Сила очарования

Он замечает, как Гермиона танцует в самом прокуренном углу комнаты. Но это не танец, не совсем. Она покачивается из стороны в сторону, как на каком-то хиппи-концерте. Плывёт по течению. Гермиона всегда старалась соответствовать, быть хорошей католической школьницей, которая не поддавалась искушениям. Потому что это было бы нечестиво. Ну, прямо сейчас она выглядит как его личный грех. Или может быть это просто дьявол внутри него, говорящий, жаждущий осквернить что-то настолько чистое. Но это лишь образ. И Гермиона до сих пор проделывала хорошую работу, дав ему достаточное количество картинок для весёлого времяпровождения наедине с самим собой, и в то же время, не давая ему вообще ничего материального. Черт возьми, он ЭфПи Джонс. Его сила заключается в том, что он может очаровать любую девушку в Ривердейл-Хай. Так почему все его пули рикошетят от неё? Ему хочется доказать, что она неправа, что она ни капельки не хорошая, а уж тем более не особенная. Он идет к ней. Гермиона перестаёт покачиваться и смотрит на него глазами олененка. Они просто смотрят друг на друга, прежде чем ЭфПи делает несколько шагов вперед, прижимая ее к стене. Она неуклюже хихикает, и он видит румянец, ползущий по ее шее. — Что ты делаешь, ЭфПи? Выражение ее лица выглядит немного одурманенным, и видимо поэтому она не отталкивает его. Прогресс. ЭфПи приподнимает брови и склоняется ближе. Их лица почти соприкасаются, ещё чуть-чуть и лбы прикоснуться к друг другу. — Ускоряю неизбежное. Получается скорее мило, чем дерзко. — Нет, нет, — протестует она, но голос её настолько слаб, что он предпочитает сделать вид, что не расслышал. — Да ладно, Гермиона. Хирам? Но мне ты отказывала раз за разом? Когда она не отвечает, ЭфПи решает испытать удачу и прижимается лицом к ее шее. Она пахнет чистыми простынями и глицинией. Он слышит, как она задыхается, ее грудь прижимается к его. Джонс улыбается ей в шею; как он может сдержаться? Сейчас он там, где так долго хотел быть. Он поднимает голову, океанские голубые глаза смотрят почти в черные, и что-то в его взгляде успокаивает шторм в ее глазах. — Если ты расскажешь кому-нибудь… — она резко замолкает, ее голос дрожит. Внезапно воздух вокруг них становится гуще. — Не скажу, — обещает он. ЭфПи бы с радостью поболтал об этом, но запятнать ее честь никогда не означало завоевать ее или добавить еще одну победы в список его любовных завоеваний. В нем лишь любопытство, желание обладать чем-то, чего у него никогда не было. И Гермиона для него гораздо больше, чем просто ещё одна победа. Он целует ее, ее мягкие, пухлые губы прижимаются к его, и это даже лучше, чем в его фантазиях. Он тянет её ближе, просто чтобы запомнить изгибы ее тела, когда он захочет вспомнить про неё спустя дни, недели, годы. Она приоткрывает губы, застонав ему в рот, и он пользуется возможностью попробовать её на вкус. Каким-то образом это достаточно чувственно, чтобы приглушить его похоть. Когда они отстраняются, затаив дыхание, ЭфПи ярко улыбается ей. Гермиона улыбается ему, но не так широко. — Теперь ты удовлетворён? — она дразнит его. Он пожимает плечами. — Почти, — говорит он и практически набрасывается губами на ее шею, его руки сжимают ее талии, пальцы легко впиваются в кожу под блузкой. — Что ты делаешь, ЭфПи? — мечтательно тянет Гермиона. Или, по крайней мере, так бы он описал тон её голоса. Вместо ответа, Джонс продолжает посасывать и облизывать нежную кожу, оставляя ей прощальный подарок. Хирам будет думать, что это сделал Фред, а Фред, что Хирам. И только ЭфПи будет знать правду, воспоминания об этой ночи вспыхивают в его памяти каждый раз, когда он видит ее, пока она не покидает город, и еще долго после этого. На короткое время Гермиона была его и только его.