Прекрасные, как и их имя

Ворчание мотора успокаивало сердце и разум, утишая волнение быстрой езды, пока Сяо привычно отстукивал сообщение на старенькой кнопочной раскладушке. «Я почти на месте». «Не отвлекайся от дороги, — ворчливо заметил фантомный голос Босациуса. — Ты хоть представляешь, как неприятно будет отскребать тебя от асфальта?» Сяо поморщился. Раздражало и то, что брат до сих пор опекал его, как маленького, и то, что он был совершенно прав в этом своем рвении. Он собирался уже убрать телефон в карман и продолжить дорогу, вцепившись в руль двумя руками, как хороший мальчик, но дисплей мигнул, сообщая об ответе. «Помни об осторожности, Алатус, — писал Босациус. — Он хитер, умен, отлично умеет сливаться с толпой и может быть опасен. Не дай ему обвести себя. И постарайся не поднимать шум. Поймешь, что тебя срисовали, — ноги в руки и дуй оттуда». Смешно. Если была нужда в парламентере, отправляли бы Меногиаса. Сяо был отвратителен в переговорах и презирал сантименты, предпочитая действовать быстро и наверняка, так что в битвах ему не было равных. И уж кому, как не Босациусу, знать его методы, простые и понятные, как раз-два: размазать монстра по стенке, а потом — потом, когда ночь станет не так уж бессмысленна, оседлать «Ветер» и лететь бесцельно под свист в ушах и аккомпанемент собственного сердца. «Сделаю все возможное», — нажав кнопку «Отправить», Сяо защелкнул телефон, заглушил мотор и похлопал ладонью по чернильно-черному в зеленых разводах боку своего байка. Видавший виды «Ветер» давал фору его древней раскладушке, однако Сяо раз за разом лишь любовно подкрашивал разводы, не спеша в погоне за совершенством отказываться от проверенных временем вещей. Презирает он сантименты, конечно. — Что ж, — Сяо проверил на поясе кобуру с «Нефритовым коршуном», поправил косуху и глубоко вдохнул. В пряном ночном воздухе запах сесилий соединялся с нотками алкоголя, сигарет и пота. В недрах ночного клуба «Доля ангелов» приглушенно билась музыка, пульсировали неоновые вывески и нестройным, хаотичным ритмом вторил им хор разгоряченных сердец и голосов. У входа жались компании или сновали поодиночке вышедшие проветриться посетители, липли друг к другу парочки; за углом, судя по звукам, кто-то надрывно блевал. Сяо нахмурился, неосознанно натягивая повыше ворот своей водолазки: места, подобные этому, он не любил. «Доля ангелов» пользовалась большой популярностью как у местных, так и у туристов, привлекая народ богатым ассортиментом выпивки и развлечений — не всегда законных, на что власти города тем не менее смотрели сквозь пальцы. Владелец клуба слыл фигурой неоднозначной, но далеко не последней среди городской «элиты», водил тесные знакомства с сильными мира сего по обе стороны закона, так что и контингент в клуб стекался соответствующий. Сяо, впрочем, мало интересовали достопримечательности Мондштадта: бывал он здесь нечасто, и беспокоило его сейчас только одно — народу набилось больше, чем он мог бы контролировать. Сяо пробирался сквозь шумную душную толпу, безуспешно стараясь избегать соприкосновений, и перебирал в голове известную ему информацию. С месяц назад в Мондштадте стали пропадать люди, по одному-два человека за ночь: мужчины, женщины и даже дети, все они обладали различным социальным статусом и положением, не имели схожих черт во внешности и между собой знакомы не были. Они словно бы испарялись из своих постелей или плотно запертых домов, исчезали по пути с работы или не возвращались, отлучившись по делам. В Ордо Фавониус лишь разводили руками: ни единого свидетеля, ни следа сопротивления, ни записки или намека, брошенного невзначай, — ничего, что могло бы дать следствию наводку на похитителя или хотя бы указать, в которой части города произойдет следующее преступление. Орден лишь усиливал патрули — но тщетно. Версия о том, что люди уходили по своей воле, казалась наиболее правдоподобной. Было ли это делом рук человека? Давно затаившийся Орден Бездны закопошился вновь? Когда количество пропавших перевалило за полсотни, в Ордо Фавониус были готовы поверить даже в сверхъестественное. Агентство по борьбе с паранормальными явлениями «Якса» редко бралось за дела за пределами Ли Юэ, однако в этот раз Босациус настаивал на вмешательстве, говорил что-то про знакомого из Монда и про то, что нужно хотя бы «просто посмотреть». Сяо тогда лишь пренебрежительно хмыкнул: во-первых, делами Мондштадта должно заниматься самому Мондштадту, во-вторых, что это за новомодные словечки такие — «агентство», «паранормальный»? Их задача проста и понятна: выслеживать и убивать нечисть, а всё сверх того сбивает с толку. Однако Босациус так вдохновился, что Сяо сдался только ради того, чтобы его оставили в покое. Босациус твердил, что Сяо не помешает развеяться, Индариас и Бонанас были заняты на другом задании, а Меногиас отказался, сославшись на то, что плохо переносит дальние дороги, так что в Монд Сяо явился сам. Остановился на постоялом дворе на окраине города, днем бродил по улицам, высматривая, выспрашивая и прислушиваясь, ночью принюхивался, ощущая ближе к рассвету где-то на границе обоняния легкий, почти невесомый запах крови, смешанный с ароматом сесилий. Анализатор засек, что артерии земли здесь действительно неспокойны, однако ни определить природу силы, что потревожила их, ни найти ее источник не удавалось, что не на шутку Сяо бесило. Что бы это ни было, прятаться оно умело превосходно. Сяо чувствовал себя бесполезным: люди продолжали пропадать прямо у него на глазах. Одна-единственная тварь водила его за нос, и он предлагал активировать «Истребление всего зла», но Босациус идею забраковал без колебаний: риск ритуала велик и не целесообразен. Говорил, что необходимо сделать все по-тихому, и настаивал на подкреплении. Сяо отвечал, что его и одного здесь слишком много, и почти не спал, заливая кофе литрами и штудируя книги, и клокотал от бешенства и бессилия молча. Не умел он работать в команде. Учуяв аромат крови и сесилий прямо посреди бела дня, Сяо даже на мгновение остолбенел. Мальчишка был юн, лучезарен и светловолос; он разговаривал с цветочницей, солнечно ей улыбался и кивал, и сжимал в руках огромную охапку сесилий. Даже на расстоянии Сяо понял, что нежный аромат с металлическим душком исходит от него. И при этом от мальчишки не веяло угрозой. Он был обычным настолько, насколько вообще может быть обычным человек, словно наполненный светом, — Сяо знал это. Был уверен, что мальчишка не при чем, что он мог стесать, например, коленки, пока обдирал пригорки, но Сяо было так нужно куда-то деть себя, так важно почувствовать себя не бесполезным, что, пока Босациус собирал информацию, принялся следить за мальчишкой. Он выяснил, что мальчишка появляется в Мондштадте время от времени и надолго пропадает; никто не знает, откуда он пришел впервые и куда держит путь, когда покидает город. Впрочем, никто не может сказать о нем и ничего дурного: он добр, отзычив, дружелюбен и никогда не отказывает в помощи. И эта встреча, и эта неуместная в будто замершем в пречувствии угрозы, пахнущем кровью городе «солнечность» сбивали с толку. Сегодня пацан вскочил на скутер и до вечера носился по окрестностям, собирая закатники, сладкие цветки и яблоки. Сяо вел его до самого Драконьего хребта, но странными в его поведении оставались только хаотичность передвижения и нездоровая тяга к цветкам-сахаркам: иначе объяснить собранное им количество Сяо был не способен. «Нечисти, которая охотится ночью, несвойственно весь день скакать под открытым небом, — писал Босацус. — Это не наш клиент, отметай его». «Сегодня пасмурно. Солнца почти не видно, — парировал Сяо. — И от него разит кровью. Проверю еще». С «разит» он, конечно, преувеличивал, но угрызений совести по этому поводу не испытывал. «Не увлекайся, — после долгой паузы ответил Босациус. — Можешь упустить настоящую цель, пока будешь гоняться за ним. Проследи, попробуй спровоцировать его, но не нарывайся. И осторожно, Алатус». «Принял», — отбил Сяо не то чтобы воодушевленно. Мальчишка припустил в город заполночь, Сяо, держась на отдалении, поехал за ним, влившись в плотный даже в ночи поток транспорта. Надо сказать, он даже удивился, когда пацан притормозил у «Доли ангелов», настолько весь лучезарный его образ не сочетался с этим местом. Впрочем, ведь то же самое можно было сказать о той сущности, в которой Сяо его подозревал. И теперь, пробираясь сквозь толпу, Сяо высматривал знакомую светлую косу и нигде не находил ее. Публика здесь и правда была колоритной: парень с длинными белыми волосами и посеченной щекой смотрел вдаль и потягивал через трубочку коктейль, пока по правую руку от него активно жестикулировал мальчишка с очками набекрень. Высокая женщина рядом с ними поймала взгляд Сяо и улыбнулась ему, и тот поспешно отвернулся. На танцполе, гибко извиваясь, вытанцовывал мальчишка в совершенно блядских белых шортиках и единственном почему-то чулке, и Сяо принял бы его за девочку, если бы не декоративный абсолютно топик, оголяющий грудь. Толпа, окружившая его кольцом, была, кажется, в восторге. Когда Сяо протолкнулся к бару, он был почти уверен, что упустил добычу. Аромата сесилий он уже не слышал, чувствуя, как одурманивает его и сбивает с толку местная какофония звуков и запахов. Он едва протиснулся к стойке, когда оттуда отхлынула веселая пьяная компания, и Сяо увидел: мальчишка был здесь — потягивал сок через трубочку и беседовал с барменом, и желтая, как солнце, коса лежала у него на плече. — Водки с соком, — Сяо выложил пригоршню монет и принялся соображать: нужно бы увести мальчишку подальше от людей, там проверить и в случае чего прикончить по-быстрому… …и почувствовал, как посмотрели на него огромные золотые глаза. Думать отчего-то сразу стало непросто. Мальчишка изучал его долгих несколько секунд. — Привет, — проговорили наконец нежные губы, и голос его оказался тихим и музыкальным. — Мы, кажется, встречались сегодня. Я тебя видел. Я Итер. Мальчишка перевел взгляд куда-то поверх его плеча. Сяо почувствовал, как грудь сдавило тисками, и стало трудно дышать. — Сяо, — только и смог выговорить он. Бармен подтолкнул ему под руку стакан с выпивкой, и Сяо высушил его одним глотком: горло почему-то мигом пересохло, и водка обожгла его огнем. За спиной взревела толпа, разразившись аплодисментами — раз, другой, третий, но Сяо вдруг понял, что слышит это отдаленно и приглушенно. — Тоже любишь цветы, Сяо? — улыбнулся Итер, и у Сяо в груди вдруг екнуло. — Не то что бы. Выпьешь со мной? Он чувствовал, что плывет. — Прости, Сяо, — Итер слегка склонил голову набок и встал. — Но мне и правда пора. Еще увидимся. В следующий раз, если тебе что-то будет нужно, просто подойди. Нет, он не мог его упустить сейчас, когда с ним творилось что-то неладное. Сяо среагировал мгновенно — или ему так показалось — протянул к парню руку и схватил его за запястье. Итер охнул и изумленно посмотрел на свою ладонь. Из маленькой, совершенно обычной ранки выступила совершенно обычная кровь. Ни пузырей, ни крика, и он не ощерился клыками, и не вспыхнула в его глазах хищная искра — недоумение только лишь мелькнуло в них. Сяо же, пряча в рукав серебряное лезвие, смотрел Итеру в лицо удивленно и обескураженно. — Ты чего? — выдохнул Итер, выворачивая свою руку из хватки Сяо, и нырнул в толпу, не дожидаясь, ответа. Взгляд золотых глаз исчез и то, что давило Сяо на грудь, отступило. В тот самый момент, когда Сяо, оскалившись от досады, смог вздохнуть свободно, на плечо ему легла чья-то рука. — Угостишь меня? Сяо обернулся. Мальчик со сцены в белом развратном костюмчике. Все его тело, гибкое и стройное, покрывали тускло светящиеся бирюзой узоры, и было что-то и в этих узорах, и той улыбке, и этом голосе. Золото вспыхнуло под веками и исчезло, бирюзовое заволокло взгляд. «Помни об осторожности, Алатус». Скажи еще что-нибудь, скажи. — Так угостишь или нет? Я умираю от жажды, — мальчишка обошел его и устроился на стуле, на котором только что сидел Итер. Голос, совершенно не повелительный, кокетливо-капризный, прошелся по холке, как приказ. Густо пахнуло сесилиями. Сесилии. Сяо вмиг подобрался, попытался вырваться их этого розового и этого голоса, но мальчик вдруг щелкнул пальцами перед его лицом. — Спокойнее, охотник, — нараспев сказал он, и Сяо ощутил, как противится ему тело, подчиняясь чужой воле. — Ну же, купи мне выпить. «Делай, что я говорю». Было невозможно не повиноваться. Скрежетнув зубами, Сяо мотнул головой в попытке стряхнуть наваждение и подал знак бармену. Лихорадочно в это время он соображал, как быть. Он облажался в тот момент, когда растерял концентрацию. Он потерял концентрацию потому что…. Что же его отвлеко? Бирюза дурманила разум, но Сяо помнил… Понимал же? Кто-то сидел на этом месте раньше, смотрел… Почему он отвлекся, как какой-то зеленый новобранец? Пока что эта тварь забавлялась, но если всерьез затянет удавку и получит над ним контроль, ему конец; Сяо не знал границ его силы, а проверять их на себе не хотел. Однако, похоже, у него не было выбора: если ему удастся дотянуться до «Коршуна», завяжется драка, и пострадают люди, много людей, гораздо больше, чем уже пострадало. Мальчик улыбался, обнажая острые зубы. — Вампир, — выплюнул Сяо из непослушного горла. Улыбка стала шире, острые клыки блеснули в неоновом свете. Надо же… Сяо давно не сталкивался с вампирами: те предпочитали жить тихо, редко сбивались в условные общины, но чаще расселялись подальше друг от друга. Вампиров было легко вычислить, когда те слетали с катушек, налакавшись от живых доноров, и почти нереально, когда сидели на пакетах из пункта сдачи крови. Последних было ощутимо больше — и никаких беспокойств ни охотникам, ни людям они не доставляли. Сколько же ты выпил и почему от такого количества живой крови у тебя крыша не поехала? Откуда такие способности к подчинению и гипнозу? Сяо скрипнул зубами, не в силах вспомнить ничего толкового о вампирах. Был ли мальчик перед ним действительно древним, тем, о ком современные охотники могли лишь складывать сказки, или очень талантливым новообращенным? Пока остается только играть по его правилам, но сможет ли Сяо пожертвовать чужими жизнями, если поймет, что близок к поражению? О, Сяо сможет. Мальчишка явно развлекался, читая его метания, и беззаботно болтал в воздухе босой ногой. — Пей, — сказал он весело, когда бармен поставил перед ними два стакана, и Сяо выпил, хотя и был уверен, что не просил ничего для себя. Мальчик удовлетворенно хмыкнул, потягивая свой напиток. — Ну, а теперь рассказывай. Сяо взглянул на него удивленно, не совсем уверенный, что понимает. Мальчик хихикнул, и за тонкими губами блеснули иголочки клыков. Голос медовой сладостью вплетался в нейронные связи в мозгу Сяо, и он чувствовал это, усиленно представляя глухую кирпичную стену. Противиться активнее он не решался, опасаясь, что увязнет, словно в паутине. — Не хочешь? Ну, тогда я расскажу, — голос мальчика вдруг зазвучал звонко, и Сяо даже заозирался, опасаясь чужих ушей. — Охотник на демонов, ты явился сюда, дабы уничтожить нечисть, что держит в страхе сей славный город! Нечисти уже пора просить пощады? — Что ты несешь? — выплюнул Сяо, смерив мальчика презрительным взглядом. Тот взглянул в ответ, отставил стакан, посерьезнел и заговорил уже тише — и ниже: — Ты явился туда, где тебя никто не ждал, и стал рыскать здесь, словно пес в поисках костей. Ты считаешь себя сильнее и умнее других, но я почуял тебя, едва ты переступил границы. Я знаю Мондштадт, я здесь уже давно, и пускай город изменился, кое-что остается неизменным. Я — часть этого места, а вот ты чужд ему, ибо это ты — тот, кто несет с собой тьму и разрушения, охотник. Пей. Сяо снова выпил, осознавая сказанное. — Тебя не смущает, что нас могут слышать? — О, и что ты предлагаешь? — мальчик сделал вид, что задумался. — Уединиться? Предложение заманчивое, но ты, чего доброго, можешь напасть на меня, а я не люблю драки. Может быть, оставишь меня и этот город в покое? Сяо оскалился. Рука инстинктивно дернулась к «Коршуну», но мальчик указал на нее взглядом, и она повисла плетью. — Так я и думал. Поэтому я тоже не могу просто отпустить тебя. Он сделал глоток и пожевал соломинку. — Знаешь, в мое время охотники не решались работать поодиночке. Ты так хорош или современная нечисть вас расслабила, пока я спал? — улыбка снова легла на тонкие губы, теперь не лукавая — безумная, предвкушающая. — Давай проверим? Мне хотелось бы поговорить с тобой без свидетелей. Наверху есть комнаты. Поднимемся, охотник, как считаешь? — мальчик соскользнул с высокого барного стула, и Сяо поволокло за ним, как на поводке. — Я не представился, кстати, — вдруг сказал мальчик, когда они вышли в коридор к лестнице. — Можешь называть меня Венти. Сяо ничего не ответил. Воздуха вокруг стало больше, музыка здесь была приглушенной, так что стали слышны босые шаги Венти и его собственные. Несколько глубоких вдохов вернули Сяо способность дышать и думать. — Ты сказал, что спал, — проговорил он. — Как долго? — О, — протянул Венти, прикидывая. — Может быть, тысячу лет, может быть, больше. Не знаю наверняка. — Проголодался? Венти хмыкнул, и Сяо даже показалось, что он вмиг стал каким-то задумчивым и печальным. — Отчего ты так смотришь, охотник? Тебе ведь тоже вкус крови отли-и-ично известен. Скажи мне, сколько тебе исполнилось, когда ты впервые убил человека? Сердце Сяо пропустило удар, и на секунду он вдруг вспомнил пустые, лишенные жизни глаза. Венти усмехнулся, но не обернулся даже. — Когда-то люди воздвигали алтари в мою честь, молились мне, как божеству, приносили жертвы. Я защищал их от тьмы, которой полнился Тейват. Справедливая сделка, не считаешь? Но времена изменились. Приходится вот приспосабливаться. Он остановился у одной из дверей, чиркнул ключ-картой, помолчал, словно раздумывая, стоит ли впускать Сяо вообще. И повернул ручку. — Входи. Убранство в комнате оказалось простым, даже скудным: широкая кровать, стол, тумба, пара стульев — вот и все, если не считать разбросанных всюду листков бумаги в нотах да знававших лучшие времена лиры и флейты. Венти беспорядок явно не смущал. Подняв инструменты, он взвесил их в руках и упал на кровать, расслабленно откинулся на локтях и с интересом посмотрел на Сяо. — Садись, Сяо, — он кивком указал на стул. Сяо сел, как того и велел Венти, даже не испытав удивления при звуке своего имени. Он не был силен в разговорах, но мальчишка — хотя называть его так казалось теперь неправильным — кажется, любил чесать языком, и если бы удалось заболтать его… — Откуда ты знаешь мое имя? Откуда ты знаешь про меня? Венти рассеянно, будто на пробу, сыграл несколько нот на лире и как бы между делом указал пальцем прямо в середину его лба: — Оттуда. Хотя ты и без того открытая книга, Сяо, и мне нет нужды копаться в твоей голове. Лучше скажи мне, тебе нравилось убивать людей? Сяо ощетинился. — Нет, — низкое, гортанное. Стена перед мысленным взором сделалась менее четкой, и он сжал кулаки. Венти улыбнулся. — А не-людей тебе убивать нравилось, Сяо? Отец Сяо убивал демонов столько, сколько Сяо себя помнил. Помнил он и холодные тонкие руки матери, мертвые губы, которые целовали его на ночь, изломанное, словно в жерновах, тело. Сяо не нравилось убивать, но он умел это больше всего. Никто не давал ему выбор. — Одного я убью с удовольствием. Венти кивнул, прикрыв глаза, и помолчал, наигрывая печальную мелодию. Она казалось Сяо знакомой, хотя он и был уверен, что никогда не слышал ее прежде. — Мне известно, как вы, охотники, действуете: не задумываясь о последствиях и истребляя на своем пути все, что покажется вам недостаточно правильным или недостойным жизни. Даже если единственная вина — сам факт существования. Сяо поднял на Венти холодный взгляд. — Этот мир отравлен такими, как ты, и мой долг — уничтожить каждого из вас. Хочу я того или нет, но вы по природе своей ненасытные твари, пожирающие все, к чему бы ни прикоснулись. — Мы ли? Сяо дернулся. Мелодия прервалась — Венти предостерегающе поднял руку, но Сяо совладал с собой раньше, чем тот надавил на него. — Если называть одиночество голодом, то да, я безумно голоден, — пальцы Венти вновь принялись порхать над лирой. — Мы пришли сюда, чтобы ты мог излить мне душу? Прошу, избавь меня от этого. — Не пойми меня превратно, Сяо, — прикрыл глаза Венти, — вряд ли мы разойдемся полюбовно, но ты мне все-таки нравишься. Мне кажется, мы с тобой одного поля ягоды. Одиночество гложет нас обоих. Сяо хмыкнул: едва ли он был готов признаться самому себе, что сердце его, сколько он себя помнил, терзала затяжная, неизбывная тоска по чувству, которого он не знал. И уж точно он не был готов выворачивать душу здесь, в этой маленькой душной комнате, перед лицом своего врага. — Я не морочу людям головы и не выпиваю их досуха, чтобы утолить свое так называемое одиночество, — твердо произнес Сяо. — Верно, ты так не делаешь, — проговорил Венти рассеянно. — Ты заполняешь пустоту внутри иначе, раз за разом нажимая на курок своего пистолета, и в конечном итоге мы оба проливаем кровь. Но ты не понял, Сяо. Я даю людям то, что они хотят получить, и никого ни к чему не принуждаю. Я лишь немного подталкиваю их, подсказываю направление — но приходят они ко мне сами, по своей воле и по своему желанию. Бирюзовое марево перед глазами. Блестящее в свете солнца золото. — Как тот мальчик, Итер? Венти замер и улыбнулся нежно и задумчиво. Этого мгновения Сяо хватило, чтобы попробовать немного сместить руку к «Коршуну» и не встретить сопротивления. — О, Итер… С ним все не так просто. Пытаться накинуть на него поводок — все равно что стреножить ветер. Если позволить ветру свободно резвиться, от него будет куда больше пользы, а Итер — он свободен по своей сути. И я не стремлюсь этого исправить. Мы с ним друзья, если это можно так назвать. Он приносит мне сесилии, — Венти кивком указал на вазу с цветами. — Он тебе понравился? Сяо фыркнул, а Венти хихикнул. Кажется, он глубоко погрузился в свои мысли: взгляд его был рассеян и скользил сквозь Сяо, будто не видел его, и тогда тот решил: пора. — Люди хрупки, это правда. Я беру лишь немного, но они ломаются даже от этого. А еще правда в том, что многие люди прямо-таки мечтают оказаться на цепи, и… Мгновение потребовалось Сяо, чтобы выхватить «Коршун» и стрелой сорваться с места, но стоило ему лишь приставить пистолет ко лбу Венти, как он понял, что не способен ни нажать на спусковой крючок, ни пошевелиться, ни даже вдохнуть. — …ты нуждаешься в ней сильнее прочих. «Коршун» выскользнул из ослабевших пальцев и звонко ударился об пол, Венти пнул его ногой, отправляя в другой конец комнаты. Сяо увидел, как наливаются фиолетовым бирюзовые до этого глаза и метки на теле Венти, и чем сильнее становилось давление на его волю, тем более они темнели. Колени Сяо подкосились, и он упал перед ним. — Ты же просто не можешь иначе. Ты оказался здесь лишь потому, что тебе приказали. Всю свою жизнь ты убивал, охотился, думал, ел и даже дышал по приказу. В конечном итоге, это единственный способ существования, который тебе известен. Скажи мне, разве я не прав? — Истребление… — прорычал Сяо, одним нечеловеческим усилием вытряхивая лезвие и сжимая его в пальцах. Брызнула горячая кровь, Венти судорожно вдохнул — и надавил сильнее, сопроводив ментальный удар пинком поддых. Сяо согнулся, закашлявшись. Лезвие отскочило под кровать. — Ой, да брось, — грудь Венти рвано вздымалась, пока в глазах, широко распахнутых, вспыхивали и таяли искры. — Прихватишь ты с полстони человек вместе со мной, — а дальше-то что? Отправишься жить, как раньше — просыпаться и засыпать со своей болью? Один на один? Тебя же не ждет там никто, хоть сколько-нибудь способный разделить тяжесть твоих терзаний. Пальцами, скользкими от крови, впиваясь в пол, Сяо лихорадочно пытался воскресить в памяти лица его товарищей. Стена давно рухнула, и теперь, скрипя зубами, он пытался нащупать ту нить, которая помогла бы ему зацепиться за реальность, — но даже вспомнить имена других якс он не мог. — Всегда один, всегда на шаг в стороне, ты и правда хочешь продолжать так жить? Сяо чувствовал, как голос Венти проникает глубже и глубже в него — в самое сердце, где пустил корни еще в тот самый момент, когда Венти только заговорил с ним. И бороться с этим голосом было невыносимо. — Ты же ненавидишь себя. Пронзая душу насквозь, голос раздирал ее когтистой рукой, и бороться с ним было почти что пыткой. — Тебе так больно, Сяо. «Впусти меня», — твердил этого голос, и Сяо чувствовал, как хрустит его позвоночник и как выворачиваются кости. — Я покажу тебе, что можно жить без боли. Сяо кричал, готовый вырвать из груди собственное предательское сердце, которое решило, что имеет какое-то чертово право сдаваться. — Я покажу тебе, что может быть иначе, Сяо. Сяо уже не кричал — скулил, пригибаясь к самой земле. Голос заполнил все, вытесняя память, желания и стремления, и звучал он так сладко, что бороться с ним было почти кощунственно. «Сяо…» « Я покажу тебе, Сяо…» «Можно же иначе, Сяо». «Я покажу…» «Как это…» «Сяо». «Когда тебя…» «Любят». Сяо почти что слышал, как зазвенела, натянувшись и разрываясь, последняя ниточка, что связывала его с настоящим. — Вот так. Все хорошо. Все хорошо… Сяо задохнулся, поймал губами ускользающий воздух, но вместо него на губы легли чужие губы. По телу потекли касания чужих рук — холодных, нежных, правильных… — Венти? — Все хорошо. Хорошо. Хороший мальчик… Голос тек, ласкал так же, как ласкали руки. И разум плыл под ним так же, как извивалось тело под прикосновениями. Когда Сяо вновь обрел способность думать, он обнаружил, что голова его покоится на груди Венти, пока тот перебирает тонкими пальцами его волосы. Сознание было ватным, пустым и спокойным. Думать не хотелось ни о чем, и хотя Сяо казалось смутно, что происходит что-то неправильное, это все не было важным. Важны были лишь руки Венти, его нежный голос и его прохладное дыхание на волосах. Сяо поднял на него глаза. Когда он встретился с теплым бирюзовым взглядом Венти, ощущение неправильности происходящего исчезло бесследно. — Ну что, убьешь меня? — улыбнулся Венти, продолжая перебирать его волосы. Рядом на кровати лежал «Нефритовый коршун», но Сяо почему-то впервые за долгие годы жизни не испытывал никакого желания почувствовать в руке его тяжесть. Он покачал головой. — Хочешь вернуться к своим друзьям? Образы товарищей, возникшие перед его мысленным взором, тут же истаяли, оставив звенящую пустоту. Сяо с трудом мог вспомнить, что связывало его с ними прежде. Смутная тревога снова уколола его сердце. — Все хорошо, — успокаивающе прошептал ему, как ребенку, Венти. — Скоро ты все забудешь. Сяо промычал что-то нечленораздельное, сполз ниже, прижимаясь ухом к обнаженному животу Венти, и закрыл глаза. Хотя тело оставалось тяжелым, это была приятная, правильная тяжесть, из-за которой клонило в сон и не хотелось двигаться. Отголоски всякой боли уходили в небытие, и Сяо не мог вспомнить, когда ему последний раз было так уютно. От Венти пахло сесилиями, и, уткнувшись носом в его живот, Сяо вдохнул его запах. — М-м-м, — удовлетворенно мурлыкнул Венти, напевая смутно знакомую Сяо мелодию. — Сразу бы так. Сяо засыпал, проваливался во тьму, но мелодия вела его за собой, выдергивала на свет, не давая забыться. Сяо недовольно застонал, дернул головой, и мелодия смолкла. — Что, котеночек? Чужие руки обняли его, подтянули выше, уложили на грудь, погладили по волосам. Сяо силился вспомнить — кто вообще последний гладил его по волосам? Мама? Отец? Это важно? Сяо ластился под нежную ладонь. Под ухом было тихо. Безвольная тонкая рука, чудом уцелевшая в кровавом месиве. Где он… где он… почему под ухом не бьется сердце? Горячее живое сердце в руках демона. Демон усмехается, ощеривается острыми редкими зубами и кусает — кровь льется по подбородку. — Почему? — Что, котеночек? Спи… Этот голос. Сяо закрыл глаза. Тьма накатывала, укутывала мягким одеялом, холодила пальцы. Сяо подтянул руки ко рту, подул на онемевшие кисти и понял, что замер. Венти запел снова, зарылся пальцами в волосы. Как же хочется спать. Сяо приоткрыл глаза, сквозь ресницы увидел лежащий на столе «Коршун». «Я покажу тебе, каково это — когда тебя любят». Дверь распахнулась, и в мутную реальность ворвался оглушительный запах сесилий. — Венти, гляди. Если собирать в полнолуние, запах волшебный! Золото. Венти рассмеялся, дрогнула мертвая грудь под ухом. Золото вспыхнуло перед глазами. Золото смотрело мягко и грустно. — О, — сказал Итер, глядя прямо на него, и Сяо внезапно задохнулся под этим взглядом. — Он тебе понравился? — спросил Венти, продолжая перебирать его волосы, и Сяо внезапно обожгло этими прикосновениями. Итер пожал плечами. Сяо моргнул несколько раз, прогоняя мерзкую пелену слабости. Картинка стала четче. Золото… Вот на что он отвлекся. Золото… В золотых глазах… разочарование. Итер подошел к столу. Поменял цветы — подвядший букет отправился в мусорку, Сяо проводил его взглядом. Если позволить ветру свободно резвиться, от него будет куда больше пользы, а Итер — он свободен по своей сути. А я — как этот букет… — Сяо… будь осторожен, — Босациус смотрит тревожно, он всегда так смотрит — словно Сяо глупый, неразумный ребенок. — Пожалуйста. Береги себя». — Прекрати вести себя так, будто ты мой отец. — Твой отец не должен был делать с тобой то, что он сделал. — Не трогай его! Не трогай! Не трогай! Итер нежно провел пальцами по лепестку цветка и улыбнулся. Сяо вспомнил, как тот мчался на скутере, как улыбался, ловя ветер лицом, кусал закатники, и сок тек по его подбородку. В следующий раз, если тебе что-то будет нужно, просто подойди. Венти чуть наклонился — Сяо почувствовал, как напряглись сухие мышцы — к его уху и сказал: — Ему не нужен тот, кто ненавидит себя, — слова свернулись в груди ледяной змеей. — А мне — да. Итер отвернулся от букета и снова посмотрел на Сяо — мазнул золотом — перевел взгляд на Венти. — Да не собираюсь я сражаться за него, не нужно так смотреть. Сяо почувствовал, как Венти расслабился. Снова потекла рука по волосам. — Ты такой милый, Итер. Я бы забрал тебя себе, если бы ты позволил. Итер улыбнулся, и Сяо снова задохнулся от этой улыбки. — Мне не нужна цепь, Венти. — Я знаю… Ты как ветер, Итер, истинное дитя этого города. Как и я. Итер кивнул. Подошел к кровати, опустился на корточки и протянул руку. И Сяо, как брошенный кот, потянулся лицом к этой руке. Теплая ладонь легла на щеку. — Какой ты красивый, — Итер осторожно погладил нежную кожу. — Он влюблен в тебя, — бросил Венти и собственнически сжал объятья. — Иногда этого мало. Теплая рука исчезла. Сяо потянулся было за ней, но его уверенно прижали к чужой груди. — Тебе не кажется, что ты хочешь слишком многого? — Может быть, — Итер пожал плечами. Подошел к двери, помедлил. — Скажешь мне, когда он умрет? — Принесешь ему сесилии? — Да. Дверь хлопнула, отрезая Сяо от теплого ласкового золота. В груди стало мертво. — Тшш, — полился ласковый голос и поплыли по телу нежные руки. — Не нужно. Все хорошо. Хорошо. Хороший мальчик… Мир снова заволокло бирюзовым.