Яблоки

Крисания смахнула осеннее золото листьев со скамьи в саду за храмом. Стылый белый камень не выглядел привлекательным, но сейчас так хотелось просто отдохнуть, что жрица не нашла в себе сил противиться, идти в свои покои — такой долгий путь! — что-то решать и что-то делать. В шиповнике, окружавшем скамью полукругом, скакали шустрые воробьи, синицы облюбовали рябину — и вспорхнули пестрой стайкой, освобождая место для двух важных сорок. Вокруг, тут и там, непрерывно шелестело, шуршало, щебетало, шебуршало, золото совсем поглотило зелень, а там, где не справилось золото — туда пришел багрянец. Был один из тех чудесных осенних дней, когда глубокое небо чисто, и солнце греет, как грело летом — но это обманчивое тепло легко может обернуться стылым ветром. Жрица прикрыла глаза, вслушиваясь в звуки птичьего пира и в густой аромат яблок: было много паданцев, они разбивались о землю или лежали, дожидаясь очередной птицы или зверя, а порой и человека, и яркий, сладкий, медовый аромат обволакивал. Вдруг захотелось дойти сейчас до яблони за углом, с маленькими розовыми плодами, кисло-терпкими, восхитительно свежими. Или сорвать идеально круглое золотистое с красными прожилками с другого дерева, с очень мягким деликатным вкусом, тающее во рту? Или — то, кроваво-алое, хрустящее, брызжущее соком — как некультурно было бы кусать его прямо так, не разрезав, громадное и потрясающе вкусное! А может быть, найти желтое, мягкое, со вкусом как детство, пахнущее медом и цветочным разнотравьем, вокруг всегда пчелы и осы — им тоже нравится. Запах роз и тлена ворвался в ее мечты, но прежде, чем она успела осознать, что происходит, Крисания успела представить другое яблоко, то, с прозрачной золотистой шкуркой и красной сердцевиной, с острова Минотавров, которых целое блюдо однажды принес ей чародей — неведомыми ей путями оставил на столе в комнате, ни записки, ни знака — но она знала, что это был он. От яблок почти неуловимо пахло им. Будто сам выбирал плоды, перебирал, раскладывал красивой горкой, ловил случайно покатившееся по столу, стирал пальцем пятнышко на боку. — Здравствуй, посвященная, — шепнул чародей, и голос его слился с шорохом листвы и шелестом мантии. — Здравствуй… Апчхи! — Отозвалась жрица и смутилась, искоса глядя на сидящего рядом мужчину. Солнце красило его лицо особенно нежным оттенком золота, и он, во всем этом пышном осеннем убранстве так непохожий на себя, вдруг показался красивым. К полам длинной мантии прилипли мелкие монетки листьев, и это показалось смешным. — Ты простудишься, если будешь сидеть на холодном. Осень обманчива, — тихо сказал он, расстегивая плащ и- Крисания и сама не поняла, как вдруг оказалась сидящей на темной ткани, нагретой от тела или от магии. Не слишком большая скамья сдвигала их почти вплотную. Девушка снова смутилась, тронутая неожиданной заботой (но вовсе не присутствием Рейстлина). И не стала противиться, когда тот взял ее за руку — нет, не взял, вложил крупный плод, зелено-розовый, полосатый, с листком на черенке. — Утехинские яблоки не столь хороши, как здешняя роскошь, но я подумал — тебе понравится. И жрица хрустела яблоком, улыбалась, щурясь на профиль чародея, и делала вид, что совсем не замечает теплой руки на своих плечах, защищающей от ветра.