***
Мира влюбилась в Брана Старка, как будто само собой. Они дружили с детства — потому что дружили их отцы. Они были ровесниками, жили по соседству, и Мира часто играла с детьми Старков, отчасти завидуя им, потому что их было много — целая компания. Робб, Санса, Бран, Арья, Рикон… У Миры тоже был брат, но с младшим на семь лет Жойеном она не могла играть так, как с одногодками. Бран оказался в похожей ситуации — один его брат был старше и не стремился к играм с «мелким», второй брат сам был мелким, ровесником Жойена, а Санса была типичной девочкой, любящей красивые платья и визжащей при виде пауков. Поэтому они проводили время втроем — Бран, Мира и Арья. А так как Арья была на год младше, то в школе Бран учился в одном классе с Мирой. Сначала они вместе играли в догонялки и снежки, потом — вместе делали уроки, ходили в кино, гуляли по городу, и незаметно эти прогулки превратились в свидания. Когда Бран взял Миру за руку, она не подумала, что это неправильно. Когда он поцеловал ее на вечеринке у Грейджоев, она закрыла глаза и ответила на поцелуй. Когда он предложил ей выйти за него замуж — конечно, она сказала «да». Бран поступил на юридический и стал судьей. Он тоже хотел этого, так же, как Мира хотела стать врачом. Он хотел вершить правосудие, наказывать преступников и помогать невиновным. Иногда Санса говорила, что у них все «слишком идеально». То ли в шутку, то ли всерьез — Мира надеялась, что в шутку, потому что Санса была сестрой Брана и любила его. Но Санса завидовала, это было очевидно. Санса, успевшая дважды побывать замужем за садистами и абьюзерами, оба из которых били ее, издевались и если бы вовремя не вмешивался Робб — неизвестно, чем это могло закончиться… конечно, она считала себя неудачницей, особенно на фоне счастливого брака обоих братьев. Робб и Маргери иногда ссорились. Тогда Робб приходил ночевать домой, Маргери всю ночь ругалась в телефон, рассказывая то Сансе, то Мире о прегрешениях своего мужа, а на утро они, как правило, мирились. Эти скандалы лишь подогревали страсть в их семейной жизни, но они были — а Бран и Мира не ругались. Ни разу. Повода не было. Ни ревности, ни бытовых проблем вроде обиды за то, что кто-то забыл помыть посуду или закрутить тюбик с зубной пастой, ни споров из-за денежных вопросов… ничего. Так вышло, что оба были спокойными, миролюбивыми и умеющими идти на компромисс. Вот и выходило — «слишком идеально». Разве что детей у них не было, но это тоже не считалось проблемой — старшие Старки и Риды не требовали внуков, Мира договорилась с Браном, что о ребенке они задумаются, когда она решит, что готова, а Бран не спорил. Они оба не горели пылкой любовью к детям — после того, как в воспоминаниях еще были живы бессонные ночи с воплями младших братьев и вонью их подгузников. А вот домашних питомцев завели — северного инуита, которого выбрали оба, и оба же дали псу кличку Саммер, и эублефара, купленного лично Мирой и названного Львоящером — потому что Бран говорил, что ее ящерица слишком милая, а Мира ради смеха решила назвать «слишком милого» питомца грозным именем.***
Шая утерла слезы. — Извините, я сегодня расклеилась, — сказала она, поправляя макияж. В ординаторской находились только женщины, так что можно было откровенничать. — Рассталась с Тайвином. Окончательно. — Ты хотя бы с кем-то встречаешься, — вздохнула Бриенна. — А я вечно в пролете. Ренли, оказывается, со мной на свидания ходил, только чтобы скрыть свою ориентацию. — Козел, — припечатала Шая. — Все они такие. Даже геи, и те козлы. Всем им нужно только одно, этим мужикам — как-то нами попользоваться и выбросить. Эгоисты и сволочи. — А ничего, что Тайвин женат? — не выдержала Мира. По ее мнению, эгоисткой и сволочью была как раз Шая. Тайвина она ложиться с ней в постель, изменяя жене, силком не заставляла, но Тайвин был далеко не первым «козлом» побывавшим в постели Шаи, и вопрос, кто кого использует, чтобы выбросить, возникал сам собой. Вдобавок, Шая устроилась медсестрой только по протекции одного из своих многочисленных любовников, регулярно из-за этого делала ошибки, и сегодняшнее оправдание «расклеилась» не распространялось на предыдущие дни, полные промахов — то лекарства путала, то инструментарий подготовить забывала, то делала опечатки в историях болезни… — Вот я и говорю — козел, — фыркнула Шая. — Обещал мне, что разведется, золотые горы сулил, а потом все равно назад к жене под юбку юркнул. Начал мямлить что-то про троих детей, — она закатила глаза. — Почему-то спать со мной дети ему не мешали. — Но золото ты с него все равно поимела, хоть и не гору, — Мира указала взглядом на золотую цепочку у Шаи на шее. — А он поимел меня! — драматически сообщила Шая. — Тебе легко говорить, Старк. Ты замужем. Ты не понимаешь. Хотя… кто знает, что делает твой муж сейчас? — Работает, — Мира сжала зубы. — Закончит работать и приедет за мной. Как всегда, — не удержавшись, уколола она Шаю. Бран действительно забирал Миру с работы каждый день, и машина у них была дорогой и элитной марки. Единственное, что напрягало Миру — неосторожный стиль вождения мужа. Он ездил виртуозно, но иногда Мира понимала, что еще миллиметр — и они могли бы врезаться в столб, дерево или другую машину. — Ты так уверена? — Шая забросила ногу на ногу. Она носила медицинский халат, как было нужно, но юбка под ее халатом могла быть длиннее. А каблуки, наоборот, ниже. Иногда Мире казалось, что Шая наряжается в костюм медсестры-стриптизерши, а не настоящей сотрудницы травматологии. — Думаешь, Бран развлекается со шлюхами вроде тебя? — не сдержалась Мира. У Шаи отвисла челюсть. Мира с удовольствием наблюдала картину маслом — видимо, до этого Шаю не называли ее истинным именем. Или просто она не ожидала этого от всегда вежливой доктора Старк. — Ты… ты… — она открыла рот и закрыла, как выброшенная на берег рыба. — Девочки, стоп, — вмешалась Бриенна. — Успокойтесь. Мы все устали, только и всего. Конец недели, сил не хватает. Мира не считает тебя шлюхой, правда, Мира? Мира знала, что Шая раздражает Бриенну так же, как ее. Но Бриенна понимала, что важно сохранять в коллективе дружескую атмосферу — насколько это возможно, и Мира тоже это понимала, поэтому кивнула. — Да, Шая. Извини, я сорвалась. — Ты тоже извини, — Шая быстро сообразила, что она всего лишь медсестра, а Мира — врач, и от нее напрямую может зависеть ее работа, с которой она все-таки справляется не блестяще, поэтому мигом дала заднюю. — Я глупость сморозила. Твой муж прекрасный человек и любит тебя, а я позавидовала, вот и все. «Все нам завидуют», — подумала Мира, и почему-то ей стало грустно — как тогда, когда Санса говорила, что у них с Браном все «слишком идеально». Как будто это было чем-то нехорошим. Как будто их идеальность грозила превратиться во что-то… плохое. Во дворе больницы завыла сирена. Холл заполнился топотом ног, голосами, криками — Мира уже давно привыкла. Она работала в больнице не первый год, провела не одну операцию, в том числе — ампутацию, ее уже сравнивали с отцом по уровню мастерства, и она научилась отгораживаться, деля себя на Миру-человека и Миру-врача. Ощутила не испуг и не волнение — досаду, что придется задержаться на работе. Но — терпи, Мира. Сама хотела…***
Она видела многое. Она оперировала многих. На ее операционном столе были младенцы, дети, старики, женщины, мужчины, люди с разной степенью повреждений. Она ампутировала конечности и пришивала обратно отрезанные по неосторожности пальцы. Она делала пересадки. Она теряла пациентов — всякое случается, врачи — не боги. Но Мира не ожидала увидеть… Брана. На носилках. Без сознания. Она поняла, что пошатнулась, когда Бриенна поддержала ее за локоть. — Мира, — позвала Бриенна, и реальность вернулась вместе с ее голосом, как тогда, в первый раз. Мира моргнула, собралась: ты врач, терпи… — Срочно подготовьте реанимацию и операционную! — привычно начала распоряжаться Мира.***
Она думала, что больше ей не поплохеет ни от чего, что бы она ни увидела. Любые раны, любые травмы, открытые переломы, оторванные части тела, что угодно — это не могло бы напугать ее и заставить трястись. Ноги Брана превратились в какую-то кровавую кашу. Мира видела такое раньше, знала, что так бывает, ее пациентами часто становились пострадавшие в автомобильных авариях, но чтобы Бран… ее Бран… с ним не могло этого произойти… просто не могло… «У вас все слишком идеально». — Нужна ампутация обеих нижних конечностей, — проговорила Мира каким-то чужим, не своим голосом. — Стол… подготовьте. Инструментарий. Шая, если ты забудешь хоть один инструмент… — Мира, — сказала Бриенна. — Ты не должна. Передай операцию другому. Ты не единственный травматолог, и у тебя… личные мотивы. — Кому я передам? — отчаянно спросила Мира. — Ну кому? Лювину семьдесят пять, он дальше своего носа не видит! Аррен только полгода, как хирург! Тарли в отпуске! Ну кому я передам? У Лювина рука дрогнет запросто, у Аррена тем более… — А у тебя — нет? — спросила Бриенна. Мира до боли закусила губу. Может, и да. Может, и дрогнет. Это же не просто пациент, это Бран, это ее любимый человек… …а она — врач. Отец говорил, что для настоящего врача все пациенты равны. Неважно, кто это — преступник, святой, раздражающий тебя человек или тот, кто тебе симпатичен, убийца или невинное дитя… На столе хирурга все люди — пациенты. Больные, которых врач лечит. Терпи, Мира. — Я справлюсь. За себя хотя бы отвечаю я сама. Только не подпускай Шаю к ассистированию. Теон еще не ушел домой? — Нет. Ни Теон, ни Тормунд, — ответила Бриенна. Отлично. Тормунд был прекрасным анестезиологом и ему Мира доверяла. — Вы трое будете мне ассистировать, — сказала Мира. — Приступаем.***
Это не Бран, заставляла думать себя Мира. Не Бран. Просто тело. Просто плоть и кости. Она проделывала с ними обыденные манипуляции — руки сами знали, что делать, и не дрожали. Голос все еще звучал чужим — то, как она отрывисто говорила Бриенне, Теону или Тормунду подать тот или иной инструмент. Терпи, Мира, повторяла она себе. Ты же врач. Ты же врач, ты хотела… Бран поддерживал ее мечту. Бран говорил, что она станет идеальным хирургом. Бран верил в нее так, как никто не верил. Бран восхищался тем, что она делает, целовал ее руки и говорил, что эти руки — ценнее любого золота. Руки Миры не могли дрожать. И не дрожали. Все, как всегда, все, как обычно. Тормунд провел анестезию. Дальше — по плану. Ничего сверхъестественного. Разрезать ткани, сформировать культю, перевязать сосуды и нервные окончания, отсечь кость, закрыть культю. Повторить на другой ноге. Это просто. Это очень просто. Это не Бран. Бриенна утерла платком пот с ее лба — и слезы с уголков глаз. Мира даже не заметила, что у нее текут слезы. И не знала, какое у нее было лицо. Она видела только участок тела человека, над которым работала. Она ампутировала ноги до бедер. Как часто Мира была между этих бедер… Как часто она сидела у Брана на коленях… Нет, не у Брана, это не Бран, это… пациент. Терпи, Мира. Шая беззвучно плакала в углу операционной — на нее никто не обращал внимания, будто ее здесь не было. Тормунд только убедился, что Шая полностью стерильно одета, и забыл про ее существование. Ампутированные конечности не было смысла помещать в отдельные боксы. Восстановлению они не подлежали — только убрать со стола в отходы. — Все, — сказала Мира, подняв руки. — Операция прошла успешно. Дальнейшие действия она выполняла автоматически, как робот. Подготовка палаты, выписка препаратов, взятие анализов, все тоже, как обычно… — Надо сообщить родственникам, — машинально сказала Мира. И реальность вернулась опять, навалившись снежной лавиной. Родственникам. Старкам. Неду и Кейтилин, Роббу и Маргери, Сансе, Арье, Рикону — сказать, что их сын и брат попал в аварию и потерял обе ноги. Что ее муж… потерял… Миру в который раз поддержала Бриенна. — Ты себя в могилу сведешь, — укоризненно сказала она. — Теон позвонит мистеру Старку, я его уже отправила. От него узнают остальные. А ты… транквилизатор выпей, для начала. Идем. Бриенна почти отвела Миру в изолятор — обычно здесь содержались либо очень элитные, либо очень заразные больные, но сейчас это помещение пустовало. Усадила на кровать, вручила таблетку, которую Мира послушно положила под язык, и села рядом, обнимая. — Ты молодец, — сказала Бриенна. — Ты… я не знаю, что сказать. У меня нет слов, понимаешь? Я в первый раз такое видела. У тебя лицо было… Как будто ты на войне сражаешься. Как будто ты в противника стреляешь. И при этом у тебя за спиной город, который можешь защитить ты одна… в общем, я не знаю, как это описать, но страшное у тебя было лицо. — Что ты мне дала? — спросила Мира. — Я же отключусь сейчас. — И правильно. Поэтому я и дала тебе снотворное. Спи, — Бриенна прижала ее к себе, будто укачивая. — Тебе еще куча всего предстоит. Последнее Мира уже не слышала.***
— Бран… Смотреть ему в глаза она не могла. Другим Старкам — тоже, хотя Нед и Кейтилин рассыпались в благодарностях за спасение жизни их сына, и никто из них даже не думал в чем-то винить Миру. Все, что от нее зависело — она сделала. Спасти ноги Брана она была не в состоянии. Но это ничего не меняло. — Я уже знаю, — сказал он пустым голосом. Его руки бессильно лежали поверх простыни, под которой ничего не было. — Бриенна, — догадалась Мира. Бран кивнул. — Я не… не представляю, как ты… ты героиня. — Я героиня? — Мира не собиралась плакать, но всхлипнула. — Я отрезала тебе ноги. — Ты спасла мне жизнь. Мира, я судья, — Бран поднял на нее глаза. Его взгляд был не пустым и не отчаявшимся — таким, как обычно. Внимательным, спокойным и сосредоточенным. — Я знаю цену жизни. Я приговаривал убийц к пожизненным заключениям и отчаянно жалел, что отменили смертную казнь — потому что нет ничего дороже человеческой жизни. Даже если я… такой, я жив. — В твоем случае протезирование… — Мира опустила глаза. — Достаточно будет коляски. Стивену Хокингу это не мешало, а мне, в отличие от него, повезло больше, — Бран улыбнулся — криво, натянуто, но улыбнулся. — Если ты вдруг что-то такое думаешь, — быстро заговорила Мира, — Я тебя не брошу. Никогда не брошу. Мы будем жить, как жили. Приделаем поручни… Пандус на входе… И у нас все еще могут быть дети. И будут. Она подошла к Брану и села рядом с ним на кровати. Бран взял в руки ее лицо. — Спасибо, — сказал он. — Да какое спа… Ей помешали договорить, закрыв рот поцелуем. Бран часто прибегал к этому запрещенному приему. — Просто спасибо, — сказал Бран, закончив поцелуй. — Я не стану страдать и ныть, что обуза для тебя или кого-либо еще, потому что я изо всех сил постараюсь не быть обузой. Моя травма не помешает мне быть судьей. Не помешает быть мужем, сыном, братом… Отцом. И мужчиной тоже ведь не помешает? — Я тебя оперировала, так что можешь быть уверен — не помешает, — ответила Мира. — Можно, я… Мира помрачнела и подвинулась, позволяя Брану откинуть простыню. Он посмотрел на то, что осталось от его ног — и она тоже. — Ну… — выдавил Бран. — Не так уж плохо. В смысле… аккуратно, ровно… Я же говорил, что твои руки ценнее золота. — Да, совсем неплохо, — согласилась Мира. Бран взял ее руку и поднес к губам. Она смотрела на культи вместо его ног и спрашивала себя — ей противно? Ей все еще захочется спать с Браном, когда он — такой? Говорить можно, что угодно, а на деле… захочет ли она? Или все сведется к платонической любви, а потом — ее жалости и его благодарности? Нет, решила Мира. Нет. Она его хочет. Как только ему будет можно — они сразу же проверят, как это теперь будет происходить. Теперь он был не пациентом. Теперь он был ее Браном. И останется им.