Без сердец

— Они рушат мое сердце, они рушат мой замок, мое наследие, мою историю! — утыкались в плечо, капали с лица крупные соленые капли, и отчаянный крик боли разреза́л тишину. Прохладная кожа обжигала разгоряченные губы другого. Под ней давно не циркулирует кровь, но холодные руки вытерают заботливо слезы с мягких скул, гладят поддрагивающую от боли спину. Сказать что-то? «Прости, у меня не получилось это предотвратить?» — он не виновен и не должен был лезть в это - так сам немец ответит. От него не зависит решение властей. Он слышит грохот разрушенного замка в криках породнившегося города, содрагаясь сам, словно отсутствующее давно сердце снова ломают. Путаясь в песчаном волосе балтийских берегов, шепча успокоения в мраморно-белую аристократичную кожу, он вспоминает. Он снова вспоминает: Красный флаг спускают с хрустальных куполов. — Москва, прошу тебя, оставь там флаг, оборудуй под государственное здание, проводи там советы, сделай из него что угодно, но не разрушай! — юношеский голос хрипит в мольбах, после воя от боли. Темная кровь капает с губ. — Сталинград…- Московский название города говорит строго, прищуриваясь в презрении.- Ты носишь имя нашего правителя и просишь меня оставить это? Он медленно подходил, смотря сверху вниз на город, который с кровавым хрипом глотал воздух в попытке оправится от удара по собору, — Забыл кому служил, кому давал верность? — Никак нет, — тихо сипит голос, и с губ снова скатываются алые капли, — но… — Никаких «но», Сталинград! Разбомбить - значит разбомбить! Не подорвем твой собор — он подорвет нашу власть, за которую мы боролись! Ты забыл? Ты лично работал рука об руку со Сталиным! И после этого ты говоришь… — Я буду следить чтобы этого не произошло! Я буду контролировать их речи! Ты снял кресты, поставил знамя — я молчал — я понял. Но оставь мое сердце! Я умру! Алые глаза блестнули недобрым пламенем. — Нет.- холодно отрезает он, отворачиваясь от помученного города. Неожиданно для него самого его резко давят к земле, сжимая больно колени, опираясь на них всем весом, не давая встать. — Оставь! — рычит хрипло город. Столица старается быстро скинуть его, избивая и так больное тело после голода. Успешно. Ослабевший сопротивляющейся город был положен на лопатки с болезненным шипением. — Будешь мне указывать - я из тебя руками сердце вырву! — Михаил давит на полученную от взрыва рану под кожей, выдавливая кровь и заставляя город содрогнуться в три погибели. Ярко-алые глаза сияют жестокостью с появлением жидкого горячего черного пятна на форме, и он сильнее разрывает мягкие ткани руками. Он словно выжимал из города садистское удовольствие его мучений. Наблюдать в темно-алых глазах немой крик…так нравится. Вызывает улыбку. — Ещё будешь мне сопротивляться? — ледяной голос пронизывает, пока его обладателя пытаются безуспешно скинуть. Город не поддавался. Единственное, что настораживало. — Говори! — Буду! Я буду сопротивляться! — меткий удар по ребрам, заставляет те с хрустом согнуться внутрь. Крик только из гордости горько сглатывают. — Разрушить собор.- встаёт Москва, отряхиваясь от пыльной глины. — Достаточно дурью маяться, Сталинград. Минутное затишье. — Да, чтоб твой кремль вечно горел в преисподней! — хрипят в спину ответ и замечают в последний миг как заносится нож над грудью… Темная густая кровь капает на ладони, мешаясь с чужими слезами. — Es tut weh, — осипший хрип доносится совсем слабо. Гриша вытирает свои и чужие кисти рук от излитой жестокостью и варварством жидкости жизни. — Я знаю, Sonne, — он не поднимает глаз, — перетерпи. Дрожащий холодный поцелуй касается раскаленных висков. — Завтра будет лучше, — город в руках медленно теряет сознание.- Завтра не будет боли.