджевой, тягучей, обволакивающей пространство мелодии, которая никогда не кончается, бесконечно начинаясь сначала. Но в зале звучали только щелчки ударов. Предпоследний цветной шар оказался в лузе. Костя поднял голову. От зелени сукна у него перед глазами маячила красноватая пелена. Он взглянул на Снейка. Дима выглядел спокойным, но стоял, еле заметно покусывая краешек губы. Бекрев сглотнул. По его горлу прокатился комок и растворился где-то в районе шеи. Теперь поверхность стола казалась неким хромакеем. Все предметы выделялись на его болезненной вытесняющей яркости. Но они существовали отдельно, сами по себе. И среди них сияла вожделенная «восьмерка». Костя не отводил взгляда от правого бортика. Он медленно наклонился. Приник к кию, словно пытаясь вытянуться с ним в одну струнку. Отвел локоть. Губы его были слегка разжаты, он нервно облизнул их. На мгновение зажмурился. И резко ударил. Черный блестящий шар, загнанный в угол, постоял на краешке, словно в секундном раздумье. Вздрогнул. И провалился в дыру. Бекрев выпрямился. На щеки его слегка бросилась краска. Он шутливо победно вскинул руки, будто стремясь скрыть смущение. Резко вернулось ощущение реальности. Скрадывающая темнота зала обступала вокруг. И только освещенный круг сиял в центре, где они находились. Воцарилась глубокая тишина. Если бы здесь были часы, то, наверное, можно стало бы услышать их ход. Костя вышел из-за бильярдного стола и, приподнявшись, сел на край. Пальцы его сжимали бортик. Колени были раздвинуты, ноги далеко выдавались вперед. Одна чуть покачивалась. Коротко постриженные волосы серебрились в свете лампы. Теперь он был прямо напротив Снейка. – Да ведь ты прекрасно понимаешь, почему все так произошло. Потому что вся эта затея была изначально патовая. Ну просто признай это, а. Бекрев чуть склонил голову набок. В стеклах его очков мелькнул блик света. Он оторвал руки от стола, поднес к лицу и начал рассеянно тереть уголки глаз, приподнимая квадратную оправу. Будто ему вдруг внезапно захотелось спать. В следующую секунду он сдавленно вскрикнул. Снейк схватил его за запястья. Чуть выворачивая их, изо всей силы стиснул, так что тот снова застонал от боли. – Заткнись. Упираясь ногой в борт, Дмитрий толкнул его вперед и навалился сверху. Все еще держа его, поймал Костины губы и почувствовал ответ. Они целовались жадно, резко. Снейк со вздохом разжал ладони. Бекрев задыхался, сминая его губы на выдохе. – Какая ты сволочь… Все-таки сволочь. Пальцы Кости скользнули на его шею, царапались о выступающие полоски материала, сдирая с плеч пиджак. Снейк выпутывался из рукавов, лихорадочно пытаясь сбросить его. Резко вскинув руки, он сорвал с себя футболку и швырнул куда-то комком. Бедная Мэрилин перестала быть свидетельницей событий. Костя сжал волосы на затылке Хакимова. Черные, плотные, блестящие, они выбивались меж пальцами рваными концами. Снейк схватил его колено, теплую шершавость ткани. Жестко сдавил ладонью. Чуть оттолкнул от себя. Только чтобы вцепиться выше, в бедро. В петли пояса, в жар рубашки на спине. Он встряхнул его несколько раз, сильно стиснув плечи. Поднявшись выше, обхватил на пару секунд горло, словно собирался задушить, но раздумал. Рванул рубашку на груди, разрывая за ворот, так, что пуговицы, застревая в петлях, разлетались одна за другой. Руки судорожно наощупь искали пряжку. Лента ремня отрывисто змеилась под пальцами. Свой он расстегнул одним движением. Костя откинулся на спину. Грудь его приподнималась и опускалась. Локти лежали запрокинутые возле головы, словно он кому-то сдается. Согнутые колени широко расходились. Хакимов оперся на ладони, склонившись над ним. И вновь выпрямился. Бекрев застонал, чуть выгибая шею. Волосы на затылке царапались о сукно. В глаза бил ослепляющий свет. Он зажмурился. – Ну да, блядь, конечно… Снейк отпихнул подошву дурацких кед откуда-то от своего уха. И Костя снова послушно убрал назад ногу. – Давай, развернись, – горячо зашептал он. Костя повернулся, локтями ощущая твердость дерева. Прислонился лбом, прерывисто дыша. Пальцы опустились на покрытие, сжимаясь от каждого движения. Пятно света лампы дрожало, чуть покачиваясь из стороны в сторону.

***

Кончик Бекревской кроссовки отрешенно с характерным звуком катал по полу какой-то сброшенный шарик. Костя обхватил запястье и шевелил пальцами, пытаясь окончательно привести руку в чувство. На коже выступали красные отметины. Несмотря на это, по лицу его снова блуждала улыбка. – Зачем ты так? – мягко, но с укором произнес он, взглянув на Хакимова. – Ты совсем не умеешь проигрывать.