Только дыши... на моих губах

      Не нужно было никуда ходить. Не нужно было вестись на уговоры Кая, для Нью подобные встречи — чужды. О, конечно это не в его стиле, не вписывается в образ жизни, но до чего же раздражает понимание того, что это здесь не при чём!       До чего же неприятно жмёт в груди.       Облокотившись спиной о стену, Чаварин прикрывает глаза, позволяя горьким, жгучим слезам стекать по его лицу. И это вовсе не облегчение. Нервные смешки начинают срываться с уст парня. Всё снова идёт по кругу. Как и обычно — Нью знает, в глубине души знает, что причина вовсе не в том, что он решил выйти и развеяться, и вовсе не в том, что он позволил себе познакомиться с новыми людьми. Но ведь намного проще свалить ответственность за своё моральное состояние на несвойственное действие с собственной стороны, нежели признать тяжёлую правду.       Чаварин, конечно, не любит шумные компании и по собственным причинам не хочет впускать в свою жизнь людей, но он их не боится до такой степени, во всяком случае, чтобы избегать минимального контакта с ним. но сейчас ведь всё иначе. Просто Нью вот такой — в тяжёлой ситуации его словно отрезает от проблемы, и он ходит по краю, казалось бы, умело балансируя между эмоциями, но у этого пути есть свой конец, и на финишной прямой его ждёт именно то, чего он стремится избежать. К большому сожалению, Нью не умеет правильно переживать и впускать в своё сердце чувства. Смерть ПиПуна стала для Нью настоящим ударом, именно поэтому он не смог сразу прочувствовать её горький вкус. Сейчас же все эмоциональные шлюзы приоткрыты, и горький привкус реальности начинает просачиваться в душу.       Чувство вины сдавливает когтистые лапы на горле. Это, получается, ПиПун умер из-за него? Ведь Нью, зная, что в библиотеке кто-то был, не предупредил его, не высказал своих сомнений.       Как же горят глаза от нескончаемой влаги, от постоянных потираний тыльной стороной ладони. Буквально вслепую, Чаварин плетётся до своей кровати, с досадой понимая, что Прэм вряд ли сегодня вернётся. И Нью никогда не скажет ему, что хотел бы видеть друга в такой момент, что спокойнее было бы Нью, лежи сейчас Варут на другой стороне постели. Но Чаварин не может. Он не может вынудить человека оставаться рядом с собой только из-за собственных проблем. Это ведь цинично.       «- Ты сам должен справляться с собственными бедами. С чего ты вдруг решил, что кто-то обязан тебе помогать?» — слова, что тупой занозой застряли в сердце. И даже сейчас Нью не может их забыть. Напротив, они стали звучать чётче. И сколько слёз не лей, как сильно не разрывалась бы голова от тяжёлых и мутных мыслей, сколь запутанно не было бы чувство вины, всё, что остаётся Чаварину, это уснуть, поскольку усталость слишком бережно затягивает его в свои объятия. Но единственная здравая мысль всё же проскальзывает во всём том буране из суматошных: Нью стоит привести в порядок собственное «Я», прежде чем браться преодолевать новые трудности — не помешает справиться со старыми травмами.       Интересно, остался бы в живых ПиПун, сообщи Нью ему о возможном посетители в библиотеке той ночью?.. Мог бы Чаварин изменить его приговор?..       Сон тоже не выходит спокойным.       Знаете, Нью — любитель философии, лично для себя. У него даже есть небольшая тетрадка, куда он, пускай и изредка, но записывает собственные мысли о всяком. В том числе и о снах. К примеру, что такое царство Морфея? Кто-нибудь задумывается о том, сколь велико и могущественно это неизведанное пространство, что способно забирать усталости и тяжбы человека в себя, позволяя людям возвращаться в реальный мир более освежёнными и заряженными? А кто-то задумывается о том, что царство Морфея способно пробудить самые потаённые кошмары, скрытые в чертогах человеческого разума? Пока подсознание старается уберечь психику от более серьёзных разрушений, сон идёт ему наперекор, оголяя тёмные моменты из прошлого.       Этой ночью Нью беспокойно мечется по постели. Его волосы прилипли к вспотевшему лбу, брови надломлены, а сухие губы приоткрыты, так рвано хватая прохладный воздух. Странные фигуры видятся ему во сне: коридор родного дома и темнота, в которую он погружён. Нью не видит ничего, но чувствует пугающее и склизкое чувство, что сгущается вокруг него. Так ощущается смерть… Он слышит оглушающий крик, он видит расплывчатую фигуру, он не различает лица этого кого-то, но его безумная улыбка расползается в этой темени, его кровавые глаза так явственно чётко и проникновенно смотрят на него.       Странная особенность, если так подумать, но Нью, в отличие от большинства других людей, не просыпается, какой бы кошмар не снился ему. Это словно его личное проклятие, ловушка — у него нет шанса убежать от адской агонии, что в ночи, под предлогом спокойствия, пробирается в его подсознание, отравляя его. Хотя всего на пару минут Нью вырывается из колючих цепей ночного кошмара, и прежде, чем он возвращается обратно, замечает человеческую фигуру, что сидит рядом с его кроватью.       Пробуждение оказывается неприятным. Всё тело словно окаменело, а мышцы тянут и вяжут. Голова болит так, словно Нью пил всю ночь — подобных историй он с лихвой наслушался от Варута. К слову о нём…       Хмурясь, едва приоткрыв глаза, даже толком до конца не проснувшись, Нью занимает сидячее положение на кровати, осевшим голосом произнося: — Прэм?       События вчерашней ночи всё ещё свежи — такая вот специфика плохих снов. Они длятся бесконечно долго, но стоит проснуться, то складывается впечатление, что сна не было вовсе. И Нью сейчас ощущает похожее — вроде бы он только-только с Зи прощался, но так свеж образ вчерашней ночи. Прямо перед тем, как вновь провалиться в ночной кошмар, почему-то мелькнула мысль, что это Прэм вернулся. Однако сейчас, не получив ответа, Нью слегка встревожен. Это он настолько погрузился в паранойю, или это следствие ночного кошмара, или же… в комнате на самом деле кто-то был?..       «Да что это такое…»       Это мог быть только Варут. Конечно же только он. Кто ещё?       Нью чуть ли не плачет, а ещё его ужасно тошнит. После таких снов — просто не бывает, а в складывающейся атмосфере…       Если подумать, сам Чаварин никогда не считал, что у него есть расстройство подобного типа. Когда же началось подобное? Далеко не сразу после смерти родителей. Да, тогда было много чего другого, но… это… Кажется, за год до поступления, Нью вдруг начал поддаваться настроению агрессивной тревожности, ничем необъяснимое беспокойство довело его буквально до бессонницы — ну, наверное, любой врач бы диагностировал параноидальное расстройство. Но Нью отказывается признавать это. И лекарства пить отказался. Потому что Чаварин не верит, что подобное может возникнуть просто из ниоткуда. Он спокойно жил, как вдруг внезапно его одолело ледяное ощущение того, что за ним кто-то следит. Это же полный бред! Да и после поступления в университет, это странное, дикое чувство почти исчезло. И вернулось оно всего несколько дней назад…       А что же теперь?       Нью раздражённо лохматит свои волосы, таки открывая покрасневшие глаза. Да-а-а-а. Выглядит Чаварин сейчас просто ужасно. Но меньше всего парня волнует его внешний вид — сейчас важно соотнести логически всё, что произошло вчера. Но вчера произошло лишь одно по-настоящему ужасное событие…       Больших трудов Нью стоит подавить сейчас рвотный позыв.       А ещё вчера они пошли искать Кая…       Чёрт.       Снова взметалось сердце. Знаете, это ужасно неприятное чувство — оно холодное, разгоняющее плавными волнами панику и страх. Который объяснить чем-либо ты не можешь. Так похоже на шестое чувство, но Чаварин отказывается признавать это!       Но чем больше думает, тем сильнее тревога.       Он никогда не страдал паранойей. Ха-ха. Самое ужасное во всём этом то, что Чаварин никогда не ошибался в своих догадках и предположениях… Вот что давит сейчас сильнее всего.       Внимание привлекает звук на телефоне, сообщающий о получении новых сообщений. Взгляд Нью сразу проясняется, а во рту становится так сухо. Брать смартфон в руки совсем не хочется.       Сердце пропускает удар.       Тонкая рука тянется к источнику звука.       Секунды не длятся часами. Времени просто не существует. И это даже не похоже на прострацию, но Чаварин словно выпал в другую реальность, и чужеродная атмосфера начинает неприятно сдавливать кожу своим давлением.       Простые взмахи пальцем по экрану.       Тяжёлый, медленный удар сердца.       «— Кай ушёл ночью слишком внезапно. Он бы не оставил меня одного, понимаешь…»       Этого не могло произойти с ним. Это всего лишь глупое чувство паники из-за последних событий!       Так просто не бывает…       Глаза в откровенном ужасе округляются.

AngelMin Ребята. Ромашки так подходят его образу :) [ФОТО]

      Нью словно током прошибает, и он вскакивает с постели. Даже вдох сделать не получается.       «— Нью-ю-ю-ю! Посмотри, какие они красивые! Я так люблю ромашки!»       Да почему именно сейчас вспоминается Кай с букетом полевых цветов? Это совпадение! Это просто не может быть правдой!       «— Вот увидишь! Ты обязательно признаешь меня своим другом! Я разрушу все стены, что ты воздвиг вокруг себя от целого мира!»       Чаварин пулей вылетает из своей комнаты, фотографий так и не открыв. Он просто ничего вокруг себя не видит и не слышит, лишь несётся к двери своего приятеля, намереваясь войти внутрь. Тяжёлым камнем на сердце — дверь не заперта. В противоположной картинке ночному кошмару: пасмурное утро, полно света в комнате, нет таинственной фигуры с безумной улыбкой.       Лёгкие вдруг сжимаются, словно иссыхая, отказываясь принимать необходимый им кислород.       » — Ты обязательно признаешь меня своим другом».       Чаварин с грохотом падает на колени, а дальше всё как в тумане. Он не чувствует жгучих слёз, не чувствует растущего в груди давления. Не ощущает он и собственного тела — лишь острое, воздушное покалывание в каждой клеточке тела, что беспокойством и ужасом начинает наполнять его.       Мышцы выкручивает.       Прямо возле зеркала, что напротив двери, в неестественной позе сидит Кай, держа собственное сердце в руке. Его внутренности безобразно торчат из изувеченного тела, а вокруг него огромная копна ромашек. Этих маленьких, простых, белоснежных цветов, что так неправильно и жутко впитывают в себя аромат смерти.       «Нет…»       Это не может быть правдой.       «Пожалуйста…»       Они же приходили сюда вчера.       «Не умирай…»       «Ты — мой друг, Нью. Я покажу тебе, насколько прекрасным может быть этот мир».       Нью пытается опереться на руки, но слабость, что он не может ощутить, слишком велика — собственные конечности просто не держат его, и он падает на пол, но упрямо продолжает пытаться. Вчерашний кошмар был просто сном. Бликом из прошлого, воспоминание, давно стёртое в сознании. А это реальность. Это то, от чего пробудиться невозможно.       Какая безумная надежда вдруг загорелась в сердце. Резко повернувшись к двери, Чаварин хочет зажать собственные пальцы… Боль докажет, что это сон. Он проснётся и зайдёт к Каю, чтобы пожелать тому доброго утра. Всё это просто сон. — Всё это не может быть правдой… — голос срывается на писк, а перед собой уже ничего и не видно — горькая влага всё закрыла собой. Нью даже не сразу понимает, что дверь кто-то держит, не позволяя парню пробудиться от этого ядовитого кошмара. Всё что он слышит, так это громоздкое биение собственного сердца, и жуткий треск в душе — знакомое ощущение от боли потери.       Почему сейчас таким иронично-нелепым кажется Нью черта, что он же и провёл между ним и Каем. «Приятель, но не друг», — ха-ха-ха, боже… Какая же это чушь! Полая попытка отстраниться от человека, вот только этот человек уже занял особое место в жизни Нью, и как бы он не называл Кая, боль его потери ощущается достаточно ярко и мощно, чтобы понять. Чтобы всё понять… — Нью!.. Нью, боже… — Пиздец! Вот же пиздец! Блять!       Голоса. Так много голосов, топот обуви, кажется, Нью кто-то берёт на руки и уносит в коридор. Но в голове звенит, и звон настолько сильный, что перед глазами начинает двоиться, и это уже не от слёз. В носу застыл смердящий запах смерти — такой ненавистный Чаварину. — Зи! Отнеси его в комнату! Нечего в коридоре ошиваться… — голос Варута Нью смутно узнаёт. И то, только потому, что он непривычно груб и серьёзен. Ну и логически парень понимает, что сейчас находится, в прямом смысле, в руках Панита. Но это не имеет никакого значения. Какая разница, где будет находиться Чаварин, в коридоре или своей комнате, если Кай всё ещё мёртв? Если запах его смерти всё ещё ощущается Нью?       У каждой смерти есть свой шлейф. И это ужасает. — Нью… — чуть слышно произносит Зи, усаживая Чаварина на кресло. — Посмотри на меня?.. — почему-то спрашивает Панит, делая смелую попытку приподнять лицо Нонга, но тот резко отстраняется от руки, что медленно тянется к нему. — Прости… — Ты можешь просто уйти… — хрипит Чаварин, не поднимая глаз на парня. Ему не хочется никого видеть сейчас, ему не хочется разговаривать. Просто тишины. Просто одиночества. Или он свихнётся сейчас. — Я не могу уйти… Ты сейчас… плохо себя чувствуешь, и оставить тебя я…       Секунда, две. Как давно Нью не чувствовал такой злости.       Раздражение в глазах отражается яркими вспышками, а упрямый и дерзкий взгляд слегка смущает Прука. — Да кто ты такой, — сквозь плотно сжатые зубы, — чтобы не мочь оставить меня одного?.. — да Чаварин сейчас готов сказать всё, что угодно, лишь бы никто не трогал его. К чему вообще эта непонятная забота со стороны человека, знакомы с которым они всего лишь сутки?! Что за лицемерие?! — Мне не нужна твоя помощь, — а взгляд становится диким, голос же начинает дрожать, — мне не нужна поддержка. Я просто хочу остаться наедине с собой… — последние слова Нью произносит особо ненавистно.       На душе у Чаварина сейчас целый тайфун. Его эмоции прорываются, которые контролировать более он не может. Да и если подумать, вряд ли когда-то мог. Человек во многом готов обмануть себя, если это принесёт ему покой и комфорт, даже временный. Нью в этой ситуации точно не является исключением. Каждая молекула в его теле сейчас пропитана ядом агонии, а чувство вины начинает материализовываться. Кто-то скажет, что Нью с ума сошёл, но он может поклясться, что чувствует на своей шее костлявую, склизкую руку. — Ты прав. Я тебе никто, — скупо отвечает Прук, — но это не значит, что я не имею права проявить о тебе заботу. Вчера мы вместе искали его. Мы оба понимали, что что-то не так…       Истеричный смех, сорвавшийся с бледных губ Чаварина, вынуждает Прука замолчать. Взгляд, полный жалости, лишь сильнее злит Нонга. Да кто он такой, чтобы смотреть на него так? Нью не нуждается в жалости, ведь кошмары — его давние товарищи. Он уже давно к ним привык. — Ха-ха-ха-ха!!! Какая чушь… Мы его искали! — вскидывает Нью руки, начиная жадно хватать ртом воздух. — Кого мы искали, Зи? Кая? Мы нашли Кая? С собственным сердцем в руке… кха… кха-кха… — в приступе сильной истерике так трудно совладать с собственным телом. Нью даже и не замечал, что ему не хватает воздуха, пока это не становится столь очевидно. — Так! — резко подрывается Зи на ноги. За его передвижениями нет сил наблюдать. Нью лишь поджимает ноги к груди, стараясь занять самую безопасную позу. Как же оградить себя от этого кошмара? Как прекратить всё это? Как перестать мучиться? — Нью, выпей воды, — судя по всему, Панит возвращается с кухни Чаварина, протягивая уже открытую бутылку с водой. Но Нью даже не реагирует на просьбу старшего, плотно жмуря глаза. — Так дело не пойдёт, — чужая рука грубо хватает за плечо и рывком тянет. Как тут не растеряться? Нью часто моргает, в попытке собрать картинку воедино, но тут же чувствует прикосновение к своим губам. Прук насильно заставляет пить Нонга. — А теперь делаем глубокий вдох, да, вот так… — Полиция здесь…       Нью лишь бросает косой взгляд в сторону Боуна и вновь прикрывает глаза. Полиция. Конечно. Снова полиция. — Нью, давай ты ляжешь? — Зи никак не хочет уходить. — Просто уйди… — шепчет Нью. — Почему ты не можешь просто уйти?! — резко повышает голос Нонг, подрываясь с кресла. Прук даже слегка пугается и только успевает смотреть, как Чаварин вскакивает на ноги, как подбегает к своей постели, хватая в руки смартфон. — Я хочу знать. Я хочу знать, кто он такой! — всё громче говорит Нонг. — Что это за фотографии? — а руки трясутся так сильно. — Нью, постой, пожалуйста… — Зи обеспокоенно смотрит на Нью, стараясь как можно аккуратнее подступиться к парню, но тот лишь забирается на постель, явно не собираясь сдаваться. — Не нужно это смотреть. — Почему не нужно? — на удивление, спокойный голос, чёткий взгляд. — Может, эти фотографии скидываешь ты?..       Зи опечаленно смотрит на Нью, лишь приподняв руки. Он попросту не знает, как нужно отреагировать-то на эти слова, но он и не успел бы, даже знай, что нужно сказать, потому что в комнату заходит человек, видеть которого Нонгу хочется сейчас меньше всего. — Здравствуйте.       Шмыгнув, закатив глаза, даже не поворачиваясь, Нью тихо произносит: — ПиСет… — Кто Вы? — голос Прука грубее и увереннее. — Я, — мужчина достаёт удостоверение, входя в комнату, — Сет Ракковиц, следователь, расследующий преступления, совершённые этим убийцей. Вы знали пострадавшего? — Мы друзья. — И кто же, — взгляд мужчины медленно скользит с Зи на Нью, — нашёл пострадавшего?       Уголок губ Чаварина нервно дёргается. Ракковиц итак знает ответ. Знает… — Фото тела прислали в групповой чат, — неожиданно и для Нью, и для детектива произносит Панит. — Один и тот же пользователь присылает фотографии тел. И Муна, и ПиПуна, и… — Зи замолкает, прикрывая глаза.       Ракковиц не скрывает своего удивления, а Нью медленно поворачивается лицом к следователю, опускаясь на постель. — Что за фотографии? У тебя они есть?       Зи коротко кивает, доставая из кармана брюк смартфон. — Сет. Камеры работали, но ничего не записали… — раздражённый голос другого мужчины. — Нонг Нью! Здравствуй! — лучезарная улыбка, что не к месту. Тут кто угодно сорвётся.       Чаварин во все глаза смотрит на Даллона, даже не пытаясь скрыть отвращения на своём лице. Его сейчас от боли разрывает, он с трудом может дышать, а этот мужчина стоит и так нагло улыбается? — Скажите, Пи… Вы сумасшедший?..       Да. Весьма неловкое молчание повисло. Но что Нью ещё должен сказать был? Это же попросту неуважительно! Кто выдал документы этому человеку? Кто дал ему оружие?! — Макс, — очень удивляет Нью строгость голоса Ракковица по отношению к своему коллеге, — твоя улыбка — неуместна и груба. — О! — рукой прикрывает рот Макс, но, опять-таки, как-то слишком наигранно. — Прошу прощения, Нонг! — Так, — тяжело вздыхает Сет, — собираемся. Все собираемся, — громче произносит он, поворачиваясь в сторону двери, — и едем в участок. На допрос. — Какой допрос? — злобно усмехается Панит. — Нонг плохо себя чувствует. Он даже на ногах стоять не может!       Мужчина медленно склоняет голову, пристально смотря на Прука. Он что-то обдумывает пару минут и только после тихо произносит: — Вы близки, я так полагаю? — Какое это вообще отношение имеет к тому, что Нонгу плохо?! — возмущение набирает обороты. — Мне просто любопытно… — О-о-о-ой, стоп! — недовольно тянет Макс, привлекая к себе внимание. — В нашем отделе Нонгу окажут медицинскую помощь. У нас есть квалифицированные специалисты, — кажется, Даллон углы сгладить пытается, но у Ракковица свои методы. — В любом случае, это не вопрос обсуждений. Отказ немедленно проехать в отдел на допрос по убийству Ли Кая, будет восприниматься как препятствие правосудию!       Нью уже не слушает. Нью даже не воспринимает того, что сейчас происходит. Тяжёлая ночь, странный силует у кровати, смерть друга, полиция, ссоры и допросы — что это за жизнь студента? Что это за дни, наполненные кровавым кошмаром? Неужели они заслужили весь этот ужас, что против воли втянул их в себя?..       Неужели им теперь придётся бороться за право на жизнь? Неужели Нью придётся бороться со смертью… снова…