Мой милый Акито

Руки трясутся так сильно, будто дребезжит металл медных труб. Оно вот-вот обрушит продолговатые вдребезги, заставляя разбиться на более мелкие куски. Голова ватная, тяжелая: в мгновение капилляры готовы вздуться и лопнуть, подобно воздушному шару, что проткнут иголкой. Теперь им стало сердце — влюбленное и дрожащее от тлеющего холода наступающего мороза: это был первый снег. Его снежинки можно было бы ловить ртом, заливаясь смехом, как в детстве. Первый снег, несящий что-то доброе, такое же по-детски невинное: Новый Год, Санта, подарки под ёлкой. Первый снег Тойя встретил без Акито. Его больше нет. Томное тепло рядом, родное и в то же время несколько отдаленное — исчезло, будто вовсе и не проявлялось. Исчезло еще тогда, когда тонкие пальцы переплелись в последний раз, сплетаясь в замок. Акито забрал тепло с собой в мир иной, оставляя мерзнуть возлюбленного до конца собственных дней. Аояги больше не плачет, слезы больше не льются, как бы тот не пытался их выдавить. — Почему ты не забрал меня с собой. Почему умер ты, а не я. Я заслужил этого больше, черт тебя дери! – кошмары. Овладевают разумом и вгоняют в отчаяние. Рывком проникают в темные уголки сознания, забирая с собой здравый рассудок. Алые дорожки растекаются по паркету ручейком, а нож обессиленно выпадает из рук, прямо в лужу. Тойя встаёт с колен, игнорируя кровяные капли, падающие с запястья: они же ведут след прямиком до ванной, пока порезы не обработают небрежно и не перекроют слоем марли, туго затянув узел. Собственное отражение в зеркале пугает, парень жмурится, поскорее покидая уборную, позже падая на кровать, утупив взгляд в потолок. Вскрыл вены недостаточно сильно, не убило. Вторая попытка самоубийства: в первый раз без сознания нашла Эна, почти на грани. Благо успели спасти, но только на чье? Заветное желание отправиться к Шинономе движет разумом с каждым днем больше, двигает к самым глупым поступкам: в кого только он превратился. — Акито, ты помнишь наше первое свидание? – пара-тройка дисков популярной поп-группы, вечер в Weekend Garage, позже сменившийся квартирой Шинономе. Первый поцелуй с парнем, к которому наконец можно больше не скрывать свои грешные чувства, до этого не расчитывая на взаимность. Он тянет Тойю на себя, погружая в страстный танец переплетения языков, отдаваясь, не дразня, как привык, напоследок оставив мокрый поцелуй на шее, позже чувствуя, как того заключают в объятия. Шинономе обвивает шею любимого руками, томно выдохнув тому под ухо, бросая тихие слова о любви, мимолетные, но западающие глубоко в душу. Аояги счастлив, он чувствовал себя счастливо, как никогда, будучи промокшим до ниточки в какой-то подворотне — он рядом с Акито, рядом с тем, кому желает посвятить всего себя. Этот рыжий парень стал его смыслом жизни, протянувшимся всего два года. Два года взаимности, два чертовых года проведенных в никогда не понятом чувстве — любви. На пятом свидании партнер подарил подсолнух, какой странный, однако, подарок возлюбленному, не так ли? Это и твердила Эна, пока брат напрочь отказывался слушать старшую, настаивая на своём. — Не знаю, насколько долго он простоит, но надеюсь, твой отец не вздумает его выбросить, ха-ха. – неловко тянет рыжий, аккуратно протягивая цветок парню. Тойя наигранно посмеивается, тут же заливаясь краской, прикрыв щеки руками. Все еще стеснителен, все еще не уверен в себе: боится. Боится сделать что-то не так, боится разрыва отношений, потерять Акито. Бледное лицо отмахивается от назойливых мыслей, убрав руки за спину коротко кланяется в знак благодарности, как вдруг его руку тянут к себе, коротко целуя костяшки. Шинономе не был чересчур любвеобильным, каким бы хотел предподнести себя любимому человеку. Оба слегка отстранены, несколько холодны к собственным чувствам, желая потерять стеснительность, не дающую сделать шаг. В тот раз шаг сделала не стеснительность, а агрессия. — А та ссора, из-за которой ты так взъелся на меня? Я до сих пор жалею о произошедшем, безумно. – он застал Тойю с другим. Мимолетное касание губ, как острый глаз уже здесь, не это ли измена? Злость и агрессия смешиваются с разочарованием, отрекая от сердца лакомый кусочек, что хранился для «‎того самого»‎. «‎Тот самый»‎ отстранился, позволив одарить себя грязным флиртом, что представили любовью. Он не понимал ее значения, верил каждому сказанному слову, подобно ребенку, малому и глупому. Юноша не желает говорить, агрессия и боль переполняет, подступая к горлу и перекрывая кислород. Научиться говорить и не молчать, не воспринимать все как очередную колкость, не имеющую значения. Акито никогда не умел этого делать, как бы не пытался, не мог: не хотел исправиться? Отвратное чувство сидит в груди впредь до выхода из помещения и сопровождает дальше, парня хватают за плечи, но тот лишь откидывает их с себя, ускоряя шаг. Это ревность, приторная и берущая до скрежета зубов от осознания; как же противно. Резким движением обладатель изумрудных глаз натягивает на себя шлем, вжимая ногу в педаль мотоцикла. Глупо и необдуманно, мысли путаются, а брови не сходят с переносицы, хмурясь все больше. Прерывает раздумия звук сигнализации, что вынуждает вжать педаль в пол и въехать в автомобиль, отдаваясь вмятиной на капоте. Тойя виноват, что не смог остановить его. ДТП, авария, труп пешехода, скорая, полиция. Шинономе в тяжелом состоянии, на грани жизни и смерти. Разъяренная старшая сестра, трясущая возлюбленного брата за плечи, истерично крича тому в лицо выдавливает из себя силы, пытается внушить, что вина в смерти брата лежит на нём, по итогу упав на пол и потеряв сознание. Часы ожидания в душном коридоре не оправдываются — Акито мертв. Чувство безысходности и потерянности успевает окутать поникшее тело от слов медсестры, вгоняя в ступор. Аояги не верит, ни единому сказанному, это неправда. Лишь сон, самый страшный кошмар, который мог когда-либо ему присниться, ведь Акито не может умереть. Не может оставить его так рано, в плену неразделенной любви, не успевшей полностью просочиться наружу. Ее пора подавить. Курс психотерапии, антидепрессанты, за ними же побочные действия, что понесли мысли о скорой собственной кончине. Не вышло. Это провал и позор. Три тянущихся месяца идут до сих пор, возлюбленный погиб в их день начала отношений, три месяца назад. В день, что теперь вселяет только ужас и страх, приводит к желанию забыть будто бы того не существует и всего этого не происходило. Больно, словно на грудь упал булыжник, да такой, что заставляет страдать от острых ощущений, никак не способный убить окончательно. Тойя потерян. Юноша кладёт цветок на каменное надгробие, тяжело вздохнув, нехотя убирает ладонь с ледяной плиты, поднимаясь с колен. На выступе могилы красуется подсолнух, он давно засох от отсутствия получаемой влаги, позволив листьям опасть. Аояги хранил его словно зеницу ока, тщательно стараясь сохранить в первоначальном состоянии — цветок поник в день смерти хозяина, еще утром. — Мои попытки уйти остаются тщетными, как бы сильно я не старался. Эна скорбит по тебе не больше меня, она любит тебя, как бы ты тогда не кричал мне об обратном. А я только вытирал слезы с твоих глаз, в попытках успокоить... – прикрывает веки, медленно уходя с кладбища, — Этот снег кажется таким холодным, пока в те года, когда ты был рядом, он отдавал теплом. Я все еще люблю тебя, мой милый Акито. Люблю, будто это и не любовь. Это зависимость и только она. – его сердце больше не пылает от уз любви, растворяясь в алом омуте чувств. Уже не так сильно, как когда-то. Любовь покинет его вместе с душой, уходящей на небеса. Он был способен любить, но не здесь. Пути назад больше нет. — Рубашка все еще хранит твой запах, я надену ее в день очередной попытки наложить руки. Я умру, забрав твой запах с собой, Акито.