Хроники Особого отдела - 2

Хроники особого отдела 2 Глава 2. 5. Зачем мы здесь? Плюнув в коробочку с «Ленинградской» дефицитной тушью, и, растерев в ней слюну, Ксения ухватилась за щёточку, жёсткую, как драконий клык. Женщина собиралась на работу и красила глаза, предвкушая разговор с начальством. Уже опаздывая, торопливо надела туфли, но, присмотревшись к своему отражению в зеркале, заметила висящие на ресницах чёрные комочки. Нецензурно обратилась к пространству и выразила всю глубину чувств от такой «красоты». Пространство привычно не среагировало. Но Ксения остановилась, достала воткнутую в обои коридора иглу и стала расправлять слипшиеся ресницы, добиваясь, чтобы отражение стало более человекообразным. Наконец, покрутившись для верности перед зеркалом дважды, и, мурлыкнув: «Помни, Ксюшенька, ты девочка! Никакой агрессии. Бей и улыбайся!», – отправилась в сторону метро. Ровно в девять тридцать командированная в Лондон Ксения Геннадьевна Мутовина замерла перед заветной дверью – её заветной дорогой – между прошлым и будущим. Но начальник аналитического отдела (1) вместо положенного пожелания счастливого пути, не поднимая глаз, пригласил сесть. Перед ним на зелёном сукне большого дубового стола были разложены многочисленные документы. – Приглашаю присоединиться, – махнул рукой на бумажное изобилие генерал Леонов. Ксения вздохнула, тихо раздражаясь от невозможности послать всё и всех, заметила: – А конкретнее никак? Николай Сергеевич дернул плечами: – Это достаточно интересно и, как мне кажется, по вашим старым делам. Ознакомьтесь. Доложите потом. Ему… – Я сегодня последний день. Здесь только с информацией разбираться неделю. – Доступ у вас на три часа. Установочные данные приготовлены заранее. Аналитики исходили из наших сегодняшних социалистических критериев. – Если вы хотите услышать моё мнение, то критерии всегда постоянны, несмотря на идеологическую окраску… Леонов удивлённо поднял глаза, оценивая стоящую перед ним особу. – Учёные работали, – сказал, с нажимом на последнем слове. – Вы ознакомьтесь, будьте добры. К обеду доложите. Пришлось забрать ворох противно шуршащих бумаг, плотные скрипящие фотокарточки, какие-то карты на тонкой, готовой разорваться под пальцами, жёлтой кальке, и тащить всё это, пропахшее нафталином сокровище, к себе в кабинет. Собственное рабочее место вдруг показалось чужим. Освобождённый от привычных бумаг стол был холодным и неприступным, к нему не хотелось подходить. Даже привычные часы на стене тикали как-то холодно и сухо, словно метроном. Женщина, с трудом, заставила себя сесть и, разложив перед собой принесённое, замерла в каком-то вынужденном стасисе. Только минут через десять она смогла собраться и развязать серые тесёмки у первой папки, грязно-зелёной окраски, похожей на густую торфяную слизь. *** Там, под номером один, лежала фотография гробницы, над которой аккуратной вязью шла предостерегающая эпитафия: «Niszczyciel tej pracy będzie przeklęty» (2). Многозначительно. «Могила короля Казимира IV перед вскрытием», – гласила аккуратная подпись. Далее шёл сухой статистический отчёт. «После разрешения на эксгумацию, полученного лично от католического архиепископа Кароля Войтылы (3), пятнадцать сотрудников из Центральной Варшавской археологической комиссии вскрыли погребение, расположенное в краковской часовне Замка Вавель и проникли в склеп. По вскрытии установлено: В помещении находилось два гроба. Один из них распался, и останки, (по данным учёных – короля), полулежали на полу склепа. Рядом с ним находились королевские регалии и фрагмент меча. Гроб королевы Елизаветы был цел. Все пятнадцать учёных провели в погребальной камере более двух часов, после чего последовало резкое ухудшение самочувствия: людей поразила сильнейшая головная боль, тахикардия, аритмия и нарушение координации движений. Тем не менее, они благополучно выбрались на поверхность, ушли отдыхать, не обратившись за медицинской помощью. К утру все симптомы прошли. В течение первого года, после вскрытия гробницы, умерли Феликс Дончак, Стефан Валье и Казимир Гурляк – они скончались от инсульта. Через полгода умер от разрыва аневризмы аорты Ян Мырляка. Остальные одиннадцать человек погибли от онкологических заболеваний до декабря 1976 года, (рак легкого – 6 и астроцитома головного мозга – 5). Эксперты пришли к выводу, что причиной смерти исследователей явился афлатоксин, в большом количестве, внезапно, выработанный плесневыми грибами…. В связи с этим, «дело о проклятии» было официально закрыто». А ведь это, действительно, похоже на проклятие. Или нет? Как думаешь, подружка? Паучиха лениво ворохнулась где-то в груди, но отвечать не пожелала. Это проклятие, если оно и существовало, было давно, и её не заинтересовало. Ксения вздохнула, посмотрела на часы и открыла следующую часть. История продолжалась. «Историческая справка», – гласила яркая бумажка, приклеенная к папке. «Казимир IV Андрей Ягеллон, Великий Литовский князь и король Польши (4). Под его предводительством королевство сумело после тринадцатилетней войны с тевтонским орденом вернуть себе Померанию, а также подчинить Пруссию. Выступал против аристократии. Учредил военнократическое правление. Развивал международную торговлю. Был поборником ремёсел. Обучен грамоте. Самостоятельно писал на трёх языках. Музицировал на челесте. Активно развивал добычу полезных ископаемых. В 1468 году издал кодекс уголовного права. При нём наибольшее распространение приобрела латынь. Краковский университет стал сильнейшим в Европе. Увлекался мистикой. Всю жизнь искал Грааль Господень. При жизни распорядился высечь над своей гробницей предостерегающую надпись». Предостерегал. Но его не послушались… интересно. «Интересным для анализа является также следующий факт, – читала, уже не отрываясь, Ксения. – Архиепископ Польский Кароль Войтыла, лично благословивший археологов на вскрытие склепа, (по официальной версии, с целью «проверки сохранности объекта Всемирной истории после Второй мировой войны»), уже через неделю, после открытия скрипты, встретился с археологами, составившими опись обнаруженных и поднятых на поверхность ценностей. Затем он сразу отбыл в Варшавское отделение прелатуры Святого Креста, имея при себе деревянный чемоданчик, который на протяжении всего пути, не выпускал из рук. В первой, составленной Феликсом Дончаком, описи, (под копирку – копия передана в третий отдел Министерства общественной безопасности ПНР), под номером 11 есть следующая запись: «Оловянная чаша, без резьбы, изъята из рук короля». Во второй описи, которая, после посещения архиепископа, была предоставлена в археологическую исследовательскую комиссию, под номером одиннадцать идёт «перстень серебряный с гравировкой орла, лежащий рядом с левой кистью скелета». О чаше нет никакого упоминания». Ксения попыталась разогнуть напряжённую спину и охнула. Тело затекло. На стенных часах стрелка подползала к часу. Майор потянулась. Неторопливо сунула ноги в лаковые чёрные туфли на шпильке. Пора была возвращать «макулатуру». Святой отец, значит, утащил чашу. Причём любопытно: на вскрытие скрипты благословил, но сам лично явился лишь через неделю. На само вскрытие не явился. Грибы там или не грибы, но что-то он знал. Или подозревал. И что от меня хотели? Передать Яну сведения? Обещания отправиться в поход за пропавшим «Граалем»? Если это, конечно, Грааль. Генерал Леонов, среднего роста, плотненький, с уже формирующимся брюшком, шатен, принимая от аналитика папки, чуть склонился вперёд. Затем, неестественно быстро встал из-за стола, глазами пересчитал, словно перебирал руками, все листочки, дабы ни один из них не остался на столе, и шустро спрятал всё в сейф. Вздохнул, по-отечески строго взглянув на Ксюшу, спросил: – Ничем поделиться не хотите? – Никак нет, товарищ генерал. – Ну, на нет и суда нет, – тяжело вздохнул начальник. – Разрешите быть свободной? – Да, пожалуйста. И передайте, там… ему. Сам просил… *** Перерыв. Наконец-то, она вышла из отдела. Остался час, и после обеда можно будет навестить отдел кадров. Требуется подписать документы «о неразглашении». Получить кучу новых, не имеющих никакого отношения к её счастливой, хотя ещё далёкой пока жизни. Получить расчёт. Потом валюту. Зайти в гастроном, сесть в метро. И тогда… ей останется три дня. Три долгих дня до будущего. А потом? Потом им с Борисом предстоит перейти Рубикон. Погружённая в свои мысли, словно сквозь гул тяжёлых бомбардировщиков, она вдруг услышала раздражённое: – Осторожнее! Женщина подняла глаза и увидела генерала Зуба. – Извините! – чётко выговорила майор контрразведки, отдав честь. – Вы не в форме, достаточно просто под ноги смотреть, – осклабился Зуб. Он любил уважительное отношение к себе. Ксения, побледнев, осталась стоять у стены, до тех пор, пока генеральские шавки не скрылись за поворотом бесконечного коридора. Внутри зашевелила жвалами дремавшая паучиха. «Спи, – приказала ей хозяйка. – Этот давно не по нашу душу». Но, дойдя до столовой, она буквально упала на стул. Ни с того ни с сего, нахлынули ушедшие из мира страхи, а память услужливо прикладывала к ней свои чёрно-белые летописные картинки. Картинки не желали оставаться неподвижными свидетельствами минувшего, они оживали, словно заключённое в них прошлое могло воскреснуть. ..Женщине показалось, что она снова там, снова слышит, как не существующий уже репродуктор передаёт сухую и сжатую информацию, только что согласованную с командующим. Глупый план, рассчитанный на быстрый разгром врага. ..Потом увидела себя, рядом с обмороженными и непрерывно кашляющими бойцами. И ещё тяжёлый от сорокаградусного мороза снег. Ксения вздохнула и пошла брать компот, тарелку гречки. Есть не хотелось, но дело было не в еде. Звон ложек на раздаче, запах жаркого, голоса соседок по очереди, сплетничающих о какой-то Зойке, где-то купившей красные австрийские туфли – все эти признаки реального и убедительного мира вокруг словно отталкивали черно-белое прошлое, не давали ему проявиться… – Вам котлету? – в непрерывную канонаду боя въедался визгливый голос. – Женщина, чего молчите?! Так вам котлету, или подливу? – Котлету, пожалуйста. Котлета, чуть пережаренная с одного бока, присыпанная бледной тепличной зеленью и горошком, была в реальности. А ещё был театр – и Берия, смотревший на неё из центральной ложи… И вот теперь, навсегда покидая страну, она увидела бравого Ивана Григорьевича Зуба… и память, с лицом Яна. После расстрела Берии, в ответ на дурацкий вопрос Бориса: «За что?», члены Команды, сидящие тогда за любимым круглым столом на драконьей ножке, услышали: «Кысмет. Эпоха подошла к повороту, господа-товарищи. Поверь, Бернагард, его наказали не за блядки. Страх правит балом…». *** «Великолепную четвёрку приказываю отметить, – Георгий Константинович Жуков не скрывал радости. – Хоть с расстрелом Берии не заморочились». Отметили. Всех четверых. Но по-разному. Выстрел в голову сделал Павел Батицкий – первый заместитель командующего войсками Московского военного округа. В 1965 году маршалу, наконец, дали Звезду героя… Второй выстрел от Алексея Ивановича Баксова – генерал-полковника, Героя с 1963-го… а ещё двух «героев», всё-таки смогли случайно забыть: Ивана Григорьевича Зуба и Виктора Ивановича Юферева. А потому, генерал и полковник в 1985 году решат, на старости лет, обратиться в ЦК и напомнить эту историю, старательно спрятанную в недрах неведомых архивов. Но и тогда, этим просителям золотых звёзд, в вожделенных наградах было отказано, наступали другие времена. Впереди ярким пламенем «Моген Давид» (5) уже горела на лбу нового генсека Перестройка. *** Весна – тот особый миг, во время которого в природе происходят всегда волнующие, а порой и волшебные, изменения. Спящая до этого земля вдруг приходит в движение, не оставляя ни малейшего шанса выскочить из всё набирающей скорость уникальной, но необузданной и дикой стихийной силы. Любовь, рождение, первый поцелуй и крик новорожденного – вот атрибуты весны. Невозможно представить себе, например, это певчеголосое время года в чёрном вдовьем платке. Много лет Ксения просыпалась под звуки капели или вьюги; дождя или треска стен от мороза. Оказавшись в городской черте, она постепенно отвыкла от запаха сирени, а потому, вдохнув сейчас бензинового пара, смешанного с лёгкой копотью и пылью дня, она, тем не менее, почувствовала счастье. Центр Москвы гудел, как рабочий улей. Над ним, хитро прищурясь, стоял Железный Феликс, напоминая всем участникам кругового движения о неминуемости наказания. Полученные деньги жгли руки, и свободная, как свежий горный ветерок над бурлящим речным потоком, майор Комитета государственной безопасности, почти вприпрыжку, отправилась для начала в «Хозторг» на Кировскую – за подарком тёте Лене. Праздновать День Победы все давно привыкли у Худояровых. Центральный магазин «Фарфор-хрусталь», в отличие от своих периферийных братьев, мог порадовать чем-то красивым, но дорогим. Дефицитных чешских стеклянных стаканов с машинками в красивых синих коробках по шесть штук, конечно, в продаже не было. А вот вазы по сто рублей из немыслимо тонкого белого венгерского фарфора, украшенные чудными розами, стояли на видном месте. Прикинув средства на предстоящие три дня, Ксения решила: купить! За прилавком стояли двое. Худенькая миловидная продавщица в синем форменном халатике с белым воротничком и пышнотелая дама, явно страдающая от комплекса собственной значимости. Последняя являлась товароведом, о чём свидетельствовала надпись на кармане, буквально распластанном на мощной груди. «И или Й размерчик будет», – жизнерадостно хихикнула паучиха. Хозяйка заулыбалась и, встав перед занятыми беседой дамами, принялась ждать. – Бой не списала! Тарелки не заменила! А мне сервиз собрать, – распекала начальница попавшую в немилость продавщицу. – Так там заметно будет, Наталья Михайловна, весь кобальт исцарапан, под списание его и правда надо, – оправдывалась последняя. – В Среднюю Азию сервизы, – буркнула, объясняя, колыхающаяся грудь. И тут заметила покупательницу. – Чего вам? «Персоль» в соседнем зале. – Я не за «Персолью», уважаемая, – мило осклабилась Ксюша. – Мне, пожалуйста, вазу. И без сколов, по возможности. Мне в Серебряный бор её везти, на юбилей герою войны, – она намеренно сделала упор на место будущей «стоянки» подарка. В Серебряном бору стояли правительственные дачи. Дамы мигом развили бурную деятельность. Худая, сбегав за стремянкой, шустро полезла за одиноко стоящей красавицей вазой. Внезапно что-то звонко стукнуло, и следом за продавщицей, прижавшей произведение венгерских мастеров к рёбрам, вниз полетел рыжий кусочек стекла. – Неуклюжая ты, Верка, вот ещё и это в бой списывать. – Извините, Наталья Михайловна, да «Дулевский» он, лом, и не поменять… Товаровед зло посмотрела на нерасторопную сотрудницу и, тихо прошипев «дура», с улыбкой атакующей акулы, принялась натирать купленную вазу. Ксения наслаждалась спектаклем. Потом ей вдруг стало жалко подбитую фигурку, и она потребовала: – Покажите, кто у вас упал. Продавщица, не споря со странноватой покупательницей, выложила перед ней маленького рыжего лисёнка, с отбитым кончиком уха. Он…улыбался. – И его выпишите. Куплю. Красивый, – сообщила она торговкам. И удостоилась нового взгляда: что-то среднее между «хозяин – барин» и «бывает-же-у-людей-придурь…». Наконец, покупки завернули и, тщательно обвязав большую коробку бечёвкой, выдали странноватой покупательнице. – Товар обмену и сдаче не подлежит, – услышала она напоследок. Ксения коснулась рукой толстой ладони товароведа, передававшего покупку – и отшатнулась. Чёрная злоба на всё вокруг пылала внутри. «Проклятая баба-то», – шепнула её мохнатая подруга. *** Наталья Михайловна Ткаченко всю свою нелёгкую жизнь проработает в торговле. Настоящий коммунист, она заслужит ежегодные путёвки для себя и матери в санатории страны, построит дом в районе Шатуры, у самой кромки болот. Ей суждено похоронить трёх сыновей и пережить мужа. Собранные «для детей на свадьбу» сервизы так и останутся вечно лежать в серых коробках… А о судьбе лисёнка можно узнать из ежегодного яркого и красочного журнала «Вог». В шестом номере за 1989 год можно увидеть яркую фотографию королевы Елизаветы. На её личном столе, рядом с фотографиями мужа, сына и внука, стоит маленькая статуэтка огненно-рыжей лисы с отбитым ухом. В каталоге фарфоровых произведений искусства Её Величества, находящихся в её личных покоях, (№2145 стр. 156, номер фигурки 283), читаем: «Фигурка рыжего лисенка. Фарфор. Фабрика «Дулево». 1970 г. Имеется дефект – повреждено ухо. Имеется и сноска, (Из любимой коллекции Её Величества. Представляет историческую ценность). Как удивительно тасуется колода… _____________________________________________________________________________________ 1. Генерал Леонов Николай Сергеевич, (начальник аналитического отдела в 1978 году); 2. «Разрушитель крипты будет проклят», (польск.); 3. Кароль Войтыла – Папа Римский, с 16 октября 1978 по 2 апреля 2005 года. Канонизирован, (объявлен Святым), 27 апреля 2014 года; 4. Казимир IV Андрей Ягеллон, Великий Литовский князь и король Польши (1427 - 1492); 5. Звезда Давида, (здесь иносказательно: родимое пятно у М.С. Горбачёва).