той, кого я полюбил.

Многочисленные голоса и шум праздненства стихли, стоило только переступить порог нового дома. И разговоры, ближе к ночи всё откровеннее, и тайны, знать которые ни один из них не хотел, стали очевиднее. Друзья, его друзья — для неё наставники и учителя — заставляли смущаться и нервничать. Её друзья — его ученики — нехило потрепали нервы и вновь подчеркнули огромную пропасть в возрасте между ними. Больше десяти лет, тринадцать, если быть точнее. Разве может быть весело? Весело быть не могло, но стоило отдать должное всем друзьям без исключения, они старались как могли и сделали всё возможное, чтобы этот вечер прошёл на ура. Клановые, те что по крови, держались друг от друга особняком, но их двоих поддерживали не меньше остальных. Ещё бы, то ведь событие века, отродясь невиданное, скандальное и противоестественное: брачный союз между Учиха и Хьюга. Весь мир шиноби на ногах из-за этой свадьбы, послы со всего света прибыли в деревню, даже страны считавшиеся вражескими, отправили свои приветы. Если говорить кратко, то по итогу, ничего логичнее быть не могло. Последние несколько лет из-за прошлых мятежных настроений между кланами, из-за недовольства и прочих междоусобиц, люди ошибочно полагали, что могут вмешиваться во внутреннюю политику Конохагакуре и решать, на чью сторону встать и кого поддержать: Хьюга, Учиха или же Хокаге. Было обнаружено не мало заговоров, ещё больше шпионов и других недоброжелателей. Однако проблемы, на самом-то деле, давно были решены. В деревне царил мир и покой, страна процветала, пока всякое отребье пыталось нажиться на Конохе. И всё-таки, извечное вмешательство заставляло нервничать и опасаться всех и каждого, гражданские из-за неспокойной обстановки стали выражать недовольство и тогда, Рокудайме Хокаге, он же близкий друг Обито, Хатаке Какаши, предложил совету и старейшинам просто поженить представителей двух кланов. Обито, естественно, как советник, тут же поддержал затею, однако вскоре пожалел об этом. Оказалось, чтобы по-настоящему прекратить все эти надоедливые покушения и вмешательства, нужны не просто представители, а те, кого в стране Огня хорошо знают, ценят и уважают, чьим словам и действиям безоговорочно поверят. Каким-то образом был выбран он, человек скупой на слова и эмоции, слегка замкнутый и, по его мнению, абсолютно непримечательный. К тому же, брачное дело очень противоречило тому, чего он хотел в действительности. Рин. Рин была той, в кого он был влюблён совершенно без памяти, безоглядно и безоговорочно. Брак с другой женщиной делал невозможным даже тот факт, что он уже испытывал чувства и не к своей супруге. Как минимум, это было неправильно. К его ужасу, когда назвали имя человека с которым он собирался связать свою жизнь, весь он онемел, испугался и уставился на Какаши, молча хлопая глазами, не зная что и сказать. Хьюга Хината была выбрана единогласно всем советом, её кандидатура была поддержана старейшинами и как бы Какаши не противился, а в итоге, угодил в свой же капкан. Для Обито, Хината была ребёнком, той, кого он, без преувеличения, воспитывал наравне со своими учениками. И пусть ученики были не то чтобы конкретно ему доверенные, но после инаугурации Какаши, по молчаливому согласию именно он стал ими заниматься. Друзья Наруто, включая Хинату, ассоциировались у него с детьми, внешне взрослые, они всё ещё были слишком взбалмошными, подверженные излишней эмоциональности и в целом, с его стороны невозможно было относиться к ним иначе, не после того, как он своими глазами видел их ещё едва говорившими, с по-детски милыми щёчками и пухлыми пальчиками, что норовили потрепать торчавшие в беспорядки волосы. Обито, к своему ужасу, даже помнил первый день рождения Хинаты, потому что она была наследницей, а он — один из представителей своего клана. Внутренне весь сжавшись в тот день, он всё же смог почувствовать себя значительно лучше, когда на празднование прибыла удивительной красоты женщина — мама Хинаты. Выглядела она пусть и не менее величественно, но исходящее от неё тепло напомнило ему самому о матери, которой давно не стало. Эта красивая женщина поклонилась ему, следуя всем правилам и приличиям, и он почувствовал себя настолько значимым, что в любопытстве позволил себе смотреть чуть дольше, тогда она широко улыбнулась и вместо того, чтобы высказаться о неприлично долгом взгляде, её тёплые ладони потрепали торчащие волосы и она подозвала его к себе поближе. Обито оглянулся назад, на бабушку и главу, те едва заметно кивнули, и он сделал шаг. Там, в кроватке у ног матери, лежал ребёнок. Длинные ресницы трепетали во сне, а на розовых губах блуждала полуулыбка: ребёнок улыбался во сне. Крохотные ручки то и дело сжимались, будто бы он хотел что-то удержать в своих руках. Это был не первый ребёнок, которого он видел, он видел Саске, видел Наруто. Видел и других детей, при миссиях в госпитале, однако этот ребёнок так сильно отличался от других, что позже он почти не замолкая говорил об этом Рин и Какаши. Крохотная девочка, несмотря на то что прошёл ровно год её жизни, всё ещё выглядела куда более беззащитнее чем все дети, которых он когда-либо видел. Что-то необъяснимое одолело его в тот момент, трепет, видение, будто вот за что он должен бороться. За светлое будущее этого малыша. Мама Хинаты улыбнулась ему широко и понимающе, и это было так важно, что Обито долго, очень долго хранил этот день в своей памяти. А теперь, этот ребёнок должен стать его спутником по жизни. Абсурдность ситуации была настолько очевидной, что он едва сдержался, чтобы не рассмеяться в голос. В конце концов, какие бы доводы он ни приводил, что бы ни делал, итог оставался неизменным. Фугаку-сама, как и его супруга, оставался непреклонным. Первый обосновал своё решение тем, что не может позволить своим импульсивным и несерьёзным детям запороть столь ответственное дело, к тому же, как он добавил позже, из всех в клане он рассматривал лишь две кандидатуры, но Шисуи уже был помолвлен, поэтому оставался лишь он. Когда Обито обратился с этой же просьбой к Микото-сан, она лишь загадочно улыбнулась, объясняя свой отказ тем, что позже, он скажет за это спасибо. Обито, в самом деле, долго терзался. С одной стороны Рин, которая только-только стала делать вид, что не замечает, как его пальцы по долгу оглаживают её руки будто чисто механически. Они стали больше времени проводить наедине и это разительно отличалось от того, как было раньше. Сердце Обито скакало галопом, потому что весь он был для Рин, созданный и сотканный будто для неё и только. В эти тихие мгновения, когда они были только вдвоём, он сгорал заживо, одурманенный ею. С другой стороны, его терзало чувство вины и несправедливости. Власти у него было достаточно, но порой власть ничего не решала, потому что тот на ком ответственность, должен её попросту взвалить на себя. Это не его вина, не его прихоть, но даже так, он чувствовал будто лишает жизни совсем ещё ребёнка. Будто своими руками перекрывает кислород. Хината была ребёнком, влюблённым, добрым и ласковым, несмотря на свою стезю. Наруто был очарован ею ровно так же, как и она. Обито искренне радовался, когда последний преодолевал собственную робость и делал шаги навстречу к куноичи. Едва зарождающиеся, совсем невинные, чистые и искренние чувства были созданы на его глазах, а теперь, он — причина их краха.       В новом доме, ближе к озеру с огромными сливовыми деревьями высаженными вокруг, было тихо, пахло свежей краской и древесиной. Дом этот находился в отдалении, не на отшибе, а ближе к ветвистой роще и городскому парку. Отсюда до Резиденции рукой подать, есть вычерченная дорожка до поместья Хьюга и главных ворот Учиха. Одним словом, этот дом, построенный специально для них, отныне считался одним из самых неприкносвенных, а район, в котором он располагался, в будущем может статься центром. И он был настолько огромным, что Обито не слышал даже своих мыслей, теряясь в пространстве. Во время постройки, Какаши и строительная бригада консультировалась с ним, как и с Хинатой. Они расспрашивали о предпочтениях, о нужных помещениях и прочем. Обито честно сказал, что ему всё равно, наверное потому и был удивлён, когда Какаши сказал, что Хината спроектировала большую часть. Они оба молча рассматривали дом, отчего-то не включая свет, несмотря на то, что за окном была ночь. Глаза их видели воистину отчётливо. Обито восхитился садом, где можно было разглядеть утончённые композиции аккуратно срезанных кустов, небольшой искусственный ручей и место для отдыха. Дом вместил в себе традиционный дух и вместе с тем, был одними из самых современных что строились за последние годы. Какаши, помешавшийся на урбанизации, упрощении и модернизации, буквально сам вычерчивал большую часть проектов подходящих для обихода в быту. Так, вместо традиционной васицу, гостиной где принимали важных гостей и где по умолчанию должен царить аскетизм, в полной мере передающий дух сдержанности, была создана классическая гостиная с западным стилем, однако в глубине комнату разделяла фусума, за которой и находится всё для того, чтобы более старшее поколение чувствовало себя уютно. Выйдя на веранду, он услышал тихий перезвон кусаридои, который колыхался на ветру. — Обито-сан, — позвала Хината и он замер, нахмурившись. Они оба знали, что должны сделать, следуя всем правилам и традициям, нужно было провести брачную ночь, иначе этот союз считался недействительным. Он не собирался, он и не думал. Это было слишком. Обито долго размышлял над тем, что же делать, в итоге, пришёл к выводу, что через пару-тройку лет они тихо и мирно разойдутся, а он не коснётся её и пальцем. Достаточно было и той жертвы, которую она, они оба, уже принесли. Однако, он недооценил Хинату, или себя. Стоя к ней спиной, он не был уверен, это стук его сердца или её, раздирает грудную клетку. Оставаться равнодушным и сделать вид, будто не услышал? Или же сказать, что они не обязаны? Он знал, как вбиты правила ей подкорку, знал, насколько она прилежна и почтенна к своему клану и его требованиям. В конце концов, он не совсем уверен, что именно ей было сказано по поводу первой ночи. Однако, если сейчас он её оттолкнёт, не ранит ли её это куда сильнее? Не случится ли так, что она будет думать, будто не нужна своему мужу? По сути, они действительно безразличны друг к другу, но не ранит ли столь очевидный факт ещё совсем хрупкое сердце? Быть может, потому что сам он нуждался в ласке и любви, он хотел и отдавать её тоже. Хотя бы заботу о человеке, с которым придётся прожить ближайшие пару лет. Им, в конце концов, нужно найти точки соприкосновения. — Хината, — голос прозвучал как-то хрипло в этой липкой тишине, бьющей по нервам. Хината вздрогнула, когда он обернулся. Тонкие ключицы сквозь свадебное кимоно болезненно напоминали о том, кто перед ним. Невинное дитя. Испуганное, истерзанное кодексом и сводом правил, требований. Подойдя ближе, он опустил голову, заглядывая ей в глаза. — Ты не обязана. Ты ничем и никому не обязана. Ты уже сделала то, что никто другой сделать бы не смог. Ты заслуживаешь самого лучшего и я обещаю, в будущем, ты будешь по-настоящему счастливой. Он слабо улыбнулся, пытаясь приободрить её печальное лицо. Вместо улыбки её тонкие брови сошлись на переносице, сама она нахмурилась: — Это всё потому, что вы меня не любите? Вам хотелось бы видеть на моём месте Рин-сан? Её голос звучал всё так же ровно и спокойно, но ему показалось, что вопросы звучали оглушающе громко. — Не подумайте, я вовсе не предъявляю претензий и недовольства, лишь хочу знать причину. Обито усмехнулся, причин, вообще-то, было много. — Я… не думаю, что имею права касаться тебя. Это слишком, учитывая наше с тобой положение. Хината понимающе кивнула, бледные пальцы то и дело сжимались и разжимались, пока они говорили. Она нервничала. — Просто… просто старейшина и моя няня провели со мной несколько дней подряд, говоря на эту тему, — вдруг поделилась она. Он удивлённо поднял взгляд на неё, замечая лёгкий румянец на щеках. Хинате было неловко говорить с ним на столь деликатные темы, однако она решилась, и он не имел права оттолкнуть её. — Идём, сядем в гостиной и поговорим обо всём. Он прошёл первым, невольно улавливая тонкий аромат её кожи — сладость лаванды и мягкость жасмина. Хината ступала следом, тихо и едва слышно. Огромный диван из синего материала, напоминавшего чем-то бархат, приятно холодил кожу. Обито сел ближе к центру, стягивая с себя свадебное хаори, оставаясь в одном кимоно. Сев чуть подальше от него, Хината слегка ослабила оби на поясе и громко выдохнула. Должно быть, пояс был затянут очень туго, но она весь день не подавала виду. Остроконечные нефритовые шпильки в её волосах выглядели пусть и величественно, но больше пугающе. — Если тебе неудобно, ты можешь снять их, — указав рукой на волосы молодой куноичи, он улыбнулся. Ему хотелось, чтобы она чувствовала себя спокойнее и увереннее. Хината на мгновение задумалась, а затем всё же вынула одну из заколок, и снова тень облегчения прошлась по её лицу. Со второй заколкой ей пришлось повозиться, но даже так, она не смогла её вытащить. Тогда, Обито подсел ближе, завёл руку ей за голову и аккуратно размотал длинные волосы, которые были скручены в хитроумную причёску. Распустившись, волосы тут же тяжело рухнули на тонкие плечи и запах её шампуня ударил в нос отчётливее. Всё та же лаванда, всё тот же жасмин, но с примесью чего-то сладкого. Хотел он того или нет, но личное пространство их обоих уже было нарушено. Хотя бы тем, что отныне им придётся сосуществовать столь тесно. Это заставляло подмечать ненужные и личные детали, замечать, к примеру, волну мурашек на белоснежной коже просто от того, что рукой он слегка коснулся обнаженного участка у основания шеи. Или, замечать свою собственную реакцию. — Так лучше, — улыбнулся Обито, всеми силами пытаясь не нарушить едва возникшую доверительную атмосферу. Хината казалась чуть более расслабленной, потому, вновь заговорила: — В клане со мной говорили о наследниках. О том, что это может быть невозможным, учитывая наш генотип. Ребёнок, зародившийся в моей утробе, может стать причиной моей смерти, а может умереть и сам, потому что гены заставят его нервную систему разбухнуть из-за невозможности сосуществовать вместе. Но, может произойти и так, что повлияет только один ген, который станет более доминантным, но это лишь домыслы. Обито невольно содрогнулся. Испугала ли его перспектива увидеть смерть своего ещё не рождённого ребёнка или же смерть самой Хинаты? Скорее, его вообще пугал тот факт, что в невозможном будущем, кому-то из них придётся умереть. Пусть он и испугался, внутренне поспешил успокоить себя. Ведь причин для беспокойства нет, никто из них двоих не собирается пытаться зачать детей. Если аппелировать фактами, это правда, что гены Хьюга и Учиха не могут сосуществовать вместе. В прошлом уже было несколько прецедентов, ещё во времена Шодая. Записи об этих случаях хранятся в запретной секции архивов, однако и в народе гуляет не мало слухов. В разных поколениях молодые мужчины и женщины из двух кланов уже пытались связать себя узами, незаконно и тайно, однако иначе, вероятно, было невозможно. Дети, рождённые в этих семьях, либо умирали от сердечной недостаточности, либо рождались слепыми и с врождёнными пороками. Всего таких случаев было пять, и словами самого Шодая был зафиксирован факт невозможности. Когда выбрали их в качестве тех, кто скрепит союз, к нему так же обратились Фугаку-сама и Микото-сама. Они коротко объяснили, что ни он, ни Хината не смогут иметь детей в официальном браке, однако им обоим разрешено зачать их вне брака, дабы оставить наследников. Вспоминая это, ему стало отвратно и паршиво, однако он не смог в полной мере позволить своему гневу прорваться. Лишь молча покивал, уходя вон. Вероятно, Хинате была предложена та же альтернатива. Более того, оба клана, помешанные на чистоте крови, уже знали, кого выберут в качестве «нужного материала». — Однако, — добавила Хината. — Старейшина и его супруга настояли на том, чтобы я не пренебрегала своим супружеским долгом. Раз в месяц Цунаде сама будет ставить печать, действие которой проходит лишь с помощью моей деактивацией. Вчера она уже сделала это, — Хината всё ещё звучала спокойно и ровно, но то, с какой силой она сжимала полы своего кимоно, заставило Обито снова и снова мысленно просить у неё прощения. — Мне очень жаль, Хината, — произнёс он в конце концов. — Почему вы извиняетесь, Обито-сан? В этом нет вашей вины. Нет ничьей вины, на самом деле. Мы лишь те, кто взял на себя ответственность. Он был рад, что она разделяла его мнение на этот счёт. Они могли бы обвинить во всём свои кланы, но в самом деле, оба осознавали, что привычный устой давно нарушился. Главы стали гораздо мягче, как и изменилась ситуация в мире. — На самом деле, — добавила молодая куноичи. — Мне велели заняться делом первой же ночью. Так, я смогла бы поскорее привыкнуть и свыкнуться с новой жизнью. К тому же, няня добавила, что нет смысла избегать неизбежного, а лучше получать удовольствие от всего происходящего, — очевидно, эту фразу Хината истолковала неверно или же и вовсе не совсем поняла её значение. Обито же не знал как ему реагировать, разозлиться на эту женщину, что подтолкнула Хинату к этому отчаянному желанию отдать себя, или же принять тот факт, что таким образом она лишь хотела помочь. — Ты не обязана, Хината, — ему хотелось погладить её по голове. Настолько потерянной и раненной она выглядела, точно крохотная птица, которая сбилась с пути. Свой порыв он всё же оставил при себе, потому что, таких порывов быть не должно. — Идём, я проведу тебя до твоей спальни. Наши вещи уже разложены по местам, так что тебе не нужно ни о чём беспокоиться. Отдохни как следует, а завтра мы поговорим снова. Хината встала следом за ним и они прошлись по зияющему темнотой дому, безошибочно находя нужную комнату. Их спальни находились напротив друг друга, а ровно в центре находилась комната с огромной кроватью и дубовой рамой, очевидно для чего предназначенной. Хината, пожелав доброй ночи, юркнула к себе, а он остался стоять в коридоре, совершенно сбитый с толку и не понимающий, что делать дальше. Всё пошло совершенно не так, как он себе представлял. Во время церемонии и после неё, он думал, что теперь пропал. Эта безысходность едва его не поглотила, он утопал в собственных сожалениях и боли, смотрел на Рин и содрогался, что отныне всё совсем не так как раньше. Рин смотрела на него так же, понимающе и горько, но даже так, он всё ещё отчётливо видел влажный блеск её глаз. Это должно было быть чудом, что она, наконец, признала в нём мужчину. Они должны были наслаждаться этим временем, любить и отдаваться во власть своих чувств. Однако, получилось что есть, а Рин, к его ужасу, невольно долго засматривалась на Хинату, которая в отчаянии от напора Райдо и Генмы жалась к нему в виде поддержки. Этот брак был заключён принудительно, но Хината знала его достаточно хорошо, чтобы доверять. Возможно, в Рин сыграли свои порочные желания, в тот миг, когда он отлучился, она нашла его и вжалась голодным поцелуем, ногтями очерчивая под загривком кровавые царапины. Обито отшатнулся и только собственное благоразумие позволило ему не толкать её сильнее чем должно. — Рин… — только и успел он ошеломлённо прошептать, однако она уже сбежала, обиженная тем, что он её оттолкнул. Он планировал, что с Хинатой будет выдерживать дистанцию, что с ней будет сложно и непросто, и в целом, он почему-то ожидал всего самого худшего. Однако он ошибся, потому что с Хинатой было легко и просто. Сама по себе, она будто была создана чтобы дарить людям спокойствие и радость одним своим присутствием. Ранимая и такая хрупкая в его глазах, она словно нуждалась в защите, в опеке. Он стал её мужем, и должен быть тем, кто будет её направлять и подсказывать. За его спиной катился груз опыта под названием «жизнь» и нравилось ему или нет, но повидал он немало, а следовательно, был немного мудрее. Сидя рядом с Хинатой, он вдруг отчётливо прочувствовал разницу между ними, и разница эта не пугала, а манила подобно бездне. Что ещё она может сказать или сделать, чем ещё удивит его? Какая она, Хината Хьюга? И какой станет рядом с ним? Сумеют ли они повлиять друг на друга? Вот чем закончилась для Обито эта ночь, от которой он ожидал лишь самое худшее. Проваливаясь в сон, он всё же подумал о том, что о Рин почти не вспоминал. Стало быть, чувства его были привычкой?!                               *** Утро началось с пением птиц. В самом деле, расположение этого дома делало его поистине волшебным. Запахи сливовых деревьев проникали сквозь открытые занавески, а вместе со сладостью, до носа донёсся донельзя аппетитный аромат дашимаки и лосося. Подскочив с кровати, Обито вдруг осознал, что не ел вот так вот в своём доме традиционный завтрак уж более пяти лет. Микото-сама часто приносила ему контейнеры с едой, часто он бывал приглашен на обеды или ужины, но чтобы кто-то вот так, лично для него, в его доме готовил ему завтрак? Приняв душ и приведя себя в порядок, он направился туда, где собралась вся концентрация запахов в этом доме. На ходу запахивая юкату, он замер в дверях, когда обнаружил, как ловко Хината перекладывает паровые булочки с парницы на тарелку. Стол был накрыт на двоих, мисо-суп дымился по центру, а рядом булькал керамический чайник, который был заранее подготовлен. Движения куноичи были наполнены уверенностью и ловкостью, как если бы для неё это было привычным. — Обито-сан, — заметив его в дверях, она несмело улыбнулась. — Как спалось? — он постоял некоторое время, раздумывая, с какой стороны ему стоит сесть, в конце концов, Обито уселся на стул что был ближе к выходу, чтобы Хината могла продолжать беспрепятственно передвигаться по кухне. — Тебе помочь с чем-нибудь? — на самом деле, он боялся, что она попросит помочь. Обито был неуклюж когда дело касалось бытовых и обыденных вещей, меньше всего ему бы хотелось портить то совершенство, что он видел сейчас перед собой на столе. — Нет, всё в порядке. Давайте завтракать, — они выглядели так, будто живут вместе уже целую вечность. Ни неловкости, ни двусмысленности или напряжённой атмосферы. Перед ним в чаше стоял рис, рядом бобы, немного мяса лосося и омлет. Прежде чем взять палочки в руки, он с каким-то головокружительным восторгом оглядел еду, и лишь затем принялся за неё. На вкус было так, как никогда ещё он не пробовал. Возможно ли это потому, что дом был его, их? Или потому, что человек, приготовивший еду, был абсолютно чист сердцем? Хината палочками аккуратно переложила ему в тарелку немного овощей, несмело улыбнувшись, она спросила: — Кажется, вам не часто удавалось позавтракать дома? Обито улыбнулся, открыто и широко: — Кажется, в последний раз такой завтрак для меня готовила оба-сан. Это было давно. В действительности, было немного грустно, но он уже давно привык жить так как жил, и почти не жаловался. В отличии от него, он чувствовал, что Хината другая. Она отличалась даже в своём собственном клане, он помнил это из слов Куренай, и даже не раз замечал сам. Тот же Неджи был куда более похожим на Хиаши-сама, столь же властный и холодный внешне. Хината была мягкой, ласковой быть может правильнее? К ней хотелось тянуться. Несмотря на строгость, в которой она выросла, Хината оставалась такой какой есть, возможно поэтому он смог заметить, как сильно ценили её родные и близкие. Друзья уважали её, относились бережно, ровно как и она к ним. Хиаши-сама недвусмысленно намекнул, чтобы он заботился о его дочери как следует. Обито не знал, одобряет ли тот этот союз, выбора у него, очевидно, всё равно не было. От звания главы клана Хината отказалась ещё будучи чунином, и насколько ему было известно, многие хоть и были против, но в итоге всё сложилось так, как хотела того она сама. Ханаби, будущая глава и младшая сестра, относилась к ней ревностно, прожигая Обито взглядом, она молчаливо обещала ему скорую расправу, если он обидит её драгоценную сестру. Точно так же и Неджи дал понять, что будет всегда о ней заботиться. Это, в самом деле, было так очевидно приятно. Человеческие узы и тепло, которое они дарят. Всё было правильно, потому что Хината была той, кто должен был вырасти именно так: в любви, заботе и ласке. Он не сразу узнал о том, через какие тернии ей пришлось пройти, чтобы достичь своего нынешнего положения. Потому, в его глазах она была ещё более беззащитной, и он стремился восполнить это чувство ответственности за чужую жизнь тем, что вознамерился узнать о ней чуть больше. — Я очень люблю готовить, — Хината отставила палочки и сложив голову на руки, улыбнулась. — Дома, несмотря на то что у нас есть кому готовить, я часто делала это сама. Отец когда-то был против, он даже однажды перевернул стол, — на этот раз она рассмеялась чуть громче, будто вспоминая этот эпизод своей жизни. — В те дни у нас были нелёгкие времена. Мы не хотели понимать друг-друга, каждый настаивая на своём. Ему казалось оскорблением, что будущая глава занимается столь мелкими вещами. Отец очень сильно давил на меня, а я, в силу слабости своего характера, не сразу научилась противостоять ему. Обито знал об этом лишь мельком, в те дни у него была своя драма, свои проблемы. — Как и с братом, с отцом удалось найти общий язык лишь после того, как я научилась выстраивать свои границы. Правда, с Неджи нии-саном всё было гораздо сложнее, но я рада, что в итоге мы всё преодолели. Обито вслушивался в её голос, тонкий и тихий, будто журчание ручья. Спокойный, он обволакивал. Вода камень точит? Вполне может быть, потому что он чувствовал себя посвящённым в некую тайну, знать которую достойны лишь лучшие из людей. Слушать рассказ её жизни оказалось делом настолько увлекательным, что очнулись они ближе к полудню. Они говорили о детстве, о кланах, о друг-друге. Время пролетело незаметно и когда в дверь постучались, оба испуганно вздрогнули. — Я посмотрю, — Обито встал со стола, Хината поднялась следом. Он слышал как она начала прибираться, переставляя посуду в раковину, а закуски убирая обратно в контейнер. Ошеломлённый и ничего не ожидавший, он замер на пороге своего дома, когда за дверью увидел Рин. На самом деле, он забеспокоился как только почувствовал её чакру, потому поспешил, и всё равно опешил. — Рин? — удивился Обито, смотря на девушку настороженно. — Всё в порядке? — на самом деле, вчерашняя её выходка очень сильно напрягала его. — Привет, — тонкие черты лица сузились в дружелюбной и ласковой улыбке. — На самом деле, нас ждёт Какаши для очередного задания, поэтому я пришла, — она выглядела сконфуженной, будто ей и самой было неловко здесь находиться. — Рин-сан? — послышалось за спиной и Обито тут же обернулся. — Доброго дня, Хината-чан. Как поживаешь? — от Обито не укрылось то, каким взглядом Рин осмотрела Хинату, несмотря на то, что голос её звучал дружелюбно, взгляд говорил иное. — Хорошо. Рин-сан, пожалуйста, проходите в дом, — Хината улыбалась искренне и посмотрела на Обито, намекая ему впустить товарища по команде внутрь. — О, я бы с радостью, но Какаши вызывает нас к себе, — Рин порой специально делала акцент на том, как именно она обращается к Рокудайме Хокаге и его советнику, будто намерено подчёркивала в каких они отношениях. — Правда? Я думала, Обито-сан освобождён от работы на пару дней, — Обито тоже так думал, более того, это была инициатива самого Какаши. — Видимо, случилось что-то непредвиденное, — Рин отмахнулась от Хинаты, всем своим видом показывая лёгкое пренебрежение. Обито удивился, откуда в ней подобное появилось? Более того, он недоумевал, как Какаши мог отправить Рин прямиком к ним в дом? Для связи он часто использовал Паккуна, иногда приходил лично, и никогда через Рин. — Я постараюсь вернуться пораньше, — обернулся он к Хинате, которая улыбнулась ему напоследок. — Всё в порядке, можете не беспокоиться, Обито-сан. Пожалуйста, дайте знать, если вам что-нибудь понадобится. Когда дверь закрылась и они пересекли двор, выходя на главную улицу, Обито не выдержал: — Рин, — остановился он. Девушка остановилась рядом. — Какаши ведь не вызывал меня. Я прав? Рин кивнула, молча кусая обветренные губы. — Я просто хотела поговорить. Стоило признать, поговорить им было жизненно необходимо. Он по какой-то причине избегал Рин вплоть до самой свадьбы. Вероятно, боялся неизвестности и всего остального, что могло бы произойти. Больше всего он переживал о том, что порядочного мужа из него не выйдет. Обито переживал, что чувства возьмут верх над разумом. Однако, по итогу сложилось так, что почти за один вечер его взгляды на собственную жизнь резко изменились. Случилась переоценка ценностей, если так угодно выразиться. Но Рин всё ещё была ему дорога, он всё ещё был привязан к ней. — За мной, — он знал, Рин поймёт его без слов. Место, куда он направился, находилось за пределами деревни. Роща в лесу у подножия холма, где стояли статуи двух основателей, была их секретным местом. — Что теперь будет с нами? — Рин задала вопрос в лоб, сложила руки на груди и смотрела недовольно. — Не уверен, — зачесав пятерней волосы, Обито провёл ладонью по лицу. — Но, знаю одно: ничего из того что мы оба когда-то хотели, быть не может. — Когда-то?! Хах! — Рин возмутилась неожиданно громко, лицо её исказила гримаса злости. — Так ты говоришь?! После всего что было, после стольких лет, ты говоришь мне, что за одну ночь тебе вдруг перехотелось быть со мной?! Это что, шутка такая?! Она подошла ближе, заглядывая ему в глаза. — Что, Ками тебя подери, случилось за одну ночь, что ты сейчас говоришь мне это?! Она так хороша в постели?! — Рин. — он угрожающе сжал челюсти. — Следи за тем, что говоришь и о ком. — Не могу поверить. Ты что, действительно защищаешь Хинату передо мной?! — Она не виновата в ситуации, в которой мы оказались. И никто в этом не виноват. — Вот как? Тогда, что же я? Что со мной будет, пока вы там услужливо проживаете свои жизни? Как же мне быть?! — слёзы брызнувшие из карих глаз больно полоснули по сердцу. Он вовсе не желал её страданий, потому, притянул ближе, заключая в объятия. — Прости, Рин. Прости меня, — он был готов отдать за неё жизнь, готов был сделать всё, что бы она ни попросила. До вчерашнего дня. В самом деле, что такого случилось, что чувства его так сильно изменились? Он не знал, лишь чувствовал себя, будто запечатлённый и заворожённый. Рин плакала, крепко обнимая. Пальцы её цеплялись так, словно она молча умоляла не оставлять. Когда тонкие губы прижались к его шее, выцеловывая дорожку ниже, к груди, Обито замер. Холодные пальцы забрались под тонкую юкату, нежно оглаживая живот и грудь. Когда-то давно, когда они были ещё детьми и воображали себя героями, всё было так просто. Та непосредственность и чистота с которой они стремились познать мир невольно проецировалась и на друг друга. Обито излишне идеализировал свои чувства и возвышал Рин, пологая, что это естественно. Рин, в свою очередь, купалась в немом обожании, невольно думая, что и это самое естественное что может быть. Во всём этом, Какаши был самым первым, кто отрёкся от подобного, смотря в глаза суровой реальности сквозь призму собственной жизни. И хотя его жизнь должна была им показать, каков мир на самом деле, Обито ещё долго витал в облаках и пустых грёзах, пока настоящее не обрушилось подобно катастрофе. Рин тогда похитили, Какаши оказался на волосок от смерти, а сам Обито пусть и оставался в сознании, но был беспомощен как слепой котёнок. Он мало что мог изменить, и лишь слепое желание — вернуть Рин — заставило его ноги двигаться, руки складывать печати, а глаза — жечь. Сила Учиха, в конце концов, показала ему кровавую реальность, и в тот момент, когда он впервые совершил 24 убийства, он осознал, как был глуп и нелеп. Жизнь после изменилась. Идеал святости и божественности был разбит, они стали теми кто они есть. Бестолковые разговоры о посте Хокаге и громкие, абсурдные заявления исчезли внезапно и резко. Обито вмиг повзрослел после той миссии, стал тише, молчаливее и рассудительнее. Перестал цепляться за Рин слишком очевидно, хотя и скучал очень сильно. Рин отдалилась от них обоих, хотя по пятницам они по прежнему собирались вместе. Взрослые разговоры ни о чем, тогда как у каждого в душе зияет дыра. Разговоры обо всём но не о самом главном. Так, образовалась пропасть между ними тремя. Обито был удивлён, когда узнал, каким влиянием обладает среди женщин. Так что, откровенно говоря, помимо тренировок на износ и собственного образования, он искушал себя плотскими утехами, забываясь в очередной незнакомке. Так пролетели года, где они трое, оставаясь как никогда близкими друг для друга, всё равно были чужими. Можно ли сказать, что в итоге их жизни наладились? Может быть, в конце концов, они добились успеха, признания и славы. Рин была одним из главных ирьёнинов в госпитале Конохи, Какаши стал Шестым Хокаге, а Обито — его главный советник и приближённый. Их отношения стали меняться с момента инаугурации Какаши, скорее всего. Все трое стали больше времени проводить в одном месте, чаще связываться и говорить. Так Обито невольно снова попал под чарующее влияние Рин, о котором искренне пытался забыть. Он знал, что иногда она ходила на свидания с гражданскими и даже встречалась с кем-то. И вовсе не расстроился, потому что, такова жизнь и это вполне естественно. Но что действительно ужасало, так это то, что она и правда пыталась вернуть его внимание с помощью подобного. Он не осуждал и никогда не осудит, лишь удивлён, что жизнь повернулась вот таким вот образом. — Рин, прекрати, — сжав её ладонь, он аккуратно убрал руки от своего тела. — Почему? Тебе разве неприятно? — огромный ствол дерева под которым они стояли, осыпал их зелёными листьями. — Неприятно, Рин. Мы сейчас не в том положении. Рин устало отодвинулась, глубоко вдыхая и выдыхая. Опёрлась спиной о дерево и посмотрела на него: — Так значит, теперь всё кончено? Между мной и тобой? Всё, что едва-едва зарождалось, всё просто кончено? И тебя это нисколько не печалит?! — Печалит. Мне тоже больно, Рин, но я не готов обманывать совершенно невинного человека и не могу позволить, чтобы честь Хьюга, как и Учиха, была опорочена. Это намного выше меня, это всё в моей крови. И я не могу своим минутным желаниям позволить разрушить не одну жизни. Ты ведь должна меня понять, ты лучше всех знаешь, каков мой клан. Рин ничего не ответила, лишь пожала плечами и устало прикрыв глаза, исчезла в облаке дзюцу. Обито вернулся домой почти сразу. К его удивлению, дома обнаружился гость. — Сенсей! — Сакура резво соскочила с места и помахала ему руками, широко улыбаясь. Хината улыбнулась. — Сакура? Ты здесь? Я очень рад, что ты решила навестить нас, — на самом деле, Обито хотелось принять душ, но уходить он всё же не спешил. Было славно наблюдать за тем, как две молодые куноичи весело переговариваясь, наполняли дом чем-то необъяснимо живым. Теплом? Или необычной атмосферой? Он настолько отвык от оживлённости, от наполненности в доме, что казалось, хотел принять новую роль хозяина дома и супруга как можно скорее. Ему было неизвестно, о чём думала Хината, что чувствовала, однако, с каждой минутой, с каждым мгновением, он был уверен в одном: ему нравилось. Ему нравилось принадлежать кому-то, нравилось, что теперь у него есть дом, и это не просто место. Дом — это то, где его ждут, место где до оскомины въевшееся одиночество трещит по швам, а пространство которое он соткал вокруг себя в попытке согреться мнимым счастьем — раскалывается. Может быть, это самообман. В конце концов, причина по которой они оказались тут, чувства, которые они испытывают друг к другу, всё ещё остаются на поверхности и никуда от этого не деться. Ушедший в свои мысли, он очнулся лишь тогда, когда Хината, как оказалось, поднявшаяся с места, слегка наклонилась вперёд, обеспокоено заглядывая ему в лицо. — Обито-сан? Всё в порядке? Сакура стояла чуть поодаль, в её зелёных глазах так же плескалось беспокойство. — Мы звали вас, но вы задумались так глубоко… — проговорила она, хмурясь. — Может вас осмотреть? — Что? Нет, всё правда в порядке. Я всего лишь крепко задумался, — он улыбнулся, больше глядя на бледное лицо Хинаты. — Всё правда в порядке, — чуть тише добавил Обито и едва сдержался от того, чтобы не провести ладонью по девичьей щеке. — Ты уже уходишь? — судя по тому, как девушки засеменили в сторону выхода, Сакура и правда уходила. — Так быстро? — Я пришла, потому что беспокоилась о Хинате, сенсей, — чуть смущённо добавила она, будто бы его мог задеть тот факт, что о Хинате его ученица беспокоилась больше чем о нём. Обито радостно улыбнулся. — Это замечательно. Спасибо тебе, приходи почаще, чтобы ей не было грустно, — он хотел было добавить, чтобы Сакура прихватила и остальных двоих, но едва ли это была хорошая мысль. Неизвестно, как сейчас поживал Наруто и что он думал о происходящем. Прежде, стоило с ним поговорить. Когда Наруто узнал о свадьбе, Обито ожидал, что тот примется рвать и метать, сделает всё возможное чтобы не допустить этого, но вопреки его ожиданиям, он закрылся в себе и отдалился от него. Так что, поговорить и решить эту ситуацию у них ещё не было возможности. А Саске… едва ли для Саске это было столь важным. Когда за Сакурой закрылась дверь, Хината вернулась в гостиную, откуда он уходить не торопился. — Всё в порядке? Хокаге-сама чем-то обеспокоен? — она спрашивала осторожно, будто бы боялась его чем-то задеть. Обито вздохнул и прикрыв глаза, опустил голову на спинку дивана. — Не было ничего такого. На самом деле, это Рин хотела поговорить со мной, — зачем-то признался он. Совершенно не хотелось вносить в этот дом и каплю лжи или неуважения. — О, вот как, — удивилась Хината, устраиваясь рядом. Обито внутренне напрягся, когда прочувствовал девичье колено невольно задевшее его собственное. — Надеюсь, вы смогли решить личные вопросы, — улыбнулась она искренне, без тени сомнения. Будто бы в этом нет ничего такого. — Да, я объяснил ситуацию. А ты? Ты говорила с Наруто? Он не открыл глаз, но даже так почувствовал, как она напрягалась. — Я… я пыталась с ним поговорить, но он не захотел слушать. Перед свадьбой правда он всё же пришёл и мы смогли немного побеседовать. Наруто-кун сказал, что всегда будет меня поддерживать, — по голосу был ясно, что Хината улыбалась. Обито тоже улыбнулся. — Верно. В этом и весь Наруто, — с теплотой отозвался он. Обито ничего не мог поделать с собой и своими чувствами. Вновь и вновь обдумывая происходящее, он всё больше воспринимал это отрезок жизни как второй шанс. Разменяв третий десяток, повидав самые отвратные стороны жизни, провалившись в удушливый быт личины шиноби, он вдруг осознал, что дышит полной грудью здесь, в этом доме, рядом с этой молодой и до удивительного милой куноичи. Подобно маленьким росткам посреди засушливой пустыни, в нём прорастала жажда жить. Дарить тепло и принимать его. Всю жизнь он гнался за признанием, за именем, он жаждал чтобы его любили, и в этой попытке обрести хоть что-нибудь, он возвёл на самый верх своего мира ложный идеал. Обманчивое видение, будто бы он тоже имеет место в чьей-то жизни, будто бы и его любят, он тоже нужен кому-то, Рин, к примеру. Всю свою жизнь он занимался самообманом, тешился в надежде, что в конце концов, всё это и есть его действительность. Каким же жалким он был, что так цеплялся за Рин? И насколько же он низок стал в глазах других товарищей? Правда, он им искренне благодарен, ведь никто и никогда не упрекал его за слепоту. Он внезапно улёгся на спину, всё так же не размыкая глаз, рукой отыскал девичьи колени и подтянувшись, уложил на них голову. Не хотелось говорить что-либо, объяснять. Секундный порыв которому он не стал сопротивляться, но когда тонкие и холодные руки осторожно запустили свои пальцы к нему в волосы, он всё же распахнул глаза. Хината смотрела на него в ответ по-доброму, без намёка на упрёк. Слегка помассировав голову, она опустила ладонь ему на глаза и тихо прошептала: — Отдыхайте, Обито-сан. Я буду здесь. И он подчинился, тот час же проваливаясь в глубокий сон без сновидений. Проснулся Обито когда на небе одиноко висел полумесяц. Чувствуя себя полностью отдохнувшим, вместо знакомых коленей под головой он ощутил подушку, а на себе — тёплое одеяло. В гостиной царил полумрак и лишь фитиль зажженной лампы слабо потрескивал, предавая странный уют. Он поднялся, осматриваясь и вслушиваясь в тишину дома, уловив мерное сердцебиение, поднялся к комнате Хинаты и застыл перед дверью, не решаясь постучаться и войти. — Обито-сан, — донеслось с той стороны и он вздрогнул, с силой сжимая ручку на двери. — Я тебя разбудил? — когда он вошёл, Хината сонно потирала глаза. Темные и длинные волосы были слегка взъерошены, как и подол домашнего кимоно, который показывал бледные и тонкие щиколотки. Он невольно задышал глубже, с ужасом осознавая, что никогда в жизни не думал о том, что женские щиколотки могут привести в нелепый восторг. — Всё в порядке, — Хината села, свесив ноги с широкой кровати и оправляя полы одеяний. — Вы не голодны? Я могу что-нибудь приготовить. — В этом нет необходимости, только если ты сама не проголодалась. Я, кажется, долго проспал, — застыв посреди комнаты, он нервно зачесал волосы назад, чувствуя ненужное волнение. С ним всегда было так, сколько Обито себя помнил, а эмоции и голова всегда следовали в одном направлении. Холодный ум и рассудок — не его добродетель, хотя, каким-то образом он смог дослужиться до советника. Это уж скорее прерогатива дружбы, а никак не способности расчётливо расставлять приоритеты. Стоило его чувствам применить другую форму, стоило осознать себя, как разум тут же восполнял все минусы, заменяя их на плюсы. — Нет, я тоже не голодна. Надеюсь, вы смогли отдохнуть, — Хината улыбалась. Ему казалось, она должна была его избегать, сторониться и не разговаривать. Но за прошедшие сутки отношения между ними стали настолько естественно нормальными, что это пугало. Они будто понимали друг друга без слов. Хината будто знала, что ему нужен покой, принятие и понимание, а он будто знал — ей нужно честность, правда и защита. Несколько мгновений они молчали, пока Обито не спросил: — Я… могу я лечь рядом? — сам вопрос был настолько абсурдным и идиотским, что в мыслях он отвесил себе затрещину. Правда была в том, что он не знал как иначе сказать, что ему хочется её общества. Хината замешкалась, растеряно посмотрела на него и затем нервно протараторила: — Д-да… да, конечно, — расправляя постель и оправляя подушку, она всё же нервно улыбнулась. Обито послушно лёг рядом, чувствуя, как собственное сердце подскочило к глотке. Дыхание сбилось, но он тут же замер, когда услышал как загнанно и нервно дышит Хината. Повернувшись к ней лицом, он посмотрел на неё, отчётливо разглядывая идеальный профиль и длинные ресницы. — Хината, — хотелось сказать как можно естественнее, но вышло хрипло и как-то жадно. Он был абсолютно обезоружен ею. — Я обещаю, я не трону тебя, — идиотизм заключался в том, что кончики пальцев буквально искрили от желания сделать это, хотя бы просто коснуться. — Пока ты сама того не захочешь, — ещё тише добавил он, чувствуя как опасно понизился голос и как близко он к ней подобрался, пытаясь вдохнуть её запах глубже. — Я верю, — она повернулась к нему, зеркаля его позу, улыбнулась и закрыла глаза. Они уснули почти сразу, Обито снилась весна.                               *** — Мы женаты месяц, — в кабинете было тихо. В Резиденции были драгоценные часы обеда, на дворе стояло начало лета. Ни один здравомыслящий человек не стал бы просиживать штаны в здании в это время рядом со своим начальством. — Я и спрашиваю, как тебе жизнь, — Какаши не поднял головы от документов, но Обито видел, как исчезают в боковом ящике из контейнера домашние печенья которые Хината испекла им к чаю. — Хотя, можешь не отвечать. Цветёшь, — усмехнулся он в итоге. Обито отчего-то вспомнил, как Микото-сама сказала, что позже он будет благодарить её за то, что она не помешала этому браку состояться. — Стоило бы отправить для Микото-сан новую партию цветов, которые привезли из Суны, в знак благодарности, — пробурчал он себе под нос. В сущности, ничего в их отношениях с Хинатой не изменилось. Но если приглядеться, поменялось абсолютно всё. Нежность, которой он окутывал, и то, с какой отдачей отдавала и она себя. Они понимали друг друга без слов, и они оба мечтали о великом, о большем. — Сегодня будет второе собрание между двумя кланами, — с гордостью сообщил Обито. Он уже не раз делился с Какаши своими планами, и Какаши, безусловно, поддерживал его. — Да, ты уже в пятый раз говоришь мне об этом, — устало ответил Шестой. Восторг который Обито испытывал, невозможно было описать словами. Конечно, не они одни были причинами того, что грядут перемены. Обито очень сильно помогала Микото-сан, как и Итачи, а Хинате помогали Неджи и Ханаби. Они делали всё возможное, чтобы изменить ситуацию, чтобы кланы оставили пережитки прошлого там, где им и место — в прошлом. — Думаю, стоит пойти пораньше домой. Что думаешь? — Хината готовилась ко всему сама, отчего-то не желая видеть в доме помощников. По крайне мере, она была не против, чтобы за порядок на улице и в саду отвечал кто-то другой. — Иди, иди, — Какаши едва сдержался, чтобы не закатить глаза.       Когда Обито оказался в доме, в ноздри тут же ударил запах свежей выпечки. Оба главы клана любили сдобные булочки с корицей и сахаром, Хината пользовалась этим умело. Ведь как ни крути, а было до боли тяжело сдерживать смех, когда суровое выражение лица Фугаку-сама противоречило с тем, как торопливо его руки отщипывали от булочек и с каким наслаждением на короткий миг прикрывались его глаза. Или, с каким важным видом восседал Хиаши-сама и как легко окрашивались в румянец его щёки, когда Хината гордо ставила корзинку с булочками прямо перед ним. — Обито-сан? — она почти заканчивала последние приготовления, когда он вошёл на кухню. — Я пришёл помочь, — улыбнулся Обито. Он остановился прямо за её спиной, заглядывая ей через плечо. Тонкий аромат, как и всегда, приятно окутал лёгкие, заставляя вновь вдохнуть глубже. По привычке, единственной что он позволил себе за этот месяц, Обито уткнулся носом в изгиб её шеи и едва сдержался, чтобы не сжать её в своих руках, когда заметил, как Хината прикрыла свои глаза. Контролировать себя приходилось куда более тщательнее почти каждый день. Иногда, его всё же заносило, как и сегодня. Было невозможно оторваться от неё, от ощущения бархатистой кожи на губах и том, как она едва заметно подставлялась под эти нехитрые ласки. Он прижался ближе, вдавливая девичье тело в столешницу, расставив руки и дыша размеренно, прикрыл глаза, наслаждаясь этим моментом. — Хината… — вырвалось из груди сокровенное. Губы всё же сами распахнулись, втягивая в себя сладость её кожи. Ворот кимоно будто сам распахнулся, призывая его не останавливаться. Хината нисколько не сопротивлялась, напротив, он видел как её белесые глаза прикрылись, а голова дёрнулась в бок, позволяя прижаться ещё ближе. Иногда он думал о том, что это сущее кощунство, хотеть её. Желать её. Его смущала эта разница в возрасте и тот факт, что он помнил её ещё совсем ребёнком. Но иногда, он прекрасно осознавал, что она — здоровая и молодая девушка, которой не чужды желания. В такие моменты он гневался на себя, потому что, даже если и так, не он должен быть на этом месте. Однако, часто Хината словно показывала ему, что не имеет ничего против. С самого начала, она будто уже приняла его и свыклась с мыслью, что они — супруги. Однажды она и вовсе сказала, что счастлива. Он этот момент старательно пытался стереть из памяти, старался игнорировать, но в глубине души, Обито просто страшился, что это неправда, что это ошибка и она не всё понимает до конца, не осознаёт, что говорит и что делает. — Обито-сан, — прошептала Хината, когда его руки сжимали столешницу с такой силой, что они оба услышали треск. Она отстранилась, заглядывая ему в глаза. Улыбнулась, ладонью приласкав по щеке. И приподнялась, осторожно приблизившись к его губам. Обито мог почувствовать её тёплое дыхание на своих губах, он видел как трепещут длинные ресницы и как тяжело она дышит. В конце концов, он наклонился к ней, целуя сначала несмело, пробуя на вкус то одну, то другую губу. Стоило ей приглашающе раскрыть их, как он не стал медлить, на этот раз целуя глубоко и мокро. Собственный стон удовольствия прошёлся по гортани и осел где-то между ними. Было горячо, сладко и влажно. Слишком хорошо, чтобы останавливаться. Губ стало мало, он жадным движением языка прошёлся по шее и впился полуукусом, задыхаясь от восторга. Обито любил быть грубым, его животная страсть с лихвой восполнялась природной чуткостью в определённые моменты. Он искренне хотел быть нежным, аккуратным и чутким, но правда была в том, что Хината срывала с него все предохранители, и казалось, её это не беспокоило. Усадив девушку на стол и устроившись между ног, он гортанно простонал, потому что почувствовал запах её желания, мускусный и пряный, он заставлял язык работать быстрее. Обито был голоден, голоден как никогда в своей жизни. Стянув с неё одеяние, по крайней мере, оголяя пышные груди, он целовал и кусал её, жадно вылизывая и сжимая в руках, Обито задыхался. Хината таяла в его руках, плавилась и позволяла делать всё, чего бы он не хотел. В один миг он растворился с ней на руках в облаке дзюцу, чтобы появиться в её комнате, на прохладных простынях. Устроившись прямиком в центре широкой кровати, Обито усадил Хинату между своих ног спиной к себе. Он чувствовал себя так, словно никогда, на за что на свете больше не сможет от неё отойти. Точно зачарованный и запечатлённый дикий зверь. Его руки касались всюду, от мягкости и сладости, то и дело приходилось сжимать челюсти, чтобы не впиться в неё зубами. Осторожно проведя языком влажную дорожку вдоль позвоночника, одной рукой он собрал её волосы, чтобы оглядеть красоту перед собой. Однажды кто-то сказал ему, что он эстет. Потому что ему нравилось созерцать красоту: заснеженные пики вершин или бледные лепестки сакуры на берегу реки; красота в простоте обычного сада или же величие в доме какого-нибудь феодала, он и правда любил созерцать. Но что толку? Всё это меркло в сравнении с тем, что он видел сейчас перед собой. — Так красива… — прошептал он, распуская оби и стягивая с неё, наконец, одеяние. Хината осторожно развернулась к нему лицом, немного смущаясь. Лёгкий румянец окрасил её лицо, но она улыбалась. Обито снова целовал её. Сердце было готово разорваться на куски, когда он почувствовал, как она стягивает с него жилет и хитай-ате. От форменной кофты он освободился сам, позволяя ей изучить собственное тело. Хината восседала на нем с грацией, которую он отродясь не видал, пусть и родился в «великом» клане. Тонкие пальцы очертили мышцы пресса, ладонь огладила грудь и спустилась ниже по животу, заставляя напрячься ещё больше. В штанах давно было тесно, Хината чувствовала всё, сидя на нём в одном белье. Осторожно приподнявшись, она просунула руку к нему в брюки, пальцами лаская плоть. Огладив головку и сжав её, она снова улыбнулась, наблюдая за его реакцией. Обито простонал, опрокидывая голову и прикрывая глаза. В одно короткое мгновение Хината спустила с него брюки и опустилась вниз, рядом с кроватью. Пальцами поманив к себе, она выглядела так невинно и прекрасно, что Обито устыдился своих желаний, и всё же придвинулся ближе. — Я не опытна в таких вещах, Обито-сан, направляйте меня, пожалуйста, — нельзя говорить такие слова и затем взять в рот член так, будто обучалась этому искусству всю свою жизнь. Сначала облизав головку и пройдясь по всей длине языком, она вобрала его в себя почти полностью и стала сосать так смачно, что сдерживать себя просто не было смысла. Обито рычал подобно раненому зверю, рыки эти смешивались с гортанными стонами. — Я всё правильно делаю? — спросила у него Хината, на губах которой поблёскивала смазка. — Очень хорошо, Хината, — широкой ладонью погладив её по голове, Обито аккуратно притянул девушку к себе. — Мне очень хорошо, Хината, — сцеловывать с её губ собственную жидкость завело сердце до такой степени, что он и не помнил, как оказался между её ног. Она крепко прижимала его к себе, он чувствовал как каждая клеточка её тела, её натренированных мышц, напряжена. — Хочешь, мы остановимся на этом? — тихо спросил он, целуя её в висок. Хината дрожала, казалось и от страха, и от желания. Он осторожно просунул руку к её промежности, с наслаждением погружая один палец внутрь. Она была мокрой настолько, что белье промокло почти насквозь. — Нет, пожалуйста, только не сейчас, — обняв его как можно крепче, она попыталась улыбнуться. Обито вошёл резко, затем замирая и давая привыкнуть. В этот миг голова стала трезвой настолько, что он едва не стал корить себя в произошедшем. Однако, Хината под ним ему улыбалась, ласкала плечи и выглядела довольной, несмотря на дискомфорт. Стоило пережить первые минуты близости, когда она попросила: — Быстрее. В очередной раз из желания быть чутким и осторожным, он снова превратился в дикое животное. Возможно, всё дело было в том, что она была куноичи и имела немало познаний в ирьёниндзюцу, но сошли с ума они оба довольно скоро. Отблески наслаждения сменились буйством пьянящего удовольствия на грани с болью. Он был груб и не сдержан, толчки его было глубокими и мощными, так, что кровать под ними жалобно поскрипывала, несмотря на то, что была абсолютно новой. Обито сжимал Хинату в своих руках, задыхался, кусался и двигался быстро, будто она могла раствориться и исчезнуть. Когда она аккуратно отодвинула его, прижав ладонь к груди, он запаниковал. Испуганно взглянул на неё, но Хината лишь хрипло рассмеялась, заваливая его на лопатки. Оседлав Обито, она негромко простонала, прикрывая глаза. Тогда он резво поменялся с ней местами, целуя сначала низ живота, затем опускаясь ещё ниже. Язык жил своей жизнью, вылизывая и посасывая, он ласкал её так же грубо и резко. Ей нравилось, он видел как ей нравилось, как она содрогалась и сдерживалась, чтобы не застонать громче. — Не сдерживайся, — пальцы сдавленно ухватились за девичий подбородок. Его брало неистовство от одной лишь мысли, что рядом с ним она себя в чём-либо сдерживает и ограничивает. Обито был готов принять от неё все, и даже ненависть, если потребуется. Он хотел, чтобы Хината знала, он никогда и ни за что не осудит, что бы они ни сделала, что бы ни сказала. Учиха Обито всегда на её стороне. В этом был весь он, до каждой клеточки, до каждого импульса преданный. Язык стал грубо входить, как и пальцы. Его трясло, как и Хинату под ним. Наконец, она застонала тонко и протяжно, стягивая его взъерошенные волосы в свой кулак. Она устало распласталась, глубоко и часто дыша. Длинные волосы разметались по постели, а глаза в наслаждении прикрылись. Её лицо было полно наслаждения. — Слишком хорошо, — прошептала она, когда он погладил её по голове и наклонился, чтобы поцеловать. — Слишком хороша, — поправил он и улыбнулся, когда она распахнула глаза. Несколько секунд они просто смотрели друг на друга, зачарованные. — Нужно привести себя в порядок, — наконец, выдохнула Хината. — Близится время, когда оба клана прибудут. — Не беспокойся об этом, Хината, — Обито улёгся рядом, притягивая её ближе к себе и заключая в объятия. — Я позабочусь обо всём, а ты отдыхай. Хорошо? — он ничего не мог поделать с тем, что счастливая улыбка сама лезла на лицо. Хината хотела возразить, но затем вдруг передумала. Утыкаясь ему в грудь, она закрыла глаза и через несколько мгновений провалилась в сон. Обито осторожно гладил её спину, пальцами расправляя спутанные волосы. Сердце в груди норовило выпрыгнуть. Может быть, они оба только учатся любить и открываться. Может быть, им предстоит пережить ещё немало. В одном Обито был уверен точно: он будет беречь то, что между ними.