Объятия

      — Что ты делаешь?!       Встревоженно-обескураженный вопрос Киллуа искренне насторожил Гона. Еще больше его насторожило то, что Киллуа вместо того, чтобы обнять его в ответ, отшатнулся так, словно Гон только что попытался его ударить. Выглядел Киллуа несколько напуганным. Он часто дышал, его щеки покраснели. Единственное, что Гон мог, это честно ответить на поставленный вопрос:       — Обнимаю тебя.       Он тепло улыбнулся, желая своим видом показать Киллуа, что все в порядке. Однако что-то определенно было не в порядке. Гон совсем не мог понять, почему Киллуа так странно отреагировал на попытку обнять его. Вроде, момент был очень даже подходящий. Они совсем недавно распрощались с Курапикой и Леорио, и намеревались вместе отправиться на Небесную арену. Узнав о решении Киллуа помочь ему с поисками отца, Гону показалось правильным обнять нового, но уже ставшего дорогим, друга. Ему такой поступок виделся очень даже правильным и уместным. Объятия, как способ отблагодарить и разделить с Киллуа собственную радость. Да и просто теплый дружеский жест. Но Киллуа, видимо, воспринял его как-то иначе.       Он сделал насколько шагов назад, отдаляясь от Гона. Его глаза подозрительно блестели. Казалось, что Киллуа на самом деле испугался. И это было странно. Он, не испытывающий страха перед действительно опасными вещами, вдруг разволновался, когда друг попытался обнять его. Что-то здесь явно было не так.       Гон задумался. Но ни до чего так и не додумался. Ему было непонятно, как объятия могут вызвать подобную реакцию.       Киллуа глубоко вздохнул и опустил голову, пытаясь во что бы то ни стало, не встретиться с Гоном взглядом. Его щеки продолжали гореть, пусть он и начал постепенно успокаиваться.       — Зачем? — тихо спросил он, все же взглянув на Гона.       Гон почувствовал, что еще немного и содержимое его черепной коробки точно закипит. Ситуация виделась ему до ужаса непонятной и как-то сюрреалистичной. Давно его ничто так сильно не удивляло, как восприятие Киллуа попытки обнять его. А удивлялся Гон последнее время вообще-то очень много. Покинув Китовый остров, он начал открывать для себя огромный поразительный мир. Однако к миру этому он, по большей части, был готов, а вот к тому, что кто-то может испугаться объятий — точно нет.       — В смысле зачем? — не понял Гон.       — Ну… Ну не знаю! — вспылил Киллуа. — Зачем?!       — Мне захотелось обнять тебя, — честно ответил Гон, — чего в этом такого?       — Я… Заткнись! Все, проехали!       Киллуа больше всего хотелось отделаться уже от этой смущающей темы. Он попытался сделать вид, что ничего не произошло. Резко развернувшись, он пошел вперед, надеясь, что Гон молча последует за ним, и о произошедшем они никогда больше вспоминать не будут. Но Гон не был бы Гоном, если бы согласился на такие условия. Он все всегда доводит до конца.       Догнав Киллуа, Гон схватил его за руку, заставляя развернуться и посмотреть на себя. Он ощущал, что сделал что-то не то, но ощущать этого совсем не хотел. Между ними с Киллуа будто выросла стена, в один миг отдалившая их друг от друга. Гону хотелось как можно быстрее разрушить ее, чтобы все стало как прежде. Или даже лучше.       — Почему? — спросил он.       Теплые пальцы Гона сильнее сжали прохладную руку Киллуа. Однако очень скоро он отпустил ее, неожиданно задавшись вопросом:       — Тебе неприятно, когда я трогаю тебя?       Киллуа в неопределенном жесте пожал плечами, после чего сразу отрицательно покачал головой, потому что не хотел обидеть Гона. Но вообще не только поэтому. Киллуа не знал, как ответить, на заданный ему вопрос, но охарактеризовать прикосновения Гона, как что-то неприятное он точно не мог. Проблема была в том, что Киллуа не понимал собственное отношение к ним. Если задуматься, то ему нравилось. Прямо сейчас, когда Гон дотронулся до его руки, Киллуа было очень даже хорошо. По телу разливалось тепло, и настроение как-то поднялось, но… Киллуа наконец удалось подобрать нужное слово — это было непривычно.       Никто никогда не касался его так, как Гон. Киллуа не привык к тому, что прикосновения других людей могут нести в себе что-то положительное. Привык он к тому, что если его кто и касается, то исключительно с целью причинить боль. Чужие руки, дотрагивающиеся до его тела, плотно ассоциировались со страданиями. Именно так поступали с ним в его семье. Его заставили поверить в то, что никто не может коснуться его, без цели навредить. Киллуа очень быстро научился избегать любых физических контактов.       Разумеется, умом он понимал, что Гон причинять ему боль не намерен, но реакция Киллуа была обусловлена не умом, а условными рефлексами. Осознав это, Киллуа ощутил укол вины за то, что он какой-то неправильный, ненормальный, недостойный дружбы с Гоном.       — Прости, — шепотом произнес он.       Гон встревожился по-настоящему. Он уловил перемены в лице Киллуа, заметил глубокую печаль, проскользнувшую в его взгляде. От услышанного извинения стало не по себе. Гон не до конца понимал, что происходит с его другом, но считал своим долгом это исправить.       Набравшись смелости, Гон положил обе руки на плечи Киллуа, тем самым заставляя его поднять голову, и посмотрел ему прямо в глаза.       — В чем дело? — серьезно спросил Гон.       Внутри у Киллуа что-то сжалось. Сперва он думал, что еще есть шанс разрядить обстановку, но потом отказался от него. Понял, что должен, каких бы усилий ему это не стоило, рассказать обо всем Гону. Раз они теперь друзья, то у них не должно быть секретов друг от друга.       — Я испугался, когда ты попытался обнять меня, — стыдливо признался он.       — Я заметил, — по-доброму усмехнулся Гон, — но почему, разве я сделал что-то плохое?       — Нет! — слишком эмоционально воскликнул Киллуа. — Конечно, нет. Это не из-за тебя, дело в… дело во мне.       Он медленно выпустил воздух из легких, пытаясь совладать с мыслями, что смешались в кучу. Киллуа не особо хотелось раскрывать причину своего испуга. Отчасти ему казалось, что Гон, узнав обо всем, разочаруется в нем. Благо здравый смысл подсказывал, что такого никогда не произойдет.       — Просто… просто меня никогда не обнимали, — выпалил Киллуа.       — Никогда-никогда? — переспросил Гон, не веря.       Киллуа планировал подтвердить и остановиться на этом, но все последующие слова невольно сорвались с его губ:       — Да, никогда. До меня дотрагивались только ради того, чтобы причинить боль. Я привык к этому. Я не знаю, что такое объятия и зачем они нужны. Но… когда ты трогаешь меня, мне… не знаю, нормально, наверное, может даже… не важно. Извини.       Киллуа словно стало легче, когда он сказал все это. Тяжелый груз упал с плеч, но, несмотря на это, сильно лучше он себя не почувствовал. Было грустно. Уголки губ Киллуа опустились вниз.       — Мне жаль, — едва слышно произнес Гон спустя какое-то время.       Но ему было не только жаль. Еще он злился и испытывал острую необходимость все исправить. Видеть Киллуа таким разбитым и опечаленным было невыносимо, как и осознавать то, сколько боли он пережил. Однако Гон верил в свои силы и в то, что сможет помочь ему. Да, Киллуа пришлось очень тяжело, да, он никогда не знал тепла и здоровой любви, но впредь все будет хорошо, ведь он больше не со своей жестокой семьей, он теперь с Гоном.       Руки последнего крепче сжали плечи Киллуа. Тот неуверенно поднял взгляд, совершенно не представляя, что ему делать дальше.       — Ничего, — улыбнулся Гон, — хочешь я расскажу тебе, что такое объятия? Это совсем не больно, наоборот, это хорошо. Люди обнимаются, когда хотят показать друг другу свою привязанность или, — щеки Гона порозовели, — любовь. Ты мой лучший друг, Киллуа, поэтому я и захотел обнять тебя. Я не знал, что так будет, но ничего страшного не произошло, мы всегда можем попробовать еще раз. Хочешь?       Слова Гона должны были обескуражить Киллуа, но, видимо, не в этом случае. Они лишь успокоили его и заставили осознать то, что он по-настоящему счастлив тому, что теперь Гон рядом. И пусть Киллуа совсем не знал, как правильно интерпретировать и выражать свои чувства, он заразился от Гона уверенностью, перестав сомневаться в том, что он имеет право на эту дружбу.       Задумавшись над предложением, Киллуа решил, что, наверное, хочет попробовать еще раз. Он волновался, но все равно сказал:       — Да.       Лучезарная улыбка осветила лицо Гона.       — Все будет хорошо, — заверил он, — ты, главное, не бойся. Но, если тебе вдруг станет нехорошо, дай знать, я отпущу.       Подобная забота до глубины души тронула Киллуа. Обычно, если ему, как сказал Гон, вдруг становилось нехорошо, ему приказывали терпеть и делали еще больнее. Гон же пообещал, что отпустит. Волнение Киллуа пошло на спад. Он даже смог улыбнуться. Искренне.       Гон отпустил его плечи, а после сделал шаг вперед и осторожно прижал Киллуа к себе. Действовал мягко и нежно, боясь спугнуть. Киллуа, правда, все равно инстинктивно вздрогнул, но очень скоро расслабился и выдохнул с облегчением. Гон был теплым, от него пахло дешевым шампунем и свежескошенной травой. Сквозь несколько слоев одежды, Киллуа ощущал, как размеренно бьется его сердце.       — Положи руки мне на спину, — попросил Гон. — Да, вот так.       Киллуа обнял Гона в ответ. И что-то произошло. Киллуа расслабился еще сильнее, его веки невольно опустились, а голова, не спрашивая у него разрешения, упала на плечо Гона. Киллуа понял, что ему хорошо. Очень хорошо. Это было как засыпать под теплым одеялом, только лучше. Стало тепло, спокойно, уютно и комфортно. Все ощущения для Киллуа были новыми, но от того еще более яркими. Он довольно улыбнулся, инстинктивно прижимаясь к Гону крепче. Последний мягко погладил его по спине, спросив:       — Ты как?       — Мне… приятно, — прошептал Киллуа, касаясь горячим дыханием шеи Гона.       Сердце Гона начало биться чаще. Он еще раз провел рукой по спине Киллуа, всецело соглашаясь с тем, что эти объятия очень приятные. Приятнее, чем с кем бы то ни было, кого Гон когда-либо обнимал. Еще лучше становилось от осознания того, что они с Киллуа теперь вместе, а значит могут обниматься столько, сколько им будет угодно.       Киллуа хотелось, чтобы время замедлилось, чтобы они с Гоном простояли, прижавшись друг к другу, целую вечность. Ему больше ничего не требовалось, только Гон, его тепло, щемящая нежность в груди и понимание того, что ему больше не будет больно. По крайней мере до тех пор, пока Гон рядом.       К сожалению, завершить объятия все же пришлось.       — Эй, — позвал Гон, — может отпустишь меня?       Киллуа сделал это нехотя. Стоило отпустить Гона, как смущение вернулось к нему, но оно было не таким и сильным. Да, Киллуа все равно отвел взгляд и коснулся ладонями своих пылающих щек, но он совсем не жалел. Наоборот, он был безмерно благодарен Гону за то, что тот помог ему сломать собственные убеждения и побороть неприязнь к прикосновениям.       — Тебе ведь понравилось? — почти не сомневаясь в том, каким будет ответ, спросил Гон.       Киллуа кивнул. Ему очень понравилось. Не понравилось только то, что пришлось прекратить. Киллуа резко словил себя на мысли о том, что хочет повторить. Прежде, чем смущение окончательно взяло над ним верх, ему удалось произнести:       — А мы не могли бы как-нибудь… ну… еще раз сделать это?       — Обязательно, — легко улыбнулся Гон, не видя ничего неловкого в том, чтобы обниматься с лучшим другом. — Я и сейчас не против, но мы, кажется, в порт опаздываем. Так что обниму тебя, когда время будет. И не раз. Нужно восполнить отсутствие обнимашек в твоей жизни за все эти двенадцать лет.       — Ты меня смущаешь, — сказал Киллуа, пытаясь спрятать счастливую улыбку.       Гон, конечно, все заметил, но беспокоить Киллуа еще больше не стал. Он пошел в направлении порта. Киллуа последовал было за ним, но потом резко остановился. Во всей ситуации ему виделась какая-то незавершенность.       — Гон, — позвал он.       Тот обернулся, непонимающе глядя на него.       — Спасибо, — произнес Киллуа.       — Теперь ты меня смущаешь!       А после они оба рассмеялись. И, несмотря на необходимость спешить, все же нашли время еще раз обняться.