так выпьем же еще, мой молодой король, лихая доля нам отведена. не счастье, не любовь, не жалость и не боль - одна луна, метель одна, и вьется впереди Дорога Сна.
Это правильное решение, думает Лелуш. Это лучшее решение из всех возможных. — Налей еще вина, — просит Нанналли. Она была шокирована внезапным появлением брата, приняла его за призрака, но, как и ожидал Лелуш — быстро взяла себя в руки. Нанналли ви Британия была дочерью и сестрой королей, потомком королей, она не стала бы трястись в истерике, как простая девчонка. Нанналли ви Британия с достоинством встретила его, выслушала… приняла. Лелуш плещет в хрустальный бокал хмельное серебро белого вина — Нанналли уже достаточно взрослая. Ей можно пить вино. Ей… неужели ей двадцать? За окном восходит полная луна. Нанналли верит и не верит. Она видела собственными глазами (она — видела!) как на конце стального клинка Зеро сверкнула кровь, как в алый окрасилась и без того красная дорожка к трону. Она видела, как гасла жизнь в глазах Лелуша. Она видела все, что он ей показывал. И она запуталась так, что такой же клинок нужен и для нее. — У меня не было выхода, — объясняет Нанналли. — Я не… — она смеется. — Кому я вру? Я выбрала тот же путь, Лелуш. Он улыбается, услышав от нее свое имя. И правда — уже взрослая. Уже не девочка-ангел. Ее теплый трепетный свет стал вспышками Фрейи. Был ли у нее выход? Может, и был — но Лелуш однажды тоже ошибся. Ошибся гораздо более фатально. Нанналли хотя бы не убивала никого из родных… не убивала поневоле. Показательная казнь Шнайзеля и Корнелии не была случайностью. — Если я совру, то проглочу тысячу иголок, и мне отрежут палец, — Лелуш поднимает мизинец. — Мы не должны врать друг другу. Помнишь? — Помню, — Нанналли отпивает глоток вина. — Тогда я не видела твоего лица. Могла только чувствовать пальцами, и помнила, каким ты был в детстве. Мне было интересно, каким ты вырос… А теперь ты младше меня, получается. Мой бессмертный брат, — усмехается она. В открытое окно врывается порыв свежего ветра. Лелуш встает, чтобы прикрыть его — по привычке заботясь о Нанналли, которую может продуть.***
— Я так и знала, — говорит Кагуя, когда Сузаку снимает маску Зеро. Он ожидал всего, чего угодно — страха, крика, шока, непонимания… А она смотрит с улыбкой, чуть склонив голову набок. Его сестра, ставшая такой взрослой. Его сестра, единственная, которая может ему помочь — если захочет. — Знала, — хмыкает Сузаку. — Такое чувство, что ты всегда все знаешь. По лицу Кагуи он понимает — так и есть. Здесь, на горе Фудзи, ночь особенно темна, а туман плащом ложится на плечи. — Завтра это случится, да? — спрашивает Кагуя. — Я буду стоять рядом. Никто не должен подумать, что это я, — виновато говорит Сузаку. — Я не имею права просить тебя, но… больше некого. — Ты думаешь, что разрушаешь мне жизнь? — Кагуя весело хохочет, и смех ее разрезает ночную тьму. — Бога ради, Сузаку. Ты не думаешь, что будет потом? Для Сузаку нет никакого «потом». Не было бы, если бы не приказ жить, отчеканенный в сознании, как имя — на надгробии. Но… — И ты сможешь это сделать? Нанналли твоя подруга, — напоминает он. — Подруга? — глаза Кагуи темнеют. — Подруга? — она почти выплевывает это слово, как ругательство. — После всего, что она сделала — подруга? Посмотри на Фудзи! Посмотри на… на все это. Сакурадайт выкачивают, истощая землю. Я говорила, я требовала прекратить, я предупреждала, что запасы земли не бесконечны, но какое ей дело? Ей нужен металл. Ее боятся больше, чем Чарльза. Чарльз был императором, произносящим речи о неравенстве, но и только. Его ненавидели, и Лелуша ненавидели… а Нанналли боятся! Кловис приказал зачистить гетто Синдзюку, а она стерла гетто Сайтама с лица земли… просто стерла, — Кагуя проводит ладонью по лицу. — Ты и сам знаешь. Поэтому я с радостью проткну мечом ее сердце.***
— У нас есть время до утра, — говорит Лелуш. То ли спрашивает, то ли уточняет. — Выпьем еще, — предлагает Нанналли. — Я не опьянею. Просто буду… с легким сердцем. Я понимаю, что будет утром. Второй Реквием? — Можно назвать это иначе. В любом случае… — Саёко рассказывала мне, что умершие люди уходят по Дороге Сна, — Нанналли говорит певуче, как рассказывает сказку. — Когда я была еще ребенком. И я представляла… Кловис ушел по Дороге Сна. Потом — Юфи… Потом — ты. Потом — Шнайзель и Корнелия. И я теперь уйду по Дороге Сна. Стану острием дождя, тенью облаков, легкой, как перо у сокола в крыле… Иней станет моей короной… Лелуш отодвигает от нее бокал. Остатки вина на дне в свете луны мерцают звездами. — Я не пьяна. — Ты не умрешь, — успокаивающе произносит он, не споря с сестрой — немножечко, но она пьяна. Вином и виной одновременно. — Все выйдет по-другому. Ты же помнишь, кто я. Я больше не владею Гиассом, и я не смогу теперь заставить тебя сделать что-то, что угодно — никого не смогу. Но я могу… дать Гиасс тебе. — Мне? — ее глаза вспыхивают. Лелуш смотрит на нее с горечью — молодая королева, совсем молодая… Все они были молодыми. Всем им была отведена лихая доля с самого первого крика: не счастье, не любовь, не радость… — Дай мне руку. Он не знает, какой Гиасс получит Нанналли, но он догадывается. С.С. утверждала, что именно такой, а С.С. можно было верить. Нанналли открывает глаза. — Я… да, если так, то все выйдет, как ты говоришь. И я не умру. А я готовилась, — это звучит почти с разочарованием. — Твой Гиасс, — спрашивает Лелуш. — Какой он? Ему нужно услышать и убедиться. Действие своего Гиасса он понял сразу — значит, и Нанналли поймет. Уже поняла. — Бессмертие, — шепчет она. — Бессмертие…***
Сузаку чувствует горчащее на губах дежавю, вручая Кагуе маску Зеро. Вокруг не залы дворца, а темная полнолунная ночь, но все остальное — так же, как несколько лет назад. — Ты точно справишься? — Думаешь, я не научилась бегать и прыгать? Я не служу в армии, но это не значит, что я не могу ничего. Не выдержав, Сузаку обнимает ее — впервые за долгие годы или впервые в жизни. Обнимает по-настоящему, тепло, как брат. Как тот брат, которым он должен был быть для нее. Почему он так легко отказался от Кагуи? Лелуш цеплялся за Нанналли, как за главное сокровище, всегда считал ее важнее всего, важнее всех, включая себя — хотя у Лелуша были другие единокровные сестры и братья. Сузаку же допустил, чтобы Кагуя росла одна. Чтобы ее воспитывал Кирихара. Чтобы она — и он — были одинокими. — Сестра, — шепчет ей на ухо Сузаку. — Сестра, ты можешь все, я уверен. Он думал, что его кровь стала холоднее льда, но в теплых объятиях Кагуи забывает об этом. Забывает, когда ее руки обвивают его плечи. — Мы оба можем все… брат.***
— А потом — что? — спрашивает Нанналли. — Исчезнем. С.С. нас прикроет. Вместо нас останется другой Зеро. Его личность никто не будет знать, и он не будет носить маску. После… того, что случится, Зеро-Сузаку объявит о том, что он — тот самый Зеро. А так как трон сверхдержавы пуст, то он примет решение, кто должен его занять. Народ одобрит, судя по рейтингам этого человека. — Другой Зеро и тот, кто займет трон — это один человек? Лелуш кивает. — Но не Сузаку, — утвердительно говорит Нанналли. Лелуш снова молча кивает. — Кагуя, — Нанналли тихо роняет это имя в пустоту. — Сто первая императрица. Сумераги Кагуя. Я права? Лелуш в третий раз кивает, сжимая ладонь сестры. — Хорошо… Пусть Кагуя, — выдыхает Нанналли. — Она справится лучше меня. Она умная и… она добрая. Она на самом деле добрая. Она не будет поступать жестоко. С ней будет Сузаку. Хорошо… — Мы можем наблюдать за ними, — предлагает Лелуш. — Как я наблюдал за тобой. — Нет. Нанналли встает с места и наливает в бокал еще вина. — Мы исчезнем. Мы уйдем по Дороге Сна. Что нам до мира людей и до того, как живет земля? — она осушает бокал до дна. — Пусть делают, что хотят. У нас впереди… вечность, да? — Да, — согласно кивает Лелуш. — Как хорошо, что мой брат — чародей, — издает смешок Нанналли. — Скажи, Лелуш, это ведь… то, что я думаю? То, что у тебя было ко мне? — Это неправильно, но… — он отводит взгляд. — Это было неправильно, — Нанналли касается его щеки. — На Дороге Сна — какая разница? И… почему-то мне кажется, что Кагуя никогда не найдет себе короля. Так же, как Сузаку не найдет королеву. — Сами разберутся, — говорит Лелуш. — Мы станем ветром и улетим по Дороге Сна. Нанналли кивает. — С легким сердцем.