Любовь вопреки

— Сичень-гэ! Сзади! — что есть силы крикнул Хуайсан, испуганно закрывая веером лицо. Лань Хуань вздрогнул, резко оборачиваясь, но при этом не вынимая меч из ножен. После всего, что на него навалилось за этот вечер, предательство названного брата, правда о Не Минцзюэ, он не мог не проявлять осторожность по отношению к Мэн Яо. Сомнение и противоречие зародились в его благородном сердце. Обернувшись, он увидел измученное битвой и отравлением лицо Цзинь Гуанъяо. Глава ордена устало наклонил голову вбок, смотря стеклянными глазами куда то вдаль, постепенно теряя сознание. Ни о какой попытки навредить Лань Сиченю и мысли быть не могло, ни меча, ни золотой струны поблизости не было, мужчина был истощён и ослаблен. Из его ран и отрезанной руки капала кровь, с каждой капелькой унося остатки жизни. Сичень с осуждением бросил взгляд на Не Хуайсана, понимая его злой замысел и ложь. Младший Не начал восклицать и доказывать, что видел, как Цзинь Гуанъяо прятал в рукаве нож и хотел напасть из-за спины. Первый нефрит равнодушно проигнорировал обвинения Хуайсана, оборачиваясь к названому брату, перехватывая на лету его падающее тело. Его лицо скривилось от боли, когда Лань Хуань чуть дотронулся до его повреждённого предплечья. Бережно устроив А-Яо в своих объятиях, Сичень угрожающе выставил вперёд меч, показывая, что больше никому не позволит навредить его возлюбленному. — Возлюбленному?.. — в мыслях пронеслось у главы ордена. — Неужели он для меня больше, чем брат?.. От этих мыслей и понимания всей ситуации стало тяжело и больно на сердце. Он разумом понимал, что если продолжит защищать Мэн Яо, жестокого и мстительного убийцу, то навлечёт на себя гнев всех орденов на Гу Су Лань. Но сердцем Лань Хуань прекрасно осознавал, что ни при каких обстоятельствах не бросит А-Яо. Его А-Яо, самого любимого, даже после всего, что тот сделал, он все цело доверял брату, до последнего. — Прочь! Если посмеете его тронуть, я за себя не отвечаю. — ледяным тоном процедил Лань Сичень, до скрипа сжав рукоять меча. Из мыслей его вывел тихий стон человека на руках. — Эргэ?.. Ты… Это правда ты?.. Неужели ты после всей правды меня не бросил? Я никогда в тебе не сомневался, брат.. Да, за свою жизнь я убил множество людей: отца, сына, жену, друга, но я никогда не думал причинить вред тебе. — На лице главы ордена Цзинь появилась слабая улыбка, а медовые глаза немного прояснились. Оставшийся рукой Мэн Яо хотел дотронуться до щеки Лань Хуаня, но из-за потери крови и упадка сил рука безжизненно повисла, так и не успев коснуться щеки. Гуанъяо провалился в беспокойный сон, его дыхание было хриплым и тяжёлым, а на лбу появилась испарина. Лёгким движением тыльной стороны руки, не выпуская меч, первый нефрит ласково смахнул пот и пригладил волосы. — Брат! — крикнул Лань Чжань, подбегая к Лань Сиченю и наблюдая до ужаса странную картину. — Что ты… Он же… — второй нефрит не мог подобрать правильных слов, открывая и закрывая рот, как рыба. С удивлённым «О» к своему возлюбленному подбежал Вэй Усянь, вертя между пальцев флейту и восстанавливая силы после запечатывания Не Минцзюэ. — Достопочтенный Цзэу Цзюнь, вот от уж от кого не ожидал. Что вы, что ваш брат готовы встать против всего мира, чтобы защитить того, кто вам дорог. Лани всегда любят тех, кого весь мир считает отступниками. — Вэй Усянь драматично вздохнул, хватая под руку ошеломлённого Лань Чжаня. — Брат, если хочешь спасти его, то стоит бежать как можно дальше, сейчас сюда придут другие заклинатели. Я тебе помогу чем смогу. — в глазах Ванцзи было столько тепла и понимания, что Сичень непроизвольно отпрянул. Он не рассчитывал ни на чью помощь, но потом резко осознал, что Ванцзи был один в один в такой же ситуации и тогда брат его поддержал. Два нефрита поменялись местами. Лань Хуань почтительно поклонился, поднимаясь с колен и аккуратным движением поднимая истощённое тело Мэн Яо, попутно передавая энергию. Духовных сил почти не осталось после их блокировки. Собравшись духом, глава ордена встал на меч и собрался лететь, как вдруг услышал пронзительный свист рассечённого воздуха. Он совсем забыл про Не Хуайсана и Цзян Чена с племянником, благо, Саньду Шеншоу был занят Цзинь Лином и пока не понял, что произошло, остался только младший Не, окутанный аурой обиды и злобы, что его план не увенчался успехом. — Ах ты… — С этими словами глава ордена Не запустил хорошо припрятанный металлический веер, целясь точно в голову Цзинь Гуанъяо. В последний момент среагировал Лань Чжань, блокируя удар Не Хуайсана Бичэнем. Выиграв время, Лань Сичень взлетел в воздух и скрылся высоко в небе, попутно крича: — Брат, я пришлю весть, когда буду в безопасном месте! Его голос становился всё тише и тише, пока окончательно не стих. Облегчённо выдохнув, Лань Чжань сел на колени, пытаясь выровнять дыхание после боя и переварить информацию, упавшую как снег на голову. Усянь был крайне недоволен поступком Ханьгуан Цзюня, но перечить не стал, вспоминая рассказ Лань Хуаня о том, как мучился Ванцзи все эти 13 лет. Очевидно, он не хотел для брата той же участи. — Лань Чжань, а Лань Чжань, невезение в любовных делах это видимо, у вас семейное. Сначала ваш отец, потом ты, теперь и глава ордена Лань. Интересно, что же будет дальше? — Усянь сел рядышком, кладя голову на белоснежное плечо и уходя в свои мысли. Лань Ванцзи ничего не ответил, тяжело вздыхая и пристально смотря под ноги. — Будем ждать вестей, надеюсь, он сможет его выходить, брат изучал основы медицины. Раны серьёзные, будет непросто. — Второй нефрит бережно взял ладонь любимого и накрыл своей. Не Хуайсан стоял поодаль, не веря своему провалу. Он не смог в полной мере отмстить за брата, хотя был очень близок к этому. Единственная мысль, которая давала его душе покой, это то, что теперь Цзинь Гуанъяо главный злодей, как он и планировал. Хоть и не удалось его убить. Раздражённо кинув расписной веер со всей силы на пол, он ушёл прочь от этого злочастного места, становиться верховным заклинателем. Уже не было нужды прикидываться дурачком, теперь-то он покажет всем на что способен. Цзинь Лин ещё маленький, Цзян Чену это нафиг не нужно, Лань Сичень вероятнее всего больше не будет главой клана. Остаётся только он. Теперь то уж клан Не покажет всем своё величие, Хуайсан позаботится об этом. ****** Лань Хуань летел долго, истратив почти все духовные силы, их едва хватало, чтобы меч держался на воздухе. Золотые одеяния Цзинь Гуанъяо стали бордовыми, кровь никак не останавливалась. Мужчина дёргался в бреду, пот градом заливал лицо и волосы. Начался жар. — Брат, потерпи пожалуйста, мы скоро будем в безопасном месте. — Лань Сичень пытался придать голосу твёрдость и бодрость, но вместо этого получались всхлипы и дрожь. Ещё чуть-чуть, он может не успеть. Эти мысли отравой разливались в груди, а в глазах предательски щипало от слёз. — Мама..я убью его, мы будем жить в достатке, только я и ты…ма… — Мэн Яо задёргался, со скрипом стиснув зубы. Из глаза по его щеке покатилась слезинка, падая на золотой вышитый пион и тут же впитываясь. Единственный рукой он слабо сжал ханьфу Лань Хуаня, немного успокаиваясь. Как у главы ордена, у Сиченя было своё тайное место, где он в случае чего мог бы спрятаться. Этому его научила жизнь во время войны с Вэнями. Ведь тогда ему помогал А-Яо, рискуя положением и жизнью, чтобы спрятать. Он никогда в нём не сомневался, даже сейчас, когда правда всплыла наружу, он верит ему и всецело доверяет. В тайнике, как и положено, был запас лекарств на случай ранений, небольшой запас еды и воды. Рисовая бумага, чернила, свечи, небольшая кровать и запасная одежда. Всё самое минимальное и необходимое. Секретное место находилось на территории Гу Су Лань, на границе с орденом Цен Хе Не. Место было хорошо запрятано, так что никто просто так не смог бы их найти. Снаружи оно охранялось печатями, скрывающих энергию. Об укрытии никто не знал, кроме трёх названых братьев. Пару раз они устраивали здесь посиделки, обсуждая дела кланов. Тайник представлял собой маленькую пещеру за холмом, вход которой прикрыт ветвями локвы. Прибыв на место, измождённый Лань готов был упасть без сознания на несколько суток, но изо всех сил старался держаться на ногах и понимал, что если не он, то кто тогда поможет Мэн Яо? Собрав крохи духовной энергии, Сичень снял охраняющую вход печать, заходя внутрь. Мужчина бережно положил умирающего возлюбленного на постель, зажёг несколько свечей и, борясь с усталостью, начал выискивать нужные снадобья и мази. Найдя нужное, он дрожащими руками раздел бывшего главу ордена до нижних одеяний, кидая испачканные ханьфу в дальний угол. Намочив тряпицу, Сичень начал растирать раскалённое, как печь, тело, пытаясь сбить жар и вытереть кровавые разводы вперемешку с пылью. Смешав несколько мазей, Лань лёгкими движениями наложил травяную субстанцию на место, где должна быть рука, и на остальные раны, сделав перевязку остатками тканей. — Так, нужно противоядие и жаропонижающее… Чёрт, где же оно, почему его нигде нет! — Сичень отчаянно всхлипнул, нервно переворачивая все сундуки и коробочки, начиная терять самообладание. Паника брала вверх. Находясь на грани истерики и глотая выступающие слёзы, Лань Хуань всё же смог найти нужные пузырьки. Сделав настойку, он приподнял пылающее тело и аккуратно влил содержимое в рот, поглаживая по голове и помогая проглотить горькую найстойку. Каждые полчаса первый нефрит кружил по комнате и менял нагретую тряпочку на лбу и передавал духовную энергию. Он не мог позволить себе отойти ни на шаг и тем более лечь спать. В сон клонило дико, но благодаря выдержке и многолетним тренировкам он мог справляться с усталостью и голодом. Так и пролетело двое суток, яд удалось немного нейтрализовать и сбить жар, но в сознание Мэн Яо так и не приходил. Всё это время первый нефрит не сомкнул глаз, сидя рядом с постелью и держа того за руку, тихонько разговаривая. Он плакал, смеялся, рассказывал о самых неловких моментах из жизни, говорил о планах на жизнь, придумывая всевозможные варианты. Больной никак не реагировал, находясь в забвении, лишь изредка метался в бреду и мучился от кошмаров. В эти моменты Лань Сичень прислонялся своим лбом ко лбу Яо и проговаривал, что всё будет хорошо, что он всегда рядом. На третие сутки волоча ноги, Сичень побрёл менять повязки, как вдруг услышал душераздирающий крик с противоположного конца комнаты. — Эргэ! Аргх… Мигом придя в чувства, мужчина бросился к постели возлюбленного, садясь рядом на колени и хватая того за руку. К его ужасу, Цзинь Гуан Яо не пришёл в себя, его медовые стеклянные глаза были чуть приоткрыты, а из уголка губ текла тоненькая струйка крови. Внутри Лань Сиченя всё похолодело от ужаса, в глазах начало жечь, а по щекам потекло что-то тёплое. Слёзы вперемешку с кровью, настолько организм был истощён и измотан. — Нет, нет.. Почему не стало лучше? Почему началось отторжение лекарств?! Почему?! — Лань Хуань завыл, его вой перерос в хрип, который вскоре стих. — Нужны другие лекарства, эти не подходят, нужен другой лекарь. Нужно спасти А-Яо любой ценой.. — Размазав кровавые слёзы по лицу и вставая на ватные ноги, Сичень собирался пойти к двери и позвать помощь, но понял, что проваливается в темноту. ***** Первым, что увидел Лань, болезненно щурясь после пробуждения, это был каменный потолок в мрачной комнате. С усилием повернув голову набок, он увидел чью-то перевязанную грудь и ошмёток руки. Сиченя будто окатило холодной водой из воспоминаний, попытавшись вскочить, он болезненно застонал, падая головой на подушку. Голова трещала так, будто бы по ней били кувалдой ночь напролёт. Тошнота подкатила к горлу, но он быстро смог её побороть. Чья-то рука нежно прикоснулась ко лбу главы Лань, проверяя на наличие жара. — Где я? В раю? Если да, то я рад, что вновь могу тебя увидеть, А-Яо… — с горечью прошептал Лань Хуань, перехватывая руку возлюбленного, нежно целуя изящные фаланги пальцев. Откуда-то сверху раздался смущённый смешок. Гуанъяо провёл указательным пальцем по губам Сиченя, круговыми движениями поглаживая их. — Эрге, ты не в раю, мы в твоём убежище. Когда я очнулся, то увидел тебя на полу без сознания. Бедный Сичень-гэ, ты так переутомился, тебе нужно поспать ещё. Ты был в отключке неизвестно сколько. — с нотками заботы в голосе сказал бывший глава ордена. — Со мной всё хорошо, тебе было намного хуже, чем мне. — попытался спорить Сичень, но его прервали нежным поцелуем. Чуть наклонившись, Мэн Яо зашипел сквозь поцелуй. Раны давали о себе знать. Оторвавшись от столь сладкого момента, Гуанъяо хитро улыбнулся и, спустя пару секунд, оказался на постели рядом с Ланем. Они смотрели друг другу в глаза, не отрывая взгляда. Сичень чуть придвинулся и осторожно приобнял возлюбленного, стараясь не задеть перевязанные раны. Положив подбородок ему на макушку, Лань Хуань глубоко вздохнул, не веря своему счастью. Всё-таки его снадобья помогли и старания не были напрасными. Вдыхая слабый аромат корицы и трав, Сичень покрепче прижал к своей груди названого брата. — А-Яо, я так счастлив. Я думал, что потерял тебя и ты никогда не проснёшься. У тебя было отторжение лекарств и я хотел пойти за новыми, дальше я ничего не помню.. — Первый нефрит крутил в руках длинную прядь волос, смотря куда-то в пустоту. — Я сам до конца не понял, как очнулся, но если бы не ты, то я бы умер ещё там от чьей нибудь руки. Или же меня казнили. Спасибо, Эргэ, спасибо. — Мэн Яо поднял голову повыше, и их лица оказались в паре сантиметрах друг от друга. Полные радости и боли синие глаза с обожанием смотрели в медовые, с таинственным отблеском и озорными искорками. Они одни, против всего мира, но самое главное, что они есть друг у друга. — А-Яо, мы теперь главные враги всех заклинателей, на нас определённо откроют охоту. Я завтра отправлю письмо Ванзци, что я теперь не имею отношения к клану и что с нами всё хорошо. Теперь он будет главой ордена, — мягко произнёс Сичень, стараясь скрыть волнение в голосе. Он осознавал, какой путь выбрал и какие будут последствия. — Хм..Враги, не враги, это уже не важно, главное - что мы есть друг у друга. Когда восстановим силы, пойдём в сторону юга, там живёт моя тётя, можем временно укрыться там, а дальше уже как пойдёт. — Мэн Яо задумался, вспоминая тётушку и дорогу туда, где он много времени проводил в детстве, когда мать не могла оставлять у себя сына. — Хорошо, будь по-твоему. А сейчас спать, утро вечера мудренее. — сладко проурчал Лань Хуань, накрывая обоих одеялом и погружаясь в грёзы. Ещё долго Цзинь Гуанъяо любовался Сиченем, пока тот спал. Истощенный организм и сонливость давали о себе знать и, не в силах больше бороться, А-Яо сквозь сон прошептал, крепче прижимаясь к возлюбленному: — Люблю тебя, Эргэ.