Просто для справки:
Он открывает эту дверь во второй половине дня. Над головой звякает колокольчик, стекло двери в чьих-то отпечатках пальцев, мутных и размазанных. Помещение маленькое, но светлое, вкусно пахнет кофе. Ло останавливается не доходя до витрины, оглядывает кондитерские товары, аккуратно выложенные на полочках. Под каждым - граммовка и ценник; на витрине громоздится поднос, накрытый большим стеклянным колпаком. Колпак идеально прозрачный и сияет, преломляя белый свет. - Здравствуйте. Ло переводит с колпака рассеянный и хмурый взгляд, сдвигает брови, пытаясь осознать происходящее. Перед ним по другую сторону прилавка стоит невысокий худощавый парень в черном фартуке. Глаза у него тоже черные и блестящие, как нефть. Над парнем висит табличка "самый вкусный кофе". Ло плевать, вкусный или нет, главное - что кофе. - Флэт уайт без сахара, - говорит Ло вместо приветствия; он раздражен, он хочет спать, ему все равно, что он груб. Работник кондитерской лучезарно улыбается, складывает ладони перед собой и уточняет: - Сироп, корица, кокос? Ло смотрит на его улыбку, мешкает и чувствует себя тупо. К фирменной униформе кондитерской прикреплен бейдж с именем "ЛУФФИ". Униформа заляпана разноцветной глазурью и усеяна кофейными пятнами. Он до безобразия неряшлив, Ло бы его уволил. - Только кофе. Этот парень, Луффи, он кивает и поворачивается к огромной кофемашине, чтоб сделать заказ. В кондитерской он один - больше и не нужно в будний день. Ло ползет взглядом по столешницам, подоконникам и полкам, на которых в ряд стоят сиропы, чтоб найти массу причин больше сюда не возвращаться - липкие разводы, пыль, крошки, - но все идеально убрано. Ло не верит, что кто-то вроде Луффи может так качественно убираться. Его взгляд доходит до вывески "самый вкусный кофе", а после скользит по угловатой фигуре в фартуке. Фартук красиво завязан бантиком на поясе, его ленты идут крестом через лопатки на белой рубашке. Кофемашина шипит и плюется паром; Луффи небрежен, но он делает все быстро и точно, будто родился с таким нелепым талантом, а после перед Ло на стойку опускаются триста миллилитров свежесваренного кофе. - Карта или наличные? - спрашивает Луффи. - Купите кекс? - говорит он. Ло понимает, что ЛУФФИ определенно никогда не преуспеет в продажах с таким подходом. - Карта, - Ло достает пластмасску с виртуальными числами на ней и шагает к терминалу, ожидая, что на экранчике высветится сумма заказа. Этот придурок, Луффи, он даже не озвучивает итоговую стоимость его кофе. Экран мертвенно пуст, и спустя пару секунд Ло поднимает на работника недоуменный взгляд. - Так как насчет кекса? - он улыбается так, что сводит скулы. У Ло от этой улыбки накапливается слюна во рту - как если бы он надкусил лимон или засунул под язык дольку киви. Кексы, говорит Луффи, не дожидаясь реакции Ло, испекли сегодня утром. Они нежные, с ванилью, из мягкого и ароматного теста. Вы не пожалеете, если купите один. Он продолжает улыбаться; нефть в его глазах бьет из бездонной скважины. Можно поставить добывающую станцию, сотни станций, и этому не будет конца. Ло некстати вспоминается, как ребенком он залез в растопленный гудрон, обволакивающий кожу тягучей субстанцией. Он тогда долго плакал, потому что не мог смыть его водой с мылом. Просто для справки: он ненавидит кексы и любые хлебобулочные изделия. - Давайте, - говорит он. - Давайте вон тот, - и указывает на стеклянный колпак. Луффи кивает, снимает колпак, достает фирменный бумажный пакет. Пакет с коричневой надписью "your sweets". Ло думает, что это звучит двусмысленно, когда этот парень, Луффи, кладет ему один кекс в такой же бумажной индивидуальной упаковке, а после, смущенно передергивая плечами, говорит: - Два? - Два ванильных и вкусных кекса к вашему кофе? - уточняет он. Гудрон, этот сраный гудрон, когда Ло было шесть, его отмыли только с помощью бензина. - Да. Луффи кладет кексы, подворачивает пакет и ставит его рядом с кофе. Луффи улыбается, разливаясь поверх океанов и убивая все живое в них своим нефтяным существом. Луффи, он наконец-то набирает что-то на экране кассы и говорит: - Флэт уайт большой и два кекса с черносливом. И Ло не успевает отдернуть руку с картой, когда загорается терминал. Он беспомощно наблюдает, как идет инициализация, а после деньги безвозвратно списываются с его счета. Он раздражается еще больше и смотрит злыми глазами на Луффи, который продолжает улыбаться сладко-кислой ублюдской улыбкой. Ло ненавидит черносливы. - Спасибо за покупку. Он забирает кофе и пакет, стискивает тот излишне сильно. - Хорошего дня. Черносливы по цвету такие же, как гудрон. - Надеюсь, вам понравится. Ло, он очень зол и он хочет, чтоб Луффи заткнулся. - Будем рады видеть вас снова. Выходя из кондитерской, Ло выбрасывает пакет с кексами в мусорку.-
Ло, он не хочет признавать, но это оказывается правдой. Его флэт уайт - лучшее, что он пил за всю жизнь, и Ло ненавидит, что находит повод вернуться. Ло ненавидит, что эта кондитерская оказывается прямо по пути на его работу, ненавидит вывеску "самый вкусный кофе", ненавидит крестообразные ленты черного фартука между острых лопаток. Так как насчет кекса? Все, что Ло выносит из ситуации: его развести легче, чем пятилетнего ребенка. Просто для справки: Ло ненавидит себя. Когда на следующий день Ло толкает пока что чистую стеклянную дверь, он нарочно оставляет на ней отпечатки своих пальцев. Он пришел ради флэт уайта, он пришел, чтоб купить себе жизнь, и он не жертва манипуляции, нет. Ему двадцать шесть, такое с ним больше не пройдет. - Доброе утро. Ло старается не смотреть на колпак, под которым стоят все те же кексы. - С возвращением. ЛУФФИ улыбается, и его улыбка бодрит похлеще любого кофе. Ло думает: больно ли так улыбаться с разбитыми губами? Ежегодно десятки тысяч рыб и птиц умирают из-за морских разливов нефти, сокращая популяции, и даже если оперативно локализовывать проблемную зону, наносится огромный ущерб. - Флэт уайт без сиропа, корицы и кокоса? Ло думает: что если он ударит этого парня прямо сейчас? - И без сахара, - уточняет он. Ему не предложили бы сахар, потому что его здесь нет. В кондитерской вместо него в стакан кладут кексы с черносливом. Сколько вам ложек? Может, вместо кофе лучше сразу все, что есть? Ежегодно, в общем-то, десятки тысяч рыб и птиц мутируют и проявляют генетические отклонения, чтоб потом породить еще более извращенные животные виды. Этому парню, ЛУФФИ, стоило бы выколоть себе глаза, пока кто-нибудь не умер. Он кивает, длинные пряди его черных волос падают на лоб. Они пушистые после помывки шампунем и пахнут жасмином и жженой карамелью, а ногти на руках чистые и аккуратно острижены. Луффи, он поворачивается к кофемашине, чтоб сварить для Ло самый лучший кофе, и в этот раз его грязный фартук подвязан двойным бантом. На стенах висят нейтральные предметы декора и надпись "не уходите, с вами как-то уютнее". Пока варится кофе, Ло читает эту надпись тринадцать раз. Он уже знает, что будет через пару секунд. - Флэт уайт большой, - говорит Луффи, ставя на то же самое место бумажный стакан с черной крышкой. - Карта или наличные? - говорит он, и на стакане написано "пожалуйста, не обожгись, я горячий". В нефтяных глазах плещется сонное озорство, Луффи на вид безбожно помятый, как едва-едва поднявшийся с постели человек. В восемь утра он выглядит не лучше, чем Ло после двенадцатичасовой смены, и на дне черного озера, там, где не живут даже удильщики, запускается высокотемпературный нагрев. Если добавить правильный катализатор, можно получить ароматические углеводороды, метан и бензин. Все это повторно переработается и используется во благо человечества, чтоб потом Ло мог выйти на улицу и вдохнуть все эти токсичные и канцерогенные вещества в свои легкие. Просто для справки: люди тоже входят в число тех, кто мутирует и погибает от нефтедобычи. - Карта, - отвечает Ло. - Никаких кексов, - говорит он. Луффи улыбается ему одной из самых мразотных улыбок. Возможно, вы передумаете, если узнаете, что, говорит Луффи, эти кексы бережно пропитываются ромовым сиропом. Они сочные, они выпечены буквально полчаса назад, политы тонкими декоративными полосочками шоколадного топпинга, посыпаны шоколадной крошкой. Они истекают шоколадом, попробуйте, говорит он. - Так как насчет кекса? Ло смотрит на руки Луффи. В них уже бумажный пакет. - Нет, - говорит Ло. Распад нефти на более качественные и легкие соединения называется крекинг. Он производится при температуре свыше четырехсот градусов. От того, что нужно получить в итоге, зависит, как будет происходить расщепление. - Тогда, быть может, два? Просто для справки: катализатором для крекинга в этот раз становится сам Ло. - Три? И Луффи, он продолжает улыбаться, теребя шершавыми пальцами бумажный пакет. Под его левым глазом едва заметный бледный шрам, пересеченный двумя другими, как будто тот, кто его оставил, хотел его зачеркнуть, стереть, скрыть. - Вы знаете, - говорит Луффи, - пить на голодный желудок молочный эспрессо довольно вредно. - Вы выглядите так, будто вернулись за кофе с того света, - говорит он. Ло замечает, что у этого парня, Луффи, у него, в общем-то, очень тонкие запястья. Но не как у девчонки, а обычные, жилистые, с заметно проступающими венами. Рукава его рубашки закатаны по локоть, на поясе в специальной петле фартука висит замызганное полотенце с разводами. Его действительно не задевает, что Ло все равно. - Только кофе, - наконец говорит Ло. - И два кекса, - говорит он. Парафин, керосин, мазут, пластмасса и дизельное топливо - это все результаты расщепления нефти, потому что в чистом, сыром виде ее почти нигде не используют. Нефть, она вообще бесполезна без крекинга. В тысяча восемьсот сорок шестом году нефть открыли впервые, чтоб спустя почти две сотни лет Ло мог прийти сюда и купить ее в кексах. Просто для справки: Ло ненавидит звук шуршания, с которым бумажный пакет опускается рядом с его кофе. - Флэт уайт большой и два кекса с черносливом. Загорается терминал оплаты. Этот парень, Луффи, он улыбается, когда Ло прикладывает карту. - Спасибо за покупку. Улыбается, когда Ло выходит из кондитерской, толкая дверь плечом. - Хорошего вам дня. Улыбается, наблюдая, как Ло выбрасывает кексы в мусорку. - Возвращайтесь еще.-
В одиннадцать пятнадцать утра витрины кондитерской уже наполовину пусты. Солнечный свет ложится ромбами и квадратами, деля мир на геометрию сквозь оконные рамы, отбрасывает тени от надписей на стекле. Надписи говорят "пусть у вас все будет хорошо". Надписи говорят "одевайтесь потеплее и пейте горячий чай". И Ло совсем не удивлен, что в одиннадцать пятнадцать витрины наполовину пусты. В этот раз в кондитерской он не один. В этот раз здесь очередь из пяти человек, и в самом ее начале - высокая темноволосая девушка в черном коротком платье. Поверх ее плеч накинуто такое же черное драповое пальто. На ее руках - черные кожаные перчатки. Она обута в черные ботильоны на высоком каблуке. Тонкая маленькая сумочка с серебристой пряжкой известного бренда на цепочке, перекинутая через плечо, она тоже черная. - Мне все равно, что они закончились, - говорит девушка недовольным голосом. - Это не мои проблемы, - говорит она. И Луффи, он улыбается ей, сложив руки перед собой. - Мне очень жаль, - говорит Луффи, - что вы испытываете неудобства. - Быть может, пару кексов? - говорит он. Иногда люди делают так - пытаются скрестить руки. Скрестить их так, как перекрещиваются ленты промеж лопаток, чтоб защититься. Интуитивное желание, естественная реакция, психологический барьер. Стремление спрятать за руками, переплетенными на груди, то, что кровоточит под ребрами. Человеческие сердца, в отличие от нефти, не имеют никакой практической ценности. И у этой девушки с тяжелыми золотыми сережками на ушах, выполненных в виде ядовитых гадюк, у нее на сумочке висит брелок с надписью: "лучшее золото - черное". Просто для справки: эта тупая сука, задерживающая очередь, понятия не имеет, как в действительности выглядит нефть. - Я приехала сюда с другого конца города, - говорит девушка, - и из-за вас опаздываю на работу. Решите проблему. Решите ее сейчас же, или у вас будут неприятности, - говорит она. На среднем пальце ее правой руки поверх перчатки надето кольцо-вензель с узором вьюна. Прямо посередине - квадратный бриллиант, прозрачный, с миллиардом световых крапинок. Девушка так размашисто жестикулирует, что вот-вот поцарапает кольцом витрину. Ее никто не торопит, ради кофе, сваренного здесь, люди готовы остаться до глубокой старости. Ради надписей на стеклах и стенах, ради запаха свежеиспеченного бисквита, ради изящного банта на спине они будут ждать столько, сколько нужно. Бант в этот раз стандартный матросский, и ничего лишнего. Луффи продолжает улыбаться и кивать, и в его улыбке есть что-то болезненное. Нефть, она не всегда связана с чьим-то вымиранием. Добыча нефти спасла популяции китов, которых убивали ради китового масла. В девятнадцатом веке люди использовали такое масло для заправки ламп, изготовления свечей, смазывания поездов. Научный прогресс - метод проб и ошибок. Там, в девятнадцатом веке, еще ни у кого не было в каждой комнате квартиры вкрученной в патрон волшебной сферы накаливания. Так как насчет кекса? Ло доходит до начала очереди и теснит стоящую у прилавка девушку. Все ее драгоценности, навешанные мертвым грузом на шею, все ее многочисленные браслеты, тонкие кольцевые и на цепочках, ее массивные опасные серьги в ушах - все это возмущенно звенит и дрожит, когда Ло ее толкает. - Флэт уайт, - говорит Ло. - Без сиропа, корицы, кокоса, - говорит он. Нефть достигает высшей точки кипения, в ней пузырится множество углеводородов, лопается, расходится маленькими тягучими каплями по обсидиановой поверхности. - Эй, - говорит девушка. - Какого черта? - говорит она. Надпись на брелке ее сумки - абсолютная лажа, нефть не всегда бывает черной. Этот парень, он наконец убирает руки и опирается ими о стол. Поцарапанного от частых падений бейджа в металлической оправе нет. ЛУФФИ сегодня безымянный. ЛУФФИ улыбается и кивает. Пока готовится флэт уайт, Ло смотрит на ошарашенную черноволосую девицу. Она - греческая богиня, сошедшая с Олимпа, ожившая мраморная статуя, идеальная, непревзойденная, холодная, как Аляска. Она - ворона, таскающая к себе все, что блестит, и ее губы густо накрашены ярко-алой помадой. - Здесь вообще-то очередь, - говорит она. - Уже нет, - отвечает Ло. - Флэт уайт большой и два кекса с черносливом. На прилавок опускается бумажный стакан, бумажный пакет. Нефть, она в жидком агрегатном состоянии. Ее залежи формируются миллионы лет, а распад требует гораздо меньшего времени. Человеческой жизни не хватит, чтоб заново окупить то, что строится веками. Люди пытаются изменить мир к лучшему, не замечая, что совершают ошибку за ошибкой. В очереди никто не произносит и слова, когда Ло забирает стакан с кофе и кексы. Терминал не загорается, и Луффи, этот придурок, он говорит: - За счет заведения. Простите за долгое ожидание. Ло, в общем-то, из всех присутствующих ждет очередь меньше всего. - Вы что, совсем охренели?! - кричит девица. - Вы рехнулись?! - кричит она. Ее красная помада как клякса на бледном лице, ее длинные ресницы накрашены дорогой тушью, а глаза подчеркнуты умелым темным макияжем. Ло думает: когда он ее ударит, кровь из разбитого рта будет такая же красная? - Дайте мне книгу жалоб! Когда она заплачет от боли, потечет ли ее тушь? - Какой-то бедлам! Смажется ли эта помада по щекам, разрывая непорочный и безукоризненный контур карандаша? На самом деле, говорит Ло, большая часть нефти разливается на суше, а не в море. В море, говорит Ло, лишь малая часть от цельного процента попадает в воду из танкеров. Куда больше нефти выбрасывают перерабатывающие заводы, говорит Ло. Он отпивает превосходно сваренный кофе и берет пакет с кексами, чтоб выкинуть их в мусорку. - Около восьмидесяти процентов причин разлива нефти - вина человека, - говорит Ло. Эта девица, она готова визжать от того, что ее так беспристрастно игнорируют. Ее истеричный голос дрожит, на пальцах под кожаными перчатками - острейший маникюр бордового цвета, которым бы она исполосовала Ло лицо в тот же миг, как он смел ее коснуться. Эта девица, если бы она добывала нефть, она бы неизбежно обанкротилась из-за ежемесячных нефтяных разливов. - Хорошего дня. Ло идет к выходу, задевая кого-то плечом. - С удовольствием ждем вас снова. - Гребаный мудак! - кричит девица ему вслед. - Гребаный сраный мудак! - истошно вопит она. Просто для справки: ее глаза такие же черные, как чернослив.-
Все, что нас раздражает в других людях, - это то, что есть в нас самих. Неуверенность, непостоянство, нытье, агрессия, медлительность - все, что вам не нравится, это - вы. Все, из-за чего вы критикуете других людей, это - вы. Все, что вы видите в других плохого - вы. Это рассказывает монотонный голос психологического подкаста, который слушает Ло. Люди, говорит диктор, склонны к порицанию и осуждению, сплетням. Люди поступают одинаково и ничему не учатся. Люди, они просто не видят всю иронию ситуации. Над кем смеетесь? Над собой смеетесь. Ло выключает подкаст, когда начинается сравнение с минерализацией трупа и описывается процесс распада органических соединений. Человек устроен так, что ему не хватает собственного саморазрушения, поэтому он стремится разрушить окружающий мир. Просто для справки: все эти психологические подкасты - херня полная. Ло толкает дверь кондитерской, стараясь не думать о том, почему он возвращается сюда в четвертый раз. На прилавке появляется новая надпись. "Чувствуйте себя как дома". Это похоже на хреновую шутку, дома Ло никто не ждет и кексов с черносливом там нет. - Здравствуйте. Время - глубокий вечер, и на улице уже смеркается. - Рад вас снова видеть. В помещении теплый неяркий свет, приглушенный по периметру стен. Все эти бежевые обивки на маленьких диванчиках в кондитерской - тоже продукты переработки нефти. Платье из вискозы, в которое была одета та девица, - переработка нефти. Ее подкладка на пальто из шелкового разноцветного полиэстера, темно-синий акриловый свитер Ло, косметика, парфюм, лекарства - это нефть. Универсальная панацея, она стоит за прилавком в грязном фартуке и говорит: - Вам как обычно? Ло молча переводит взгляд на стеклянный колпак, под которым находится девять кексов. Он понимает, что их всегда девять, когда бы он ни пришел. Девять кексов с черносливом, истекающих шоколадом, с ромовой пропиткой, стоят и ждут, пока Ло их купит. Часы показывают без двадцати десять, и все, что продается после девяти, имеет символичную скидку. - Как насчет кекса? - Или, быть может, двух? Этот парень, Луффи, он просто выполняет свою работу. Все, что нас раздражает в других людях, это - мы. Отдельно взъерошенные пряди в волосах Луффи похожи на маленькие пушистые перышки. Он выглядит застенчиво, будто ему ужасно неудобно предлагать эти кексы. Будто в этот раз он не может оправдаться фактом, что они были испечены всего полчаса назад, что они еще горячие и тают во рту. Луффи, он ни за что не продаст все эти девять кексов за двадцать минут до закрытия. Просто для справки: это первый раз, когда Ло смотрит на сладкое и хочет сладкого. - Флэт уайт, - говорит Ло. - И все кексы, которые есть, - говорит он. Его голос звучит так, будто он не собирается выкинуть их, едва покинув кондитерскую. Это называется - идти на поводу у собственной дурости. Это - манипуляция. Ло двадцать шесть, и сколько бы он себе ни обещал перестать так делать, с ним это происходит из раза в раз. - Большой флэт уайт и девять кексов с черносливом. Ло смотрит на витрину, где лежит клубника в шоколаде. Клубника - самое дорогое, что есть в кондитерской. Ло не ест клубнику, потому что она кислая. При виде нее у него во рту скапливается слюна, как если бы он пожевал стебель щавеля или закинул под язык горсть недоспелого винограда. Клубника посыпана воздушным рисом, кокосовой стружкой, украшена стебельком мяты и глазирована розовой помадкой. Она обвалена в вафельной крошке, коронована ягодкой малины или долькой фисташки. Ради нефти люди готовы терпеть любые неудобства, страдать и умирать. - Давайте это тоже, - говорит Ло. - Давайте все, - говорит он. Луффи, он впервые слегка щурится, будто происходящее его веселит. Они смотрят друг на друга, как два полных придурка, и это то, что называется у химиков крекинг. Нагрев нефти при высоких температурах с использованием катализаторов. Ло проходил это миллион раз, но все эти животные, все эти моллюски, птицы и рыбы, погибшие после разлива нефти в морях, им уже ничем не помочь. Нефть - не гудрон, ее не смоешь бензином, когда она уже полощет внутренние органы. - Сливочные рулеты? Луффи, он говорит это без особой надежды. - Да, - не задумываясь, отвечает ему Ло. Просто для справки: он собирается заплатить за это одной пятой частью всей своей месячной зарплаты. Луффи улыбается и кивает. На дно широкого бумажного пакета с коричневой надписью "very sweet" опускается большая коричневая коробка, перетянутая такими же коричневыми ленточками. В ней - сахарная клубника в шоколаде, покрытая бусинами, блестящими фигурками, сладкой радужной вермишелью и сердечками из мастики. Рядом с коробкой - коричневый бумажный пакет с девятью шоколадными кексами с черносливом. А сверху - сливочные рулеты, двадцать маленьких завитков нежно-малинового цвета с толстой прослойкой взбитых сливок, джема, розочек из маскарпоне. Луффи выкладывает их на коричневый поддон, Луффи выкладывает их в форме сердца под внимательным взглядом Ло, Луффи накрывает их прозрачной пластмассовой крышкой. Луффи делает все это так, будто, выходя из кондитерской через полчаса, не увидит валяющиеся сладости в ближайшей мусорке. Этот парень, Луффи, он улыбается и говорит: - Большой флэт уайт, девять кексов с черносливом, клубника в шоколаде и сливочные рулеты. Карта или наличные? - Карта, - отвечает Ло. - У тебя красивые глаза, - говорит он, когда процесс расщепления углеводородов достигает своего максимума. Просто для справки: все, что продается в этой кондитерской, все, что Ло собирается выкинуть в мусорку, Луффи все это делает сам рано утром, бережно окуная каждую клубничку в шоколад, наливая в каждую формочку тесто для сраных шоколадных кексов. Поэтому он всегда в замызганном фартуке. Его руки, которые готовят любимый кофе Ло, они грубые и пахнут ванилином и тестом. Ло просто отводит взгляд, потому что у него не хватает терпения поддерживать опасные химические реакции. Того, что так привлекает Ло в Луффи, у него самого нет. Ло прикладывает карту и позволяет себя разорить. Кофе в бумажном стакане как обычно идеальный и в меру горячий, рядом с привычной брендированной надписью рукой Луффи подписано "especially for you". Ло забирает кофе, Ло забирает пакет и пятится к двери. Уже упираясь в нее спиной, он наваливается на нее, распахивает и выходит в прохладный город. Мир, где даже сахар делают из нефти, остается позади.-
Унылая улица из окна выглядит отвратительно. Накрапывающий мелкий дождик идет с полуночи, за окном стелется плотный туман, сквозь который едва-едва продираются машины. В третьем часу ночи Ло выходит из подъезда своего дома и направляется к мусорке, чтоб вытащить из нее кексы, клубнику и сливочные рулеты. Нефть, она добывается не для того, что потом уничтожаться. Он не имеет представления, что будет делать со всеми этими сладостями, которые собирается вытащить из помойки, но когда приходит на место, пакета уже нет. Ло впервые за жизнь чувствует что-то вроде угрызения совести, в голове вырисовывается нескладный жилистый силуэт с перекрестием завязок между лопаток. Сотни видов бантов, завязанных на поясе, они сплетены морскими узлами намертво. Острые ключицы, вычерчивающиеся из-за ворота незастегнутой кипенно-белой рубашки со стоячим воротником. Постоянная улыбка на лице, какое бы дерьмо ни сказал очередной покупатель. Ло, он единственный, который все это замечает. Ло, он один, с кем так поступает Луффи. В Египте нефть использовали для бальзамирования трупов и создания мумий, ей покрывали борта судов, ее добавляли в смеси для розжига во время войн, чтоб отправленный катапультой горящий шар было невозможно потушить водой. Позже нефть использовалась для добычи керосина, а бензин, который получался побочным продуктом, массово сливался в водоемы за ненадобностью и отравлял местную фауну. У нефтедобычи весьма богатая история, неудивительно, что люди ей так одержимы. Черная нефть, в общем-то, тоже чем-то похожа на черносливы. Ло нужно вставать через четыре часа, и он возвращается домой, чтоб все это время лежать, сложив руки на груди и смотреть в потолок. Диктор из психологического подкаста, он говорит, что даже осознавая все недостатки своего характера, люди не стремятся их прорабатывать. В этом, говорит он, заключается главный парадокс человеческих отношений: кому-то нравятся наши недостатки. На каждое извращение находится свой любитель. Ло, он определенно не экоактивист, но от таких разливов нефти он не в восторге. Он возвращается к кондитерской на следующий день под все тем же моросящим дождем, наступая в лужи массивными ботинками. На нем расстегнутое серое пальто, украшенное бусами дождевых капель, его волосы темные и слипаются, а ладони - холодные, влажные и красные, они не греются ни в карманах одежды, ни при трении друг о друга. Просто для справки: иногда физика, она отрицает собственное существование весьма успешно. Свет в кондитерской уже погашен, когда ровно в десять вечера Ло останавливается у большого панорамного стекла. Туман, он обволакивает, он почти осязаем, и Ло кажется, что каждый шаг сквозь него - очередное достижение. Луффи стоит в черной кожанке с тканевым капюшоном на голове и неловко пытается найти в связке ключей тот, который нужен ему, чтоб запереть дверь. И Ло, вечно недовольный жизнью Ло, он фантомом выходит справа. Луффи даже не вздрагивает. Луффи не поворачивается в его сторону, не отвлекается от поиска ключа, не говорит привычное "здравствуйте". Вместо этого он говорит: - Извините, мы уже закрыты. Он говорит: - Приходите завтра. Ло, не спавший всю ночь, Ло, едва отдежуривший смену на работе, он не в состоянии ждать до завтра. - Флэт уайт, - говорит он. - Без сиропа, корицы, кокоса. Луффи наконец-то находит нужный ключ и вставляет его в замочную скважину. На его руках лиловые и желтые синяки. На его руках следы от ударов и гематомы от собственной неуклюжести. Эти синяки выглядят так, будто утром его избили с особой жестокостью. Странные неизвестные синяки. Просто для справки: иногда ты находишь их на своем теле и не понимаешь, откуда они берутся. - Как насчет кекса? - говорит Луффи, поворачивая ключи дважды против часовой стрелки. - Как насчет двух? - говорит он, ставя кондитерскую на сигнализацию, и в углу над дверью загорается красный круг, похожий на мигалку полицейской машины. Флирт, если бы он разлагался на углеводороды, он выглядел бы так. Чтобы находить нефть в толщах земной коры, используют сейсморазведку. Она, как УЗИ, основана на принципе ультразвуковых волн. Сейсморазведчики ловят импульс, отражающийся от пластов в земле и дающий картинку на мониторе. Картинка перед глазами Ло предельно четкая: Луффи, его углеводородный распад только что завершился. Крекинг, он возможен только при высоких температурах и наличии катализатора. У Ло во рту скапливается слюна, как будто он надкусывает зеленое яблоко или рассасывает под языком кучу аскорбинок, с которых наконец слезает сладкий желтый слой. - Я беру, - говорит Ло. - Я беру все, что есть в витрине, - говорит он. Луффи наконец поворачивается к нему, и Ло ощущает сосущий животный страх, когда нефтяная бездна начинает всматриваться в него. - На самом деле, - говорит Луффи, - я очень спешу. Куда, спрашивает Ло. Они стоят друг напротив друга под мелким дождем, и туман вьется вокруг, как в дешевом кино. - На наше свидание, - отвечает Луффи и протягивает ему руку. Просто для справки: Ло хочется поцеловать его прямо здесь и сейчас. Гудрон, в который я залез, когда был маленький, говорит Ло, продукт распада нефти. И бензин, говорит Ло, которым его смывали, такой же ее продукт. Люди, говорит он, они иногда заменяют друг другу самих себя. Блик от сигнализации красным пятном расплывается в черной нефтяной радужке глаз Луффи, и это - портал в Ад. - Ненавижу черносливы, - говорит Ло и протягивает Луффи руку в ответ.