Devil May Cry

Капли ледяной воды и шлепки по лицу мигом вернули меня к жизни. С секунду я вспоминал, где нахожусь. Темное помещение насквозь провоняло гнилью и человеческими отходами. Две скамьи, которые предназначались пленникам для сна, железная решетка, местами покрытая ржавчиной. Судя по сырости и плесени, мы находились где-то глубоко под землей. В соседних камерах то и дело слышались вопли и кашель таких же пленников, как я и мой сосед по камере. В этой импровизированной тюрьме держали людей, так или иначе перешедших дорогу демонам. Некоторые из них случайно оказались в Лимбо, увидели, что это за место на самом деле, другие проводили различные спиритические сеансы, но исход всегда был один — все, видевшие истинное лицо города и его обитателей, неизменно попадали сюда и подвергались различным наказаниям и пыткам: как душевным, так и физическим. Кто-то умирал в день поступления. Кто-то мучился дольше. Мой сокамерник — невысокий парень, выглядевший старше своих лет — сидел тут уже третий месяц. Необычайно долго. — Ну, очнулся? — обеспокоенно спросил он. Я сплюнул кровь и кивнул. — Долго я провалялся? — я попробовал встать, но попытка не увенчалась успехом. Ненароком взгляд остановился на руке парня. Не хватало пары пальцев. — Ничего страшного, забей. Заживет, — улыбнулся он, проследив за моим взглядом. – Ты был без сознания около суток. Значит, целые сутки… Вчера, когда я в очередной раз пытался сбежать, он в очередной раз пытался меня защитить. Последнее, что я видел перед тем, как меня вырубили, это то, как стражники заломали Джима — так звали моего соседа — и поволокли куда-то. Видимо, лишение пальцев – наказание. И все из-за меня. Я тяжело вздохнул. — Ты не виноват, — тихо сказал он, словно читая мои мысли. — Выпей. Я взял протянутый стакан с водой и сделал глоток. В день заключенным выдавался лишь один стакан воды на двоих. Кто-то выпивал его сразу, кто-то дрался за него до смерти, а кто-то пил потом свою мочу. Давился, блевал, но пил. Мы же с Джимом к драгоценной влаге относились очень экономно, поэтому сейчас я не мог себе позволить выпить больше. — Пей, сколько потребуется, — ответил он, когда я попытался вернуть стакан. Я поблагодарил его и сделал еще пару глотков. Горло болело, тело было в синяках. А лицо, судя по всему, расцарапано от брови до щеки. Я снова попытался сесть. — Ты все еще хочешь бежать? — Да. Меня абсолютно не устраивает прожигание жизни в этой вонючей камере. Думаю, тебя тоже. Но нам нужно составить хороший план. Я бы не хотел, чтоб ты лишился еще чего-нибудь. — Сегодня все получится. — Что ты задумал? — обеспокоенно спросил я. Нельзя было подставлять единственного друга во всем мире. — Просто будь готов. Ты поймешь, когда нужно будет действовать. Мы замолчали. Я гадал, что же удумал Джим. Он, видимо, гадал, о чем же думаю я. Дни в камере всегда тянулись бесконечно долго. Отовсюду слышался плач, стоны, ругань. Чтобы как-то убить время и отвлечься, мы с Джимом часами разговаривали, время от времени помогая друг другу справиться с последствиями пыток и развлечений демонов. Мой друг и сокамерник прожил недолгую, но довольно интересную жизнь, как оказалось. Родители — богачи, парень не знал отказа ни в чем, но на удивление, не стал сволочью, как многие ему подобные. Так бы и жил в роскоши, но черт его дернул провести ритуал и вызвать демона. Плата за успех оказалась слишком высока. Меня же схватить не составило труда. Я то и дело проваливался в Лимбо и рубил демонов направо и налево. Я был чуть ли не легендой в демоническом измерении, я был лакомым куском. К сожалению, находясь в камере или наручниках, я не мог призвать свое оружие. — Еда! — раздалось снаружи. В камеру протолкнули пару тарелок со жратвой. Джима тут же вырвало, как и многих. Что неудивительно, ведь кормили нас человечьим мясом — такими же заключенными, как и мы. Все же, есть приходилось, если хотел выжить. Но неужели был хоть кто-то, кто хотел бы находиться хотя бы в сознании в подобном месте? Мы принялись за трапезу. Мимо камеры проволокли отчаянно кричащую женщину. Видимо, будущий ужин. Я с сожалением взглянул на нее, но, увы, ничего не мог поделать. Сразу после обеда решетка распахнулась, на пороге стоял демон. — Идем, — хрюкающе обратился он ко мне и заржал. Я оглянулся на Джима. Тот подбадривающе кивнул мне, и я смиренно направился вслед за стражником в зеркальную комнату. Зеркальной мы называли камеру №205. Она представляла собой закрытую комнату с зеркалом вместо дальней стены. Человека приковывали к цепям, свисающим с потолка, разводили руки в стороны до упора и поворачивали лицом к зеркалу. Видимо, за ним кто-то находился и наблюдал за процессом допроса. Порой пленника секли по спине, порой кто-то невидимый оставлял на теле ушибы или порезы. А порой было и кое-что похуже. И человек никогда не знал, откуда последует удар. Испытывая физическое насилие и душевное давление, люди, как правило, быстро выкладывали все, что от них хотят узнать. Еще никто не умирал после этой комнаты. Хотя многие хотели. — Назови имя, — раздалось в тишине. Видимо, я снова потерял сознание. — Назови свое имя! — За полгода, что я здесь, вы даже имени моего не добились, — я сплюнул кровь. Губа была разбита, а спина адски болела. — Назови имя! — Иди нахуй! — Назови имя! — обладатель ледяного голоса терял терпение. — Пошел ты, сука! Внезапно в коридоре раздался топот и завыла сирена. — Побег, номер сто пятьдесят! — разнеслось снаружи. Так вот, что удумал Джим — отвлечь их, чтобы я мог сбежать. — Где ты, ублюдок?! — выкрикнул я. Ответа не последовало. Видимо, обладатель голоса отвлекся на более важные дела, подумав, что я все равно никуда не денусь. На это и рассчитывал мой друг. Я кое-как выбрался из цепей и расстегнул наручники. Не раз я таким образом избегал наказания, не раз добывал себе денег на еду. Выйдя из камеры, я сразу же призвал меч. Увидев меня, люди в камерах завопили. Они кричали о побеге, просили о спасении, пытались призвать охрану. Чертовы люди. Бессердечные, тупые, злые твари, оказавшиеся в этой ситуации только благодаря своей глупости. Стража не заставила себя ждать: в коридоре появилась толпа демонов. Я выхватил Черного и Белого и побежал к толпе, стреляя в нее. Затем настал черед Мятежника. Я ворвался в самую гущу, рубя врагов, меч входил в демонов, как нож в масло. Те рассыпались прахом, не успев издать никакого звука. Один из увернувшихся царапнул меня по спине, оставляя глубокие следы. Я охнул от боли, пронзившей тело, и споткнулся. Демоны оскалились. Быстро взяв себя в руки, я одним махом срубил голову обидчику и двинулся дальше. Люди в камерах кричали, что я дьявол, желали демонам связать меня поскорее. Сколько помню, меня всегда называли дьяволом во плоти. Никто никогда не мог объяснить почему. Даже Джим говорил, что во мне есть что-то дьявольское и в шутку звал дьяволенком. Я рубанул по двум оставшимся демонам и выдохнул, когда они растворились в воздухе. Предстояло спасти моего друга из лап этих созданий. Люди вокруг молили спасти их, выпустить. Я лишь сплюнул и двинулся к лестнице, слыша вслед оскорбления. На первом этаже ожидала не меньшая орава демонов. Быстро раскидав их, я направился к нашей камере, ожидая увидеть друга, зажатого в угол, зато целого и невредимого. Вместо этого я увидел жирдяя, который держал Джима над полом, изогнувшегося в неестественной позе, но живого. — Брось оружие, безымянный! — прогремел ледяной голос. — Иначе ему конец. Я, ни секунды не сомневаясь, положил меч на пол и поднял руки. Демон оскалился. Справа кто-то взвизгнул, это отвлекло жирдяя. Воспользовавшись случаем, я вынул Черного и пустил гаду пулю в лоб. — Как мое имя? Меня зовут Данте, ублюдок. И я — твоя смерть, — выплюнул я. Демон взревел и рассыпался прахом. Джим упал на бетонный пол нашей камеры. Я подошел и заметил, что из его спины что-то торчит. Вытащив какую-то железяку, я взял его на руки. — Мы выберемся отсюда, ты поправишься, я обещаю! — слезы непроизвольно хлынули из глаз. Я знал, что у Джима нет ни малейшего шанса. — Джим, ты только держись! Я бегом направился к выходу, неся теряющего сознание друга и не забыв отозвать Мятежника. Коридоры были пусты, не считая людей за решетками, непрестанно поливающими нас ругательствами. Благо, я уже давно знаю, где выход. Иначе, выбраться из этих лабиринтов было бы затруднительно. Вырвавшись наружу, я вбежал в первый попавшийся трейлер, вырубил начавшего возмущаться хозяина-алкаша и положил Джима на кровать. — Джим! Ты меня слышишь? — я аккуратно похлопал друга по щекам, зажимая его рану. — Данте, ты же знаешь, что меня уже не спасти, — прохрипел друг. — Нет, Джим, мы сможем! Ты и я. Мы справимся, — слезы застилали глаза. — Спасибо, что вытащил. Не очень хочется быть съеденным, — Джим горько улыбнулся и закашлялся кровью. — Мне пора. Береги себя, дьяволенок. Надо же… И Дьявол может плакать, — произнес он и, остановив взгляд на чем-то позади меня, последний раз вдохнув, замер. Я не верил, что все происходит на самом деле. Я бы тысячу лет просидел в вонючей камере и питался собственными отходами, лишь бы Джим, единственный близкий человек в мире, продолжал жить. Это я убил его. Тяжелое осознание навалилось на плечи. Пообещав, что буду мстить за него, я потерял сознание рядом с телом друга, держа его за руку.