2
— Такая погода паршивая. Она разве не считается нелётной, ну или типа того? — Самнер задал вопрос куда-то в пустоту, оставляя его скорее риторическим, нежели адресованным кому-то конкретному. Относительно той картины, которую можно было наблюдать утром, сейчас ситуация была куда лучше, пускай небо и не прояснилось до конца. Договоренность встретится пораньше была. Не в аэропорту, и не потому что так сказал Греттон, хотя о тоже знал об этой встрече и, тоже мог бы на ней появиться. Пока их было всего трое и встретились они в небольшой кафешке. Это не было каким-то знаковым или памятным местом, просто самая обычная забегаловка, каких полно на каждом углу каждого города. Тихое место, особенно безлюдное в такое время и в такую погоду. Здесь подают неплохие горячие напитки, но выпечку лучше не брать. По крайней мере по словам Хукки, который минуту назад был явно недоволен количеством глазури на пончике. В то же время Бернарда более чем устроил пудинг с сыром, который заменил ему нормальный обед. — Ну, раз наш рейс не отменили, видать всё путём. — Лениво протянул Хук, кутаясь в мокрую куртку. Как бы работники не просили оставить верхнюю одежду на вешалке, он остался при своём, ссылаясь не то на холод, не то на банальный комфорт. — Смотри, как бы его не отменили в последнюю минуту. — Подал голос Стив, до этого, как будто находящийся в полудрёме. Но, после своего замечания парень снова погрузился в это же состояние, так и не обратив на себя внимания. Бернард задумчиво посмотрел сначала на окно, на свою чашку, на барабанящего пальцами по столу Хука, но ничего не сказал. Говорить особо не хотелось никому. И было дело в погоде или общем настроении тут роли не играло, они все были достаточно измотаны текущими гастролями, да и год, в целом выдался не самый лёгкий. — Тогда пошли они к чёрту. И они и Роб. Я не выспался. — Тихо ворчал Хукки. — Так у тебя целый день на это был и целая ночь. И чем ты занимался? Лёгкие пререкания и беспредметные споры в их нескончаемых путешествиях из одного пункта в другой стали привычной обыденностью, такой, как например, чистка зубов перед сном. И, честное слово, куда лучше думать о том, почему в очередной раз Хуку захотелось побурчать, чем о том, что, летая в такую погоду, самолёты с пассажирами подобно побитым птицам упадут на землю с небес и, сотрясая всё волной взрыва, прозвучавшего в унисон с раскатами злобного грома, разразится пламенем настолько сильным и ядовитым, что его не потушит даже ливень, затопившей сотни домов. Самнера слегка передёрнуло, и он поморщился. Кажется, подобные мысли, клубящиеся ощутимо подвижным комом негатива где-то под коркой мозга, были больше в духе Йена. Или нет. Бернард запретил себе судить о том, что было в голове его друга всё это время и о чём тот никогда не говорил. С подступившим к горлу холодом — словно чья-то мертвецки ледяная рука коснулась его — Самнер опять вспомнил сегодняшние звонки с «другой стороны». Он поднял взгляд на Стива с Питером. Они уже не спорили, просто спокойно беседовали, но нить их разговора Бернардом уже давно была безнадёжно упущена, что не было большой потерей. Парень тихо вздохнул, постучал ногтем указательного пальца по кружке и закусил губу. Стоило ли говорить о том, что с ним сегодня утром произошло? Поверят ли они, посмотрят, как на идиота или так же напугаются, ощутив этот колючий холод у горла? Йен закончил их последний разговор довольно твёрдой фразой: «Я сам тебя найду.». Зная все детали этой истории, конечно же это звучало как угроза и наталкивало не на самые позитивные мысли. Тут в пору проверить в знаки беспощадного рока и в то, что погода и правда окажется нелётной и турне в очередной раз оборвётся трагедией, а их самолёт так и останется лежать где-то грудой ещё горячего искарёженного металла. Бернард угрюмо вздохнул и уткнулся носом в чашку, отвлекаясь на сладкий ягодный вкус напитка. Если это действительно так, то он обязан предупредить парней. Безумие, но, если мертвец лично звонит и обещает найти вас, становится на самом деле не по себе. Ещё раз подняв на парней глаза, Самнер глубоко вздохнул. И как о таком вообще говорят? — Парни. Тут такое дело… — Издалека начал он, но тут же провалился, застыв с немного приоткрытым ртом. И что они ему скажут? И поверят ли вообще? Он, кажется будет выглядеть как полный дурак или и вовсе как совершенно бестактный дурак, решивший посмеяться над памятью вокалиста их старой группы. Стив с Хуки резко замолчали и почти синхронно обратили на него свои взгляды. А Бернард почувствовал, как у него резко пересохло во рту, как запнулся внутренний голос и всё вновь показалось глупым и абсурдным сном, что видением явился больному в бреду. — Кажется, произошло что-то странное. — Самнер отодвинул посуду в сторону и сложил руки на столе, к удивлению, чувствуя, насколько вдруг холодны стали его собственные пальцы. И снова он замялся, вызывая на лицах товарищей по группе некое недоумение. Пришлось укусить себя за щеку и сделать шумный глубокий вдох. — Мне сегодня утром позвонили, и я могу поклясться, что в трубке я слышал голос Йена. — Жестом обрывая попытку Хука что-то возразить, Бернард продолжил. — Ладно, я понимаю, как это звучит, но он сам так представился. И сказал, что хочет поговорить, что собирается встретиться со мной. — Щекотливый комок скатился по горлу куда-то вниз. — Так. — Питер нахмурился, даже сморщился так, словно ему в лицо плеснули кипятком. — Не думал, что это мог быть придурок какой? И всё. Во всех вероятных исходах, этого разговора стоило прежде всего ожидать попыток найти наиболее логичное и правдоподобное объяснение этой ситуации. Для простых смертных людей это нормально: сталкиваясь с чем-то неизвестным и непривычным хвататься руками за что-то более понятное и пытаться объяснить это самому себе. Стив тоже напрягся, но и он, кажется посчитал, что звонить мог посторонний человек, просто решивший пошутить или с какими-то более злыми целями. Они все люди, небезызвестные и трагические события годичной давности были на слуху, повлияв не только на каждого из близких Йена, но и на фанатов их музыки. Среди них наверняка могли быть разные безумцы, способные даже на подобное. В таком случае Бернарду стоило бы себя обезопасить. Однако… — Я, может сейчас сам как придурок звучу, но я готов вам поклясться. Это был он. — Бернард снова поднял на парней глаза, а зрачки его несколько дрогнули. Стало неловко от того, как он сейчас активно пытается оправдать что-то такое, но голос по ту сторону характерно глубокий, усталый и иногда немного подрагивающий, неестественная тишина из телефонный трубки и крадущийся по квартире инородный холод для Самнера были более чем достаточным подтверждением того, что это не он просто свихнулся. В особенности голос. Йен жил с ним за несколько недель до того, как ушел из жизни. Казался более молчаливым, чем обычно, однако они с Бернардом тогда разговаривали слишком много для того, чтобы теперь забыть, как звучит его голос, его, в точности до всех мелочей вроде тембра и некоторых странноватых особенностей речи Кёртиса Самнер сегодня и слышал. Даже если ему никто не поверит. Наверное, сейчас что-то во взгляде Бернарда критически изменилось. Это точно можно было сказать по выражению лиц его друзей. — Хочешь сказать, Йен просто взял и позвонил тебе… оттуда? — Стивен поджал губы и почти проглотил последнее слово, произнося его как самую страшную в мире тайну. В кафе резко воцарилась звенящая тишина, прерываемся лишь шумом дождя за окнами. Как будто бы каждый работник кафе услышал это, как будто каждый напрягся в томящем непонимании того, как такое вообще могло быть возможно. — Бред. — Воскликнул Хук, но в чертах его лица читалась неуверенность. Они-то знали, что Берни никогда не стал бы шутить такими вещами. Самым простым объяснением в его голове до сих пор оставалась та версия, в которой какой-то неадекватный придурок решил провернуть тупейшую шутку, вытащив откуда-то домашний номер Самнера. Сам же Бернард уже не допускал этого. Стивен и Хук переглянулись, а Бернард, упершись руками в стол, уложил подбородок на большие пальцы. Набатом в голове била последняя фраза: «Я сам тебя найду.» Может быть, слышать что-то такое от погибшего человека достаточно страшно, но прямой угрозы в этом Бернард не слышал. Парни снова посмотрели на него непонимающе, даже несколько ошарашенно таким заявлением. Но всё же факт. Какой бы дурью Самнер иногда не болел, он бы не выдумал ничего подобного. Тем более не стал бы таким совершенно идиотским способом смеяться над ушедшем Кёртисом. — Да сбредил ты! — Не получая ответной реакции напряженный Хук снова высказался. В его голове звучала злоба. Берндард отшатнулся назад, вжимаясь спиной в мягкую спинку кресла. Он-то знал, что не сбредил, всё что было оставалось для него слишком реальным чтобы быть просто какой-то галлюцинацией или сном. А может быть, парню просто захотелось поверить в то, что это правда и что он может поговорить с умершим другом? Меньше всего сейчас ему хотелось бы вступать в спор с Питером. А он немного завёлся от этой новости, в то время как Стив не говорил ничего. Не потому что не знал, что сказать, а потому что не хотел ляпнуть чего-то слишком плохого или резкого, от чего всё могло бы посыпаться. Стоило ли продолжать что-то говорить? Возможно, начинать этот разговор и правда было очень плохой идеей. Самнер шумно выдохнул через нос и запустил пальцы во влажные от дождя волосы. От Хука ещё немного веяло непониманием и возмущением, посмотришь на него и ясно — одно слово и беды не миновать. Даже Стив смотрит, округлив глаза и всем своим видом пытается сказать, что лучше ничего не говорить по этому поводу больше, по крайней мере сейчас. И Бернарду показалось, что ему и правда лучше просто об этом забыть. Махнуть рукой и, может быть когда-то потом, вернувшись к этой истории, в волю посмеяться над ней и над самим собой, мол, как же это тогда было нелепо. В неспокойные дни проще всего нервно думать о наилучшем раскладе в ближайшем или хотя бы не самом далёком будущем, но сердце в плену грудной клетки и лёгких выстукивало там внутри глубокими и гулкими ударами, что бочкой звенели в ушах. Неспокойно. Таким острым чувствам Самнер верил или старался верить, потому что ещё ни разу они его не подводили. Если вдруг так, знал он, то непременно случится что-то, если и не что-то тотально плохое, то, что-то, что непременно заденет его и ближайших к нему людей. Игнорировать это чувство глупость. А если так вспомнить, то от чего-то похожего он проснулся в ночь на злополучное восемнадцатое мая в прошлом году и ещё долго не мог успокоить своё сердце и дыхание, напрочь не понимая причину этой внезапной тревожности. Или просто не желая её понимать. Позднее, получив трагические новости, Самнер ещё тысячу раз пожалел о том, что тогда не предал своей тревожной атаке никакого весомого значения. С другой стороны, а мог ли он вообще хоть что-то изменить в тогдашней ситуации? Пока Хуки снова начинает вещать что-то — по поводу сказанного только что Самнером или вообще что-то совершенно сторонне — что для Берни звучало не более чем простым фоновым шумом, тревога в груди начала неумолимо нарастать и становиться всё более похожей на ту же самую, что он испытал в ту ночь. Этого, именного этого чувства не было уже очень давно, а Бернард чётко запомнил, что оно непременно и неразрывно связанно только с Кёртисом. И вот, эта тревога вновь зародилась внутри спустя почти год, как его не стало. Из груди парня вырвался рваный выдох. Облокотив о спинку кресло слегка обессилевшее тело, Самнер задумчиво вскинул глаза к серому потолку.3
А тогда было совсем не холодно, только небо слишком мрачное, слишком пасмурное. Чёрные тучи — предвестники скорой непогоды. Солнце не выглядывало вот уже неделю и весь мир словно обесцветился, словно всё вокруг это просто старое чёрно-белое кино с драматичным сюжетом. Дорога домой была особенно тяжелой, а езда невыносимо медленной. Радио сломалось и вместо привычной фоновой музыки спутником был лишь шум дороге и гнетущее молчание в салоне, потому что говорить не решался никто. Никто и не знал, о чём говорить. Общая обстановка в целом была довольно безрадостной, а Йен, кажется существовал в других мирах, пока сидел на заднем сидении. Кажется, если заговорить с ним сейчас, он просто не услышит и ничего не ответит. Сложно вспомнить, когда ещё он был настолько глубоко отрешён от внешнего мира. Бернард просто смотрит на его лицо, осунувшееся, нездорово бледное, и понимает, что в голове друга сплетаются нити самых мрачных и холодный мыслей. И с каждым днём, с каждым мгновением Йен в них всё глубже и глубже. И, быть может, он достиг уже той самой глубины, когда обратно выбраться становится уже невозможно. С ним же с самого начала было не всё в порядке, просто этого особо и не замечали, не предавали такого серьезного значения. Берни не решится сказать, но уже сейчас ему кажется, что ошибки банальной невнимательности к Йену будут неисправимы и очень скоро они все о них пожалеют. Под глазами Кёртиса серые синяки, щёки слегка впали, а глаза стали совсем стеклянные со слабым, болезным отблеском и вечно отсутствующим взглядом. Как у мёртвой рыбы. Быть честным, так Йен и этого выглядел не самым лучшим образом, а попытка самоубийства скомкала его ещё больше. До сих пор было страшно думать о том, что он и правда сделал что-то такое. Машина тормозит и с режущим по слуху воем визжат колёса. Берни снова смотрит на отсутствующего Йена, тихо вздыхает и тихонько, чтобы не испугать, тормошит за плечо. И парень реагирует не сразу, вопреки осторожности Самнера смотрит он округлёнными глазами с испугом загнанного зверька. — Давай, дружище, прогуляемся немного пешком. — В голове Бернарда возникла странного рода идея, кажется неуместная и совершенна бредовая, но сознание крепко уцепилось за неё и твердило теперь, что Самнер обязан сделать это сейчас. Йен нахмурился и качнул головой, потом посмотрел на него с некой мольбой: ему явно меньше всего хотелось выходить из машины и идти пешком. Может, в его состоянии, тем более после изматывающей поездки любыми физические нагрузки были бы губительными. А Берни подумал, что немного прогуляться ему будет полезно, тем более, что не так далеко осталось до дома. Йен не спорил, но выказывал немой протест своим видом и своим взглядом. Слова он не сказал, но, когда Бернард вышел из машины и сделал несколько шагов по тротуару, стало ясно, что он в своих намерениях серьёзен. И не осталось больше ничего, кроме как выйти из машины и направиться неторопливыми шагами за ним. Берни дождался, пока Кёртис пороется по карманам пальто и достанет сигареты, внимательно отследил то, как он вылавливает из пачки последнюю и ещё непродолжительное время разочарованно вглядывается в эту пустоту и, наконец увидел, как в кадрах окружившего их бесцветного фильма заиграл ярко-оранжевый огонёк — кажется, единственный цвет, который можно было сейчас уловить. После этого Йен ещё раз посмотрел на него, более не выражая никаких эмоций и неторопливо двинулся нагонять. Берни слегка улыбнулся. Он, бывало, часто ходил тут пешком. Знал достаточно путей и использовал время от времени каждый из них: срезал дворам в плохую погоду или, когда хотел скорее оказаться дома, шёл по главной улице, когда хотел прогуляться, — эта дорога при разных обстоятельствах могла занять от двадцати минут до почти целого часа — но сегодня маршрут ожидался несколько иной, особенный. Сам Самнер чаще старался этого пути избегать, но сегодня твёрдо решил, что в нём есть необходимость. Не столько для него, сколько для Йена. Или всё же для него? Для того, чтобы потом Бернард смог сказать, что пытался сделать хоть что-то, устраивая Кёртису такие странные прогулки. — Тут можно сократить. Ну и подальше от шумной дороги пройтись. Идём. — Жалкая попытка подбадривающе улыбнулся на лице Бернарда превратилась в скомканное подобие нервной ухмылки, словно бы он непутёвый злоумышленник, неумело затеявший своё первое криминальное дело. Ему самому отчего-то было страшно и тревожно и это внутреннее чувство обретало новую силу всякий раз, как он смотрел на плетущегося рядом Кёртиса. Вся такого же отрешенного. В последние дни он стал невыносимо молчаливым и задумчивым. Чтобы тот не отвлекался от дороги и не отставал, Берни прихватил его за рукав пальто и легко потянул за собой. Парадный вход встречал высокими серыми воротами, краска на которых облупилась, а металл давно поржавел. Ставни от иных, особенно сильных дуновений прохладного ветра противно скрипели, а за ними открывался вид на бесконечные разветвлённые дорожки и могильные камни, где-то разбросанные хаотично, где-то стоящие идеально выверенным рядом, вплоть, кажется до самого абсурдного миллиметра. Бернард сглотнул и перешел границы кладбища. Ну вот и нет обратного пути, на который он если и ступит, что будет выглядеть полнейшим дураком. Только Йен вытянул губы трубочкой, обхватывая ими толстую сигарету и взглянул на Бернарда удивлённо и вопросительно, мол, а действительно ли это тот путь и не ошибся ли он. — Пошли-пошли. — И Самнер не смог сказать эти слова громче, чем осторожным неуверенным шёпотом. Хорошо ветер не выл да листья не шумели и ничто не смогло заглушить его голос. Только кажется, мысли Йена всё равно всё перекрикивали. Ставни чёрных ворот заскрипели за спинами парней пронзительно печально, напоминая хриплую кошку, которой наступили на хвост. Бернард поджал губы и ушёл немного вперёд, осматриваясь. Сначала казалось, он что-то искал, но здесь, куда не глянь одно и то же, а потом просто обернулся на Йена. Тот медленно шёл, курил и лишь иногда с задумчивостью смотрел на каменные кресты и пыльные надгробия с тысячами незнакомых ему имён. Последний всё ещё не понимал, почему же его другом был выбран такой неприглядный маршрут, а Бернард пока что не понимал, как начать этот разговор, хотя к нему он, чёрт возьми, готовился довольно давно. — Мрачно тут, да… — Сказанное Самнером прозвучало неловко и несколько скомкано, захотелось попросить у Кёртиса закурить, но он вовремя вспомнил, что у того меж губ последняя сигарета. А Йен ему ничего не ответил, он снова глубоко ушёл в свои мысли и просто брёл рядом. А Бернарду хотелось знать, о чём он так глубоко задумался, а ещё непременно хотелось, чтобы от вида кладбища Йену сделалось если не жутко, то хотя бы неприятно. Может, для кого-то в поросших травой камнях, под которыми на глубине нескольких метрах в деревянных ящиках разлагаются люди есть какая-то своя романтика, но Берни от такого только немного холодило. Сложно наслаждаться прогулкой, зная, сколько мертвецов под ногами. — Тут никогда не бывает много людей, знаешь. Только во время похорон, может быть. — Кёртис не говорит и говорить приходится Бернарду. Он, в конце концов вспомнил, насколько простые разговоры важны и какой силой они могут обладать, а Йену явно они необходимы, хоть это и меньшее. Абсолютный мизер, который мало как поможет ему в его ситуации, но ведь маленький шаг тоже шаг. — Обычно даже родственники редко навещают усопших тут. И так они и лежат в земле. По сути просто как груда костей и… гниющего мяса. Даже имена на их плитах стираются. И это всё. — Он спрятал руки в карманах пальто и опустил голову, не ожидая таких речей даже от себя самого. — И, если многие люди и умирают от старости, некоторые и правда уходят слишком рано. Вне зависимости от обстоятельств. Йен остановился рядом с ним и шаркнул ботинком об асфальт. Немного, но разговор заинтересовал его, увлекая из небытия собственных тяжелых размышлений. Это можно было понять, по изменившемуся выражению лица, по огоньку в его глазах, который мелькал всегда, когда начинали говорить о чём-то что его самого волновало. — Почему ты заговорил об этом? — Кёртис выпустил терпкий дым сквозь ноздри и стряхнул с сигареты пепел, немного обжигая пальцы. — Я всё к тому, что кто-то жил своей жизнью, а потом всё. И она оборвалась резко и внезапно. Вот. И эта мрачная плита, и холодная земля, это и всё, что остаётся от человека. — С какой-то горьковатой досадой Самнер пнул попавший ему под ногу камушек и тот, стуча по вымощенной камнем дорожке откатился в сторону. — От когда-то живого человека. Тёплого. Который и улыбался когда-то, и смеялся. А тут всё… Его нет. Есть только это. Они стояли у одной из могил. На отделённом невысокой ржавеющей оградой участке скопились многолетние сухие и гниющие листья — видимо, её очень давно никто не навещал — на пыльном камне затёрлось имя некоего Тейлора Гарсона. Бернард пристально уставился на надпись: судя по годам умер этот парень рано, всего в тридцать. Под его именем и датами самая сухая и банальная надпись: «Покойся с миром», последние буквы которой терялись за грязью. — Вчера он мог смеяться с друзьями и семьей, а сегодня стал забытой всеми могилой. — Бернард поджал губы и сглотнул. На душе самому становилось неуютно от всех этих рассуждений. Он посмотрел на Йена, что неотрывно сверлил взглядом надгробие ушедшего рано незнакомца. И ведь не ясно, что с парнем случилось: авария, несчастный случай или самоубийство? Из груди Самнера вырвался рваный выдох. Он не хотел больше стоять на месте, так что пришлось мягко коснуться плеча Йена и потянуть его за собой, давая понять, что они уходят. — Я не совсем понимаю… — Потерянно протянул Йен, хотя он очевидно врал и более чем прекрасно понимал, о чём ему говорит Самнер и что именно пытается донести. Заброшенная могила парня осталась позади за их спинами, так же скоро, как и растворилось в памяти их имя этого усопшего. — Здесь мог лежать ты. — Слова провалились в желудок тяжелым глотком, самому Бернарду стало так неуютно после того, как он сказал их. Горечь отразилась в уголках, морщинками, пролегшими около них. Он повернул голову на Йена, ожидая увидеть его реакцию. Кёртис зажмурился и пару раз сморгну. В губах его остался лишь короткий бычок, который он бросил в пыль и втёр в землю грубой подошвой, после чего спрятал руки в карманах. — Наверное. — Ответил коротко и сухо. Разговор стал для него неловким, а Йен теперь выглядел виновато. — Хотя для кого-то так может быть и лучше. — Тихо подал он голос. Бернарду меньше всего хотелось слышать эти слова. В последнее время Йен стал слишком близок со смертью. Риск не встать на ноги был при каждом новом припадке. Тяжелое состояние, от которого нет спасения. Теперь и сам Йен как будто тянулся совей рукой к холодной и костлявой, плотно сжимающей косу. И, кажется, с каждым днём он всё больше и больше становится одержим этой идеей. Бернарду было страшно. — Я просто к тому… — Они вновь неторопливо двинулись вперёд. Наверное, уже обоим хотелось поскорее пройти кладбище, оставить его позади. Только если надгробия и увядшие цветы забудутся, осадок от их разговора никуда не денется. Собственно, достойная жертва и Самнер сейчас и добивается именно этого. — Смерть никак не может быть лучше жизни. Понимаешь? Что там? Там только темнота и холод. И ничего. И от тебя тоже… ничего. Йен молчаливо покивал. Всё больше становилось похоже на то, как строгий родитель отчитывает провинившегося в чём-то ребёнка. Бернард попытался смягчиться. — Мрак это всё. Мрак. Всё действительно потеряло свои краски и помрачнело, когда жуткая новость дошла до них. Йен в больнице. Йен наглотался таблеток и его состояние чертовски плохое. К счастью всё обошлось, да и то количество, которое Кёртис принял попросту оказалось недостаточным для того, чтобы умереть. Ведь он испугался в последний момент, ведь возникло что-то, что его остановило. — Да. Да, ты прав. — Йен поджал губы и тяжело вздохнул, ёжась. А Бернард всё же опасался. Йен может и не всегда был таким, но в последние месяцы он совершенно точно был не в порядке. И после того, что случилось было действительно страшно, что может произойти дальше. — Просто не должно так быть Йен. — Сказал Самнер уже совсем мягко, подтягиваясь немного ближе к товарищу. — С тобой-то уж точно. Не там твоё место. Не сейчас. — Рука вновь опустилась па его плечи и Бернард прижался плечом к плечу Йена, заставляя парня остановиться. Спустя непродолжительное молчание, Самнер подался вперёд и заключил товарища в мягкие объятия. Лишь пару мгновений спустя он почувствовал на плечах тепло от рук Кёртиса, что его немного и ободрило. Потому, когда парни заприметили вторые ворота, они прибавили шагу, чтобы как можно скорее скрыться из обители мёртвых. После этой прогулки они долго молчали. Бернарда немного опустошил сам разговор, а Йену нужно было подумать. Уже вечером они сидели в спальне у Самнера дома. Босые и в чистых пижамных костюмах. Могло выглядеть достаточно безвинно или даже мило. Йен сидел на краю расправленной ко сну кровати, Бернард в кресле аккурат напротив него. Немного понурый, сложив руки в замок он смотрел на свои пальцы. Йен покачивался вперёд-назад. Он впился руками в короткие волосы и тихим дрожащим голосом рассказывал, что буквально чувствует, как клеточка за клеточкой разрушается его мозг. Снова говорил о том, выборе, который он не в силах совершить. Бернард только в очередной раз отвечал, что никогда не сможет выбрать за него. Потому попытки помочь. Йен говорил, что ему двадцать восемь и в руках его книга о законах. Разговоры были ценны. По крайней мере, Самнеру казалось, что они идут Йену на пользу. Разговоры могли продолжаться долго, пока сам Бернард не начинал настаивать на том, что Кёртису уже пора ложиться спать. Это тоже было важно — Йен великовозрастный ребёнок, который не всегда соблюдал предписанный ему режим, за чем так же приходилось иногда следить. Перед сном они теперь всегда прощались и мягко обнимались. Такая традиция Бернарду не нравилась — как будто бы они расходятся надолго или вообще навсегда. Думать об этом не хотелось, но первые ночи он лежал, настороженно вслушиваясь в тишину. Неприятная и чуждая тревога шептала о худших исходах. Эпилептические приступы бывают во сне. Вовремя них тоже могут умереть. Йен и правда слишком близок со смертью.4
Приоткрываясь, входная дверь маленького кафе ненадолго впускает внутрь шумные звуки дождя и мокрой улицы, а им наряду с негромким хлопком поддакивает воздушный колокольчик. По торопливым шагам, даже не оборачиваясь, Бернард понял, что пришёл Роб. Он очень скоро замаячил в поле зрения. Активный и торопливый, кто-то скажет, что в нём полно энергии, однако знающие его ближе люди, увидят скрытую в каждом его жесте нервозность и углядят раздражение, которого он пока не выказывал. — Ну… — Темная рубашка налипала на тело, но то, что она насквозь пропиталась водой Греттона, похоже волновало совсем мало. Вьющиеся волосы налипали на угловатое лицо, сливались с такой же тёмной щетиной, а мелкие капельки воды, что он так и не удосужился стряхнуть, держались на стёклах быстро запотевающих от тепла кафе очков. — Всё тут, надеюсь готовы. — Роб всегда, любил врываться неожиданно и резко не заботясь о нарушении атмосферы, но сегодня он как будто бы был излишне осторожным. — Давайте, парни, чем раньше все мы доберёмся до аэропорта, тем лучше. Пока регистрация, пока все дела, пока всех ещё дождёмся… Но его слова тонули в тихом уличном шуме, терялись в беспокойных мыслях и смятении. С лица Бернарда оно считывалось слишком хорошо, а может быть, у Роба глаз стал слишком намётан на любые отклонения. Не ушло от внимания менеджера и то, как взволнованны были Стив с Хуки. Какие-то, как будто не в себе. — Так, в чем дело? — Спросил он на раздраженном полувдохе, нервными движениями пальцев поправляя очки, что постоянно соскальзывали к самому кончику носа. Этот тон строгий и прямой, и он не терпит ни пререканий, ни отговорок и попыток соврать в оправдание. Правда, как сказать ему об этом никто и не знал. — Бернард говорит, ему… — У Стивена на середины фразы резко провалился голос, как если бы он говорил пока пытался что-то прожевать и подавился. — Ой… В общем, Берни утверждает, что ему сегодня утром позвонил Йен… и попросил встретиться. — Что? — Греттон всё прекрасно услышал, но сказанное явно ввело его в ступор, и он сам даже не знал, как реагировать. Разозлиться ли на парней за такую ерунду или просто махнуть рукой. Переведя взгляд на Бернарда, отрешенного и побледневшего, Роб вдруг ещё раз задумался о смысле сказанных только что слов. — Подожди, это правда? — В ответ Бернард только мелко кивнул. — Ты понимаешь же, как это звучит. — Да я говорю. Это падла какая-то, не обращай внимания. — Подал голос Хуки, но, кажется так и остался никем неуслышанным, пускай и говорил он тут громче всех. Самнер нервно повёл плечом и посмотрел на товарищей. — Да я знаю. Знаю, что это конечно может быть очень безумно, парни, но… Это точно был Йен. Я не уверен. Я знаю. — И даже сам своим словам он сильно удивился. Откуда вдруг ему знать? Эта мысль сильная и ясная, кажется совершенно неоспоримая, она вселилась в мозг и душу, заставляя все его ощущения и чувства соглашаться в одним единственно верным утверждение. Глубокий, полные не то жуткой усталостью, не то полным разочарованием вздох «Ох», протяжным шумом вышел из Роба, было похоже на лопнувшую велосипедную шину, из которой с тихим шипением неминуемо выходит воздух. Было очень сложно прочитать его эмоции в этот момент. И предугадать что последует дальше: тирада, мораль которой в том, что они везде и всюду опоздают или просто очередное обвинение Самнера. Или же… — Бенрард… — Если Греттон начинал свой монолог, протягивая каждую гласную в твоём имени — дело идёт к чему-то слишком серьёзному и это всем известно. — Да помаю я, но мне кажется… — Бернард. — Повторил Роб уже куда более твёрдо и, подойдя вплотную немного присел, оказываясь с Самнером на одном уровне. Ещё мокрые ладони менеджера легли на плечи Бернарда. — Если это… Их разговор прервался. Сначала по кафе трелью раздался звонок местного телефона. Никто не обратил на него внимания, однако, самого Самнтера в этот момент резко дёрнуло, он начал беспокойно мотать головой, пытаясь понять, с какой именно стороны был звонок. И он не мог объяснить откуда, но уже чётко знал, что произойдёт дальше. — Подожди. — Он опустил свои руки на Робовы и настойчиво сжав его запястья, оторвал из от своей рубашки. И действительно, как он и ожидал. Голос официантки, что до этого звучал неразборчивым фоновым шумом где-то очень далеко, раздался куда громче и яснее. — Бернард Самнер, срочный звонок. Здесь есть Бернард Самнер? И как по команде под ошеломлённые взгляды остальных, он подорвался с места и направился к телефону, наверное, даже слишком быстрыми шагами. Только Хуки обронил что-то скептичное вроде: «Неужели тут так свободно пользуются телефоном…» Усталая девушка стояла, сжимая трубку обеими руками и глядела на Самнера большими серыми глазами. В них застыл не то шок, не то испуг, природа которого оставалась не совсем ясна. — Это… Вас? — Неуверенно протянула девушка. Похоже и её сильно удивила подобная нештатная ситуация, но Бернарду было уже всё равно и на впившиеся в него взгляды Питера, Стива и Роба и на остальных работников кафе, которые, похоже так же не понимали, что происходит. Никто не понимал. — Алло… По спине побежал уже привычный фантомный холод, куда более сильный, чем стоял до этого в кафе, чем тот, что навевал ветер с улицы. Берни прекрасно знал, что этот холод чувствует только он. А в то, что что его позвали к телефону, значило то, что он и правда не свихнулся… Да кто чёрт возьми вообще знал, что он в этом кафе, кроме тех, с кем он сюда пришёл. — Ещё раз здравствуй. Что насчет встречи? Мы можем? — Йен по ту сторону звучал всё так же. Как и до этого. Подобно тому, как это было в его последние дни и пропадая за шумом и редкими помехами. Берни хватило кинуть только один взгляд, что того, чтобы его компания засуетилась и всем скопом, пихаясь, подошла к нему. Какой бы скептичностью они не бросались, а всё же каждому было интересно. — Да. — Бернард усилием воли сглотнул комок в горле. — Но, Йен. Ненадолго. — Я тебя жду. Подходи к восемнадцатому дому. Один. — Слишком утвердительно звучал голос Кёртиса. А после снова тишина вместо гудков. И вновь он похолодел, поднимая глубоко растерянный взгляд на подоспевших к нему. На их лицах вдруг стало читаться такое же смятение. Даже Питер перестал неприязненно морщиться и хмурить брови, как будто в последний момент, что-то осознав, глубоко ушел в собственные размышления. Либо же просто не желал продолжать качаться всей этой темы и нашел молчание наилучшим решением — забавно, сколько проблем можно было избежать, если бы Хук всегда принимал такое решение — только Роб пристально смотрел ему прямо в глаза, строго сводя к переносице брови. Он ждал только одного. — Йен… — Выдавил из себя Бернард сухим голосом и, глядя ему в глаза больше никто не посмел в этом сомневаться, спорить и возникать. Парни заметно поджались и было ясно видно, насколько каждому из них теперь стало не по себе. В кафе стало невыносимо холодно. — Не задерживайся и не опоздай на рейс, Бернард. — Отчеканил Греттон, а его слова рассыпались эхом уже за спиной. Распались на забытые детали в забвении, в котором Берни побежал вперёд, оставив за спиной и телефон с голосом Йена, и друзей, и свой неоплаченный счёт. И он не запомнил, как выглядела дверь кафе и насколько сильно она хлопнула, когда он его покидал.5
Небо несколько прояснилось от туч, показывая вымокшему городу первые краски холодного вечера, но дождь всё ещё продолжал накрапывать, заставляя Самнера в который раз пожалеть о том, что сегодня он поленился взять с собой хотя бы зонтик. Пришлось натянуть ворот пальто на голову, но едва ли это спасало: волосы итак были мокрые, а капельки продолжали скопом бежать вниз по лицу. «Как бы не слечь с температурой потом. Роб точно тогда меня закопает.» — нервно подумалось парню, когда в очередной раз от неприятной прохлады, его тело содрогнулось под маршем торопливых мурашек. За углом стало темнее, чем на основных улицах, одинаковые кирпичные стены, потемневшие от влаги, различались разве что изредка встречающимися на них надписями — в Англии они отнюдь не пестрили граффити, а Бернарду вдруг показалось, что он потерялся на ровном месте, настолько вдруг чужими и незнакомыми для него стали эти стены. Чужими, как будто он попал совершенно в другую вселенную. В проулке было довольно темно и Бернард далеко не сразу смог углядеть в конце его темный силуэт. Тело опять содрогнулось от жуткого холода, но странного, чуждого. Совсем не того, который донимает тело даже через куртку. Этот холод словно шел изнутри и морозил парню непосредственно кончик языка, а вместе с ним стелилась странная горечь. В этот момент Бернард понял, что пришел и одновременно с этим ему захотелось, чтобы той фигурой оказался какой-то незнакомый прохожий, что в спешке ветром пройдёт мимо него. Увы, интуитивно или нет, но в чертах силуэта узнавался Йен. А узнавать его было и не нужно — Бернард уже знал, что это именно он. — Здравствуй. — Фигура двинулась в его сторону, заставив в очередной раз съежиться от холода. И Бернарду, на самом деле снова стало не по себе. Мало кто будет в порядке, находясь в такой невыносимой близости с мертвецом. Липкий и холодный комок плотно встрял в горле. Голос Йена узнавался, в то же время звучал как отдалённое эхо в огромном поле. Словно гулял наравне с сегодняшним ветром. Минутная слабость в коленях одолевала его, а в голове вихрем миллион вопросов. Что вообще делать в таких ситуациях? Рассказывая о безопасности в школе, никто никогда не упоминал, как вести себя при встрече с умершим. Бернард не знал, чего ему ждать, ожидать ли, что Йен утащит его на тот свет или можно быть спокойным? С другой стороны, хотелось броситься к нему, схватить за плечи и посмотреть в глаза, спрашивая, как такое вообще может быть возможно. Но Самнер и с места не двинулся. Йен не стал подходить слишком близко, но лицо его выплыло из тени, белея в слабом свете уличного фонаря. От вида его, с низко опущенной головой и взглядом как у виноватой собаки у Бернарда защемило сердце, хоть он и оставался хладнокровен — по крайней мере сам парень так думал. — Так чего ты хотел, Йен? — В голосе его уловима тонкая мольба. Не понимая ничего, Бернард, тем не менее не может спросить ничего того, что так хотел. — Почему ты вообще здесь? — Вдруг, в какой-то момент его волнение куда-то исчезает, сменяясь лишь тянущей в горле невыносимой тоской, сильной настолько, что нет места даже для слёз. А ведь Кёртис и правда стоит перед ним и это не какой-то бред. Он здесь. Вроде как живой. И вода мочит его волосы и капли текут по лицу и ветер колышет полы того самого оливкового пальто. Он говорит, только в глазах его нет никакого блеска, а бледные губы едва ли шевелятся. С ресниц Кёртиса осыпаются капельки дождевой воды, стоит ему прикрыть глаза, сокрушенно опуская плечи. — Пошли? Прогуляемся. Бернард не сопротивляется. Когда Кёртис отворачивается и идёт, парень спешит последовать за ним. Всё что их окружает — пустые улицы уставшего от нескончаемого дождя города. И, кажется тут непривычно тихо, ведь нет людей, а машины редки. Понадобилось некоторое время, чтобы догнать Йена и поровнятся с ним плечом к плечу. — У тебя будет закурить? — Прервал последний непродолжительное молчание и Самнер совершенно машинально нырнул в карман за пачкой, протягивая ту товарищу. — И всё же… Ты можешь объяснить мне, что происходит? — Пока Самнер не задаёт никаких резких вопросов, вообще подходит к самому главному очень осторожно, боясь что-то нарушить или сказать что-то не то. — Ты оказался прав, Берни… — Йен пропускает тяжелый вздох и глушит слабый голос в очередной затяжке. Встречаясь с вопросительным взглядом Бернарда, только лишь натянуто улыбается. — Там ничего нет. Темнота, холод и больше ничего. Самнер тяжело вздыхает, пряча руки в карманах. Вся сюрреалистичность ситуации более его не волнует, теперь он скорее принимает это как нечто должное, потому что иначе нельзя. Нет, пожалуй, никакого смысла искать ответы на свои вопросы, парень даже не уверен в том, что они имеют хоть какое-то значение относительно того, что сейчас происходит. Может быть для его сознания ответы на эти вопросы будут даже и непостижимы. А может и не стоит знать об этом, если время ещё не пришло. Подумав о том, что час и для него рано или поздно настанет, Бернард поёжился и отодвинул эти мысли как можно дальше от себя. А что ответить Йену он и не знал. Сказать с упрёком «А я же говорил?» или начать плакаться, что порой его не хватает? Все они не так часто говорили о чувствах, что, однако безусловно душили каждого после того страшного дня. Если на несчастную жену Йена было страшно смотреть, то они, мужчины по большей части молчали и держались спокойно, в то же время обоюдно понимая, что в каждом их них тогда что-то оборвалось. — Тебя тут иногда не хватает. — Самнер вздохнул, спасая руки от холода в карманах пальто. И он слукавил, потому что Йена не хватало всегда. Хоть нелепо смеющегося, хоть молчаливо курящего в стороне. — Я сожалею. Правда. — И вид его снова стал настолько виноватым, что у Самнера даже не хватало духу посмотреть на парня. — И ровным счётом, я ничего не добился. Лучше не стало. Он мог бы многое сказать, но вовремя прикусил язык. Теперь ни один из упрёков, ни одна из просьб не будут иметь смысла и станут просто пустыми звуками. Теперь, когда для всего этого стало уже слишком поздно и по чудесному щелчку пальцев уже ничего не вернуть обратно. И Йен растворится в доже, а всё это покажется бредовым сном, о котором никто не станет вспоминать. — Мы все. — Бернард сглотнут. Он продолжал идти за Йеном, не особо разбирая дороги, по которой они шагали. Пускай перед ним было нечто не вполне объяснимое, он испытывал к нему только доверие. И Кёртис теперь молчал, тоже, похоже не зная, что сказать. Потому говорить пришлось Самнеру. — Я был не во всём прав. Ты всё ещё есть тут. Всё то, что ты оставил так и останется. — Хочется звучать ободряюще, но в его голосе только горечь, которую можно лишь только терпеть и глотать. Йен кивает, но в его кивке Бернард чётко читает абсолютное безразличие. Йену уже совсем неважно, что он оставил за собой. Там для него больше ничего не имеет значения. И всё же, зачем-то он был здесь. А они всё продолжали брести под дождём вдоль одинаковых домов. Самнер не мог думать о чём-то ещё. — Сколько бы новых песен мы не написали, ты остаёшься в каждой. Хоть немного. — Изрёк Бернард, тут же думая, что сказал он на самом деле полный бред. — Знаешь, мне их уже не услышать, но я рад, что могу жить хотя бы в чьей-то памяти. — Говорит он совершенно безрадостно и останавливается где-то посреди дороги. От того, как резко Йен повернул голову, Бернард даже немного испугался. — Мы пришли. — Куда? В ответ Кёртис только пожал плечами и вжал голову в плечи. Он не вёл друга куда-то в определённое место, похоже. — Мне пора идти. Спасибо, что встретился со мной. — Впервые за эту встречу в голосе Кёртиса звучало хоть немного тепла. — Так зачем ты всё же звал меня… да и именно меня, Йен? — Для вопросов было уже поздно. Бренард вздохнул. — Я просто хотел извиниться. Вот и всё. — Он глядел через своё плечо, а Бернард знал, что в мыслях мертвеца ничего, кроме ожидавших его пустоты и холода больше нет. Он первым ступил вперёд и потянулся, касаясь парня. Удивительно ил нет, но Кёртис был даже вполне ощутим, словно как совсем живой. И Самнер почувствовал руки на своих плечах, вот только теперь они обдавали болезненным холодом. — Пора. Прощай. Йен подобно туманной дымке растворялся в стене дождя, но по пере того, как он исчезал, стихал и ливень. А Бернард ещё долго стоял на месте, не в силах ни двинуться, ни осознать всего того, что сейчас произошло, только сердце его всё ещё трепетало невыносимой тоской, плавно перетекавшей в холодное смирение. Быть может, он забудет эту встречу, а может быть навсегда сохранит в памяти холод рук мертвеца на своих плечах. Теперь действительно пора идти. Бернрад ещё не знал о том, что он потерял счёт времени на этой прогулке и что рейс Роб теперь скорее всего порвёт его в клочья за опоздание на рейс. За то, что все они не полетели, до последнего дожидаясь его. Небо грохотало отдалённо. «Разве такая погода не считается нелётной?..» — снова подумалось парню.