рисунки

когда ему плохо — Хенджин рисует. после тяжёлого дня, внезапного ощущения собственной никчемности или же пустой ссоры с кем-то, он черным маркером разбрасывает линии по листку бумаги, не думая о красоте конечного результата, ведь заведомо знает, что ничего стоящего из этого не выйдет. он просто должен это сделать, хоть как-то выплеснуть весь негатив, который накопился, вычерчивая пейзаж за окном, незнакомые лица или просто абстрактные линии, образующие чёрное месиво, творящееся на душе. Хван не знает, точно ли это помогает ему, но старается внушить себе, что станет легче, все проблемы скопятся на бедном листочке и он аккуратно сложит их в ящик к остальным. наверное, такими листами заполнен уже почти весь небольшой ящичек рабочего стола, и Хенджин всё ещё думает, что всё в порядке. он со всем справляется. а тот факт, что чувства неопределенности и безысходности, постоянные мысли о смысле его существования и о том, нужен ли он здесь, не покидают его, он старается опустить. у него ведь всё хорошо, он уверен. у него есть классные друзья, с которыми он пусть и видится раз в месяц, но они же есть? работа официантом пусть и не предел его мечтаний, но приносит доход, которого ему хватает. каждый день десятки девушек восхищаются им, он ловит на себе влюблённые взгляды и ему, вроде как, приятно. но что-то не так. Хенджин это понимает, но не хочет принимать. он просто накрутил себя и ничего ему на самом деле не надо. и всё это выливается черным цветом в очередной поздний вечер. сколько это продолжается? месяц? два? полгода? больше? Хван вряд-ли сможет ответить. но он уже привык. привык, что когда ему плохо — он рисует. *** — Здравствуйте, рады видеть Вас в нашем заведении. Сегодня я Ваш официант, Вы уже выбрали, что хотите заказать? — с привычной улыбкой Хенджин проговаривает ежедневную мантру очередному посетителю, надеясь, что он не окажется хамом. парень, сидящий за деревянным резным столом переводит свой изучающий взгляд с меню на официанта. — Да, я буду классический чизкейк, чай с малиной и Ваш номер, пожалуйста, — незнакомец мягко улыбается, будучи уверенным, что ему не откажут. — Прошу прощения, такой позиции нет в меню, а всё остальное ожидайте в течение 10 минут — отвечает нисколько не удивлённый Хван, который не в первый раз слышит подобное, и уходит. но в груди что-то приятно щелкает. через примерно полчаса, за которые Хенджин встретился с этим парнем взглядом раз 10, может 15, посетитель наконец уходит, оставляя после себя пустой стакан чая, тарелку и салфетку с номером телефона и подписью «Ким Сынмин». *** Хенджин не знает, зачем он забрал ту салфетку и просто смотрел на неё, лежащую на столе среди прочих бумажек и всякой мелочи. парень чувствует себя странно, вспоминая образ некого Ким Сынмина, что так сильно въелся в память за эти несчастные 30 минут. руки снова тянутся к привычным бумаге и маркеру, он снова начинает творить, выплескивая мысли. но в этот раз получается нечто другое. резкие и размашистые линии слегка смягчились и, кажется, выглядели аккуратнее. а вместо просто черного пятна, кучи глаз или пейзажа на листе красовался более-менее схожий с реальностью портрет.. этот Ким Сынмин... почему его лицо сейчас выведено на листе, вместо бурных форм и раздраженных объектов? что он тут забыл? Хенджин решил не думать об этом. он отложил лист всё в тот же ящик и понадеялся, что это так и останется в его пределах. *** Сынмин стал ежедневно появляться в злополучном кафе, заставляя Хенджина чувствовать себя странно. Хван просил своих коллег обслужить данного клиента, думая, что если это сделает он, то что-то непременно случится. и он не принимал, что это что-то уже случилось. его рисунки изменились. сначала они просто все сменились на портреты того парня, потом черный маркер сменился на простой карандаш, линии стали аккуратнее, а с каждой новой работой всё выглядело нежнее и спокойнее. а та салфетка так и маячила перед глазами. но Хван не решался. так прошло.. месяца три? Сынмин приходил — они смотрели друг на друга — Хенджин возвращался домой — в ящике появлялся новый портрет. наверное, это бы так и продолжалось, если бы в один вечер на экране телефона не высветилось новое сообщение: ksm: «привет. прости, что так нагло пишу, мне дал номер твой коллега. я Сынмин, думаю ты помнишь меня, правда?» и о боже, как же Хенджину хочется ответить, что «да, черт возьми, я помню тебя, Ким Сынмин, и ты должен объяснить мне что происходит и почему ты так прочно засел в моей голове.» а в прочем.. он так и пишет. и Хван не уверен, делал он это из интереса, от безысходности или просто потому что он дурак. но собеседника такой расклад очень радует и в ответ приходит только адрес, дата и время. *** явиться на эту встречу, как сначала подумал Хенджин, было глупым решением, но позже он понял, как ошибался. прогулки с Сынмином, который оказался не только привлекательным внешне, но и очень интересным собеседником, заменяют ему вечернюю арт-терапию. голова потихоньку начинает освобождаться от надоедливых мыслей и в груди начинает приятно трепетать. это чувство так и хочется вылить во что-то яркое, может быть даже приторно розовое и милое. и на одну из встреч он приносит это — портрет розовым фломастером, который он со смущением протягивает парню на против. — Это я.. — скорее утверждает Ким, нежели спрашивает, и на лице расцветает широкая и искренняя улыбка, — Мне очень приятно, спасибо, Джинни. и смотря в эти сверкающие глаза и на прекрасную улыбку, Хенджин готов нарисовать ещё сотни таких портретов, самых ярких и цветных. потому что он влюблён. невероятно сильно влюблён. и это заставляет его творить. когда он чувствует — Хенджин рисует. а Сынмин отныне является главной причиной этих чувств.