nothing to be justified yet

отпуск досина синакоина на ватацуми затягивается. об этом недовольно сообщают в отчётах на столе командующей куджо сары и шепчутся недалеко от агентства "бантан санго". множество дел висит, ожидая внимания детектива, а ехидная лисица в своём храме, откуда видно, кажется, вообще каждую душу, лишь жмёт плечами и фыркает. отпуск затягивается, а хэйдзо всё не может уехать. этот остров будто не отпускает его. ладно, он лжёт. ватацуми, несомненно, одно из самых завораживающих мест инадзумы, способное порой поспорить даже с наруками и ханамидзакой, местные красоты неописуемы и всё в таком духе, но... держит его тут вовсе не это. его держат звонкий командный голос и глаза, по которым порой не видно куда они вообще смотрят. хэйдзо глядит с окраины на управленцев острова — победоносного генерала и божественную жрицу — и не может сделать и шага. санго издевалась бы над ним без остановки, узнай она вообще. госпожа куджо покачала бы головой — в их работе важен холодный ум и прагматичность, о которых сейчас и речи идти не может. горо и кокоми оказались неоправданно к нему добры. он ставит их планы под удар — да, речь шла о махинациях, но кому какое дело до дорвавшихся до денег счетоводов, решивших обобрать и без того пострадавший регион, которому сёгунат не особо-то стремился платить за причинённые разрушения, — а они улыбаются ему, предлагая неплохое место для проживая на время "вынужденного" пребывания на острове. он суёт нос в дела различных структур — природное любопытство, ничего такого! — они терпеливо отводят его, забравшегося слишком далеко, в сторону и отвлекают, как маленького ребенка. порой хэйдзо действительно чувствует себя таким — неопытным и глупым, и это странное чувство. он всегда ставит на наблюдательность и свой острый ум, видя то, что другим недоступно, но всё равно самое простое до него доходит лишь через неделю скитаний по острову. очевидность наруками и осторожность ясиори притупили его взор, а союз армии и веры ватацуми строится не на дружеском взаимодействии их глав. это почти смешно. его даже пускают на собрания, проводимые для решения проблем острова. они проходят в одно и то же время , в один и тот же день — заспанные командиры подразделений, вечно крутящая что-то в руках в попытках расслабиться жрица цуюко и прибывающие ровно к восьми горо и кокоми. они обсуждают поставки продовольствия, громовые облака, которые на них гонит ветер с сэйрая, очередные попытки бедолаг с деревни хоть как-то приспособить местную почву для выращивания хоть каких-то культур. хэйдзо слушает краем уха. у генерала под челюстью слева четкие следы ногтей. у жрицы — укус над коленом, еле просвечивающий через тонкую ткань чулок. синакоин смотрит вокруг и понимает, что не он один это видит. уэно, говорящий про корабли из ли юэ, легонько ведет по щетине, будто чешет, и горо лениво поднимает воротник выше, нахохливаясь. мол, ему холодно. цуюко накидывает на ноги госпожи одну из принесенных солдатами шинелей — ветра ныне холодные, беспокоимся о вас, сангономия-сама. и тогда хэйдзо осеняет — они это делают для него. остров прекрасно ознакомлен с порядком дел, и лишь для него играет в этот спектакль. сами же горо и кокоми на подобные проявления заботы со стороны подчиненных лишь улыбаются, принимая их. это забавно: превосходящая армия сёгуната стояла на любви лишь одной куджо сары, когда армия сопротивления готова была отдать все свои жизни за своих руководителей. и если поначалу хэйдзо думает, что ну, это мелочи, потому что он легко с этим справится. не в первый же раз, да? он вздыхал по резко исчезнувшему со всех радаров каэдэхаре, мирился с яростным сопротивлением санго, даже ловил себя на восхищении командующей — ну кто из работающих с мадам куджо не чувствовал себя влюблённым в неё хотя бы два дня? это всего лишь генерал и жрица. дайте ему пару дней и он снова начнёт язвить и совать свой нос не в своё дело, пытаясь выяснить чего же этому острову не хватает. но двух дней не хватает. горо, словно учуявший слоняющегося позади детектива, машет ему, клыкасто улыбаясь. кокоми соглашается пустить в библиотеку острова и даже какое-то время тратит чтобы рассказать о жрицах моун и прошлом ватацуми. неделя, две. хэйдзо словно просыпается, сидя на уже неформальном собрании — тут нет высших чинов, все скинули регалии и обувь, — рука кокоми мягко гладит его по волосам, зарываясь в них, а голова горо лежит на его, синакоина, бедрах. генерал бодро вещает что-то про последнюю вылазку на сэйрай — он единственный из них не пьёт, отшучиваясь, что ему этого ну совершенно точно делать нельзя. кокоми уж больно привычным движением разливает по странным тонким бокалам что-то стойко пахнущее травой и горечью. "змеиная настойка из сумеру" — пожимает она плечами, — "подарок какой-то торговой гильдии". они вдвоем пьют эту горькую муть — хэйдзо кажется, что внутри него всё сгорит. он плохо ладит с пиро стихией — родное анемо щерится, пока не ощущает на горле внезапно крепкую хватку. глаза жрицы перед ним пугающе понимающие. — легче? — кх... да. да. спасибо. горо хохочет, смотря на растерянность в глазах наверху. больше хэйдзо пить не рискует, хотя пару раз мысль и проскакивает — а если... если он сделает это вновь, она коснётся его так? касалась ли она так горо? они до ночи говорят о всяких мелочах. когда небо озаряет блеклая луна, его тянут на расстеленные на полу матрасы. ты пьян, детектив, — усмехается горо, протягивая руку, — будет лучше если ты останешься здесь. хэйдзо трезв уже как два часа. хэйдзо трезв, но оступается на ровном месте, кивая и укладываясь рядом, стараясь не выдать своё волнение уж слишком явно. места трагически мало, поэтому им всем приходится лечь боком. горо что-то фыркает сзади, закидывая на него руку — ладонь генерала ложится прямо в область сердца, а хвост обвивается об одну из ног синакоина. сам хэйдзо какое-то время старается держать почтительную дистанцию, но вскоре всё равно сдается, утыкаясь лицом в грудь божественной жрицы, так удобно приобнимающей его в ответ. утром он находит лишь тарелку с фруктами на столе и маленькую записку, накарябанную, очевидно, генералом. ему желают доброго утра, извиняются за одиночество — работа на острове не стоит на месте и присутствие его управляющих нужно буквально всем, — и просят зайти в храм вечером. если он хочет, конечно. а хэйдзо, чёрт возьми, хочет. ночью воинов на постах нет, как и кружащих у храма по обыкновению жриц. синакоин идёт по абсолютно пустым коридорам, гадая, что же ожидает его за закрытой дверью в конце коридора. вариантов больше ста, и иногда доносящиеся голоса постоянно добавляют то один, то другой. в один момент хэйдзо понимает, что почти не дышит — ни одно из ранее разгадываемых им дел не заставляло его замирать так сильно. он сражался против хитрых дельцов и их яростных подчиненных, но теперь — теперь он сражается с собой, держась за ручку двери. — детектив? и проигрывает. в конце концов, армия сёгуната фактически провалилась тоже — сопротивление ватацуми живо, а охота на глаза бога окончена. он не первый такой. он следует за мягким и глубоким голосом жрицы на пол, где его тут же берут в кольцо крепких рук. генерал во время войны являлся объектом шуток на наруками — куда меньше своих солдат, обладающий хвостом и ушами, — его звали шавкой сопротивленцев и предрекали скорую смерть, но каждая сводка с фронта словно кричала: он переживёт всех. хэйдзо по приказу командующей избегал прямых сражений сёгуната и сопротивления, но порой не мог удержаться, задерживаясь, чтобы посмотреть как стрелы, заряженные гео стихией, пронзят одного, а то и двух солдат. наделенный животной сущностью и во время битвы пытающийся её унять горо чутко чуял где его люди давали осечки и закрывал их собой. но он сдерживался — и это было его испытанием. и хэйдзо не унялся бы не узнай он истинную сущность вожака солдат — забавное прозвище, данное своими же с уважением, оказалось недалеко от правды. только осев на острове, детектив искал чем бы себя занять, раз уж своего отдела с подобными делами ватацуми не имел, и наткнулся на рапорт солдат про засевших на сэйрае фатуи. прибывших вместе с шестым предвестником давно сдали властям, но преданные восьмой всё ещё пытались восстановить верную для них справедливость. и если хорошо укрепленная каннадзука и мёртвых после выходок ясиори для них были бесполезны, то вылазки в сторону ватацуми они предпринимали постоянно. хэйдзо сражался с солдатами снежной раньше — их дипломаты любили совершать ошибки, расплачиваться за которые приходилось подчинённым, но те, чувствуя себя на чужой земле, действовали словно вполсилы. осевшие же на сэйрае подопечные прекрасной леди бились насмерть — победа или позор, — и в один момент хэйдзо понял, что просчитался. он прекрасно скрыл факт своей прогулки на соседний остров, действительно гениально замел следы — никому бы не пришло в голову искать его тут. но горо нашёл. шёл по следу, — хотелось тогда усмехнуться детективу, но застрельщик заставил его отступить к самому обрыву. шутить захотелось ещё больше, но вступивший в битву генерал перетянул всё внимание на себя. это был не человек — мигом вспомнились рассказы про жутких ёкаев, похищающих людей, которыми любили пугать детишек родители в деревне, — потому что вцепившийся клыками в шею молотоборцу в два раза крупнее себя горо мало напоминал того улыбающегося парня, закатывающего глаза на едкие комментарии. фатуи стоило отдать должно — ни один из них не отступил. видно, следуя за своей начальницей, они видели и не такое, но опыт спасал мало — державшего контроль из последних сил генерала сопротивления, казалось, ничто не могло остановить. и когда с десяток тел валялось на земле с разорванными глотками до синакоина дошло — больше тут не было никого. никого, кроме них — раненного детектива и обезумевшего генерала. отступать было глупо — горо мог догнать его в пару прыжков, если бы хотел, но тот лишь стоял к нему полубоком, тяжело дыша и потрясывая головой, словно пытаясь избавиться от чего-то. хэйдзо знал подход к завравшимся и запутавшимся в собственной лжи, но тут был бессилен. или это ему так казалось? на одних голых инстинктах он протянул вперед испачканную в крови ладонь — в общении с людьми это считывалось как предложение мира, — и до того разрывавший трахеи зубами горо прильнул к ней, закрывая глаза, успокаиваясь и признавая ещё кого-то. казалось, океан вокруг них одобрительно гудел. — хэйдзо? ведущие по лицу холодные пальцы жрицы возвращают его в настоящее, где он сидит на коленях уткнувшегося ему в загривок горо. сангономия с легкой улыбкой на губах гладит его лицо, очерчивая снова и снова то глаза, то линию подбородка. порой она царапается — невольно, сама того особо не желая. хэйдзо знает эту её особенность также, как и знает о муляже на её голове в виде заколки, скрывающем настоящую божественную леди — не вечно спокойную жрицу, а зарывающуюся в военные трактаты госпожу с не самым простым происхождением. они говорили об этом в библиотеке: хэйдзо слишком умён, чтобы скрывать это, кокоми достаточно убеждена в его верности. ему дали в руки доклады утопшей по милости богов энканомии — хотел загадок? разгадай. он пропал на три дня, практически не отвлекаясь на свои человеческие потребности — так велик был соблазн наконец докопаться до сути и оправдать тот гарант доверия, который ему выписали. немногие жители ватацуми хотя бы знали о том, что действительно происходило под ними когда-то, а ему дали в руки всё, что было собрано из последних экспедиций на дно морской бездны. он сопоставлял рассказы, разгадывал шифры и проводил временные линии — допрашиваемые призраки любили попутать даты и имена, потому восстанавливать приходилось буквально подетально. дети гелиоса, восстание спартака, таинственная затерянная книга, которую так и не смог похитить уничтоженный селестийцами народ безбожников. хэйдзо дышал этим делом давно минувших дней, забыл кто он и где находится — были лишь обрывки правды и куча лжи, которую он трепетно отделял, чтобы потом перевернуть и найти что-то уже там. к концу третьего дня он знал о морском континенте больше, чем о родном наруками. заглянувшая жрица нашла его с горящими глаза, потому что те тайны были хороши, но главная — главная стояла перед ним, сложив руки в привычном жесте замка. необычно крепящиеся перчатки чуть больше положенного обретали смысл, как и малая вариация причесок — и если гудзи любила довольно жестоко подшутить над людьми, заинтересовавшимися её ушами, то леди ватацуми просто собиралась не давать повода для неудобных вопросов. хэйдзо смотрел в её глаза — и кокоми не отводила взгляд. люди вокруг говорили что видели в глубине глаз жрицы разное: то надежду, то непоколебимую решимость. солдаты твердили о несломимой воле, жители — о бесконечной доброте и заботе. командующая, ведущая от имени тэнрё переговоры, вскользь упоминала непримиримую сущность, прячущуюся под личиной нежной и всепрощающей госпожи. хэйдзо, опуская глаза вниз, и сам опустился на колени. потому что это верно — перед ним была хозяйка морского пристанища мертвецов, ведущая их потомков к божественному свету. пальцы сангономии продолжают оглаживать его лицо, пока наконец не притягивают ближе. руки горо сжимаются чуть сильнее вокруг грудной клетки хэйдзо, а сам генерал что-то недовольно фырчет на ухо, пока одна из рук жрицы не переходит на его голову, почесывая где-то за пушистым ухом. синакоин усмехается про себя — может, всё это лишь коварный план острова заиметь себе столь гениального детектива без конфликта с комиссией? но откидываясь чуть назад, будучи зажатым между лихорадочно горячим генералом и вечно хладной жрицей, он понимает, что пусть даже и так. ему это нравится. отпуск досина синакоина затягивается, а тот всё не собирается уезжать.